Поговорим о смысле (гет)

— Нет, тебе определенно следует расслабиться.

— Уйди, Уизли.

Парень цокнул, а в следующее мгновение тонкий, хрупкий, древний фолиант был откинут куда-то в сторону, на что Грейнджер возмущенно засопела, вызывая добродушную — и, надо признаться, завораживающую — улыбку у Фреда, который, примирительно потрепав Гермиону по голове, развалился рядом, в выразительном жесте приподнимая брови.

— Джордж, или как там тебя, не мог бы ты уйти прочь отсюда?

Вздох. Смешок.

— Не притворяйся, Грейнджер, — Фред закинул ноги на столик, помяв, кажется, какие-то бумаги. — Ты же знаешь, я — это я.

Копна шоколадных волос дернулась, Гермиона нахмурила брови и, видимо, решив, что так просто от близнеца она не отделается, набрала в грудь побольше воздуха и, силясь, как можно милее выдохнула:

— Ты что-то хотел?

— Нет.

Молчание.

— Фред, — грозно начала Гермиона, оглядываясь в поисках чего увесистого и, пожалуй, острого.

— О, кто-то вспомнил как меня зовут.

— Фред.

— Ладно-ладно, — Уизли поднял руки в примирительном жесте и, подложив под голову мягкую подушку, решил разрядить напряженную обстановку: — Тебе не кажется, что в гостиной не хватает красного?

— Фред.

— Нет, ты только посмотри, — он указал рукой куда-то вверх, горестно вздохнул и с ужасом посмотрел на Гермиону. — Потолок вообще белый.

— Ты оторвал меня от Камю, чтобы поговорить о недостатке красного цвета в гостиной Гриффиндора?

— Будешь шоколад?

Несколько секунд молчания.

— Быстрее, Грейнджер, а то я голоден.

— Давай уже свой чертов шоколад.

— Какие грязные словечки.

— Просто заткнись.

Гермиона жевала шоколад и совершенно не могла понять — зачем, собственно, она это делает?

Посиделки с главным балагуром школы еще десять минут назад совершенно не входили в её планы, но сейчас, посматривая на веснушки на его щеках, на то, как он закрывает глаза, когда с явным удовольствием поглощает сладость, она ловила себя на мысли, что это, пожалуй, не самое плохое времяпровождение.

Но Фреду, конечно, знать об этом совсем не полагалось.

— Ужасный белый потолок, — промурлыкала Грейнджер, когда, повторяя за Уизли, откинулась на спинку дивана — неправильно близко к соседу — их волосы наверняка перепутались, и она еще почувствует запах яблока, когда будет ложиться спать.

Фред поднял несуществующий бокал в знак согласия и — она могла этого не заметить, если бы не чувствовала его каждой клеточкой — пододвинулся ближе.

Это было совершенно бессмысленно — сидеть тут — пытаться быть к ней ближе и слушать её размеренное дыхание.

Но — и это было странно — Фред готов был остаться на мягком диване, кажется, на вечность, и, что самое главное — в этом совершенно не было смысла.

— Как это бессмысленно, — прошептала Гермиона практически ему на ухо, из-за чего он почувствовал странное жжение в сердце.

— Если в мире всё бессмысленно, — глубокомысленно ответил Фред, — что мешает выдумать какой-нибудь смысл?*

— Кэрролл?

— Если разом осушить бутылку с пометкой «яд», то рано или поздно, почти наверняка, почувствуешь легкое недомогание.*

Гермиона рассмеялась, — тихо, рассыпчато — и уткнулась лицом ему в плечо, говоря почти шепотом:

— Вот в этом точно нет смысла.

— Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.*

— Фредерик! — изумленно воскликнула Гермиона, принимая обычное сидячее положение, — Я не могла и подумать, что ты будешь цитировать маггловскую литературу.

— Согласись, в ней все равно есть что-то волшебное?

— Не все ли равно, о чем спрашивать, если ответа все равно не получишь, правда?*

Его смех вибрациями добрался, кажется, до самого сердца, и Гермиона улыбнулась, поглядывая, как в глазах Фреда заплясали странные искры.

— Знаешь, Грейнджер, — он резко повернул к ней голову, слегка наклоняясь вперед, — зачем искать смысл там, где его нет?

А его губы так близко, что хочется утонуть, захлебнувшись непонятным желанием внутри.

— Я тебя разыскался.

Звенящий, громкий голос Джорджа затопил комнату, заставив пару на диване рассмеяться, в то время как щеки обоих окрашивал румянец.

— Нам пора, Фред, — брат в нетерпении поглядел на часы и, кивнув в сторону двери, скрылся за гобеленом, снова оставляя их одних.

— Куда мне отсюда идти?* — Фред встает с дивана, подбирает сумку, в которой подозрительно что-то зазвенело и слегка наклоняет голову, ожидая ответа.

— А куда ты хочешь попасть?*

— А мне все равно, только бы попасть куда-нибудь.*

— Тогда все равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь,* — её улыбка обжигает внутренности и, Фред делает несколько шагов к гобелену, как поворачивается и, слегка хрипя, спрашивает:

— Так был ли в этом смысл, Грейнджер?

— Ты знаешь ответ, Уизли.

— Ты удивительная, — а следом хлопает дверь.

Гермиона поворачивается к камину, несколько минут смотрит в пляшущий огонь, а потом, улыбаясь каким-то своим мыслям, начинает тихо смеяться, пишет несколько слов на помятом Фредом пергаменте и уходит в спальню — так сладко она не спала давно.

Странная улыбка не будет сходить с лица Фреда все время, а позже, вернувшись в гостиную, он бережно свернет оставленный Гермионой пергамент и, отправив тот во внутренний карман кофты — прямо возле сердца — будет с нетерпением ожидать завтрашнего дня.

"Итак, Хогсмид?"

* — Льюис Кэрролл. "Алиса в стране чудес".