Святочный бал (гет)

* * *

Профессор МакГонагалл легким взмахом палочки перемещала столы к дальней стене аудитории. Таким образом, за несколько минут, пространство между рядами скамей оказалось свободным.

— Входите, — МакГонагалл пригласила студентов. Как же ей могло так повезти: обучать такому нежному и чувственному танцу слизеринцев.

МакГонагалл устало вздохнула: она прекрасно понимала, что Северусу Снейпу неспроста именно перед Рождественским балом срочно понадобилось отправиться в Министерство Магии. Пока Снейп отдыхал в Лондоне, ей приходилось возиться c его факультетом. Сохранять дисциплину для нее не было проблемой, a вот попытаться привести в порядок неотесанных и грубых слизеринцев — вполне.

— Я не буду танцевать вместе c ними, — брезгливо взвизгнула Пэнси Паркинсон, заметив, что по одной стороне аудитории все скамьи были заняты гриффиндорцами.

МакГонагалл тут же пресекла ее бесперспективные попытки улизнуть:

— Мисс Паркинсон, если вы не желаете обучаться в данный момент, вам следует согласовать свой личный график c директором. К сожалению, все наши преподаватели сейчас заняты, но мистер Филч c удовольствием поможет вам в столь тонком искусстве.

Гриффиндорцы довольно и неприкрыто заулыбались.

Разъяренная Паркинсон плюхнулась на скамью рядом c Драко. Без сомнения, она пойдет на Бал c ним, но приглашение что-то запаздывало. Пэнси поправила рукав мантии Малфоя, тот неохотно поблагодарил ее, и вдруг Пэнси почувствовала, что кто-то следит за ее движениями. Она подняла голову и лишь успела увидеть, как Грейнджер отводит глаза.

— Грязнокровка, — сквозь зубы прошипела Пэнси, гордо выпрямив спину и поправив волосы.

— Хотелось бы проверить, чему вы научились спустя две недели моих стараний, — МакГонагалл призвала всех к тишине. — Мисс Грейнджер, прошу вас.

Гермиона отряхнула юбку и подошла к преподавателю, немного скованная от присутствия недружественного факультета.

Драко задержал свое внимание на ней: без сомнения, она чувствовала этот тяжелый взгляд.

Неожиданно для себя, Малфой ощутил какое-то болезненное желание: он хочет в пару к ней. Без сомнений, он не испытывает к грязнокровной выскочке никаких симпатий, но ему нравится испытывать ее.

Более всего, Драко нравится испытывать ее терпение. Он невольно ухмыльнулся, Грейнджер заметила это и демонстративно задрала нос.

МакГонагалл медленно рассматривала слизеринцев, словно выбирала наименее грубого из них, a Драко весь горел от нетерпения: желание устроить очередную издевку едва не взяло верх над гордостью, но он молчал, нахально развалившись на скамье.

— Блейз, прошу вас, — наконец определилась МакГонагалл.

Слизеринцы засвистели, но Забини быстро их заткнул.

Гермиона немного неохотно подала ему руку, но Драко не мог не отметить, что кружились они неплохо, даже хорошо.

В то же время, Малфой поймал себя на мысли, что если бы вел он, Грейнджер двигалась бы гораздо быстрее и увереннее.

Проведя еще около часа на занятии, Гермиона поспешила в свою комнату: внутри нее все кипело, она буквально вцепилась в свою книгу: в который раз Грейнджер позволила злости и обиде полностью завладеть ее головой.

Гермиона злилась на себя, на МакГонагалл, на Забини, который, к слову, ничего не сказал ей за все время танца, и это можно было считать удачей. Злилась на эту дурацкую задумку c Балом, злилась на Дамблдора, злилась на Снейпа, на Рона, хихикающего над ней и Блейзом.

Конечно же, больше всего она злилась на Малфоя. Этого гадкого слизеринца МакГонагалл не поставила ни в одну пару, и он преспокойно отдыхал все занятие, посмеиваясь над другими.

— Придурок, — Гермиона не удержалась и ляпнула вслух.

— Кто? — растерялся Гарри, потому что в темном коридоре они были вдвоем.

Гермиона покраснела:

— Ой, прости, Гарри, я не тебе. Просто задумалась.

Поттер придирчиво оглядел подругу, но лезть c допросами не стал.

* * *

Во время Бала, Драко снова испытал то болезненное чувство, особенно, когда увидел, как Грейнджер принарядилась.

— Принарядилась, — так и сказала Пэнси, не отпуская руки Драко.

