Гарри Поттер и Точка Бифуркации 3 (джен)

Тюремщики отконвоировали меня внутрь башни и после короткого шмона чарами арестовали до выяснения обстоятельств. Подозревался я в подготовке массового побега заключённых и в нелегальном проникновении на территорию тюрьмы. Откуда им такой бред в головы пришел — непонятно, но они приняли вырытую мной яму за подкоп.

Затолкнув меня в камеру и закрыв клетку, стражники удалились, а я показал им вслед средний палец, после чего окинул взглядом своё новое жилище.

— Ну, хотя бы землицы поменьше, —хмыкнул я, оглядывая холодные каменные стены, крохотное окошко «в клеточку» и ветхий тюфяк на полу.

Очень хотелось спать и есть, хоть могло показаться, что я должен был отоспаться вдоволь, но, видимо, мой организм не считал сном времяпровождение на грани жизни и смерти. Это у насекомых анабиоз сродни спячке, но я же не насекомое — надеюсь на это, по крайней мере. Стараясь перебить чувство дикого голода, я лег на матрас и заснул сразу, как голова коснулась подобия мягкой поверхности.

Проснулся я, как настоящий богатырь, через двое или трое суток.

Широко зевнув и почесав задницу, я подошёл к решётке.

По краям от центрального прохода вдоль коридора шёл ряд тюремных камер, большая часть из которых была занята. Да уж, Азкабан битком забили, места не пожалели.

Заключённый в камере напротив меня стоял, прильнув к решётке, и стучал по ней металлической ложкой. Выглядел он неважно, но даже лохмотья и покрытое синяками лицо не могли скрыть в нём признаки оборотня. Его жёлтые глаза горели буйством и помешательством. Наверное, его здесь насильно держат в людской форме, что не очень хорошо сказывается на самочувствии оборотней. Вопреки расхожему мнению, оборотня можно удержать в человеческой ипостаси, но, как мне говорили в бытность работы на заводе про нарушение техники безопасности, «можно, но один раз».

— Проснись, колдун! — крикнул он, обращаясь ко мне. — Ага, проснулся. Как тебе нравится твоя камера, а? Места хватает? Даже представить не могу, каково тебе сейчас. Ты никогда не увидишь солнца и красоты творимой тобой магии. Только камера и блик света, и так всю твою оставшуюся жизнь. Тебя обрадует то, что это долго не продлится. Ты умрёшь здесь, маг. — Он вцепился в прутья клетки и сорвался на вопль, брызжа слюной. — Ты слышишь меня? Ты умрёшь здесь!

По этажу прокатился грохот открывающейся металлической двери.

— Слышишь, да? Это стражники идут. За тобой, хы-хы-гы-гы! — Оборотень глумливо рассмеялся, клацая зубами.

В соседней камере через стенку от меня послышалась возня.

— А с ними дементоры, мать их ети, — раздался оттуда сварливый голос. — У меня всегда зубы ноют при приближении дементоров.

— При чем здесь вообще твои зубы? — не понял я.

— Я этими зубами хлеб жую, — сердито пробурчал голос и умолк.

И действительно — вскоре к моей клетке подошли три охранника в сопровождении двух дементоров.

— Пошли, — кивнул мне охранник.

— Куда? — спросил я, но мне не ответили, а вместо этого взяли под руки и повели в неизвестном направлении.

С интересом я обнаружил, что не ощущаю на себе никакой подавляющей ауры дементоров. С чем этом может быть связано? С моей первой смертью или со второй? Впрочем, похоже, что второй смерти и не было вовсе, а меня, посчитав мёртвым, просто прикопали на отшибе Азкабана, где полно могил безымянных зэков. Зачем такая конспирация? Подозреваю, Волан-де-Морт не хотел бы, чтобы местоположение моей могилы стало известно кому-то из последователей Дамблдора. Зачем в таком случае Волан-де-Морт сохранил моё тело, которое посчитал трупом, а не испепелил его? Не знаю. Может, для каких-нибудь ритуалов в будущем? У Волди с некромантией будь здоров, как я убедился на своем опыте. Например, превратить мою оболочку в высококлассного лича и показывать всем после победы: дескать, смотрите, Поттер всё это время был нашим агентом в тылу Дамблдора. Фикрайтеры бы обзавидовались.

Периодически конвой останавливался и охранники вытаскивали кого-нибудь из камер, ставили в строй ко мне, и мы продолжали путь куда-то к нижним этажам.

