Женский взгляд из-под кровати. Точка В (джен)

Народ потихоньку собирался, заполняя каменные скамьи. Мы с Шисуи примостились за широкой колонной идущей по верху зала галереи. Учиха использовал Сокрытие на нас обоих, я же рассматривала окружающую обстановку обычным зрением, слегка приглушенном укрывавшей нас тенью. Мрачноватенькое местечко. Просторный амфитеатр, одна сторона которого была срезана стеной — в ней темнела высокая арка уходившего куда-то вглубь прохода. Из отделки — голый грубо отесанный камень, освещение факельное. Вот только паутины не хватает и какого-нибудь сатанинского знака на полу, а так — полный хоррор.

Поерзав, я покрепче прижалась к Шисуи. Как же спокойно, когда он рядом. За полторы прожитые жизни у меня было достаточно знакомых людей, с которыми меня связывали самые разные отношения, но до сих пор никто и никогда не дарил мне такого чувства уверенности и безопасности. Пока Мой Личный Тайный Монстр рядом — все будет хорошо, и нет ничего невозможного. Даже казавшаяся опасной авантюрой несанкционированная разведка на севере Страны Озера на поверку оказалась слегка щекочущей нервы прогулкой. Ну… пока во всяком случае.

Ловушечно-сигнальный кордон мы прошли через Тень. Мероприятие было несколько рискованным, потому что стоило мне чуть-чуть напутать с координатами при размещении динамической метки, по нити которой мы перемещались, как могли и на дне морском очутиться. Но я человек серьезный, к расчетам подошла ответственно, поэтому попали мы туда, куда надо. Ну… плюс-минус пара километров — не расчет. Однако как прецизионно я рассчитала глубину кордона — сам Шисуи оценил, так что могу смело бежать за пирожком.

Местность была гористая и безлюдная — патрули за местных жителей не считаются, погода сухой и ветренной, температура воздуха умеренно-прохладной, так что неторопливая крадущаяся прогулка, хоть и проходила в напряженно-настороженной атмосфере, была вполне удачной. За кордоном перемещение через тени мы не использовали, потому что уверенности, что ханбун не наладили патрули типа наших, не было, а потому — лучше надежные ножки.

Через несколько дней скрытного скалолазания и любования пейзажами с высоты птичьего полета мы — почти случайно — наткнулись на зиккурат. Вот не вру — натуральный зиккурат. Массивная ступенчатая пирамида из трех поставленных друг на друга кубов темного камня — нижний самый высокий — и более светлым кубиком на вершине. Узкая крутая лестница вела к верхнему краю куба-основания, где был оборудован арочный вход внутрь. С верхотуры, откуда мы обозревали это сооружение, было видно, что на нижней террасе есть еще одна — словно бы продолжение первой — лестница, ведущая к светлому кубику, но попасть на нее, судя по всему, можно было, только пройдя через внутренние помещения.

Охраны было немного, но она была — и внизу, и на террасах пирамиды. Все подходы к зиккурату прекрасно просматривались и страдали крайней скудностью теней. Пришлось задействовать Зрак. Внутри самый нижний куб представлял собой череду жилых комнат и чего-то типа офисов, каких-то кладовок и прочих хозяйственных помещений. Даже несколько сортиров опознались — в случае чего, буду знать, куда бежать. Второй ярус пирамиды был отдан под помещение, которое про себя я окрестила актовым залом. Внутри третьего куба находились несколько комнат, похожих на лаборатории, а самый верхний кубик был пуст.

Посовещавшись, решили начать с «актового зала» — там никого не было, да и оформление подобных помещений может многое сказать пытливому уму. Внутрь опять проползли по нити динамической метки через Тень. Вернее, ползла я, «зажимая под мышкой» «плафон» с огоньком Шисуи. Тихонечко вылезли из тени колонны и схоронились возле нее, укутавшись Сокрытием. И, едва мы успели перевести дух и бегло осмотреться, как в зал стали заходить люди. Общее собрание у них, что ли, или вечерний намаз? Эк мы удачно заглянули на огонек.

