Буква  (гет)

ЛАНЬ. Всегда… Всю жизнь… Вечно… Слезы на глазах Дамблдора при виде его Патронуса едва не заставили плакать его самого. Что стало причиной его порыва? Вероятнее всего злость на старого интригана, который, попал по своей же неосторожности под смертельное проклятие Темного Лорда, взвалил на него ответственность за судьбы учеников и учителей Хогвартса, да еще и заставил пообещать «помочь старику избавиться от боли и унижения». Такая просьба сама по себе тяжела для него так что он все еще не может решиться окончательно, хоть и знает, что у него нет выбора. И вот теперь Дамблдор еще заявил, что Ее сын тоже должен погибнуть от руки Темного Лорда! Заявил почти спокойно и равнодушно, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся! А когда он возмутился, попытался объяснить свои чувства — спросил с откровенной иронией, не начал ли он, наконец, беспокоиться о мальчике. Тут уже он не мог удержаться, чтобы не показать, почему его так волнует эта новость. Вызвав Патронуса, он вовсе не рассчитывал впечатлить или растрогать директора — то был порыв…

Зрелище плачущего Дамблдора было настолько непривычным, почти шокирующим, что все его возмущение и негодование вдруг растворилось в искренности и чистоте этих слез старика. Он не предполагал, что директор так удивится, он просто оскорбился предположением о его привязанности к мальчику. Как Дамблдор мог подумать такое? Неужели мудрец не понимает, что все это время он жил одной целью? Шел на огромный риск, на предательство, ложь, лицемерие, только для того, чтобы сохранить жизнь ребенку, ради которого Она пожертвовала собой? И вот теперь получается, что все было напрасно. Никаких его умений, знаний, навыков не хватило, чтобы сберечь Ее сына. Мальчик должен погибнуть от руки Темного Лорда. Лишь такой ценой может свершиться справедливое возмездие. Неужели старик не понял, что сказать это — все равно, что убить его на месте? После того, как Дамблдор огласил свой приговор Ее сыну, его мир рухнул в третий раз…

Он выкрикнул слова заклинания, вложив в него всю боль, которую причинило ему известие о необходимости гибели мальчика, всю так долго скрываемую тоску по Ней, все раскаяние, всю любовь, в которой он так и не нашел мужества Ей признаться…

Никогда еще его серебряная лань не сияла таким ослепительно-ярким светом, никогда не казалась такой красивой и так невероятно похожей на Нее. Лань легко и грациозно спрыгнула на пол, одним быстрым и изящным прыжком пересекла кабинет и вылетела в распахнутое настежь окно. Серебристое свечение еще очень долго горело вдали, пока его наставник и покровитель вглядывался в темноту ночи, не в силах оторвать взгляда от чудного видения. А он так и стоял с поднятой палочкой, точно окаменев, не в силах даже опустить ее…

Когда Дамблдор, наконец, снова повернулся к нему, неподдельное потрясение отражалось на лице старого мага, который столь охотно и часто произносил перед ним высокопарные речи о великой силе любви. Было видно, что Дамблдор не ожидал ничего подобного, и выглядел столь ошеломленным, словно за все долгие годы прожитые им, ему не приходилось встречать такого. Пронзительные синие глаза великого волшебника блестели от слез. Он прочел в них изумленный вопрос прежде, чем старик смог выговорить что-то дрожащим от волнения голосом: Через столько лет?!

Что мог он сказать? Его Патронус являлся лучшим ответом на вопрос директора. Какие слова нужны были после столь наглядного доказательства? Прошло двадцать шесть лет с тех пор, как он увидел Ее в первый раз и шестнадцать лет после Ее смерти. Но у него такой же Патронус, как у Нее. Она одна остается чистым светом и радостью его жизни. Он по-прежнему любит только Ее одну и хранит верность Ее памяти. Самая счастливая его мысль — воспоминание о Ней. Против его чувства оказалось бессильно даже время. Потому что он полюбил Ее с первого взгляда и будет любить до последней секунды…

Какою речью мог бы он выразить все это? Единственное слово, которое он нашел, появилось внезапно, из ниоткуда, будто бы помимо него — как сам Патронус и он тут же почувствовал в горле комок, мешавший выговорить еще что-нибудь. Горло сдавило рыданиями и он с трудом смог разглядеть сквозь их пелену лицо Дамблдора, который также молча стоял, не спуская с него взгляда и слезы стекали по его щекам, исчезая в длинной седой бороде…

