Почти как в сказке (джен)

― Послушай, ну это всё же твои родственники, а не мои! ― раздражённо произнёс отец, переворачивая газетный лист и пробегая глазами какую-то статью. ― Кто должен их знать лучше? А ты спрашиваешь у меня, безопасно ли отправлять к ним детей.

― Потому что я должна тебе сказать, ― отозвалась мать, особенно упирая на слово «должна». ― Да, это мои родственники, но знаю я о них чуть больше, чем ты.

Отец взглянул на мать поверх газеты и очков и сделал скептический вид.

― И что же ты о них знаешь?

― Это моя двоюродная бабушка, сестра моего дедушки по отцу, ― пояснила мать, страдальчески морща лоб. Всё это она уже рассказывала мужу не раз. ― Она овдовела, кажется, десять лет назад... нет, больше, Амикус ещё не родился. Она живёт в своём доме...

― Где? ― поинтересовался отец.

― Ах, да вот же! ― мать вытащила из-за корсета сложенный вчетверо листок бумаги, из-за которого и разгорелся сыр-бор, и бросила его перед отцом на стол, чуть не попав в тарелку с гренками. С другого конца стола две пары глаз настороженно следили за ним.

Отец пробежался глазами по написанному и так же небрежно бросил листок на стол. Листок уткнулся краешком в солонку и замер.

― Ты уверена, что она не причинит детям вреда? ― сухо спросил он.

― Это родственница! ― запротестовала мать. ― Как ты можешь так отзываться о ней?

― Вот именно потому, что она родственница, ― отчеканил отец, как будто мать не понимала элементарных вещей, ― потому, что она родственница, у неё больше мотивов и больше возможностей!

― Да что тебя не устраивает?! ― мать заломила руки. ― Вечно ты всех подозреваешь! Старуха чувствует, что скоро на покой, и пишет, что хотела бы повидать внуков. Всего на сутки! Что здесь может быть подозрительным?

Отец шмякнул газетой об стол и сдёрнул с носа очки.

― Да то меня не устраивает! ― почти прокричал он, забыв о присутствии детей. ― Если так хочет повидать родственников, приглашала бы нас всех вместе! И этот портключ, который она прислала, весьма подозрителен!

― Чем он подозрителен? ― ахнула мать. ― Чем?!

Все взгляды находившихся в столовой на мгновение обернулись к тряпичной куколке, прислонённой к вазе на каминной полке. У куколки не было лица, а сшита она была, похоже, из старого носка.

― Нормальная волшебница прислала бы что угодно. Только не это!

― Чем тебя не устраивает? ― воскликнула мать, подходя к полке и беря куколку в руки. ― Просто первое, что попалось!

Только сейчас она, обернувшись, заметила, что дети внимательно прислушиваются к спору, грозящему перейти в скандал.

― Так, Амикус, Алекто, вы поели? Марш отсюда! ― прикрикнула она, размахивая злосчастной куколкой, у которой во время этих взмахов голова болталась туда-сюда.

Брат и сестра с грохотом отодвинули стулья и вышли из столовой, причём Амикус нёс в руке свои сандалии: садясь за стол, он имел привычку их сдирать.

― Ами, обуйся, простудишься! ― донёсся детям вслед голос матери, и дверь за ними закрылась.

Немедленно Амикус уронил сандалии на пол и все силы употребил на то, чтобы отпихнуть Алекто от замочной скважины. Дело оказалось не из лёгких, так как сестра была на два года старше, а соответственно, весила больше и толкалась сильнее.

― Пусти, зараза! ― прошипел мальчик, всем своим весом врезаясь ей в бок. Та пошатнулась, но устояла и не уступила своё место у замочной скважины.

― Кто зараза? Это я зараза? ― шёпотом воскликнула Алекто и, на секундочку отвлёкшись, пнула брата по босой ноге.

― Ай! Ой! Уй! ― Амикус, забыв о том, что хотел подслушать разговор, заскакал по коридору, сжимая обеими руками пострадавшую ступню.

