Змей (гет)

Пролог

Он был змеем. Не совсем, конечно, — только наполовину. Верхняя часть его туловища вполне соответствовала человеческой. Ну, на самом деле, тоже не совсем. Но вертикальные зрачки, ядовитые клыки, зеленые волосы и пара-тройка чешуек на ребрах, в сущности, мелочи, согласитесь. А вот ноги заменял хвост… длинный… змеиный. В общем-то, его все в собственной жизни устраивало. Ах, да. Звался он Ка и обитал в лесу. Около небольшого — ладно: маленького — озера. Воду любил очень. Почему Ка? Полное имя Кукулькан[1] — плод богатой родительской фантазии — остальные обитатели леса выговаривали с трудом. Собственно, именно по этой причине начались сокращения. Признайте, Куку звучит… несолидно и похоже на прозвище, заставляющее задуматься об умственных способностях его обладателя. Потому наиболее широкое распространение получил вариант Кан, который вскоре пообтесался настолько, что потерял последнюю букву. Так свету был явлен Ка, не мудрый, конечно, но решительно авторитетный. К нему захаживали за советом все кому не лень. Даже большеухие и субтильные — но от того не менее прыткие — пролазы-эльфы навещали его с усердной регулярностью, дабы “поговорить по душам” и поразмышлять на философские темы.

Пару раз змея путали с русалом. Ага, с этой склизкой полурыбой. Не в меру язвительная соседка-дриада по такому поводу еще долго шуточки отпускала. Ка, естественно, дам уважал и ценил, однако в долгу не оставался: дай наглой нимфе волю — и она враз тебе на шею запрыгнет. А припомнить было что, поверьте. Вот он и припоминал потихоньку, со вкусом.

Итак, змея в собственной жизни все устраивало. Тихо, спокойно, размеренно — важные составляющие его непритязательного счастья. К тому же в списке радостей бытия имелся один увесистый, откровенно выдающийся плюс — бессмертие. Ка совершенно не старел, хотя шел ему уже сто двадцатый год. Стабильность у мужчины ценилась как редкое явление в безобразно изменчивом мире и находила с его стороны всяческую поддержку. Наверное, стоит сказать: он слыл флегматиком до мозга костей и окончаний нервных волокон, на эмоции особо не растрачивался. Суетливые люди, поначалу называвшие змея злобным чудовищем и партиями приходившие к озеру с сельхозорудиями в руках, не вызывали у него ни панического страха, ни бурного восторга. До фени ему было, то есть. Да, Кан обладал умеренной любознательностью и предпочитал умеренно не лезть в чужие дела. А двуногие смертные, кстати, быстро поостыли и уже как лет восемьдесят к нему не заглядывали. Если только случайно… Ка никогда не гнался за острыми ощущениями, проще говоря, не искал приключений на филейное место — такового у него не имелось в принципе. И еще: он не считал зазорным плыть по безмятежной реке жизни. Главное, чтобы это была не Лета[2].

В общем, все так бы и продолжалось, если б в один прекрасный день, когда змей купался, не спланировал с ближайшей ветки лист и, коснувшись его плеча, не возвестил по секрету голосом дриады:

— Ка, за тобой следят.

* * *

Она ни разу не подглядывала. Ну, практически. Воспитание не позволяло. И то, что Изабелла делала на данный момент, к подсматриванию никоим образом не относилось. Хотя было чем любоваться.

В озере плавал мужчина. Вода скрывала его только по пояс, и девушка, затаившаяся в близлежащих кустах, отлично видела в меру широкие плечи, рельефные мышцы рук, груди и живота, даже лицо c четкими, немного резковатыми, но приятными чертами. Зеленые волосы, конечно, смущали, но мало ли чудес на свете? Она, как дочь художника, да и вообще, натура впечатлительная, ценила красоту человеческого тела и могла с уверенностью заявить, что незнакомец великолепен. Пока позади него не появился хвост...

У Изабеллы имелись веские причины наведаться в лес, про который в селении ходили весьма не безобидные легенды. И уж тем более, зайти в чащу, где, если верить рассказам бабушки, обитал безобразный монстр, пожирающий всякого, кто посмеет приблизиться к его жилищу, и похищающий симпатичных девиц под покровом ночи.

Но то ли чудовище постарело, то ли вообще умерло, но женщины исчезать не торопились.

Стоит сказать: в предания девушка верила очень избирательно. Например, каждому, даже младенцу, было известно, что драконы существуют и, мало того, довольно часто контактируют с людьми, оборотни не питаются человеческим мясом, волшебный народец, особенно пикси, лесные эльфы и бродячие огоньки, любит подшучивать над путниками, дини ши[3] — пережиток прошлого, а громадные черные псы со светящимися глазами, которые часто встречаются на дорогах в ненастный день, не обязательно гримы. Ими могли оказаться обычные боуги[4].