ЛЕТО. Это лето было как никогда богато событиями. Жаль лишь, что ни одно из них нельзя назвать радостным. До сих пор он так и не смог догадаться, зачем вообще Дамблдору потребовалось надевать на палец то проклятое кольцо. Какое необъяснимое безумие владело им? Говорят, высшая степень мастерства в любой области — это понимать, когда твои знания бессильны. И в тот момент, одним взглядом оценив состояние старого волшебника, он понял именно это. В течение часа он делал все, что в его силах, но когда Дамблдор пришел в себя, стало ясно, что ему удалось лишь приостановить разрушительное действие проклятия, заперев его в руку. Но со временем чары неминуемо должны были начать распространяться и итогом могла быть только медленная мучительная смерть…

Его нисколько не удивило спокойствие, с каким директор воспринял известие, что ему осталось не больше года. Дамблдор не раз утверждал, что «для высокоорганизованного ума смерть — это очередное приключение». С болью упрекал он своего покровителя за то, что тот не позвал его раньше — тогда, возможно, он смог бы выиграть больше времени. Но старый упрямец отказался дальше обсуждать этот вопрос и предпочел вернуться к обсуждению планов Темного Лорда. Тут и прозвучала роковая просьба: «Меня должны убить вы!» Он пробовал сопротивляться, но старик как всегда подавил его сопротивление одним-единственным аргументом имевшим над ним власть: только так он сможет спасти жизнь Драко Малфоя, защитить учеников Хогвартса и помогать Ее сыну…

Положение Драко и в самом деле внушает опасения. Вторым знаменательным событием лета явился неожиданный визит в его дом Нарциссы в сопровождении Беллатрикс. Несчастная женщина была вне себя от горя с момента ареста мужа, но задание сына сломило ее окончательно. Будучи достаточно умной, чтобы догадаться — поручение Темного Лорда ничто иное, как наказание для Люциуса, провалившего в июне операцию с пророчеством, Нарцисса в какой-то безумной надежде бросилась искать помощи именно у него. Поразительно: как непохожа была жена Люциуса на ту надменную изысканную ледяную светскую даму, которую знали все, когда рыдала на полу в его убогом доме, прижимая его руки к губам. Настолько непохожа, что, глядя на женщину, он ощутил острую жалость, сострадание, что с ним бывало нечасто. В тот момент он видел в Нарциссе только мать. Мать, обезумевшую от страха и готовую на все, только бы уберечь, спасти от грозящей опасности своего ребенка…

До Ее смерти, в такой ситуации он непременно почувствовал бы злое торжество: гордая чистокровная аристократка со слезами целует руки нищему полукровке, умоляя о помощи. Ничто не смогло бы сильнее польстить его самолюбию. Но вид этот слишком живо напомнил ему его самого — когда он столь же униженный, беспомощный и жалкий, в таком же безмерном отчаянии молил у ног своего врага о спасении дорогого ему человека. Также, как сейчас Нарциссе, ему нечего было предложить взамен, кроме собственной жизни — он мог только уповать на милость, просить сжалиться над ним. И вот теперь настал его черед…

Он дал матери Драко Непреложный Обет, уже зная планы директора и желая отрезать себе все пути к отступлению. Несмотря на все его сомнения, колебания, внутреннее сопротивление убийству, нежелание разыгрывать роль палача своего благодетеля, будет гораздо легче, если у него просто-напросто не останется никакого выхода. К тому же рядом стояла Беллатрикс, только что устроившая ему целый допрос, и ему понадобилось немало хитрости, чтобы вывернуться. Так что отказать Нарциссе в присутствии ее сестры-фанатички безгранично преданной Темному Лорду, не представлялось возможным. Да он и не хотел отказывать, хотя отлично понимал: это его первый шаг на пути к смерти.