― Так тебе и надо! ― ответствовала на его вопли довольная Алекто, вновь приникая к замочной скважине. ― Учти, я с тобой к бабушке не отправлюсь!

― Больно надо! ― фыркнул Амикус, пытаясь сдержать слёзы. ― Я и сам с тобой не пойду, вот!

Алекто промолчала, увлечённая разговором матери и отца, но она не могла не почувствовать, когда в спину ей один за другим врезались сандалии брата.

― Что?! ― завопила она во весь голос и грозно повернулась. Амикус уже был у лестницы, стоял, держась за перила и поджимая раненую ногу. ― Ты! Да как ты посмел!

С одной стороны, нужно было оттрепать зарвавшегося братца, но с другой ― нельзя было прослушать, что решат родители, которые на повышенных тонах спорили в столовой. Алекто не зря была слизеринкой, поэтому она пришла к компромиссу: подхватила сандалии и бросила их в Амикуса. Тот увернулся от обеих и выплюнул презрительное:

― Девчонка! Даже бросить не можешь как следует!

― Ну всё, новой метлы тебе не видать как своих ушей! ― объявила Алекто, обозлившись. ― Я подстрою так, что тебе её не купят, хоть тресни!

Произнеся эту угрозу, которую даже она сама по здравом размышлении не смогла признать пустой, девочка вернулась к наблюдению. В этот момент дверь столовой широко открылась, стукнув её по лбу.

Амикус у лестницы мерзко захихикал, считая себя отмщённым. Но родители этого не заметили, потому что отец стоял в дверях, обернувшись к матери и строго выговаривая ей:

― Это твоё решение. Я подчёркиваю: исключительно твоё. И добилась ты его гнусным женским способом. Я умываю руки.

Не обращая внимания на детей, он поднялся по лестнице в свой кабинет, и только тогда мать вышла из столовой, прижимая к глазам промокший платок.

― Собирайтесь, дети, ― сказала она плачущим голосом. ― Вы отправитесь к своей двоюродной бабушке и будете гостить у неё два дня. Амикус, надень сандалии, наконец! Алекто, я же просила следить, чтобы он их не снимал! Полы холодные, как в подземелье... Мерлин, я ведь должна ещё подобрать подарок!

Мать быстро ушла в библиотеку, и как только коридор опустел, Алекто и Амикус, злобно шипя, накинулись друг на друга. Брат мёртвой хваткой вцепился в косички сестры, которые ей каждое утро заплетала старая эльфийка по приказу хозяйки, а та тягала его за отвороты рубашки, отчего голова его моталась точь-в-точь как у несчастной куклы, использованной неизвестной бабушкой как портключ.

Утро началось весело.

* * *

― Вы должны прилично себя вести, не шаркать ногами, не забывать об этикете... Амикус, это и тебя касается! ― мать металась по комнате, отчего её лёгкие шёлковые юбки полоскали в воздухе, когда она поворачивалась. ― Не лазить в какие-то заброшенные места, ― Алекто, присмотришь! ― не совать нос в чужие вещи... За столом сидеть спокойно, еду не хватать... Мерлин мой, где же ридикюль?

Держа в руках нашедшийся ридикюль, мать повернулась к смирно стоящим детям. На Амикусе была застёгнутая под горло бутылочно-зелёная мантия, на Алекто ― длинное платье кофейного цвета. Оба ребёнка в нетерпении переминались с ноги на ногу.

― Так, Алекто, это безразмерный ридикюль, очень старая и дорогая вещь, я доверяю его тебе, ты ответственная девочка, ― сказала мать, хмурясь. Видимо, она попутно думала о чём-то другом. ― Я положила туда книгу о проклятиях ― понятия не имею, что этой старухе интересно, но пусть почитает на досуге. Амикус, не ковыряй в носу, это неприлично! Не вздумай так ещё при бабушке сделать! Алекто, палочка при тебе?

Алекто кивнула и, напустив на себя благоговейный вид, взялась за ремешок ридикюля.

