Проклятие Хогвартса (джен)

— Шах! — радостно объявил Абраксас.

Выстроившиеся напротив блондина черные фигуры торжествующе загудели. Затопав ногами, слон наклонил голову, угрожающе повел в стороны бивнями и приготовился к атаке. Спрятавшийся за крошечной пешкой белый король в страхе затрясся и осуждающе посмотрел на Ориона. Закусив губу, тот озадаченно потер лоб.

Развалившись на диване и щурясь от зеленоватого свечения, исходящего от развешанных на стенах светильников, Том равнодушно наблюдал за игрой. С куда большим интересом он прислушивался к сидевшим рядом с ним в креслах Марку и Поппее. Перешептываясь, они с веселым смехом обсуждали группу пятикурсников, усиленно готовившихся к контрольной по истории магии.

— Хорошо, в это я еще готова поверить, — нехотя согласилась Макквин. — А что ты скажешь про Алана?

— Алана Моусона? — уточнил Эйвери. — Дай подумать… Так… Он явно не в своей тарелке. Гляди, как взволнован.

— Ничего он не взволнован, — возразила Поппея. — Уткнулся в свои конспекты, глаз от них не отрывает.

— И ты заметила. Молодец. А теперь присмотрись внимательней. Видишь, как сильно дрожит у него перо? Опа! И кляксу поставил…

Алан Моусон, щуплого вида рыжеволосый парень, со вздохом взял со стола волшебную палочку и принялся убирать с бумаги чернильное пятно.

— А чем ты на это мне ответишь? — Орион, потирая от удовольствия руки, «съел» коня Абраксаса своим белым конем.

Поцокав языком, блондин задумался.

— А вот и разгадка его поведения, — ухмыльнулся Марк. — Ты не поверишь, но, похоже, Алан по уши втрескался в Джулс.

— Да ладно! — Поппея от изумления смешно разинула рот. Но затем недоверчиво прищурилась. — Нет, тут ты точно выдумываешь. Он на нее даже ни разу не взглянул.

— Ошибаешься, — с самодовольной улыбкой хмыкнул Марк. — Смотри внимательно и подмечай каждое движение. Ты права, сейчас он не глядит на нее, но это потому что стесняется. Он боится и не знает, как с ней заговорить.

— Глупость какая! — рассмеялась Поппея. — Заканчивай выдумывать. И признайся, что Алан слишком сложен для тебя.

В этом момент Джулс, худенькая брюнетка с большими темными глазами, повернулась к Алану и попросила у него лежавший рядом с ним учебник. Вздрогнув, тот быстро протянул ей его.

— Видишь? — обрадовался Марк. — Видишь, как он себя ведет? Он опять не взглянул на нее. Но корит себя за упущенную возможность. И, значит, после того, как она отвернулась, должен обязательно на нее посмотреть. Если не посмотрит, то я признаюсь, что ошибался.

Тому становилось все интересней. Весь последний час Марк с Поппеей занимались тем, что пытались угадать мысли и дальнейшие действия находящихся в гостиной студентов. Причем специально выбирали старшекурсников, с которыми никто из них не был знаком. И если Поппее удалось преуспеть в столь сложном деле всего в одном случае, то Марк читал людей практически безошибочно.

Оказался он прав и на сей раз. Не прошло и минуты, как Алан украдкой взглянул на Джулс долгим, тоскливым взором. Не оставалось никаких сомнений — парень влюбился без ума. Рядом с Томом, в соседнем кресле, ахнула Поппея.

— Я сейчас, — мгновенно сообщила она Марку и устремилась к сидевшим возле камина подругам.

Том взглянул на часы: приближалось время ужина. Желая подумать и побыть хоть немного в одиночестве, он направился в коридор.

— Ха-ха! — услышал он восторженный выкрик Ориона. — Шах! И мат!

Следом раздались раздосадованные сетования фигур Абраксаса.

С неудавшегося похода за доспехами миновало три дня. За это время Малфой ни разу не упомянул об эпизоде, случившемся тем вечером в женском туалете. Не рассказал он, судя по всему, о нем и Ориону, ведь в противном случае тот непременно захотел бы выяснить у Тома, зачем он так обошелся с его другом. С того разговора Том постоянно пребывал настороже, стараясь не спускать с блондина глаз — что-то подсказывало ему, что от юного аристократа непременно следует ожидать какой-нибудь гадости. Но пока тот вел себя, будто ничего и не произошло. Разве что избегал теперь оставаться с Томом наедине.