Требование Дамблдора — приговор, это ясно ему, как день. Никто ведь не знает о происшествии с этим проклятым кольцом и о смертельном проклятии, наложенном на странный предмет Темным Лордом. Больше того: повелитель действительно намерен поручить ему убийство директора Хогвартса, после того, как Драко Малфой, как и ожидается, потерпит фиаско. Тиран полагает, что в его работе шпиона скоро не будет нужды, поскольку школа окажется в руках Пожирателей Смерти. И, разумеется, с кончиной Дамблдора, так и произойдет. Только он один может не допустить гибели Драко. Только он один может защитить Ее сына и всех остальных детей. Только он один. Как всегда…

ЛИЛИЯ. Пожалуй, он одобрял решение Дамблдора вернуть в Хогвартс Горация Слагхорна. Тем более что в этом году директор, видимо решив «подсластить пилюлю», исполнил, наконец, его давнюю мечту, позволив преподавать Защиту от Темных Искусств. А может быть, просто посчитал, что так ему будет легче наблюдать за Поттером и Драко. Слагхорн прекрасно заменит его на должности профессора зельеварения, ведь тот был его учителем и деканом Слизерина. У них, правда, всегда были довольно прохладные отношения — тщеславного Слагхорна задевало, что ученик знает предмет намного лучше его самого. А ему, в свою очередь, претило «покровительство» декана и его вечеринки для избранных. Зато Ее Слагхорн буквально обожал — рассыпался в комплиментах и называл своей любимой ученицей. И Ей тоже нравился профессор зельеварения…

Как-то, вызнав день рождения любимого преподавателя, Она пришла к нему и попросила помочь сделать Слагхорну подарок. Объяснив свою идею, Она принесла наполненный водой аквариум и белоснежный лепесток лилии. Сначала ему не хотелось ничего делать для человека, которого он не любил, но против Ее просьбы и взгляда зеленых глаз ему не удавалось устоять и они взялись за работу. Превратить лепесток лилии в красивую рыбку было, в сущности, достаточно просто, но вот сделать так, чтобы превращение произошло медленно, постепенно, на глазах у именинника — это требовало большого труда…

В конце-концов им все же удалось подобрать комбинацию заклинаний, которые, соединенные вместе, дали нужный эффект. Помогли и идеи из его учебника — того самого, благодаря которому Поттер сейчас заслужил столь горячее восхищение Слагхорна, который имел уже раньше случай оценить кое-какие из этих «блестящих идей» — он щедро делился ими с Ней. Неважно, что Ее успехи приносили баллы Гриффиндору, зато Ее глаза сияли от радости, когда Слагхорн хвалил Ее при всем классе. Его же достижений профессор, как правило, не замечал вовсе, хотя признавал его выдающийся талант и всегда ставил высшие оценки. Слагхорн сознавал, что он — один из самых одаренных студентов в школе, но констатировал как факт, никак не выражая собственного отношения к этому. То, что его книга попала в руки Поттера, обидно, но может быть послужит чем-то на пользу Ее сыну, как послужила когда-то Ей…

Тогда, помогая с подарком, он показал Ей чары, придуманные им самим и Она присоединила их к заклинаниям, которые уже наложила на лепесток лилии в аквариуме. На следующий день (это было в последних числах сентября), он шел за Ней к кабинету Слагхорна, неся аквариум с драгоценным лепестком. Поставив подарок на стол, они поспешили уйти. Она была абсолютно уверена, что когда лепесток лилии на глазах профессора превратится в рыбку, тот мгновенно догадается, чьих рук это дело. Так и произошло. Как Она потом рассказывала, Слагхорн был в неописуемом восторге. Такая красивая магия, маленькое чудо, произошедшее прямо на глазах…

Нужно признаться и у него был свой корыстный интерес. Она выглядела такой счастливой, что сюрприз удался, что он, видя Ее радость, робко мечтал: вдруг Она обнимет его в знак признательности или даже поцелует в щеку. Вместо этого Она только горячо поблагодарила его за помощь и пообещала вечером принести ему огромный кусок именинного торта с вечеринки, на которую Слагхорн пригласил всех членов своего клуба. Она все время забывала, что он терпеть не может сладкого…

Та рыбка жила у Слагхорна довольно долго — сентиментальный старик всем с гордостью демонстрировал подарок своей ученицы. Говорил, что когда смотрит на эту рыбку, то вспоминает самую прелестную, смелую, веселую и талантливую волшебницу, какую ему приходилось учить. Волшебство пропадает, когда умирает тот, кто его сотворил. Недавно он слышал, как Слагхорн рассказывал Макгонагалл и Флитвику, что та рыбка, созданная из лепестка белой лилии исчезла из аквариума в тот самый день, когда умерла Она…