― А провизию мы возьмём? ― спросил Амикус, которому тоже хотелось вставить своё значимое слово.

― Не говори глупостей, ― отмахнулась мать. ― В письме написано, что вы переместитесь прямо к крыльцу!

― В чужом доме не положено есть, ― сообщил мальчик, насупившись.

― Это бабушка! ― одёрнула его сестра. ― Она нам не чужая!

― Ну, это ещё как посмотреть... ― буркнул Амикус, отворачиваясь и предоставляя матери давать последние наставления сестре, которая прямо раздувалась от гордости, что она сама, вдалеке от дома, будет надзирать за этим сорванцом.

― Ты что-то сказал? ― подозрительно осведомилась Алекто, но Амикус и не думал отвечать. Он как раз бочком подобрался к комоду, куда вчера спрятал заначку ― целую пачку всевкусных драже ― и, осторожно открыв ящик, переложил пакетик в карман своей парадной мантии.

― Амикус, ты слышал? ― донёсся до него голос матери, которая теперь решила взяться за него. ― Не вздумай испачкать или порвать мантию. Что ты там прячешь?

― Ничего, ― быстро сказал мальчик, поворачиваясь.

― Тогда иди поближе к портключу, если не хочешь остаться дома. Давай, уже почти четыре! ― велела мать, а Алекто наградила брата чувствительным тычком.

Дети взялись за уже слегка светящуюся куклу: мальчик за голову, девочка за ноги. Только сейчас они заметили, что в дверях стоит отец и с неодобрением смотрит на них. Мать взмахнула рукой на прощание, и портключ, сработав, утащил за собой Амикуса, Алекто, старинный безразмерный ридикюль и пачку всевкусных драже.

* * *

Летнее солнце мигом нагрело две макушки, тёмную и каштановую. Вокруг, сколько хватало глаз, тянулась пустошь, на которой росла высокая сочная трава, а в траве стрекотали кузнечики. В одной стороне тянулся лес, под ногами вилась узкая дорога, почти тропа.

Появившиеся из ниоткуда дети недоумённо огляделись по сторонам, не видя ни намёка на человеческое жильё.

― Ну? ― спросил Амикус, подшвыривая начищенным ботинком какой-то камешек. ― И где?..

Алекто была обескуражена и ясно понимала, что брат этим наслаждается.

Но делать было нечего.

― Не знаю, ― сказала она, оглядываясь по сторонам и машинально засовывая портключ в ридикюль, который она крепко держала в руке.

― Ага, вот тебе и неприятности, ― злорадствовал брат, на всякий случай сделав несколько шагов назад. ― Я говорил, что с тобой к бабушке не пойду! Да ещё неизвестно, есть ли эта бабушка на самом деле? А вдруг сейчас на нас выскочат какие-нибудь красные колпаки?

― Заткнись! ― заорала Алекто так, что всколыхнулась трава. ― Заткнись и прекрати молоть ерунду!

Она взмахнула ридикюлем, чтобы ударить Амикуса, но тот увернулся, ринулся в заросли травы, которая была чуть ниже его макушки.

― Вернись! ― взвизгнула Алекто, вспомнив, что мать велела присматривать за мелким. Но тот и не думал останавливаться, решив, что, раз условия изменились, сестра больше не имеет над ним власти. Подобрав подол и проклиная длинные платья и вредных братцев, Алекто перекинула ремешок ридикюля через плечо и бросилась догонять Амикуса. Бегал сорванец быстро, но ему было трудно на изрытой то ли кротами, то ли гномами земле, и в один прекрасный момент злая, как пикси, Алекто всё же схватила его за шиворот и встряхнула изо всех сил. Амикус развернулся и тут же встал в позу, оказавшись с сестрой нос к носу.

― Ты не смеешь со мной так обращаться, я наследник рода! ― заявил он. Однако его слова были проигнорированы. Алекто встряхнула его ещё раз.