В отличие от блондина, поведение Марка в отношении Тома совершенно переменилось. Мало того что он продолжил с ним общаться на глазах остальных слизеринцев, так вдобавок начал садиться с ним на занятиях за одну парту, что вызывало у Поппеи неподдельное недовольство. Но после того как молодая колдунья толкнула Тома в картину со старухой, она вела себя с ним подчеркнуто вежливо, хотя и не подумала извиниться.

Выбравшись в тот вечер из кабинета защиты от темных искусств, Том и Марк стремглав побежали к кабинету Слизнорта. К их удивлению, оказавшись перед нужной им дверью, они обнаружили ее запертой. Пребывая в неведении, успела ли Поппея обо всем сообщить декану, они, желая опередить неминуемую проверку их спален преподавателями, поспешили в гостиную. Зная короткий путь, Том быстро вывел их на второй этаж. Проходя мимо кабинета Лициния Этелинга, они вдруг услышали смех, заглушаемый веселыми голосами. Быстро скользнув за угол, Том с Марком увидели, как в коридор выходят Стюарт Киган и Герберт Бири. Следом за ними, смешно потрясая животом, семенил Гораций Слизнорт. Мужчины были раскрасневшимися и заметно пошатывались.

— Эх, профессор, отчего-то мне захотелось еще раз поздравить вас с днем рождения! — Стюарт Киган остановился и сжал ладонь Герберта Бири долгим рукопожатием. — Очень приятно было с вами побеседовать. Благодаря вам я открыл для себя новый мир, мир театра.

— Ну, что вы, что вы… — смутившись, замахал руками преподаватель травологии. Поправив висевший на шее шарф, он высокопарно продекламировал: — Чудесен в мае соловей, он словно роль играет. Ведь для него всего важней, как публика встречает.

Не удержавшись, Марк прыснул от смеха. Тому, чтобы мужчины их не обнаружили, пришлось зажать Эйвери рот рукой.

— А не пойти ли нам на Астрономическую башню? — заплетающимся языком, догнав Кигана с Бири, предложил Слизнорт. — В начале сентября во время заката с нее открывается потрясающий вид на лес.

Краем глаза Том заметил за своей спиной какое-то движение. Повернувшись, он с изумлением увидел, как в высившейся напротив него колонне бесшумно открывается узкий проем и в нем появляется голова Поппеи. Услышав шум, производимый преподавателями, юная ведьма замерла.

— Давай же! — пискнул за ее спиной Абраксас. — Он сейчас закроется. Что ты видишь? Куда мы вышли?

Тут, наконец, Поппея обнаружила смотрящих на нее Тома с Марком. Округлив от удивления глаза, она осторожно выбралась в коридор. Следом за ней протиснулся Малфой, причем успел он это сделать лишь в самый последний момент — начавший закрываться проем едва не зажал между камнями край его мантии.

— Вы спаслись? — радостно прошептала Поппея. — Но как?

— Ты ничего еще не рассказала Слизнорту? — строго поинтересовался Марк.

— Мы искали его по всему замку, — сообщила Макквин. — Уже подумывали пойти к Дамблдору. Но Абраксас задел щит у одной статуи — причем можно было спокойно обойтись без этого — и мы угодили в совершенно незнакомый коридор. Насилу выбрались…

Пристроившись к группе старшекурсников, шедших из гостиной в Большой зал, Том направился на ужин. На следующее утро после вечерних приключений они вчетвером намеревались доложить о загадочных картинах Горацию Слизнорту. Но предварительно, несмотря на сильное подозрение, что поступает опрометчиво, Том уговорил Поппею и Марка внимательно их осмотреть. Если они и вправду являлись творением Одоакра, то выходило, что они столкнулись с настоящей темной магией. Том не мог себе позволить упустить такой шанс и не взглянуть на них еще раз. Он был уверен, что стоит преподавателям узнать об этих изображениях, как они тотчас же спрячут их в каком-нибудь труднодоступном месте.

Однако едва они свернули в нужный им коридор, как обнаружили, что картины исчезли. Оглядывая пустые стены, Том гадал, по какой причине они пропали: дело ли это рук администрации школы, успевшей их обнаружить, или Хогвартс просто решил их переместить и картины сейчас находятся в другой части замка.