Изабелла была убеждена в существовании лишь того, что доказано существовало. На монстров из легенд пра-пра она практически чихала — если б не ее впечатлительность, — потому в лес отправлялась без особого страха, предусмотрительно захватив с собой хлеб, сыр, яблоки и флягу с водой.

“О, тело бренное! Как ты нас порой подводишь!” — любил повторять ловелас-папуля перед тем, как бросался очаровывать потенциальную натурщицу. Дочь он воспитывал в одиночку и никогда не упускал шанс подыскать ей “мамулю”. С ним девушка, наверное, впервые в жизни согласилась, ибо через пару-тройку часов пути тело решительно напомнило о своей бренности: ноги нещадно заныли, а силы испарились вместе со злостью — остались только усталость и навязчивые мечты о мягкой кровати. Даже несмотря на то, что мягкостью та никогда особо не отличалась. К счастью, трагедию утраты скрасило внезапно мелькнувшее меж деревьев озеро, около него, на небольшой полянке, Белла и решила остановиться.

Итак, причины были действительно вескими и донельзя личными. Но когда нечто, принимавшееся ранее за мужчину, полностью выползло из воды, они позабылись настолько быстро, словно на них не возникало даже намека. Изабелла едва успела зажать рот ладонью, подавив испуганное “ох”.

— Я бы на твоем месте сказал: “Крышка!” — произнесло существо, и девушка с ужасом осознала: ее разоблачили.

* * *

Змей на то и был опытный, чтобы с первого взгляда понять: перед ним малолетка. К тому же, дура. Ну, какой нормальный человек отправится в подобный лес без спутников? Либо больной на голову, либо просто больной, согласитесь. Ка, еще раз посмотрев на девчонку, счел первое предположение более уместным. Та стояла перед ним, трясясь от страха, благо зубы не стучали.

— Ну, — Кан нахмурился, скрестив руки на груди.

— Я… я…

— Ясно, что не я.

— Я просто…

— Мимо проходила, — перебил змей. — Не новость. Дальше.

— Я… думала, — признаться, здесь Ка не удержался и насмешливо фыркнул, — вы р-ру-русал.

— У них перепонки на руках…

— Но…

— И жабры…

— Но…

— И кожа синеватая…

— Но…

— И рыбий хвост.

— Дайте мне уже сказать! — осмелев, крикнула девчонка.

— Дура, — вынес вердикт Ка.

— Хам, — огрызнулась смертная.

Летучие рыбы

Изабелла никогда не спала на земле — как-то не доводилось. Эта ночь стала исключением. Опыт походной жизни девушке категорически не понравился, но отступать она не собиралась, вот и решила остаться у озера. На некоторое время. Змей явно не торопился ее пожирать, да и не выглядел уже таким жутким, разве что его хвост… и вертикальные зрачки… и острые клыки… ядовитые, кажется. В целом, он ничего не сказал, точнее, практически ничего. “Не мельтеши у меня перед глазами и убавь громкость голоса. Ветки не ломай — тебе отомстят. Бывай”, — здесь существо махнуло рукой и величественно уползло.

Изабелла мерзла, потому просыпалась едва ли не каждый час. Стоит ли говорить, что утром настроение у нее было не просто плохим: оно вообще нигде не обнаружилось. Согласитесь, мало приятного. Однако ломота во всем теле прошла, да и царапины, полученные в момент героического лазанья по кустам, бесследно исчезли.

— Ты бы спасибо сказала… — раздалось рядом, когда девушка сонно потирала глаза и откровенно зевала.

Пискнув от неожиданности, она обернулась на голос.

Змей лежал на берегу, подставив тело солнцу, и не подавал признаков жизни. Совершенно. Будто не дышал вовсе. Со стороны это выглядело… жутковато. Но говорил он, несомненно, больше некому. На самом деле Изабелла понятия не имела, за что именно она должна выразить благодарность, но решила подстраховаться. Так, на всякий случай.

— Спа…

— Не мне. Ей.

Мужчина, не отрываясь от созерцания неба, вяло махнул кончиком хвоста. При достаточной доле воображения данный жест можно было расценить как попытку указать направление, потому девушка послушно перевела взгляд — работа фантазии у нее сбоев не давала. Дерево. Обычное. Ну, высокое. Ну, с широкой кроной. Признайте, любой бы растерялся.

— Вы смеетесь надо мной? — недоуменно фыркнула Белла.

— Ка, хочешь сказать, девочка не знает, кто я такая?

Вот тут Изабелла едва не схватилась за сердце, готовая поклясться, что листья на ветках изобразили человеческое лицо. Говорящее. Женское, кажется.

