Привычка ненавидеть (гет)

— Спасибо за всё, что ты сделал для нас.

Гермиона грелась в объятиях любимого человека, и вся её жизнь, казалось, заиграла новыми красками. По-другому ощущалось присутствие в доме, по-другому шумела листва за окном и ветки бросали другие тени. В комнате было темно, лишь свет луны освещал подбородок Драко, лежащего рядом на мягких подушках.

Сперва они честно расстались. Пожелали друг другу доброй ночи, щелкнули замками. Вот только не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь, и разгоряченный Драко без предисловий ввалился в комнату, лихорадочно покрывая по пути лицо Гермионы поцелуями. Он раз десять заверил, что пришёл просто попрощаться, но делать этого явно не хотел, и Гермиона в итоге предложила быть честными по отношению друг к другу и пригласила Драко провести ночь с ней. Они уже однажды спали вместе, как два человека, которые вот-вот должны были стать друзьями, теперь же отношения между ними изменились, объятья из защищающих превратились в любящие, и снова и снова разговоры перемежались поцелуями.

— Я рад, что твой отец поправляется, и не стоит благодарить за это. — Губы коснулись её виска, и Гермиона сильнее прижалась к груди Драко, уткнувшись носом в его шею.

Они лежали так уже несколько часов, не ощущая усталости, не ощущая, что ночи пошёл уже третий час. Говорили обо всём на свете, хотя, казалось, за три месяца уже обсудили всё, что только можно. Однако теперь их разговоры стали более откровенными. Драко рассказал о детстве, об учёбе в колледже имени Салазара Слизерина, о своих друзьях, в честь которых дал клички псам. На вопрос о бывших девушках он отмолчался. Сказал лишь, что не был монахом, но вспоминать об этом ему не хочется. Гермиона же в свою очередь рассказала о родителях, подругах из пансиона, о домашних питомцах и мечте однажды стать редактором какого-нибудь журнала о путешествиях.

Последнее вызвало у Драко улыбку. Он твёрдо заявил, что Гермиона наверняка добьётся своего, потому что её решительность и целеустремленность просто не оставят ей вариантов. Гермионе была приятна эта вера, но она поспешила уверить Драко, что цели заполучить его сердце она себе не ставила.

— Конечно нет, — засмеялся он. — А уж я и вовсе надеялся проненавидеть тебя хотя бы на месяц дольше.

— Не смог? — лукаво спросила она и тотчас оказалась прижатой к матрасу, придавленная его телом.

— Не смог, — промурлыкал Драко, оставляя почтипоцелуй на её шее. Его горячее дыхание, его ладони на её спине, заставили кожу покрыться мурашками. Новое прикосновение было уже жёстче. Губы коснулись кожи, едва ощутимо вобрав её в себя, и Гермиона непроизвольно выгнулась навстречу ласке.

— Мы должны пожениться как можно скорее, — зарычал Драко ей в шею. — Пожалуйста. Скорее…

Его ладонь проскользила до поясницы, а затем вверх, медленно через всё тело — к затылку. Пальцы пробежались по волосам и застыли.

Новый поцелуй пришёлся в подбородок, а после губы нашли губы, и мир закружился, исчезая. Оставляя лишь их двоих, их руки, их губы и всеобъемлющее ощущение счастья.

Никогда прежде Гермиона не испытывала чего-либо похожего. Губы, припухшие от бесконечных ласк, приятно горели, сердце сладко сжималось в груди, и лишь два шумных дыхания, смешанных в одно, оставляли хотя бы некоторое ощущение реальности.

Под утро Драко ушёл. Выскользнул из спальни, одарив Гермиону на прощание ещё сотней поцелуев, и хоть отпускать его не хотелось, всё же пришлось признать необходимость этого. Компрометировать себя было не лучшей идеей. Едва ли кто поверил бы, что они просто целовались, и потому пришлось отпустить, хотя и хотелось проснуться вместе, как однажды.

Свадьбу решено было сыграть в октябре. До тех пор необходимо было решить вопрос с беспокойной родственницей, а затем тихо, без лишних свидетелей, обвенчаться в местной церквушке.

Гермионе всё ещё не верилось, что всё происходит так поспешно, но она понимала Драко. Понимала его желания, и если благородство с его стороны и добродетель с её не давали им сблизиться ещё сильнее, скорый брак оставался единственным вариантом. Хотя дело было не только и не столько в желаниях тел, как в желаниях душ, которые впервые познали любовь, которую намеревались пронести через всю оставшуюся жизнь.

Опустившись на подушки, Гермиона прикрыла глаза и попыталась заснуть, но покой её снова нарушил тихий стук.