Я снова поерзала, и теплая ладонь Шисуи легла мне на плечо, вливая спокойствие и уверенность. Все-таки какое-то странное у нас распределение ролей. Вроде как я главная, а он стоит за моей спиной, но стоит так, что я чувствую себя как в танке, защищенной со всех четырех сторон. Вот как ему это удается? Даже в отношениях с Изаму было по-другому. Мужчина моей мечты оберегал меня и защищал, беспокоился и заботился обо мне, Шисуи — нет. Посыл был совсем другой. Иди вперед и веди, ты знаешь, что делаешь, а я пойду рядом и чуть сзади — спина самое уязвимое место. Смотри вперед, а по сторонам и назад смотреть буду я. Сказать по правде, совершенно головокружительное ощущение. Но никто не сказал, что это навсегда.

Вытянув шею, я осмотрела амфитеатр. На всех присутствующих были бесформенные темные балахоны с глубокими капюшонами. Никаких нашивок, вышивок и аппликаций, что было не совсем обычно. Насколько я знала порядки этого мира, да и мира «Наруто» тоже, атрибутика играла важную роль. Знак принадлежности к чему-либо был необычайно ценен, и, зачастую нарочито, демонстрировался обязательно. Единственным исключением из этого правила, насколько я знала, был мой клан. Стандартное обмундирование Неко делало всех кошек серыми, неотличимыми друг от друга. Но если подумать… это было стандартное обмундирование Неко — легкоузнаваемое и по-своему яркое. Так что нет, мой клан был в тренде, хотя, как обычно, и на свой лад. Балахоны бурока были точно так же обезличены, но при этом «фирменны». А модельерчик-то, похоже, один и тот же над стилем формы работал.

Откинувшись назад, я прижалась к Шисуи и едва слышно шепнула:

— Интересно, среди них есть ханбун?

— Нет, — так же, на грани того, что мог уловить слух, шепнул Учиха. — Поправка. Один появился.

Снова вытянув шею, я взглянула вниз. Из темноты арки в обрезавшей амфитеатр стене появилась фигура в таком же, как у всех, бесформенном балахоне с низко надвинутым капюшоном. Поправка. Балахон был более светлым, а по краю шла очень скромная, но различимая кайма. Атрибутика — наше все. Свой-чужой, начальник-рядовой — знаки различия необходимы своим и очень полезны внимательным противникам. Хотэка, я уже включила это наблюдение в свой отчет и два раза подчеркнула.

Ханбун прошествовал на середину зала и, замерев лицом к амфитеатру и выдержав паузу, вскинул руки. Общественность, синхронно поднявшись со скамей, повторила жест. Вообще, знаете, впечатляет, чем-то похоже на «пускающие волны» трибуны футбольных болельщиков, только масштаб помельче и атмосфера совсем другая. Похоже, общее собрание если и будет, то позже, а пока нас ждет… м-м-м… ритуал? Я не ошиблась. Но чего я никак не ожидала, это того, что, звонким эхом отражаясь от каменных стен, по залу разнесутся, пусть и с сильным акцентом, но звуки Великого и Могучего русского языка:

— Вы любите розы?

а я на них срал!

стране нужны паровозы,

нам нужен металл!

товарищ!

не охай,

не ахай!

не дергай узду!

коль выполнил план,

посылай всех

в п*зду

не выполнил —

сам

иди

на

х*й*.

— Сам иди на х*й, — рефреном повторила стоявшая в амфитеатре масса бурока и склонила головы.

Руки опустились, потом внезапно снова взметнулись вверх, а зал, колыхнув пламя факелов, огласил рев многочисленных глоток:

— Сам иди на х*й!!

Зажав рот и нос, я скрючилась в тени колонны, отчаянно борясь с рвущимся наружу хохотом. Люблю Маяковского, но услышать его стихи в таком контексте… АрэтУс, мать твою за ногу, ты первостатейный говнюк, но в чувстве юмора тебе не откажешь. Ты бы еще «Царь Никита и сорок его дочерей» Пушкина подсунул в качестве сакрального заклинания.

Занятая тем, чтобы подавить дикий ржач, я не видела, что происходит в амфитеатре, лишь услышала шелест движения множества тел, а потом ритмичные хлопки. Раз, два, три, четыре. Сильный, хорошо поставленный голос ханбун распевно затянул по-русски:

— Царь Никита жил когда-то

Праздно, весело, богато…

Хлоп, хлоп — вступил в паузу звук от соприкасающихся друг с другом ладоней нескольких десятков людей.