— Эй, ты не спишь? Ты тоже попытался проникнуть на территорию Азкабана, так? Надо же было тебе так неудачно налететь прямо на патруль Пожирателей, — обратился ко мне один из заключённых, пополнивших процессию. Я повернул голову и окинул его взглядом. По голосу вроде бы мой ровесник, но стражники не сделали скидку на возраст. Он был весь в саже и грязи, мантия висела лохмотьями. Его лицо так заплыло сплошным багровым кровоподтёком, что невозможно было разглядеть внешность. Впрочем, стоило мне коснуться лица, как я понял, что грязи и пыли на мне не меньше. Родная мать не узнает. — Орден нападение на тюрьму готовит, и меня отправили на разведку, но страже приспичило прочесать округу. Они нас с тобой поймали и заодно этого беглого зэка, — собеседник кивнул на идущего рядом толстяка с синяком под глазом.

— Проклятые орденцы, — раздраженно выплюнул тот, на кого указали. — Пока вы не вылезли из своих нор, Тёмному Лорду ни до чего не было дела, и если бы не вы, то в Азкабане не было бы усиленного патруля и я бы давно покинул купол и аппарировал прочь отсюда. Столько времени и подготовки к побегу насмарку, а всё из-за вас, мерзкие подпевалы старого педофила.

— Закрой рот, — мрачно пробормотал мой собеседник. — Скажи спасибо Ордену за то, что Пожиратели были отвлечены на борьбу с нами и у них не нашлось времени расправиться с таким отребьем, как ты. Впрочем, теперь найдётся, ведь нас явно не на свободу ведут, а на убой.

— Что? — испуганно встрепенулся толстяк. — Куда нас ведут? Нет… Этого не может быть. Я сплю! — Он энергично замотал головой.

— А ну все заткнулись! — крикнул сопровождающий нас стражник.

Спустившись на нижний этаж, мы вошли в просторный круглый зал, в центре которого находилась высокая судейская трибуна из красного дерева, где сидели три скучающих человека в черных мантиях.

Судьи, а никем другим эти персоны в судейских мантиях быть не могли, лениво перебрасывались между собой короткими репликами и совершенно не замечали суеты, происходящей у подножья высоких трибун.

— …а поросёночек почём? — до моих ушей донёсся обрывок реплики одного судьи, обращенной к другому.

— По пятьдесят-шестьдесят галлеонов, но у мистера Брауна поросей можно купить по сорок пять, — ответили ему.

— Пятьдесят? — наигранно воскликнул судья, всплеснув руками, впрочем без большого энтузиазма и скорее для проформы. — Должен заметить, какие, однако, нынче жадные фермеры пошли.

— Совершенно верно, — вторил ему третий, доселе молчавший. — Но попрошу вас обратить внимание, что имеет место быть стремительное повышение цен, спровоцированное кризисом на рынке мясной продукции…

Тут они соизволили обратить на нас внимание:

— А это ещё кто? — спросили они, с недоумением и долей презрения разглядывая не только заключенных, но и сопровождающий нас конвой.

— Это подсудимые-с, ваша, то есть ваши чести… — подобострастно пропел один из охранников, натянув на лицо улыбочку.

— У нас сегодня суд? — недовольно пробурчал один из судей. — Там, — он тыкнул пальцем куда-то наверх, — не могли выбрать более удобный для нас день?

Я рефлекторно посмотрел, куда он показывал, не сразу поняв, что он имеет в виду абстрактное начальство, и лучше бы я этого не делал: под потолком клубилась и извивалась тьма. Лишь по отдельным фрагментам и частям туловищ, которые на миг выхватывал тусклый свет от настольных ламп на трибуне, можно было понять, что это были дементоры, которые копошились под сводами помещения, ожидая очередного смертного приговора, чтобы мигом броситься исполнять его.

— Ладно, господа, приступим, — прокряхтел самый толстый судья по центру и начал лениво перебирать кипу бумаг у себя на столе. Наконец спустя несколько минут полного молчания он выудил откуда-то из-под завалов мятую бумажку. — Ага, вот оно. Так-с, так-с… Заседание номер четыре тысячи восемьсот девять, тема «Кредитное налогообложение и бухгалтерский учёт в государствообразующих предприятиях»…

— Кхм, — тактично прервал судью стражник. — Мистер Фергюс, это было вчера. Сегодня на повестке дня суд над пойманными террористами из Ордена Феникса.

— Да? — нахмурился судья Фергюс. — А что сразу не сказал? Ладно, начнем с этого, — он тыкнул в моего чумазого разноворчивого спутника. — Кто этот червь?

Стражник грубо вытолкнул избитого парня вперёд.