За ужином, уплетая жареный бекон с картошкой, Том вновь вспомнил о начальной магии. Не она ли виновата во всех этих опасных приключениях, обрушившихся на него в последнее время? И не ее ли это рук дело, что он постоянно оказывается в самом эпицентре действия проклятия Одоакра? Вереница мрачных мыслей вывела его на Григория Раскольда. А не отправить ли колдуну сову с письмом? Он не был уверен, сумеет ли птица отыскать дом волшебника, на который, как ему было известно, его владелец наложил множество скрывающих заклинаний. Но, с другой стороны, что он терял? Отец Поппеи не спешил, либо попросту не мог сейчас сообщить ему ничего нового о первородной магии. И Том все больше склонялся к выводу, что помочь ему способен только Григорий Раскольд. Решив завтра с утра сбегать в совятню и послать колдуну письмо, он встал из-за стола. И увидел летевшего прямо на него большого филина. Не сбавляя скорости, птица, хлопая крыльями, кинула ему в руки свернутую в тугую трубку записку и взмыла под потолок. Гадая, кому вздумалось ему писать, Том развернул тонкий лист бумаги.

«Мой юный друг, надеюсь, ты не в обиде, что пишу только сейчас. По правде сказать, я пребывал в полной уверенности, что ты не пережил тот день. Оттого и не стремился тебя разыскать. Слишком уж печальной мне казалась твоя участь. Я отгородился от мира, не читал газет, полностью сосредоточившись на том, чтобы достойно встретить Амадеуса. Однако на днях я получил известие о его смерти. Выяснив, что же тогда произошло, я обрел слабую надежду на твое спасение. Так я узнал, что ты сейчас в Хогвартсе. Если у тебя не отпало желание со мной видеться, брось письмо на пол. Я буду ждать на нашем месте. Коль не хочешь, просто его скомкай. Я все пойму.

Г.Р.»

Том не раздумывал ни секунды. Ему не было дела до угрызений совести старого волшебника. Не считал он и того, что тот поступил скверно, бросив его прозябать в приюте. Каждый волен поступать как ему заблагорассудится. Они ведь не давали друг другу никаких обещаний.

Выпустив записку из пальцев, он наблюдал, как она медленно падает на пол. Пролетев половину расстояния до каменных плит, бумага вспыхнула, охваченная крошечными язычками пламени. Спустя несколько секунд от нее не осталось даже горки пепла.

Подойдя к выходу из Большого зала, Том задумался. Через раскрытые двери он видел, как в вестибюле возле песочных часов студентов поджидают охранники из Министерства. Ему требовалось каким-то образом пройти мимо них незаметно. Пристроившись к толпе когтевранцев, направлявшихся в свою башню, он вышел в холл. И едва не столкнулся с Поппеей, Орионом, Марком и Абраксасом, спешащими на ужин. Отвернувшись, чтобы они не увидели его, Том двинулся к главному входу.

Шедшие рядом с ним когтевранцы начинали уже бросать в его сторону недоуменные взгляды, и Тому, дабы не вызвать ненужных ему сейчас вопросов, пришлось отделиться от них. На счастье, за главным входом не наблюдали, видимо, никто, включая охранников, и подумать не смел, что кто-либо из школьников после всего случившегося попытается покинуть замок. До выхода оставалось совсем чуть-чуть, когда кто-то его окрикнул. Вздрогнув, он посмотрел назад и увидел, как к нему приближается высокая фигура. Том узнал Даррена Райса.

— Я по поручению профессора Слизнорта, — поспешил он соврать.

— Разумеется. — Молодой сотрудник Министерства как-то подозрительно посмотрел на Тома. — И я уверен, что у тебя есть письменное разрешение, подписанное твоим деканом. В противном случае мне пришлось бы обо всем доложить директору.

— Конечно, оно у меня есть, — стараясь говорить раскованно, ответил Том и начал рыться в карманах.

— Охотно верю, — остановил его Даррен. — Уверен, даже если ты его забыл, профессор Слизнорт подтвердит твои слова. Мне тебя проводить? По замку и по прилегающей к нему территории студентам ходить поодиночке запрещено.

— Мне надо-то до теплиц, — заверил парня Том. — До них рукой подать. Профессор Слизнорт попросил принести кое-какие ингредиенты для завтрашнего урока.

Тут он увидел идущих на тренировку по квиддичу пуффендуйцев.