— Не творил добра, ни зла,

И земля его цвела…

Хлоп, хлоп.

Вот этого я выдержать уже не могла. Нет, просто попробуйте представить мои чувства: мрачный, освещенный факелами, абсолютно хоррорный зал, зловещие фигуры в балахонах и отражающийся от стен голос, с искренностью молитвы декламирующий Пушкина:

— У царевен между ног…

Нет, уж это слишком ясно**…

Хлоп, хлоп.

Задыхаясь от судорожно сдерживаемого хохота, я отчетливо хрюкнула.

— Ты в порядке? — обеспокоенно шепнул Шисуи.

Из глаз брызнули слезы, вот еще чуть-чуть — и я просто лопну. Мотнув головой, я знаками показала — мол, уходим. Никогда еще необходимая для Растворения концентрация не давалась мне с таким трудом, но я сдюжила.

Вывалившись из тени огромного валуна, повалилась на землю и наконец-то заржала в полный голос. Слезы неконтролируемыми потоками текли по щекам. Шмыгая носом, я всхлипывала и всхрюкивала, и вообще мое поведение сильно смахивало на истерику. Коей оно, впрочем, и было.

Не на шутку встревоженный Шисуи присел рядом и, схватив меня за плечи, легонько встряхнул:

— Акира! Акира, приди в себя!

Икнув, я не очень определенно кивнула, ну или просто моя башка мотнулась от встряхивания. Набрав полную грудь воздуха, я задержала дыхание, а потом медленно выдохнула. Все хорошо, я абсолютно спокойна.

— Все в порядке, — сказала я, вытирая мокрые щеки.

— И что это было? На тебя так подействовало их песнопение?

Песнопение… Я истерично хохотнула, но сразу взяла себя в руки и почти спокойным тоном произнесла:

— Можно сказать и так.

Еще бы оно не подействовало, ведь в отличии от всех остальных, я-то все понимала. Ну, АрэтУс, сукин ты сын, так приспособить русскую поэзию. И ладно бы еще лирику какую или детские стишки-песенки. Вот «В лесу родилась елочка», например, — чем не заклинание? А его ведь еще можно сопровождать классическими ритуальными движениями — хороводом, там, приседаниями и притоптываниями.

Ну что же, авторство культа бурока очевидно — идол балахонистых отнюдь не старик, не младенец и не беглый торговец овощами, это мой собрат-попаданец. Интересно, зачем такая… м-м-м… скажем, религиозная организация понадобилась соотечественнику? Или просто развлекается? И чем он сумел зацепить часть моих соклановцев, что Равные идут на смерть во имя его?

— Надо вернуться, — сказала я, поднимаясь на ноги.

Шисуи с сомнением посмотрел на меня:

— Уверена?

— Со мной все в порядке, — заверила я. — Эффект от… песнопения одноразовый.

Это была правда. Теперь, даже если бурока, синхронно отвешивая земные поклоны, начнут спрягать матерный глагол — меня это не удивит и не выведет из равновесия.

По натоптанной дорожке мы вернулись в тень колонны. Вот интересно, сколько еще Тень будет терпеть это мое шуршание, все ж таки не автобан, она немножко для другого. Надо бы завязывать, но на территории ханбун нелюбимая мной махина — единственный прыжковый путь, который невозможно засечь. Так что придется еще какое-то время поиспытывать терпение прародительницы Неко.

«Актовый зал» все еще был полон, хотя ритуальная часть закончилась, да и «светская», судя по всему, подходила к концу. Мы появились в момент, когда ведущий этого мероприятия пафосно вещал что-то про нового избранного и великую честь. По рядам сидящих на скамьях амфитеатра наподобие прилежных школьников балахонистых словно бы легкая рябь прошла. Оратор сделал паузу (немного передержал на мой вкус) и с легким подвыванием выкрикнул имя. Эхо еще не успело разнестись по залу, как один из балахонов подпрыгнул, словно ему из-под скамьи пинка дали, и стремительным колобком скатился вниз. Какой энтузиазм, однако. Что же это за честь такая великая, что бурока аж из штанов выпрыгивают, чтобы ухватить кусочек.