― Ты посмотри, во что превратилась твоя мантия! А ботинки! Ты так хочешь заявиться к бабушке?! Понёсся как бешеный гиппогриф! Наследник рода!

― Нет здесь никакой бабушки! ― взвыл Амикус: мёртвой хваткой вцепившись в его ухо, сестра тащила его обратно к тропинке.

― Я всё родителям расскажу! ― шипела она. ― Они всё узнают! И будет тебе и сова, и новая метла, и сладости! В Хогвартс в моей мантии поедешь!

― Ябеда-корябеда! ― отплёвывался Амикус. ― Я Летучемышиный сглаз выучу и на тебя нашлю! Ты у меня ещё попляшешь! Чтобы я девчонкину мантию надел!

Достигнув тропы, брат и сестра остановились, сверля друг друга ненавидящими взглядами.

― Повернись, негодник, отряхну! ― сквозь зубы велела Алекто. Амикус повернулся, опасливо поглядывая через плечо, и, как оказалось, не без основания: очистив подол от репейника, сестра напоследок залепила мальчику хороший шлепок по заднему месту.

― Ты!

― Замолкни, сам виноват! ― отрубила Алекто.

― Раскомандовалась тут... Тебе мама велела меня бить, что ли? ― со слезами в голосе спросил у неё брат.

― Пошли, ― сказала Алекто и для верности взяла его за рукав, чтобы не убежал снова.

― Куда пошли? ― спросил Амикус, шмыгая носом.

― Куда-куда... Куда глаза глядят! ― сердито ответила сестра. ― Если старушка совсем выжила из ума, она могла промахнуться координатами. Значит, нам надо идти до тех пор, пока мы не увидим дом.

― Промахну-улась? ― недоверчиво протянул Амикус, едва поспевая за стремительно идущей сестрой. ― Она могла на десять миль промахнуться! Да мы, может, вообще не в ту сторону идём! Ты думать хоть умеешь, девчонка?

Алекто остановилась так резко, что он налетел на неё.

― Мать сказала, что главная ― я, понятно? ― прошипела она.

― Пожалуйста, ― деланно равнодушно согласился Амикус. ― Раз так ― действуй!

И он отвернулся. Алекто показалось подозрительным, что строптивый братец так быстро согласился, и она поняла, что он насмехается, рассчитывая в будущем оказаться правым. Но ответить было нечего, только постараться и привести упрямца прямо к крыльцу бабушкиного дома. Только вот где этот дом находится, она не имела ни малейшего понятия.

* * *

― В лесу? ― хмыкнул Амикус, слегка растеряв самонадеянность. Тропинка, по которой они шли, ныряла прямо в чащу леса и терялась там, между громадными деревьями, на которые даже страшно было смотреть.

― Ну, видимо, в лесу, ― не слишком уверенно заявила Алекто, не спеша продолжать путь. ― Если бабушка ― ведьма старой закалки, то наверняка скрылась ото всех и живёт там.

― А мы точно в ту сторону идём? ― спросил её брат, и на этот раз в голосе его не было ни воодушевления, ни упрямства.

― Пошли, ― Алекто снова потянула его за рукав.

Лес обрушился на детей сразу, отрезал яркий солнечный свет, приглушил шуршание травы под ногами.

― А ты в курсе, что в лесу звери водятся? ― спросил Амикус, но он не учёл, что фамильная черта характера ― упрямство ― досталась не ему одному.

― В курсе, ― хмыкнула Алекто, нагибаясь, чтобы пройти под раскидистой паутиной.

― А ты в курсе, что... ― засмотревшись на какой-то пень, который очертаниями живо напомнил ему водяного, что он видел на картинке в книжке, Амикус не заметил паутины. ― Фу, какая гадость! ― завопил он, судорожно смахивая с лица тугие клейкие нити, а в дупле над его головой кто-то зашуршал, разбуженный криком.

― Алекто! Алекто, да стой же ты! ― зашептал Амикус, озираясь и бегом поспевая за сестрой, которая продиралась сквозь заросли, но не теряла из виду тропинку, и по дороге отряхивая паутину. ― Посмотри, на мне нет паука?

