Летний дождь (гет)

Шесть часов, его рабочий день, наконец, подходит к концу. Он встает с последним ударом часов и выверенными движениями наводит порядок на своем столе: ему не хочется показывать, как сильно он ненавидит свою работу, хоть и подозревает, что это ни для кого не секрет. Когда каждый предмет был помещен на свое место, он застегивает свой серый пиджак в полоску и направляется к двери. Нет никакого смысла говорить «до свидания», потому что никто никогда не отвечает, но он в любом случае прощается. Надеется, что его непрекращающаяся вежливость чертовски выводит из себя его коллег. Эта мысль забавляет его; эти недоумки заслуживают раздражения. Это его маленькая месть за почти два года игнорирования.

Тень ухмылки все еще играет на его губах, когда он выходит на улицу. На удивление идет дождь, хотя сквозь белые облака ярко светит солнце. На гранитной лестнице он колеблется, наблюдая, как тяжелые капли падают на асфальт. Судя по количеству луж, дождь шел уже довольно давно. Черт! Он только что понял, что не взял с собой зонтик.

Вздохнув, он задается вопросом, а не использовать ли защитные чары. Но затем вспоминает, что до конца месяца еще три дня, а он до сих пор в программе ограничения магии. Не хочется нарушать свое условно-досрочное освобождение. Ярость сковывает его горло, но он успокаивает себя. Скоро все закончится, в конце концов. Еще два месяца — ничто по сравнению с тем, через что он уже прошел.

Расстегнув и сняв пиджак, он аккуратно перебрасывает его через руку и шагает на тротуар. На улицах немноголюдно, и он легко прокладывает свой путь. Вскоре его белая рубашка и ботинки насквозь мокрые, но он не возражает, потому что дождь теплый, а ощущения странно успокаивающие. Он по-детски высовывает язык и ловит каплю дождя. Сладкий вкус радует его, и он делает это снова и снова, не обращая никакого внимания на то, куда идет.

В конце концов, случается неизбежное — он сталкивается с кем-то, кто с плеском и приглушенным визгом падает. Смотрит вниз, извинения уже находятся на кончике его языка, когда он замирает. Это она — ведьма, которую он хорошо знает, слишком хорошо. «Блестяще», — думает он. Ему удалось усадить героиню войны в самую глубокую лужу в переулке. Просто фантастика! Ради Мерлина, он может хоть раз спокойно вздохнуть?

Сидя на асфальте посреди бегущих потоков, она смотрит на него широко раскрытыми глазами. Он замечает, что она босая, ее белые ноги выглядят необычайно маленькими на фоне темного камня. Бормоча извинения, он протягивает ей руку, но она, не двигаясь, просто пялится на него. Конечно же, не доверяет ему. С чего бы ей доверять бывшему Пожирателю Смерти на условно-досрочном освобождении? Он должен быть благодарен, что она не вызвала Авроров. Хотя, справедливости ради, он сомневается, что она натравила бы на него Авроров. Она одна из тех, кто мил с ним. Нет, не так. Да кого он обманывает? Она единственная, кто терпит его присутствие и относится к нему вежливо, единственная, кто действительно разговаривает с ним.

Его мысли прерывает всплеск, и внезапно он становится более мокрым, чем был до этого. Она, кажется, чокнулась и обрызгала его водой из лужи. От удивления его глаза округляются, и он, раскрыв рот, глядит на ее улыбающееся лицо.

— Какого черта, Грейнджер? — услышав самого себя, он съеживается. Ему не хочется показаться грубым, просто так всегда происходит, когда она рядом. Но не похоже, что его слова задевают ее. Вместо ответа она смеется и снова брызгает в него.

Чокнутая, совершенно чокнутая! Или пьяная!

— Хватит, Грейнджер! — просит он. — Вот, возьми руку. Я не собираюсь торчать тут весь день.

Наконец, все еще хихикая, она приходит в себя и говорит:

— Ладно, Малфой! — берет его за руку. Он тянет ее, но что-то идет не так: он теряет равновесие и оказывается в той же луже, поверх нее. Теперь она заливается хохотом. Ему бы чувствовать раздражение, но она так близко, слишком близко, что он не может ничего делать, только чувствовать ее. Ее локоны щекочут его нос, мокрое платье липнет к ней, как и его рубашка к нему, и их тела едва ли находятся на каком-то расстоянии друг от друга. Она такая теплая и мягкая под ним — это просто сводит с ума. Вдруг ее смех прекращается, и он замечает, что она снова смотрит на него, но ее глаза горят чем-то иным.

Настороженный собственной реакцией, он со стоном поднимается на ноги, утягивая ее за собой. После нескольких неловких движений они оба приходят в вертикальное положение, хотя до сих пор стоят в луже посреди пустынной аллеи. Некоторое время они молча смотрят друг на друга.

— Я думаю, твоя обувь уничтожена, Малфой, — резко говорит она. — Снимай ее: тут приятно и тепло.

— Ты с ума сошла! Тут мокро и грязно. И ты испортила мой костюм! — возмущается он, снимая ботинки, хотя это противоречит его здравому смыслу. Но в итоге он признает, что она права — его обувь уничтожена, а камень под ногами действительно теплый и приятный. Почему она всегда права?

— Прогуляйся со мной, Малфой, — просит она и берет его за руку.

— Я лучше пойду домой, — возражает он, но идет за ней. Они гуляют часами, и он не замечает, как его рука оборачивается вокруг ее талии. Но замечает, когда ее губы прижимаются к его, и он целует ее в ответ, чувствуя легкий привкус вина на ее языке. «Пьяная и чокнутая», — думает он, но не останавливается. Ему хочется всего ею предлагаемого, будь она пьяной и чокнутой или нет.

Ее безумие кажется заразно, и вскоре он тоже срывается из-за нее. Аппарирует вместе с ней в Мэнор, а условно-досрочное освобождение может идти к черту. В любом случае это все ее вина, и также возможно дождя. Замечает в полутемном углу гостиной силуэт матери и понимает, что утром им предстоит разговор. Но ему все равно.

Утреннее солнце будит его, и он обнаруживает ее спящей в своей кровати. Тихо выбравшись из-под одеяла, он надевает штаны и выходит в коридор. В столовой светло, и его мать уже там с чашкой утреннего чая в руках.

— Как долго мисс Грейнджер пробудет здесь? — интересуется она, намазывая джем на тост.

— Я надеюсь, навсегда, — отвечает он. Взяв несколько тостов, спешит обратно в спальню. Слышится звук сдавленного вздоха и грохот разбившегося фарфора. «Мама только что разбила любимую чашку», — думает он. Жаль.