Ханбун, тем временем, провозгласил что-то в духе: «Встань и иди». Возложил длань на плечо избранного балахона, и оба бурока торжественной поступью покинули помещение, канув во тьму за аркой в стене. Публика в амфитеатре, переговариваясь, тоже начала расходиться. Чем-то все это напоминало зал кинотеатра после окончания показа — еще идут титры на экране, а народ уже поднимается с мест и, проталкиваясь в проходы, ручейками, быстро превращающимися в полноводные реки, вытекает в открытые настежь двери выходов.

Тихонько хмыкнув от возникшего в голове образа-воспоминания, я активировала Зрак и взглянула за стену «актового зала». Честно говоря, я ожидала увидеть парочку бурока в одном из помещений верхнего яруса зиккурата, ну тех, что походили на лаборатории. Но нет — культисты поднимались к пустому кубу на самой вершине. Заинтересованно подобравшись, я подала Шисуи знак «готовность номер один».

Парочка остановилась в центре кубика, и я получила возможность лицезреть Перемещение в исполнении ханбун. Автоматически считывая особенности техники и складывая данные в отведенную ячейку сознательно-подсознательного для последующего включения в отчет Хотэке, я дождалась момента Совмещения и нежно прилепила к удаленной тени крошечную метку. Бурока еще не успели прибыть на место, как, передав мне координаты, маячок бесследно растворился вместе с нитью. В следующее мгновение я уже ползла через Тень с «плафоном» Шисуи «под мышкой» обратно к валуну.

Из того, что я видела, могу сделать вывод: техники ханбун — сильно упрощенная версия техник Неко, даже самоучка Шисуи исполнял Перемещение куда грациозней и эффективней. Возможности «посредников» в манипулировании тенями явно сильно ограничены. Однако не будем задаваться и вспомним барьеры: тут Неко не просто проигрывают, мы — дети. А еще эта «кислотная» дрянь, что в свое время спалила мое сознательно-бессознательное… Да, Узумаки плюс Неко — опасное сочетание, понимаю, почему оба наших клана «доброжелатели» совместными усилиями поставили на грань исчезновения. Но есть еще один тревожащий момент: пусть возможности ханбун в тенях ограничены, но кто-то должен был переработать техники Неко под них. Гениальный торговец овощами? В принципе, почему бы и нет, но каким образом он связан с моим собратом-попаданцем? Никогда не любила кроссворды и головоломки, подброшу часть этих вопросиков головам посветлее моей, а сама вернусь к миссии.

Прыгать сразу за сладкой парочкой неосмотрительно: кто его знает, где это и что ждет на месте прибытия. Координаты у меня есть, так что лучше привычно проползти, выждав небольшую паузу. Оставаться в зиккурате для подробного осмотра помещений тоже не вижу смысла, понятно, что здание чисто культовое — здесь мозги промывают и корпоративный дух поддерживают, а не действительно важными вещами занимаются. Любопытно, конечно, за какой надобностью тогда в зиккурате оборудовали лаборатории и что они из себя представляют, но это можно узнать и потом, после того, как Серые очистят помещения от посторонних.

Вылезла из тени валуна, выдернула Шисуи и тяжело перевела дух. Надо передохнуть. Все-таки аппетит у прародительницы отменный, энергию жрет как тепловая пушка, и наползала я не один «киловатт». Напарник уселся рядом и передал мне пищевую пилюлю. Спасибо, дорогой, действительно — пока восстанавливаюсь, можно и поужинать. Вот же гадость, хотя и не худший вариант — едали и попакостней.

— Почему песнопения бурока так подействовали на тебя? — хрустя пилюлей, спросил Шисуи. — Поначалу я всерьез испугался. Это какая-то техника?

Ну… в определенном смысле это можно назвать техникой, причем персонифицированной. Хотя, создавая свой культ — а такое мероприятие за недельку не провернешь — АрэтУс вряд ли думал о соотечественнике-попаданце. Думается мне, это было скорее хулиганство с легким пренебрежением к аборигенам. Все-таки выбор стихов для сакральных песнопений был… м-м-м… скажем, смешным. Вообще, прихожу к выводу, что АрэтУсу, в принципе, присущ несколько высокомерный взгляд на окружающих, хотя — повторюсь — в чувстве юмора ему не откажешь.