— Судя по ее виду, да, — лениво отозвался змей.

— Обидно, — снова произнесло дерево и даже умудрилось скорбно вздохнуть.

— Еще бы.

— Стараешься для них, стараешься. Из чащи выведешь, раны в землю заберешь или урожаем их богатым обеспечишь, а они…

— Неблагодарные, черствые эгоисты, страдающие редкой формой заболевания, связанного с избирательной потерей памяти.

— Ка, ты просто душка, когда не змей подколодный.

— Я тоже тебя люблю, Виль.

Изабелле оставалось только в ошеломлении переводить взгляд с мужчины на дерево и обратно.

* * *

В принципе, Ка было глубоко безразлично, останется девчонка в лесу или нет. Главное, чтобы его не тревожила. А вот дриаде смертная чем-то приглянулась. Нимфы вообще по натуре своей существа привязчивые: обожают заводить любимчиков. И Альвильде[5] туда же.

Правда, от собственной соседки столь вероломного шага змей не ожидал. Нет, они, конечно, препирались помаленьку, никто не отрицает, но сосуществовали вполне и вполне мирно. Не считая традиционных праздничных гуляний. Наяды, лимнады, дриады[6], даже музы — все дамы, воспетые эллинами, собирались несколько раз в году с благороднейшей целью — отметить то или иное профессиональное торжество. Встречались они чаще всего далеко от этих земель — пусть вечность их будет полна веселья! — но рок не обходил стороной и этот лес. Каждый из подобных дней змей вспоминал с содроганием. Чего стоила раскрасневшаяся от праведного гнева — и не только от него — Каллиопа, покровительница эпической поэзии и науки, как-то воздевшая палец кверху и грозно продекламировавшая:

— И не нашелся тот еще герой,

Кому пошлю я провиденье,

Как для великой пользы мировой

Создать программное обеспеченье!

Если смысл первых трех строчек был предельно ясен, то что есть это загадочное “программное обеспеченье”, не понял никто. Кроме самой музы, естественно. Но она от комментариев воздержалась и лишь туманно улыбнулась, милостиво подарив всем простор для воображения.

Песни, пляски и прочие проявления бурного веселья обычно длились до утра. Изобретательные дамы с легкостью выдумывали все новые и новые развлечения, многие из которых назвать невинными удавалось с большой натяжкой. Взять хотя бы планы Эрато[7]… Стоит ли говорить, что остальные обитатели леса в подобную пору старались не высовываться. Кроме ночных фей и кое-каких эльфов, может быть.

Так вот, столь вероломного шага от соседки Ка не ожидал — настоящий удар в спину, согласитесь. Но сейчас, греясь на солнце, он пребывал в легком физическом и эмоциональном оцепенении, потому отреагировал довольно вяло. Смертная же, напротив, удивлялась за двоих.

— Зеленая дама[8]! — ахнула она.

Листья на дереве зашелестели — настолько презрительно, насколько способны шелестеть листья.

— Это Альвильде, дриада, — счел нужным пояснить змей. — Своим хорошим самочувствием ты ей обязана.

Девочка прямо таки залучилась осознанием собственной вины.

— Спасибо вам большое, — в ее голосе слились океан раскаяния и моря смирения.

— Не за что, милая. — Похоже, Виль откровенно умилялась. — Можешь обращаться ко мне на “ты”. — Пауза. — И к нему тоже.

— А он не будет против?

— Ни в коем случае.

— Правда?

— Конечно! Я его знаю как облупленного.

— Дамы, вы не поверите, но я все еще здесь, — вздохнув, отозвался Ка.

— Ка, душка, тебя трудно не заметить, — ответила соседка.

Девчонка сдавленно хихикнула. Дриада и смертная нашли друг друга.

* * *

Альвильде оказалась раз в сто дружелюбнее змея. Однако второй представлял гораздо больший интерес и с легкостью раздражал без того раздраженное любопытство. Заговорить с ним Белла не решалась и всячески старалась придать своему лицу равнодушное выражение, дабы ее не раскрыли, но не выдерживала и время от времени бросала на странное существо пытливые взгляды. Вопросов в голове вертелось множество — задать пока не удавалось ни один.

— Что?

Изабелла вздрогнула. Тон, которым хвостатое создание задало вопрос, не предвещал ничего хорошего. Совсем.

— Я… я просто… искупаться хотела, — выпалила девушка и поняла: освежиться ей действительно не мешало. Лазанье черте где, вместо кровати — земля…

— Ну и?

Белла остолбенела и, ощутив, что слова застряли посреди горла, беспомощно прикрыла ладонью приоткрывшийся рот.