— К тому же я пойду не один, а с ними. Я как раз их ждал. А обратно вернусь с профессором Бири. Профессор Слизнорт с ним заранее договорился.

Отчего-то Тому показалось, что Даррен раскусил обман. Он смерил мальчика долгим взглядом, а затем неожиданно весело улыбнулся:

— Ну, раз профессора обо всем договорились, то никаких проблем. Кстати, все хотел тебе сказать… Ты весьма недурно сражался с теми доспехами. Многие частенько с перепуга начинают так яростно размахивать палочкой, что одно из пущенных ими заклинаний по чистой случайности достигает цели. Ты же действовал с холодной головой, руководствуясь не эмоциями, а разумом. В тебе есть все необходимое, чтобы в будущем стать мракоборцем. Не думал?

По правде сказать, Том представлял свое будущее несколько абстрактно: сейчас ему просто хотелось добиться звания лучшего ученика, если получится, четырех факультетов. Он все еще продолжал познавать волшебный мир и настолько далеко предпочитал не заглядывать. Оттого вопрос Даррена застал его врасплох.

— Бороться со злом по всей стране? — деланно ухмыльнулся он, пытаясь за шуткой скрыть смущение. — Мне двенадцать. И для меня сейчас самое большое зло — проваленный экзамен.

— Уверен, скоро твои приоритеты поменяются, — сказал Даррен. — Ладно, не стану тебя больше задерживать.

И зашагал в сторону Большого зала. Раскрыв тяжелые дубовые двери, Том вместе с пуффендуйцами вышел на лестницу. Незаметно отстав от них на широкой аллее, он, стараясь скрываться за росшими вдоль нее деревьями, поспешил к озеру.

Григорий Раскольд ждал, стоя на невысоком пригорке. Закутанный в длинную темную мантию, он, повернувшись спиной к школе, глядел на неподвижную, похожую на черное зеркало воду.

Едва Том приблизился к нему, как старый волшебник, обернувшись, взял его за руку. Мгновенно все вокруг потемнело и закружилось. Тому показалось, что его грубо проталкивают сквозь невероятно узкую трубку. Внутренности безжалостно скрутило, возникло непреодолимое желание исторгнуть наружу недавно съеденный ужин. С трудом удержав еду внутри желудка, он спустя секунду обнаружил себя сидящим в мягком кресле. Оглядевшись, он понял, что находится в знакомой ему по предыдущим посещениям просторной комнате.

Взяв с круглого столика стакан воды, Том осушил его одним залпом. Григорий Раскольд, расположившись на широком диване, по-прежнему не говоря ни слова, наблюдал за ним внимательным взглядом.

— В тебе ничего не изменилось, — наконец произнес он.

— А должно было? — удивился Том.

— Ты же лишил жизни человека, — пояснил колдун. — Такое ни для кого не проходит без последствий.

Том не собирался откровенничать. Но и утаивать всей правды смысла не видел.

— Если вы говорите об Амадеусе, то он расшибся, упав со скалы. Слишком близко подошел к обрыву. Я тут совершенно ни при чем. И вы мне льстите, полагая, что я способен одолеть такого опытного волшебника.

— Поэтому не нашли тела… — скорее размышляя, чем обращаясь к Тому, пробормотал Григорий Раскольд. — Его унесло течением. Что ж, признаюсь, я рад, что так вышло.

Том так и не понял, чему конкретно обрадовался колдун: тому, что он его обманул, либо что Амадеус мертв, или что он, Том, жив. А может, маг еще в дороге прочел его мысли, обо всем прекрасно осведомлен и счастлив просто оттого, что Том сумел одолеть причинившего ему столько неприятностей человека и вдобавок пытается скрыть факт убийства. Все-таки он имел дело с темным магом.

— Однако тебя что-то беспокоит. — Мужчина продолжал пристально смотреть на Тома. — Буквально грызет изнутри.

Том не стал ходить вокруг да около, ведь он явился сюда исключительно по этой причине. Немного помолчав, собираясь с мыслями, он начал:

— Вы как-то рассказывали мне о начальном волшебстве. Оно помогло Салазару Слизерину добиться успеха, но оно же его и погубило. По вашим словам, когда оно потребует плату, от него нельзя защититься. Я просто, любопытства ради, хотел уточнить: действительно не существует никакого способа избежать расплаты? К примеру, как-то открутиться? Или откупиться? Переложить, как вариант, расплату на другого человека?