ЛОВЕЦ. Ему так и не удалось выяснить, что замышляет Драко Малфой и это очень тревожит его. Осенью ему едва удалось вытащить с того света девушку с Гриффиндора, Белл… На ожерелье, которое кто-то хотел заставить жертву пронести в Хогвартс, лежало очень сильное проклятие. Возьми девушка ожерелье в руки без перчаток — умерла бы на месте. К счастью, ему удалось остановить распространение проклятия, после чего пострадавшую отправили в больницу святого Мунго, где девушку должны поставить на ноги. Потом, в марте был отравлен Рональд Уизли. В вине, которое двое гриффиндорцев пили в кабинете у Слагхорна, оказался яд. Тот позже признался, что собирался подарить бутылку на Рождество директору, но, будучи лакомкой и гурманом, пожадничал и решил оставить себе. Слава Мерлину, у Поттера, видимо, хоть что-то отложилось в голове из его уроков… И он, и Дамблдор, естественно, знали, кто стоит за покушениями, но никаких доказательств не было.

Весьма некстати, что Драко стал относиться к нему с явной антипатией, словно он и в самом деле виноват, что Люциус попал в опалу — точь-в-точь, как Ее сын, который винит его в смерти Блэка. Мальчишка не хочет признавать, что в гибели Блэка повинно только собственное безрассудство бывшего мародера. Он же предупреждал своего школьного врага, что тому незачем соваться в Министерство, что это не сильно поможет Поттеру и его товарищам, что Орден справится с Пожирателями Смерти и без помощи Блэка, что, в конце концов, следует подробно обрисовать ситуацию Дамблдору… Но в крестном, как и в крестнике, взыграла привычка разыгрывать из себя героя. А уж отвлекаться на насмешки, сражаясь с Беллатрикс Лестрейндж — и вовсе самоубийственная глупость…

Короче говоря — он так и не смог с достоверностью выяснить, что именно задумал Драко на этот раз, где пропадает целыми днями и что там делает, а значит, понятия не имеет, как остановить своего студента. Дамблдор боится и за Драко и за других детей — за всех, кроме себя самого… Он пробовал применить легилименцию, но проверка ничего не дала. В общем, в этот год Хогвартс получил сразу двух непредсказуемых и неуправляемых подростков вместо одного. Неудивительно, что это оказалось уже чересчур и чуть не кончилось трагедией. Он и до этого подозревал по рассказам Слагхорна, что в руках Поттера находится его старый учебник, но ему не приходило в голову, что этот идиот использует темное заклинание на однокурснике, не зная как оно действует. Тем более такое заклинание! Ведь в книге нет контрзаклятия, позволяющего исцелить последствия Сектумсемпры, он придумал его гораздо позже, уже после разрыва с Нею.

Наказание, выбранное им, служило сразу нескольким целям. Во-первых, оставляло гриффиндорскую сборную по квиддичу без их знаменитого непревзойденного ловца на финальном матче года и существенно уменьшало их шансы победить, во-вторых, давало возможность привести в порядок картотеку, о чем давно просил Филч, и, в-третьих, отнимало у мальчишки часы досуга, что являлось весьма полезным уроком на будущее. По всей вероятности после смерти Дамблдора ему и мальчишке не придется больше терпеть друг друга, поскольку едва ли Ее сыну удастся вернуться в Хогвартс. Но это его совсем не радует — мальчику, как уверяет Дамблдор, нельзя погибнуть преждевременно. Казалось бы, рядом с мальчишкой достаточно искренне любящих и преданных людей, но ведь и у Нее их было не меньше…

Он заметил, что Ее сын с недавних пор начал проводить все больше времени в обществе мисс Джиневры Уизли. Похоже, девочка все-таки добилась своего. На его глазах повторялась романтическая история рыжеволосой красавицы, покорившей сердце гриффиндорского ловца. Да и эта девочка на самом деле немного похожа на Нее — жизнерадостностью, решительностью, смелостью и влюбленностью в Поттера. Что ж, можно надеяться, что хотя бы какое-то время Ее сын будет счастлив по-настоящему…

ЛУНА. Спать по ночам он перестал окончательно. Слишком много поводов для волнения и тревоги. Успокоительные речи Дамблдора, который, впрочем, куда чаще запирается в компании с Поттером, чем с ним, только раздражают. Он предпочитает уединение в тиши своего кабинета или на Астрономической Башне. Там с ним нет никого, кроме ночи и луны над головой… Никогда он не думал, что станет колебаться там, где речь идет о выполнении долга, но все же чем ближе день, когда ему придется выполнить данное Дамблдору слово, тем чаще ему хочется отыскать какой-нибудь способ избежать выполнения обещания. Он убеждает и уговаривает сам себя, взывает к собственной совести, заклинает любовью к Ней. Такое решение слишком тяжело даже для него, и все же он должен решиться. Директор сочувствует его душевным мукам, однако понимает и тот факт, что в нужный момент он оправдает все возлагаемые на него надежды. Но он продолжает бороться с собой, находя в этой борьбе какое-то странное моральное удовлетворение… Странно, как иногда спустя много лет возвращаются забытые привычки — вот и у него во время таких размышлений нередко возникает такое впечатление, словно время повернулось вспять, и он опять стал школьником, мечтавшим о Ней лунными ночами…