— Не совсем, — наконец ответила я. — И больше это на меня не подействует, будь уверен.

Шисуи дожевал пилюлю и, не глядя на меня, невозмутимо поинтересовался:

— Ты знаешь язык, на котором они пели? Это подействовало на тебя, потому что ты понимала слова?

В груди тихонько екнуло. Как же близко и как же опасно... И это Шисуи. Ну не могу я ему врать и правду сказать тоже не могу.

— Назовем его языком Ткани, — попыталась вывернуться я.

— Язык Ткани, — задумчиво проговорил Шисуи. — Мне понятно, почему его знаешь ты, но откуда его знают бурока?

— А они его не знают, — фыркнула я, — просто произносят звуки.

— Значит, его знает Арэта, которому они поклоняются?

Вот теперь уже совсем запахло жареным. Ч-черт, как бы свернуть Шисуи с этой опасной тропинки. Все свои странности я-то могу валить на Ткань, как на мертвую. Мы — истинные гиннеко — все такие загадошные, а вот красноволосого Узумаки я каким удобоваримым образом к Ткани пристегну? Чего-то у меня тотальный дефицит идей на эту тему. Сколько же с тобой геморроя, юморной ты мой соотечественник. Почему вопросы вызываешь ты, а отвечать на них приходится мне?

— Как говорил наш капитан, анализом состава банды займешься потом, — полушутливым тоном сказала я. — Лучше скажи, как ты опознал «посредника»?

Шисуи задумчиво почесал бровь, потом пожал плечами:

— Просто почувствовал. Сложно описать. Будто зуд или щекотка… Нет, не совсем то. А ты не ощутила ханбун?

— Нет, — покачала головой я. — Неко всегда чувствую, даже различаю — кто именно, а этих нет.

— Неко и я различаю, — улыбнулся Шисуи. — Могу даже точно сказать, когда ты спишь, а когда притворяешься. Вот Чика всегда ощущается одинаково.

— Потому что это Чика, — засмеялась я. — Она никогда не притворяется и практически не прошибаема.

Ответ Шисуи дал богатую пищу для размышлений. Такая чувствительность — побочный эффект «одноглазости»? И если мой Монстр почувствовал ханбун, тот тоже должен был ощутить присутствие, тем более — мое. Но этого не произошло. Сирены не завыли, охранники не забегали. Нас, действительно, не засекли или хитро заманивают? Или дело в том, что Шисуи — не «посредник», ему не пересаживали глаз, тот сам как-то отрос? Ладно, подумаю об этом в более комфортной обстановке, нужно вернуться к нашим баранам. Я протянула напарнику руку:

— Ты готов?

И вот я снова ползу через переливающуюся черноту с «фонарем» «под мышкой». Повторюсь: стремное это мероприятие — прыжок по координатам через Тень. Будем надеяться, что на выходе мы не впечатаемся в какое-нибудь скальное образование. Уф… пронесло. Ничего так уступчик — вполне помещаемся, и вид хороший. Едва не сорвавшийся в пропасть Шисуи взглядом так искренне поблагодарил меня, что я аж засмущалась. Нет, ну а что бы вы хотели — Тень с географией совсем не дружит, хорошо еще, что я «видела» следы моих недавних динамических меток, по ним и высчитывала точку выхода. И, между прочим, хорошо рассчитала — цель всего-то километрах в семи. Это если по прямой. Ну не прыгать же было прямо на порог — это невежливо.

Не буду утомлять подробным описанием, как мы выбирались с того уютного уступчика и преодолевали несчастные семь километров по прямой. Мы же не заблудившиеся в горах хоббиты, а настоящие шиноби с чакрой и пищевыми пилюлями в карманах. Справились, и даже почти не запыхались. Теперь лежим, смотрим. А посмотреть есть на что.

Скала. В скале, словно нарочитая художественная заплатка на штанах, стена из серого кирпича. В стене вызывающая устойчивую ассоциацию со стеклопакетом широкая прозрачная дверь, за которой виден холл и сидящий за столом то ли клерк, то ли охранник в голубой рубашке и темных штанах, мирно читающий то ли газетку, то ли комикс. И фикус в белом круглом горшке у входа. Полная фантасмагория.