Как бы Драко терпеть не мог гриффиндорку, следовало объективно признать, что выглядела она просто отлично: платье в пол, нежного сиреневого цвета, вечно растрепанные волосы, наконец, собраны и аккуратными локонами спадают на плечи. Грейнджер, видимо, решилась использовать немного косметики, потому что ее губы приятно блестели, a внимательный взгляд светло-карих глаз казался еще более проникающим из-за теней.

Кроме этого, было что-то в ее образе такое, что заставляло обращать на нее внимание: может, уверенная походка или искренняя улыбка, a может то спокойное счастье, которое отражалось в ее глазах, когда Виктор Крам подошел и поцеловал ее руку.

Драко разозлился: почему эта грязнокровка выглядит счастливее, чем он.

Остаток вечера он провел, осыпая Пэнси комплиментами, танцуя и всячески изображая свою заинтересованность в происходящем.

Грейнджер не обращала на него никакого внимания, Драко бесился: для него это было словно игра.

Опасная игра, которая заведомо не закончится ничем хорошим, но остановиться невозможно, пока не закончишь свою партию.

Его болезненное желание довести Грейнджер росло, и, наконец, не выдержав, он подошел к Уизли, который вместе c Поттером сидел в стороне от танцующих. Жалкое зрелище.

— Что, Уизли, даже Грейнджер, наконец, поняла, какие вы неудачники и переметнулась на более выгодную сторону? — Драко знал, что рыжего идиота это заденет, так как тот весь вечер не сводил глаз c подруги и Крама.

— Катись отсюда, Малфой, — Уизли покраснел от злости, Драко захохотал и поспешно ретировался.

* * *

Гермиона сидела на лестничной ступеньке, притянув колени к себе и уткнувшись в них лбом. Она уже выплакалась, и после истерики последовала невероятная усталость.

Она ожидала многого от этого вечера, но только не со стороны друзей. Рона словно Пэнси покусала, таким он стал бешеным.

Во всем замке уже было тихо, лишь из Большого зала доносилась негромкая музыка: там последние студенты и гости собирались уходить, a преподаватели потихоньку убирали украшения и музыкальные инструменты.

Гермиона не сразу услышала приближающиеся шаги, a когда разглядела силуэт и поняла, кто это подкрался, бежать было уже поздно.

Драко стоял напротив нее, скрестив руки и ядовито ухмыляясь.

Неожиданно для себя, Гермиона почувствовала себя жертвой. Жертвой, которая больше всего на свете хочет убежать и одновременно c этим увидеть своего мучителя.

Ей почему-то показалось, что Малфой тоже чувствует этот панический страх, исходящий от нее. Гермиона зло встряхнула волосами: она не такая! Почему она пасует перед этим наглым хорьком, которого презирает и ненавидит?! Да он просто жалок! Даже сейчас, нашел ее совсем раздавленную и разбитую.

Гермиона видела, как он смотрел на них c Роном, когда друг устроил скандал посреди Большого зала.

Он все знал и пришел насладиться остатками ее униженной гордости.

— Что? — устало спросила она.

Драко не спешил отвечать. Он победил, по крайней мере, в этом маленьком раунде, но чувства удовлетворенности он не испытывал.

Гермиона выжидающе смотрела на него, но в ее глазах не было ни страха, ни мольбы. Она сдалась.

Драко подошел к ней и накинул ей на плечи свою мантию:

— Приходи в себя, Грейнджер. Я не люблю слабых противников, — Драко ушел, и на этот раз он был спокоен.

* * *

После начала нового семестра Гермиона в первый раз увидела Малфоя в Большом зале, на обеде.

Он ел, отвлекаясь на беседу c Гойлом и Забини, и совершенно не обращал внимания на стол гриффиндорцев.

Драко чувствовал, что теперь они поменялись местами: раньше он нуждался в ее презрительном взгляде, в ее обостренном чувстве справедливости, выливавшемся на окружающих, когда Драко пытался зацепить кого-нибудь из ее друзей.

Теперь же, он чувствовал, как она ждала. Ждала, когда он на нее посмотрит, когда скажет, что делать дальше. Она ждала очередного удара, очередного хода.

И Драко посмотрел на нее.

— Эй, Гермиона, ты меня вообще слушаешь? — возмутилась Джинни.

— Да, да, конечно, — Гермиона вдруг покраснела и опустила глаза, но было уже поздно.

Смекалистая рыжеволосая гриффиндорка заметила, на что, a точнее, на кого, смотрела Гермиона.

Она перехватила этот взгляд, почувствовала эту странную связь людей, между которыми ничего не закончилось, хотя ничего и не начиналось.