Это казалось безумием. Драко и секунды не мог пробыть без неё. Наверняка в очередной раз пришёл пожелать доброй ночи.

Гермиона, не пытаясь сдержать улыбку, отворила дверь и тотчас испуганно отпрянула.

В дверном проёме стояла женщина. На вид ей было лет тридцать пять, не больше, и она явно была миловидна, но выглядела настолько жутко, что её красота скорее пугала. Густые волнистые волосы торчали хаотичной паклей во все стороны, цвет лица был бледно-серым, словно у мертвеца, но более всего пугали глаза. Безумные, злые.

Гермиона открыла было рот, но женщина, тётя Драко, предупредительно клацнула языком.

— Тише, девочка. Мы просто поговорим. Ты не будешь кричать, ты будешь хорошей девочкой.

— Вы ведь тётя Драко? — Гермиона заставила себя улыбнуться. — Очень рада знакомству.

Незваная гостья сделала шаг вперёд, оттесняя Гермиону в комнату. Она не выглядела хоть сколь-нибудь дружелюбной. В своих тёмных одеждах — халате и выглядывающей из-под него ночной сорочке, она походила на привидение.

— Давно пора было свести знакомство, — она изогнула губы в подобии улыбки. Жуткой улыбки. — Люциус, проклятый сводник, много гувернанточек сюда направлял, но ты… Ты — особый случай.

Беллатриса — Гермиона знала, что её зовут так — вошла в комнату и прикрыла за собой дверь.

— Он знал, как сильно мы с Драко любим друг друга, и всё равно пытался его отобрать. Я видела много девушек, прибывших отнять у меня сына, но только у тебя это получилось.

Гермиона старалась не выказывать страха, но всё равно невольно делала шаг назад, когда Беллатриса делала его вперёд. Сердце гулко колотило где-то под горлом, и только чудом удавалось удерживать ровное дыхание. Эта женщина была опасна, ожидать от неё можно было чего угодно. Тем более являясь объектом её ненависти.

— Ты — всего лишь гувернантка. Какие бы идеи не водились в голове у моего зятя, это неважно. Драко, мой мальчик, стал жертвой умелой игры. Просто запутался. Он забыл, как мы нужны друг другу.

— Драко очень любит вас, — подала голос Гермиона.

Беллатриса оскалилась и ткнула в её сторону рукой, в которой, к ужасу Гермионы, блеснула бритва.

— Он любил меня, но вы все заморочили ему голову, — гневно зарычала она. — Мой ребёнок — он обещал всегда быть со мной. И предал. А вы все потворствовали ему в этом. Вы все заслуживаете наказания.

— Пожалуйста, — взмолилась Гермиона.

Беллатриса снова взмахнула рукой. — Что пожалуйста? Не трогать тебя? Боишься?

— Не меня, — Гермиона снова попятилась и уткнулась ногами в кровать. Дальше отступать было некуда, а сумасшедшая женщина с опасной бритвой в руке всё приближалась. — Всех в этом доме. Прошу. Они не виноваты.

Беллатриса снова зацокала языком, описывая бритвой дуги в воздухе.

— Ты боишься за него? Любишь?

Гермиона кивнула, а ночная гостья сделала ещё шаг.

— Если любишь его, отдай его мне. Верни в заботливые руки. Слышишь?!

Гермиона не знала, что ответить. Она ни за что и никогда не отказалась бы от Драко, но говорить это Беллатрисе было нельзя. Обоснованно или нет, та считала, что целью Люциуса было свести Драко с кем-то и, памятуя о прошлых молодых гувернантках, Гермиона склонялась к правдивости этого заявления. У Беллатрисы были причины злиться. Были причины ненавидеть. Она словно бы чувствовала, какая участь ожидает её. А может, знала?

— Драко любит вас, — повторила Гермиона, стараясь придать голосу твёрдости.

— Драко любит тебя, — огрызнулась Беллатриса. — По крайней мере, считает, что любит. Стоит тебе перестать раздвигать перед ним ноги, он поймет, как сильно ошибался.

— Я… Не…

Лезвие уперлось ей в грудь.

— Ты — гувернантка, — снова напомнила Беллатриса. — Просто гувернантка. И тебе не стоит об этом забывать.

— Я…

— Ни слова. — Её ладонь уперлась в плечо Гермионы. Цепкие пальцы до боли сжали. — Не заставляй меня злиться на тебя. Не заставляй злиться на всех них. Если ты будешь хорошей девочкой и позволишь просто напомнить тебе, где твоё место, я не стану злиться на Драко. Если просто дашь мне указать, кто ты есть.