Колдун не спешил с ответом. Он достал прямо из воздуха чашку, до краев наполненную ароматным кофе, и сделал из нее маленький глоток.

— Мой юный маг, — наконец произнес он. — Представь, что на улице дует ветер. Он тебе неприятен, но ты ничего не можешь с ним поделать. Он существует независимо от твоего желания. Ты прячешься от него за крепкими стенами дома, намереваясь пересидеть, переждать в тепле. Но ветер становится сильней, превращаясь в ураган. Он ломает стены твоего дома и добирается до тебя. Ветер — суть природы, естество нашего мира. Ему нет дела до тебя, он не ведает, что творит. Он помогает, надувая паруса и перемещая суда по морю. Но он же их и топит. Моряки любят ветер, но они же его боятся. Так же и начальная магия. Она является источником волшебства. Без нее мы бы не сотворили даже самого простейшего заклинания, никакие бы палочки нам бы не помогли. Невозможно бороться со стихиями, мой юный маг. Если они обрушатся на тебя, то тебе конец. Единственный способ остаться в живых — избегать их, пользуясь малой толикой тех возможностей, что они предоставляют.

«По возможности их избегать, — мысленно повторил Том. — А с этим то как раз проблема».

Он взял появившуюся на столе чашку капучино и начал пить из нее небольшими глотками. Напиток оказался горячим, обжигающим язык и горло, но Том пил, не замечая боли.

— Вы говорили, что эта сила помогает только избранным, — произнес он.

— Достойным, — поправил колдун. — Начальная магия сама, по известным исключительно ей причинам, решает, кому помогать, а кого не замечать.

Том отрешенно смотрел на свои ногти. Испарилась последняя надежда. Он должен могущественнейшей силе некую плату, и независимо от его воли и желания она в свое время потребует ее. Ему остается только ждать. Но он не собирался провести жизнь, трепеща, когда настанет момент расплаты. Начальное волшебство сочло его достойным не потому что он такой хороший или потому что, всеми брошенный, нищенствовал в приюте. Она выбрала его, потому что он жаждал этой силы, стремился к ней всей душой и был готов принять. Пользуясь предоставляемыми первородной магией возможностями, он получает шанс прожить пусть и короткую, но яркую жизнь, добившись всего, к чему стремится. Но у него есть выбор — отказаться от силы и, может быть, дотянуть до старости, существуя серо и никчёмно.

Ни один из вариантов Тома не устраивал. Ему невыносим был сам факт того, что кто-то или что-то, пусть даже величайшая на земле сила, имеет над ним власть. Вот если бы стать бессмертным... Тогда он обрел бы все, не рискуя собственной жизнью.

— Больше вас никто не держит взаперти, — желая отвлечься, прервав довольно продолжительное молчание, произнес он. — И вы вольны делать что захотите.

— Да, мой юный маг, благодаря тебе я свободен. — Колдун откинулся на спинку дивана. — Выглядит до смеха неправдоподобно, но из песни слов не выкинешь: меня, именем которого мамы продолжают пугать непослушных детей, спас школьник, ученик второго курса. Стыдоба, однако… Могу я для тебя что-то сделать? В знак, как говорится, признательности.

— Я как раз собирался попросить. — Том не был уверен, что поступает правильно, но решил рискнуть. — Научите меня защищать свой разум от постороннего вмешательства, обучите окклюменции.

— Что ж, с превеликой охотой, — согласился Григорий Раскольд. — В прошлом году, помнится, я показывал тебе возможности легилименции. Они тебя еще весьма поразили.

Том с содроганием вспомнил тот день. Тогда он, так гордившийся своим умением проникать в разум и сознание других людей, на довольно продолжительное время впал в мир грез и фантазий, внушенных ему Григорием Раскольдом. И покинул их не раньше, чем колдун позволил ему вернуться в реальность.

— Начнем с простого, — предложил волшебник. — Я попробую узнать, что ты ел на ужин. А ты всеми силами препятствуй мне. Обещаю, смотреть стану только непосредственно относящееся к ужину.

Наученный горьким опытом, Том на сей раз не ожидал ни произнесенного вслух заклинания, ни взмаха волшебной палочки. Едва в воздухе затихло последнее сказанное мужчиной слово, как Том постарался абстрагироваться от всего и в первую очередь не думать о том, что делал сегодня вечером в Большом зале.