― Нет на тебе никого, ― сказала девочка, бегло осмотрев его, но не стала отпускать язвительных комментариев: она и сама боялась пауков.

Из-за того, что они были в густом лесу, им стало казаться, что солнце уже садится, хотя не было ещё и шести. За время пути брат и сестра изредка перекидывались парой фраз, но было уже ясно, что упрямство и желание доказать друг другу собственную значимость изменяют им с каждой минутой. Амикус плёлся позади, спотыкаясь об огромные корни деревьев и предоставив Алекто право вести его, однако отставал он не настолько, чтобы вконец потерять из виду мелькающее среди зарослей кофейного цвета платье с кремовыми вставками. Девочка же с досадой отбрасывала ридикюлем паутину и пинала встречающиеся на пути ветки. Она уже на чём свет стоит кляла свою несдержанность. Слизеринка ли она, если очертя голову ринулась, не зная, куда? В конце концов, существовало множество способов дать знать взрослым, что они попали в беду. На тропинке в поле можно было махнуть палочкой и вызвать «Ночного рыцаря» ― Алекто знала, что это автобус для ведьм и колдунов, попавших в беду, ― но в этих зарослях даже он вряд ли бы проехал. Амикус, как назло, отставал всё больше и больше, и наконец возле огромного куста бузины сестра остановилась подождать его. Мальчик вывалился из зарослей за ней следом. Подол его мантии был порван, и на него прицепился репей, к ботинкам, заботливо начищенным утром домовихой Хлопушкой, липла грязь. На волосах его болтались остатки давешней паутины. Несмотря на то, что Алекто шла первой, она была гораздо более аккуратна.

― На кого ты похож? ― спросила она, подражая тону матери, и перевесила ридикюль с левого плеча на правое. Амикус понял, что вопрос риторический, и отвечать не стал.

― Пошли назад, ― без экивоков предложил он. ― Я устал и есть хочу.

― Если не видишь, до бабушки мы ещё не добрались, ― ехидно ответила девочка. Но она уже понимала, что никакой бабушки в этой чащобе быть не может. Втайне она надеялась, что они пересекли лес и сейчас находятся ближе к выходу из него. Оставалось только уговорить братца продолжать путь.

Куст бузины насмешливо шуршал ветвями, и брат с сестрой покосились на него, забыв даже о вновь назревающем конфликте. Амикус схватил свою провожатую за ремешок ридикюля и потянул прочь, подальше от страшного куста. Дети остановились за поворотом тропинки, у подножия такого огромного дуба, что даже не было понятно, где заканчивается его крона и начинаются кроны соседних деревьев. А может, он закрывает им свет, как огромный зонт?

― Так вот, я говорю, пошли назад, ― вполголоса сказал Амикус, опасливо озираясь по сторонам: он чувствовал себя очень неуютно, тем более, что уже начинало темнеть.

― Куда ты пойдёшь? ― зашипела Алекто, тоже боясь повышать голос, вдруг на крик сбегутся какие-нибудь твари?

― Назад! ― Амикус выдохнул сквозь судорожно сжатые зубы. ― Или ты не можешь понять такой простой вещи? Пошли быстро, пока мы не заблудились!

― Мы не заблудимся! ― девочка решила отстоять свою точку зрения, надеясь, что выход из леса близко. Не стоило только говорить об этом брату, а то он решит, что раз так, то можно поплутать и подольше, всё равно они почти что спасены.

― Мы не заблудимся! ― повторила она. ― Эта тропа ведёт через весь лес. Да куда-нибудь она должна привести, ты сам подумал? Кто же её протоптал?

― Через ле-ес? ― недоверчиво протянул Амикус. ― Да ты хоть направление знаешь? Может, мы тут кругами ходим? Или леса впереди ещё столько, что и за завтрашний день не пройдёшь?

Алекто с превеликой осторожностью присела на выступающий из земли корень дуба-великана, ведь всё-таки она устала.