Не дожидаясь реакции Гермионы, Беллатриса навалилась на неё, заставляя упасть на кровать, и заломила её левую руку.

— Ни звука, и я прощу их.

Гермиона не понимала, что происходит. Она лишь чувствовала, как сердце рвётся из груди из-за страха, но всё, что могла — затаить дыхание и ждать неизвестно чего.

Бритва скользила по её телу, поднималась от рёбер вверх, к лицу, касалась волос.

Гермиона могла попробовать отбиваться. Едва ли сумасшедшая могла ждать отпора, и потому побороться с ней было вполне реально, но гневить её Гермиона не решилась. Что если, оставшись без новой игрушки, Беллатриса пойдёт возмещать злость на домашних?

Безумица всё держала её, навалившись всем телом, всё водила лезвием по коже, пока наконец не остановилась на предплечье. Рука сжала крепче, а вслед за этим тело вспорола нестерпимая боль. Гермиона охнула и попыталась вывернуться, но зловещий шёпот напомнил:

— Ни звука, не зли меня. Скоро я отпущу тебя. Только напомню, кто ты есть.

Беллатриса перевела свой безумный взгляд на руку и снова полоснула кожу бритвой.

Гермиона сжала зубы. Так крепко, что, казалось, они вот-вот раскрошатся. Она не могла позволить навредить домочадцам, навредить Драко, и потому решила терпеть пытку до последнего.

Лезвие снова и снова оставляло на руке отметины. Гермиона чувствовала, как расходится мясо под особенно глубокими надрезами. Кровь стекала на матрас, а слёзы терялись в ушных раковинах. Гермиона лежала, глядя в одну точку перед собой, и пыталась представить себе Драко. Его поцелуи и объятья. Вспомнить, ради чего ей приходится терпеть нескончаемые муки.

В какой-то момент стало легче. Мир вокруг перестал восприниматься, а боль превратилась в пульсирующие круги перед глазами.

— Просто гувернантка, — шипела Беллатриса. — Не забывай этого. Никогда.

Удерживающая Гермиону рука разжалась, груз нависающего тела исчез. Трудно было сориентироваться. Понять, что к чему. Гермиона постаралась вытащить себя из полуобморочного состояния, но смогла лишь отыскать взглядом мутную фигуру перед собой.

Беллатриса выглядела довольной, насколько можно было разглядеть.

— Уезжай. Сейчас же, — сказала она. — Это мой дом. Это мой мальчик. Мой сын, которого ты не отберешь. Уезжай немедленно, иначе мне придётся наказать Драко.

Гермиона не знала, действительно ли Беллатриса готова причинить боль племяннику, либо же это был очень убедительный блеф, но рисковать она не могла.

— Я уеду. — Голос получился хриплым, неестественным. — Уеду.

Встать сил не было. Гермиона перекатилась на бок, и взгляду её предстала залитая кровью постель. Рука была серьёзно искалечена. Кожа во многих местах разошлась, образуя кривые буквы. «Гувернантка». Клеймо, коим наградила её обитательница чердака.

Кровь продолжала стекать с руки на светлый хлопок, и Гермиона, потянувшись за покрывалом, прижала его к ранам так сильно, как только могла.

Беллатриса всё стояла над ней, не подгоняя, позволяя прийти в себя. Однако чувствовалось, что она ждёт. Гермиона села. Голова очень сильно кружилась, острая боль путала мысли, но ноги смогли — поднялись.

Покрывало быстро напиталось кровью, пришлось отбросить его и подхватить первое, что попало под руку — мамину шаль.

— Уходи и не возвращайся, — напомнила Беллатриса. — Это мой дом. Это мой ребёнок.

Гермиона не стала спорить. Как есть, в пижаме, выскользнула за дверь и побрела по коридору и дальше, вниз по лестнице. Её шатало, и дважды она едва не упала. Но никому нельзя было знать о происходящем, и потому приходилось двигаться как можно тише. Оставляя за собой кровавый шлейф, Гермиона вышла на крыльцо, а далее — куда глаза глядят. Босиком по траве и промерзлой земле. Ей лишь нужно было спасти Драко. Дать ему время для того, чтобы упечь нездоровую тётку в лечебницу, а потом… Вернуться? Она всё ещё надеялась, что сможет вернуться. Но… Она ведь действительно была простой гувернанткой.

Не разбирая пути, Гермиона чудом вышла к жилым постройкам, и сразу несколько собак разрезали тишину гулким лаем.

— В чём дело? — раздался от одного из домов женский голос. Дверь раскрылась шире, и Гермиона смогла рассмотреть хрупкую девичью фигурку.

Перед глазами всё сильнее плыло, а ноги более не могли идти.