Но реальность жестока и когда по утрам он читает в газетах — неважно магических или магловских — информацию о новом странном исчезновении, похищении или массовом убийстве, погроме или разрушениях, необъяснимом стихийном бедствии или несчастном случае, то чувствует боль в груди, словно это лично его вина. В «Пророке» каждый раз пишут, что нет ни малейших сомнений в том, что за то или иное ужасное происшествие ответственны Пожиратели Смерти, а он ведь тоже один из них. И он не может отделаться от этого чувства, хотя ему вполне достаточно собственной вины, чтобы брать на себя еще чужую…

Он снова начал страшиться полнолуний, после которых в прессе постоянно появляются сообщения о страшных деяниях Фенрира Грейбека. Именно из-за этого маньяка провалилась человеколюбивая пропаганда Люпина, которую тот вел несколько месяцев среди оборотней по приказанию Дамблдора. Что неудивительно — только Дамблдор или Люпин в состоянии вообразить, будто таких тварей можно в чем-то убедить красивыми словами. Всем этим наивным бредням они предпочитают вполне ощутимые практические выгоды сотрудничества с Темным Лордом. Правда, они не видят, что Темный Лорд и Пожиратели Смерти презирают их не меньше, и уж точно никто не собирается считаться с ними в дальнейшем…

Кстати, Люпин сейчас гораздо больше занят личными проблемами. Та молоденькая девчонка, аврор, судя по всему, очень серьезно увлеклась им, несмотря на разницу в возрасте. Он уже несколько раз встречал Нимфадору Тонкс в коридорах школы, когда девушка приходила к директору, пытаясь справиться о своем возлюбленном. Она выглядит крайне удрученной и подавленной страусиной манерой поведения Люпина. Тот, кажется, старается избегать всяких контактов и уклоняется от любых объяснений — что вполне в духе «совести мародерской компании». Прятать голову в песок — любимое занятие этого человека. С тех пор, как в самом начале учебного года он в присутствии Поттера недвусмысленно продемонстрировал девице свое отношение к Люпину и к их роману, одним человеком, ненавидящим его на свете стало больше. Ну и прекрасно — скоро их количество значительно возрастет, так что нужно привыкать заранее… В глубине души он вынужден признаться, что испытывает зависть к бывшему однокурснику — ту же зависть, которую испытывает ко всем, кто еще способен надеяться и желать.

Последнее сообщение о еще одном крупном нападении Пожирателей Смерти, при котором были насмерть замучены несколько человек, в том числе дети, произвело на всех тяжелейшее впечатление. На следующую лунную ночь на Астрономической Башне, глядя в ночное небо, он думал о том, что Она наверняка сказала бы, что все это нужно прекратить любой ценой, остановить чудовище, монстра, по чьему приказу творятся такие страшные вещи. Вероятно, Она даже назвала бы его эгоистом за то, что он страшится опять взять на душу грех убийства Дамблдора. Что значит его давно уже запятнанная душа в сравнении с жизнями стольких невинных людей? Что значит его раскаяние в сравнении с чистотой тех, кто никогда не совершил ни единого греха? Что значат все его слезы, мольбы, поцелуи, цветы у дорогого надгробия по сравнению с радостью и счастьем тех, кто заслуживает быть счастливыми?

ЛЮБОВЬ. Заключительная глава в повести его жизни, наверное, уже близко. Но, как всегда перед счастливым финалом, коим для него является смерть, нужно пройти главное испытание. Испытание, которое тяжелее всех остальных. Теперь он даже в какой-то степени понимает покойного Блэка. Быть предателем в глазах всего магического мира — незавидная участь. Но Блэк, по крайней мере, сделался жертвой обстоятельств, собственной глупости и козней вероломного друга. От него же требуется пойти на этот шаг сознательно и добровольно...