— Это, ваша честь, опаснейший преступник, который несколько дней назад был пойман при попытке прорыва в тюрьму. Мы его немного проучили, но даже после избиения он отказался говорить. Мы решили повременить с Круциатусом и подождать прибытия Главного — всё-таки зверька мы крупного поймали, — стражник довольно хмыкнул. — Повышение как пить дать пожалуют…

— Мне неинтересна ваша карьера и то, как вы выбиваете показания, — поморщился толстяк и тыкнул пальцем в заключённого. — Кто он?

— Один из лидеров молодежного отдела Ордена — Рон Уизли.

Меня как обухом ударили.

Я потряс головой и ещё раз посмотрел на своего спутника. И действительно, под толщей грязи и синевой гематом мой глаз находил знакомые черты.

Бедняга Рон…

Что же поменялось, пока меня не было?

— Уизли? — переспросил судья Фергюс. — Из той семейки, что подло убила великую Змею нашего Лорда?

— Да, те самые.

— Тогда понятно, почему ты решил подождать прибытия Лорда, — в кои-то веки благодушно кивнул стражнику судья. — К слову, когда нам ожидать Его?

— С минуты на минуту.

— Идиот, — раздражённо бросил судья. — Не мог заранее предупредить? Как я предстану перед Лордом в этом прошлогоднем тряпьё, да ещё и без регалий?

Пока обо мне забыли, я подобрался к Рону и тихо спросил его:

— Хей, это я, узнаешь?

Он незаплывшим глазом посмотрел на меня и отрицательно качнул головой.

Я беспомощно заозирался по сторонам. О! Омут памяти!

Буквально в метре от меня стоял готовый к использованию Омут памяти, в котором плавала мерцающая водичка. Зачерпнув рукой, я провёл ею по лицу и глазам, смывая грязь и налипшую землю. По мере того как моё лицо очищалось, расширялись до непомерных размеров глаза Рона.

— Но… Ты же погиб! — прошептал он.

— И вы так легко поверили в это? — усмехнулся я. — Впрочем, я сам с удивлением обнаружил, что живой и похоронен заживо на кладбище Азкабана.

Судьям и стражникам было до фонаря, что мы шептались — они были заняты более важными вещами, такими как волнительное обсуждение деталей подготовки встречи высшего начальства в лице Волан-де-Морта.

— Ну что, на рывок? — спросил я у шокированного Рона.

— А… Я планировал чуть позже, но ладно, давай, — он помотал головой, словно пытаясь убедиться в том, что я ему не мерещусь, а затем кивнул.

Мы потихоньку подошли сзади к крайнему охраннику, что расслабленно смотрел на горячую дискуссию судей. По моему сигналу Рон со спины схватил его за руки и выкрутил их, а я выхватил из ослабшей кисти палочку.

— Сохранять спокойствие или я убью его! — закричал я, приставив кончик палочки к шее нерадивого охранника, который оказался на удивление хилым. Аристократ, что ли?

Воцарилось молчание. Старший охранник нервозно закусил губу, крепче сжимая палочку в опущенной руке — поднять её он не рискнул.

— В чем дело? — судья Фергюс недоуменно обратился к нему. — Почему вы медлите? Хер с ним, с заложником!

— Это племянник Нотта, мне голову оторвут, если я… — взволнованно произнес стражник, перекатывая в потных ладонях смотрящую вниз палочку, не решаясь вскинуть её.

— Тогда да, — протянул судья. — Лучше не надо. Вшивый рыжий не стоит того.

Интересно, если бы они знали о том, кто я, то так же себя повели бы? Сильно сомневаюсь.

Делая маленькие шажки по направлению к большим слегка приоткрытым дверям, которые больше всего походили на выход, мы медленно отдалялись от охраны и все ближе подходили к выходу.

— Всё, антиаппарационный купол снят, — прошептал Рон.

Я тоже почувствовал, как пространство перестало давить на мою внутреннюю магию.

На счёт «три» я толкнул охранника вперёд и, пока взгляды всех отвлеклись на него, швырнул в сторону судейской трибуны «Бомбарду». Щепки полетели в разные стороны, кто-то закричал.

— Вам запомнится этот день, когда чуть не был пленен… — я не успел договорить «Мальчик-Который-Выжил», так как Рон схватил меня за плечо, и меня затянуло в воронку трансгрессии.

Ох, старые добрые ощущения аппарации. Как же я по вам скучал.

Через пару секунд давление на грудную клетку прекратилось и нас выбросило в точку прибытия.

Не удержав равновесия, я упал на асфальт, а когда поднял голову, то увидел перед собой площадь Гриммо и дом под номером двенадцать.

— Добро пожаловать домой, — сказал Рон, протягивая мне руку и помогая подняться.