Шисуи почесал бровь и тихонько кашлянул. Я тоже почесала бровь, потом подумала и потерла кончик носа.

— Что это? — спросил Учиха.

Мне и самой хотелось бы знать, но именно по этим координатам переместились ханбун с избранным балахоном.

— Зайдем и спросим? — предложила я.

— Шутишь?

— Нет, серьезно говорю.

Шисуи покосился на меня, а потом неуловимо быстрым движением легонько шлепнул по макушке.

— За что?! — возмутилась я.

— За излишнюю серьезность. Хотя… — он снова почесал бровь, — идея неплохая. Жди здесь.

И исчез. Нет, не то, чтобы лопнул-хлопнул и растворился в воздухе, начало движения я смогла заметить, а вот его конец уже нет. Что он задумал? Нервно потеребила браслет со свертышами на запястье. Осталось только два, остальные я оставила в нескольких стратегических точках. Немного подумала и, отцепив один из оставшихся шариков, спрятала его за камушком — пусть полежит на всякий случай, чего-то мне неспокойно.

Со свертышами оказалось интересно. Это и так штука весьма полезная, так выяснилось, что они чихать хотели на барьеры. Спросите почему? Не знаю, донеко до сих не разобрались. Может, потому, что были одинаково оторваны и от Планов, и от реала? Фиг знает, пусть Красные головы ломают, но факт остается фактом — из свертыша в свертыш можно было прыгнуть через барьер, главное, чтобы эти бусинки были по обе стороны.

Стеклянная дверь внезапно распахнулась, охранник вскинул голову от газетки, потом замер, а стоявший рядом с ним Шисуи обернулся и помахал мне рукой через стекло неторопливо закрывшейся двери: мол, заходи. М-м-да-а… Не зря в аниме тебя называли Шисуи Телесного Мерцания. Чем-то это похоже на технику клана Киеру — там тоже имеет место бешеное ускорение, но вот такой фортель, мне кажется, Изаму не смог бы исполнить.

Присоединившись к Монстру, я внимательно осмотрелась. Охранник явно пал жертвой гендзюцу — уж не знаю, что он видел в наложенной на него иллюзии, но в реале он просто сидел, пялясь на дверь бессмысленным взором, и хлопот не доставлял. Помещение мне не понравилось, особенно фикус. Но еще больше мне не понравились нелепые панели на потолке и стенах, пришпандоренные как попало, но создающие отличные тени в двух противоположных углах небольшого холла.

— Отсюда нужно ухо…

Из теней в углах одновременно вылетели металлические сети с маленькими острыми крючьями. Мы с Шисуи, уворачиваясь, столь же одновременно взвились в воздух. Еще в полете я ощутила, как вдоль наружной стены развернулся барьер, отсекая четыре Плана. Когда мы приземлились, под моими ногами уже растекся лужицей последний свертыш. Я зацепила тень Шисуи, одновременно активируя оставленную за камушком бусину тени и, совместив их, прыгнула.

— …дить, — договорила я.

— Бегом! — ответил Шисуи.

Одну драгоценную секунду я все же потратила на то, чтобы подобрать свертыш, а уж потом взяла ноги в руки. Вот все-таки как хорошо, что мы прогулялись эти семь километров: с местностью ознакомились и теперь прекрасно знаем, в какую сторону драпать.

Мы неслись по узкому ущелью, которое выводило в долину, откуда уже можно было прыгнуть в другой оставленный мной свертыш — все же радиус у них ограниченный. В условиях погони использовать для перемещения местные тени было стремно: вдруг светофор сломался, и столкнемся мы с каким-нибудь ханбун на высоких скоростях. Гаишники, протокол, травмпункт и штраф за превышение. Вот точно: впереди из теней выпрыгнула парочка балахонов, и в нас снова полетели металлические сети с крючьями. Не снижая скорости, мы с Шисуи синхронно сменили направление и рванули вверх по вертикальной стене. Так тоже можно пройти в ту долину, придется, конечно, еще по вертикали вниз пробежаться, но ничего, крюк небольшой. Вот только что-то мне подсказывает, что не будут ханбун за нами ножками бегать, и в долине нас поджидает сюрприз — толпа встречающих с воздушными шариками и транспарантом: «Добро пожаловать!».