Он начисто лишен наивности и иллюзий, а потому отлично представляет себе, что его ждет. Орден Феникса объявит на него охоту. Бывшие коллеги будут пытаться расправиться с ним. Когда он займет место Дамблдора, ученики будут считать его узурпатором и поднимут против него настоящий бунт, как это было с Долорес Амбридж. Только его они будут ненавидеть неизмеримо сильнее. Все порядочные волшебники и волшебницы будут осыпать его проклятиями, желать ему ужаснейших мук. Те, кто еще сегодня, так или иначе, верят ему, скажут, что они-то всегда видели его настоящую суть. Ее сын возненавидит его и это будет уже не ненависть к слишком строгому по представлениям мальчишки преподавателю, третирующему его на уроках. Он станет Гарри Поттеру смертельным врагом. Смертельным врагом тому, кого поклялся перед Ней защитить хотя бы ценою жизни и души. Но под его ответственностью теперь находится не только Гарри Поттер, а каждый человек в Хогвартсе, неважно взрослый это или ребенок, гриффиндорец или слизеринец. Вражде между факультетами не может быть места там, где речь идет об истинной любви…

Дамблдор оставил ему весьма подробные инструкции касательно того, что именно и когда ему нужно будет сделать для мальчишки. Однако очень многое из действий старого интригана он не может понять до сих пор — к примеру, для чего тот изготовил копию знаменитого меча Гриффиндора и поместил в директорском кабинете в стеклянный ящик, где полагается лежать настоящему мечу. Или чем все-таки они занимались с Поттером целыми днями, запираясь в директорском кабинете или какую такую важную информацию, которую должен знать мальчишка, он получить не может.

Его злит и почти оскорбляет недоверие директора, но на все его упреки тот неизменно отвечает, что на данный момент уже рассказал все, что ему необходимо знать… Действительно, так ли уж важны секреты старика, коль скоро он знает самое главное. Знает то, чего не знал Дамблдор и чем был шокирован буквально до слез. Старик, даже увидев воочию его Патронус, едва мог поверить, что спустя столько лет он до сих пор может любить Ее. Любить также сильно, и даже, пожалуй, еще сильнее, чем любил в детстве и в юности. И что же, что Ее уже давно нет на свете? В отличие от маленькой красивой рыбки в аквариуме Слагхорна, любовь не умирает со смертью того, кто зажег ее в сердце другого человека. Во всяком случае, его любовь. Он соглашается со всеми планами Дамблдора потому что на самом деле сделал свой выбор еще много лет назад ненастной осенней ночью на холме, произнеся слова: «Я сделаю все, что угодно»…

Он не надеется выжить — все для него кончено. Дамблдор избавится от унижения и медленной мучительной смерти, которую причинило бы ему проклятие Темного Лорда. Драко Малфою не придется совершать убийства, на которое этот юноша к тому же и не способен физически. Он выполнит Непреложный Обет, данный Нарциссе — единственной женщине, к которой со дня Ее смерти он испытывал некое слабое подобие привязанности. А ему еще останется найти способ открыть Ее сыну последнюю самую главную тайну — что только смерть мальчика принесет гибель Темному Лорду. Дамблдор совершенно прав, не сомневаясь, что узнав об этом, Поттер, как все гриффиндорцы с готовностью отправится навстречу концу. Но он не хочет этого видеть. С него достаточно Ее смерти, после которой он так долго заставлял себя жить ради любви, пока ему не объявили, что все было напрасно. Потому в этот раз он просто хотел бы уйти первым…

Жалеть ему на земле не о чем и не о ком, как никто не станет жалеть о нем. Он так много пережил за эти шестнадцать лет, что ощущает себя гораздо более древним и дряхлым, нежели его покровитель, хотя даже на магловский счет он еще достаточно молод. Ему совершенно не хочется в том маловероятном случае, если даже ему каким-то чудом удастся остаться в живых, доказывать свою приверженность противникам Темного Лорда. Он не собирается давать объяснения перед Визенгамотом, оправдывать перед кем-либо свои поступки, свои ошибки или свою любовь. Он не хочет, чтобы его любовь изучали и разглядывали под лупой, точно экспонат, не желает быть свидетелем газетной шумихи вокруг его имени, не хочет, чтобы о нем и о Ней говорили люди, которые не могут даже понять его чувства. У него нет желания переворачивать новую страницу в книге своей любви — он убежден, что настала пора закрыть последнюю. Но прежде он сделает все, что должен сделать...