Точно так же, как и в начале лета в деревне, когда Стюарт Киган пробовал выяснить, что он слышал из разговора заговорщиков, Том ничего не чувствовал. На его разум не оказывалось никакого давления. Том все ждал и ждал, полный напряжения и концентрации. И удивился, когда услышал голос старого волшебника, наполненный хорошо заметным удовлетворением.

— Очень даже неплохо, — хмыкнул тот.

В первый момент Тому показалось, что он ослышался. У него получилось! Не зря он два последних дня по несколько часов учился блокировать свои мысли.

— А теперь, мой юный друг, приготовься, я приложу чуть больше усилий, — произнес Григорий Раскольд.

«Чуть больше усилий?» — только и успел подумать Том.

Его охватило разочарование, а спустя секунду мужчина объявил:

— Жареную картошку, бекон и стакан апельсинового сока.

От обиды Том едва не расплакался, но вовремя сдержался. Собравшись, он сказал ровным, спокойным голосом:

— Хотел еще оладьи с повидлом, но посчитал, что будут лишними.

— Ты зря расстраиваешься. — Маг, судя по всему, прекрасно понял, какие чувства сейчас испытывает Том. — В твоем возрасте большинство детей обычно только впервые слышат слова «легилименция» и «окклюменция». И лишь единицы знают их значение. Ты же обладаешь весьма приличными навыками.

— Не очень-то помогшими вам помешать, — проворчал Том. Тут он вспомнил о Стюарте Кигане и спросил: — Скажите, а возможно такое, чтобы взрослый волшебник, обученный легилименции, не сумел прочесть воспоминания подростка?

— Ты о Стюарте Кигане и случае в деревне? — поинтересовался Григорий Раскольд.

Том замер, насторожившись. Что еще колдун узнал из его мыслей? Зря он все это затеял.

— Прости, но это воспоминание буквально крутится у тебя на переднем плане, — признался волшебник. — Я не собирался его смотреть. Но ты постоянно о нем думаешь, оттого оно такое яркое и его трудно не увидеть. Но, кроме него и сегодняшнего ужина, уверяю тебя, мой юный маг, я больше ничего не видел.

Том не очень верил колдуну, но сделанного не воротишь. Он по-прежнему не собирался откровенничать со старым волшебником, поэтому сказал:

— Это всего-навсего случай, описанный в учебнике. Я много о нем размышлял, он не дает мне покоя. Я недавно познакомился со Стюартом Киганом, он произвел на меня большое впечатление. Поэтому заменил абстрактный образ на образ Стюарта Кигана.

— Весьма оригинально. — По лицу мага невозможно было понять, поверил ли он словам Тома. — Я попытаюсь объяснить. Ситуация, описанная в твоем учебнике, напоминает нашу с тобой. Приложив минимум усилий, я не сумел преодолеть твою защиту. Но, увеличив напор, выяснил, что хотел. Так же и со Стюартом Киганом. Он не ожидал, что встретит сопротивление со стороны двенадцатилетнего мальчика… вернее, подростка. Так сказано в книге? Он думал, что беспрепятственно проникнет в разум и с легкостью узнает, что ему требуется. А ты, вернее подросток из учебника, подыграв ему и позволив хозяйничать среди воспоминаний, нужные от него скрыл. Оттого он и потерпел неудачу. Но если бы он знал, что его ждет, он бы тогда приложил больше усилий и непременно выяснил бы все, что ему необходимо.

Он с уважением посмотрел на Тома, но больше ничего говорить не стал. Вновь повисло молчание. Волшебник допивал кофе, а Том размышлял о том, как ему повезло, что Стюарт Киган, не восприняв его всерьез, допустил тем самым серьезную ошибку.

«Всегда к любому противнику следует относиться со всей серьезностью», — подумал он и дал себе мысленное обещание никогда об этом не забывать.

— Не желаешь продолжить? — обратился к нему Григорий Раскольд. — Я могу попробовать узнать, чем вас балуют в школе на обед. Заодно сравню ваше меню с тем, чем кормили в мое время.

Осознав, благодаря какой случайности он остался жив, Том, несмотря на усталость и начинавшую раскалываться голову, кивнул. Он намеревался оставаться в этом доме, пока пожилой колдун не выудит из его головы меню как минимум за последнюю неделю.