Падая, Гермиона думала лишь об одном: всё ли хорошо с Драко? Правильно ли она сделала, что оставила его один на один с сумасшедшей родственницей?

— Рон! Здесь девушка! — услышала она всё тот же обеспокоенный голос, а потом тьма поглотила её.

* * *

Когда Гермиона пришла в себя, утро уже вовсю вступило в свои права. Голова неприятно кружилась, а левая рука онемела и ныла. Гермиона открыла глаза и поняла, что находится в незнакомом ей доме, наполненном незнакомыми запахами и звуками.

— Рон, она просыпается! — Тот же голос, что и накануне. Гермиона повернула голову и увидела рыжую девчушку с кувшином в руках. Та мигом подскочила к постели и, наполнив стакан водой, радушно протянула его Гермионе. — Вам нужно попить, вы потеряли много крови.

События прошлой ночи, до того казавшиеся сном, ударили по голове с новой силой. Гермиона дёрнулась, коснулась здоровой рукой плотной ткани бинтов, громко выдохнула.

— Что за чокнутый сделал это с вами? — мужской голос прозвучал прежде, чем его хозяин появился в поле зрения. Высокий парень, такой же рыжий, как и его, без сомнения, сестра, выглядел настороженно и даже сердито. — Я сейчас же поеду на станцию, у них есть телефон. Нужно вызвать полицию.

— Не нужно полиции, — поспешно отказалась Гермиона и села. Виски прошило болью.

— Вам нужно лежать, — забеспокоилась девчушка и протянула стакан.

Вода и правда придала сил. Даже дышать стало легче.

— Нельзя полицию, — проговорила Гермиона неуверенно. Она знала, что инцидент нельзя придавать огласке. Нельзя бросать тень на Малфой Мэнор. Но она также не могла и солгать — на этот счет просто не было мыслей.

— Вы преступница?

— Рон! — осадила брата девчушка. — Позволим гостье самой всё рассказать. Или умолчать, если ей будет угодно.

— Неприятности нам не нужны, — пробурчал тот, которого звали Роном. — Если за ней явится полиция или те, кто сделал это…

— Не явятся, — поспешила заверить Гермиона. — Но я в любом случае не собираюсь вас стеснять. Мне нужно идти немедленно.

— В таком состоянии? — всплеснула руками девчушка. — Да вы и двух шагов не сделаете!

— Я должна… — Гермиона попыталась встать и снова повалилась на постель.

— Вы бы видели себя! Такое ощущение, что вы потеряли как минимум половину всей крови. Вашу шаль так вообще теперь только выбросить!

Гермиона качнула головой.

— Нельзя выбрасывать. Это мамина…

— Ну хорошо, — стушевалась девчушка. — Тогда я попробую отстирать, но не гарантирую, что ткань просто не разлезется…

— Я сама, спасибо.

Гермиона снова попыталась встать и на этот раз у неё вышло. Пижама на ней была красная от крови, но Гермиона согласна была идти прямо так. К Драко. Она совершила ошибку, сбежав. Нужно было возвращаться немедленно.

— Спасибо за вашу доброту и простите, что доставила вам хлопот. А теперь, всё же, я пойду. Одному человеку нужна моя помощь…

— Если вам так надо идти — хорошо, — решительно сказал Рон, поправляя ремень на брюках. — Подождите пару минут, я возьму у соседа коня и телегу и отвезу вас, куда скажете. Джинни, найди для гостьи какую-то одежду и обувь. Я скоро вернусь.

Он вышел, скрипнула калитка.

Сперва Гермиона хотела отказаться. Привлекать внимание к поместью было не лучшей идеей, но всё же, поразмыслив, она поняла, что без сопровождения едва ли найдёт дорогу назад. Потому уже через десять минут она сидела на козлах рядом с Роном, а пегая лошадка везла её навстречу демонам.

— Горит что-то, — нарушил тишину спутник через время и вскинул руку в нужном направлении.

И правда, над деревьями клубился чёрный дым, а ветер пригонял длинные полоски пепла.

Страшное предчувствие пронзило сердце.

— Скорее! — вскричала Гермиона. — Это он горит! Малфой Мэнор!

Она не ошиблась. Это стало ясно, стоило выехать из-за деревьев. Всё левое крыло поместья было объято пламенем. Гермиона различила миссис Спраут, заламывающую руки, мистера Хагрида и Невилла, выводящих на безопасное пространство коней и псов, и время остановилось.

Неизвестно откуда взялись силы. Спрыгнув с телеги прямо на ходу, Гермиона рванула по подъездной аллее, уже издалека начав задавать один вопрос:

— Где он? Где он?!