Так оно и оказалось. Ну два балахона — это, конечно, не толпа, но больше, чем один. И шарики эти мямли забыли, заменив их своими не особо эстетичными и праздничными сетями. Повторим фокус с подпрыгиванием и приземлением в свертыш. Какая, однако, у нас с Шисуи идеальная слаженность, да мы бы в синхронном плавании звездами были.

Снова потратим секунду, чтобы подобрать свертыш из-под валуна недалеко от зиккурата, и теперь несемся со всех ног по плато в направлении зюд-зюд-вест, а в спину нам гудит растекающийся многоголосым эхом набат колокола. Похоже, к нашей гонке готовы присоединиться пешие бурока. Еще бы, с тенями здесь острый дефицит, я же не дурочка какая-нибудь — думала, когда свертыши размещала. Однако такими темпами мы уже к ужину дома будем.

Еще две точки, еще два прыжка, и можно начинать операцию «Поймай мышь». Только бы хватило сил и чакры — если Шисуи придется бежать, таща меня на закорках, этот забег мы не выиграем, да и травмоопасно.

Следующая точка была безопасной — там нас не могли ждать. Потратим несколько секунд, на то, чтобы отдышаться. Пит стоп: смените нам покрышки и попрыскайте на физиономию водичкой. Вот последняя точка… Если среди бурока есть хотя бы один с зачатками головного мозга, то для него уже должно было стать очевидным, что мы не против покинуть этот гостеприимный заповедник, и финиш нашей пробежки у ловушечного кордона. Широко раскинулся он и привольно, но если разместить встречающих в ключевых точках, то, где бы мы не соизволили появиться, засечь нас — нефиг делать, и пригодных теней вдоль кордона предостаточно. Это я точно знаю — сама глазками проверила, ключевые точки на карте отметила и координатки бережно в памяти складировала. И теперь успех во многом зависел от того, правильно ли я вычислила оптимальную точку для оборудования входа в мышеловку. Ошиблась — нам придется туго или на ловле мышей можно будет ставить крест.

Помню, как-то я случайно подслушала разговор Шику с другим капитаном, тот все допытывался, как нашей команде удалось не провалить ни одной миссии. «Грамотное планирование», — ответил тогда Шику. «А если случится непредвиденное?». «Тогда импровизация, но при грамотном планировании непредвиденное не случится». Так что, если вы думаете, что так все и было задумано, то ошибаетесь. Вообще, мы планировали спокойно прогуляться, осмотреться, потрогать все интересные экспонаты и вернуться домой. Но на случай, если нашу экскурсию прервут, был придуман план Б, который мы с Шисуи сейчас и воплощали в жизнь.

Ну что же, подберем свертыш, прицепим на леску браслетика и узнаем, насколько грамотным было планирование.

Нас засекли в расчетное время, и аж три балахона возжелали пресечь наш стремительный бег. Вновь полетели сети. Шисуи остановился и, выхватив танто, отбил эту крючковатую пакость, а я рванула к кордону, выжимая из ног все, на что они были способны. Лязг столкнувшихся клинков за спиной. Ноги, шевелитесь, осталось чуть-чуть! Уклонилась от сети, перекатом ушла от другой. Влетела в нужную мне тень, зацепила тень Шисуи и, рухнув на шестой план, завопила:

«Начинай!».

Вернулась в реал и, уже проваливаясь в темноту, обернулась и увидела летящую сеть и бегущего ко мне ханбун. Капюшон слетел с его головы, обнажая лысую голову, испещренную серыми, с черными прожилками тени, крутящую в чернильной черноте склеры снежинку и перекошенный от ненависти открытый рот. Гордись мной, Шику, я все рассчитала верно.

*Владимир Маяковский. «Вы любите розы». (Есть мнение, что Маяковский написал лишь первые строфы, а дальнейшее — более поздняя надстройка других людей).

**Александр Пушкин. «Царь Никита и сорок его дочерей». Отрывок.