— Ка, милый, ты груб и невежественен, — пришла на помощь дриада. — Девочка стесняется. Отвернись. А лучше уползи куда-нибудь…

Мужчина одарил соседку, точнее, дерево таким красноречивым взглядом, что сразу стало ясно, кому и куда следует ползти.

— Милая, — он повернулся к Изабелле, — чем ты меня удивишь, позволь узнать? Мимо этого озера чуть ли не каждый день феи стайками пролетают, и, о, ужас! они даже цветочные лепестки надеть не удосуживаются. А оборотни, думаешь, вместе с одеждой обращаются?

Белла почувствовала, как неумолимо краснеет, и от того зарделась еще больше.

Альвильде издала причудливый хрюкающий звук — сдержать смех у нее точно не получилось.

— Ка, дорогой, да ты таки предстаешь передо мной с новой стороны!

— Виль, ненаглядная, некоторым видам свойственно постоянное развитие…

Девушка вздохнула: кажется, и змей, и дриада получали большое удовольствие от совместных перепалок. Снова почувствовать себя лишней было отвратительно, досадно до кончиков пальцев. Возникшее ощущение совершенной ненужности удивительным образом подействовало на глаза: их вдруг защипало, а окружающий мир, потеряв четкость, начал расплываться.

— Эй, несчастная, — донесся до сознания голос Ка. — Что за скверная попытка меня игнорировать? Старших уважать не учили? Искупаешься, когда солнце будет в зените. Так и быть, отвернусь.

Альвильде понимающе хмыкнула. Ответом ей послужил снисходительный смешок.

Смысл столь интригующего диалога дошел до Изабеллы только тогда, когда она, стоя по шею в прохладной, бодрящей воде почувствовала щекотку. То есть, сначала нечто — или некто — скользнуло по ее ногам, после — ребрам и животу, заставив одновременно ойкнуть от испуга и хихикнуть. А дальше произошло событие, не вписывающееся даже в рамки необыкновенного. Случилось самое чудесное из всех чудесных чудес! Из глубины, разбивая зеркальную гладь озера на мириады брызг, стали выпрыгивать рыбки. Сияющие сказочным золотым светом, с хрупкими, изящными плавниками-крылышками, длинными гребешками, похожими на легкую вуаль и развевающимися, словно волосы из паутины. Маленькие и гибкие, существа легко взмывали в воздух, кружили светлячками и стремительно падали вниз, едва касаясь сверкающей в лучах солнца воды.

Одно из них, мелькавшее рядом, зависло перед Беллиным носом, плавно поводя хвостом из стороны в сторону, так близко, что ошеломленная девушка смогла разглядеть миниатюрное лукавое личико вместо рыбьей мордочки. Туловище создания оказалось покрыто мелкими переливающимися чешуйками и по форме походило на человеческое, нежное, будто сделанное их хрусталя.

— Вы прекрасны! — восхищенно выдохнула девушка.

— Мы прекрасны, мы прекрасны! — отозвалось со всех сторон. — Она сказала: мы прекрасны! Она счастлива, счастлива!

И сияние стало еще ярче.

* * *

— Ка, ты меня удивляешь! — горячо зашептала Виль через упавший листочек.

Змей вздохнул: этот случай был явно обречен на вечное упоминание или, хуже того…

— Ты примешь ее?

Провидцем быть не нужно.

— Нет, — твердо ответил Кан.

— Ой, милый, ты все со своими принципами? Таки один человек должен принадлежать только одному миру?

— Человек, не человек — без разницы. Я, кажется, говорил, что происходит с его сущностью.

— Пфф…

Змей закатил глаза: порой даже древние нимфы вели себя как сущие дети.

[1]Кукулькан — в мифологии майя — одно из верховных божеств, Пернатый Змей.

[2] Лета — в древнегреческой мифологии — река Забвения в царстве Аида.

[3]Дини ши — в ирландском фольклоре — сиды, когда-то были богами, но потом стали фейри. Обитают под землей или под водой, проводя время в пирах и сражениях.

[4] Боуги — в английском фольклоре — проказливые хобгоблины, способные принимать разные обличия, иногда становятся огромными черными псами и бегают по дорогам, пугая людей.

[5] У нашей «эллинки» имя скандинавского происхождения. Альфхиль (Альфхильд, Альвильде) — от alf (альв) + hilt, hild (битва).

[6] В древнегреческой мифологии: наяды — нимфы озер, рек и ручьев, лимнады — нимфы лугов и болот, дриады — нимфы деревьев.

[7] Эрато — муза лирической и эротической (любовной) поэзии.

[8] Зеленые дамы — в английском фольклоре — древесные фейри, чаще всего селятся в дубах, ивах, тисе и вязах.