— Мистер Малфой внутри, — ответил вываливающийся из дома мистер Кричер. — Но туда нельзя. Всё горит.

— Мисс! — раздался позади голос Рона.

Гермиона не слушала. Ни предостережений, ни голоса разума. Она бросилась мимо водителя в дом, не теряя ни секунды поднялась по лестнице и позвала.

От дыма жгло глаза и лёгкие, но она звала, вновь и вновь, пока не услышала кашель со стороны чердачной двери.

Задрав футболку до самого лица, Гермиона рванула в самый эпицентр огня, мысленно молясь, чтобы не было поздно.

Драко был там. Лежал под обломками потолочных перекрытий, уже практически не двигаясь. Гермиону не пугал огонь. Не пугала смерть. Она разгребла завал и, опустившись на колени, положила руки любимого себе на плечи.

Он был тяжёлый, не поднять, а сил идти у него уже не было. Оставалось тащить.

— Чёрт бы вас! — услышала она голос позади себя, и сильные руки оторвали Драко от пола. — Пошли.

Рон, её неожиданный ангел-хранитель, действовал уверенно и храбро. Горели стены, потолок, пол, но новый знакомый бесстрашно пробирался вперёд, и Гермиона, придерживая Драко со спины, не отставала.

У порога их встретил мистер Хагрид. Он выглядел виноватым и явно боялся огня, но тотчас перекинул хозяина к себе на плечо и оттащил подальше от дома.

Луна, до того жавшаяся к Невиллу, подбежала к Гермионе и заключила её в объятия.

— Он велел нам выбираться, мисс, — всхлипнула она. — Велел не ходить за ним. Он хотел… Спасти её. Мисс, она навредила вам? Мы видели кровь…

— Всё хорошо, — отстранённо ответила Гермиона и отошла от горничной. Адреналин сменился апатией, хотелось просто удостовериться, что с Драко всё хорошо. Большего знать ей не надо было.

— Драко… — позвала она.

Хагрид опустил хозяина на траву, и теперь они с Роном просто наблюдали за происходящим. Мистер Кричер курил. У ног сновали мастифы.

Гасить огонь уже даже не пытались, хотя, судя по брошенным здесь же вёдрам, до этого пробовали.

— Драко… — Гермиона опустилась на колени и взяла руку любимого в свою. У него была обожжена вся левая сторона, начиная от кисти, заканчивая локтем. Её изуродовали порезы, его — пламя.

— Это неважно, — решительно сказала Гермиона сама себе. Не важно…

Она прислонила ладонь Драко к губам и ещё раз произнесла его имя. Он шевельнулся. Издал тихий стон и попытался разлепить веки. Вместо слов у него вышел лишь кашель, и потому Драко сжал её пальцы, показывая, что слышит и узнаёт.

Вдалеке зазвучала сирена и вскоре три пожарных машины окружили Малфой Мэнор. Гермиона не смотрела. Ей было всё равно, уцелеет ли дом. Самое важное было рядом, в карете скорой помощи.

«Состояние средней тяжести. Ожог руки и сотрясение мозга», — так ей сказали.

— Я… Не смог… — прошептал Драко, встречаясь с Гермионой взглядом. — Она… Сгорела… — Его ладонь легла на бинт, снова пропитавшийся кровью. — Что же она сделала?..

— Ничего, о чём стоило бы волноваться, — заверила Гермиона и, склонившись, поцеловала Драко в лоб. — Ты сделал всё, что мог. Поместье почти полностью сгорело. Вот это важно.

— Нет, — Драко медленно качнул головой. — Важно, что ты здесь. Что вы все живы. Остальное отстроим.

Он оказался прав. Ничто не исчезло безвозвратно. Пламя, учиненное сумасшедшей родственницей, пожрало весь второй этаж и кабинет. Все ценности, все рабочие архивы, часть библиотеки сгорели дотла, но разрушение не было вечным. Постепенно поместье возрождалось. Появились новые стены, новые книги заняли полки, новые картины и фотографии украсили стены. Вывешивая последнее, самое свежее полотно, Гермиона счастливо выдохнула. Им удалось пережить самые тяжёлые времена. Ничто не смогло их сломить, и итог всего смотрел на неё с холста: родители Драко, улыбающиеся и умиротворенные, милый отец, снова пыщущий здоровьем, любимый и любящий муж, у которого на память о трагедии остался лишь шрам на левой руке, она, невероятно счастливая в кругу родных людей, и розовощекий малыш у неё на руках. Скорпиус. Их сын. Венец всему и доказательство, что всё в жизни можно исправить. Нужно только верить и не опускать рук.