― Слушай, ты идёшь или нет? ― сердито спросила она. ― Ночевать в лесу всё же лучше, чем в чистом поле...

― Ага, ― скептически хмыкнул брат. ― А вот как набредёт на тебя оборотень, тогда и посмотрим, умеешь ли ты по деревьям лазить. Я-то умею!

Конечно, Алекто понимала, что брат прав даже в самых мелочах. Не она ли пару раз сдирала его с раскидистого вяза у ворот родного дома? Но Амикус был непоседливой вредной мелочью, и признать его правоту значило поколебать свой авторитет. Что скажет мама? Как потом воспитывать мальчишку, если он совсем распоясается?

― Ну, нет! ― надменно заявила она. ― Это ты должен меня слушаться!

Амикус нехорошо прищурился, но она этого не заметила.

― И почему это я должен тебя слушаться? ― процедил он.

― Потому что я старше! Потому что я твоя сестра! ― вспылила Алекто, потрясая ридикюлем. Злость достигла своего предела.

― Ах, так?! ― заорал Амикус, забыв о диких тварях и вообще обо всём. ― Да ты достала меня! И мама с тобой носится как с писаной торбой ― Алекто то, Алекто сё, Алекто умничка, а я дурак, получается?! Просто потому что младше! Мне даже сандалии снять нельзя, катастрофа! Чихнуть и то по разрешению! Младше! Чтоб тебе на ровном месте споткнуться!

Алекто вскочила, её щёки раскраснелись от гнева.

― Ты! Да ты бы знал!.. ― бессвязно закричала она, замахиваясь ридикюлем. ― Это с тобой все носятся, а ты этого не видишь! Наследник рода, чтоб тебе провалиться к боггартам! Не дай Мерлин, простудится, не дай Мерлин, ножку ушибёт! Сопля ты и размазня! У меня будто других дел нет, кроме как за тобой смотреть, пока ты себе голову ломаешь в каком-нибудь овраге! Мне знаешь сколько в школе на лето задали! А вместо этого я за тобой бегаю!

Она выдохлась, не зная, что бы ещё прокричать до смерти надоевшему братцу, который окончательно позабыл, что они уже почти что в беде. Уперев руки в бока, она стояла под дубом и смотрела, как лицо Амикуса стремительно идёт красными пятнами. Обоюдная обида копилась несколько лет, и надо же ей было выплеснуться в такой неподходящий момент! Амикусу было противно даже дёргать сестру за косички, одна из которых, к слову, расплелась. Вещи, которые они кричали в лицо друг другу, уже никак нельзя было назвать детскими шалостями, нельзя было бросить в ответ сандалиями и забыть, посчитав себя отмщённым. Мальчик даже отступил на несколько шагов; впрочем, дело было ещё и в том, что он не хотел получить по голове ридикюлем.

― Да хватит тут обиженную корчить! Мамочку изображать! Не нужна мне мамочка, понятно? Замуж выйдешь ― тогда будешь заботу распространять, а от меня отстань! ― Амикус понял, что все слова попали прямо в цель: сестра открыла рот от шока, а руки её опустились сами собой. ― Да ты и замуж-то не выйдешь, кто тебя возьмёт, фестралиху толстозадую! ― добил он и повернулся, чтобы уйти. ― Я пошёл обратно, а ты оставайся.

― Да чтоб тебе... чтоб тебе не жениться никогда! ― раздался позади него придушенный крик, за которым последовал глухой удар: вероятно, это Алекто изо всех сил запустила ридикюлем в ствол дуба. Амикус не оглянулся. Пусть перебесится. Девчонки ― они такие. Любят покомандовать, а как дашь им по носу ― сразу глаза на мокром месте. Сейчас сопли распустит. Смотреть на ревущую сестру у мальчика не было ни малейшего желания, а потому он ускорил шаг.

Лес по обе стороны тропы стоял молча, затихнув то ли в преддверии вечера, то ли чего-то ещё.