Гарри Поттер и Год Безвластия (гет)

— А… что? – недоумённо переспросил Гарри.

— Астрал мой мальчик, – улыбнулся Дамблдор, – то место, откуда ты совсем недавно вернулся.

— То есть вы хотите сказать, что после того, как я заглянул в мысли Красно… — директор слегка приподнял брови, — э – э — э, простите, Тёмного Лорда, меня выкинуло в этот самый Астрал?

— Не совсем так, Гарри, дело в том, что Том, скорее всего, почуял тебя у себя в голове и решил воспользоваться случаем. Видишь ли, когда человек входит в ментальный контакт с другим человеком, то он становится крайне уязвимым для ментальных атак разной степени сложности и мощности. – Дамблдор совершенно по-хулигански улыбнулся. – Например, тот тип удара, который применил к тебе Томас, по крайней мере, недели на четыре отшибёт у него все способности к мыслечтению.

— А разве такое возможно? – поражённо спросил Гарри.

— В магическом мире возможно и не такое, мой мальчик, – Дамблдор задумчиво блеснул очками, – а тут… Тут всего лишь проявление одного из магических принципов: «действие равно противодействию»… Хотя мы немного заговорились, Гарри, устраивайся поудобнее, сейчас я расскажу тебе то, о чём в принципе молодые волшебники узнают только на втором курсе Университета Магии или Аврорской Академии, а именно об Астрале.

Астрал, Гарри, это мир духов, мир тонких магических течений и обиталище собственно тёмной и светлой силы.

— А что значит «мир духов», — полюбопытствовал Гарри.

— Это духи магии. Те самые, которые даруют или отнимают волшебную силу. Хотя на самом деле в астрале водится столько всякой всячины, что разобраться в ней просто невозможно. Это хаос, Гарри, только упорядоченный, как бы нелепо это не звучало.

— То есть Астрал – это и есть настоящий магический мир? – решил уточнить Гарри.

— В принципе да, – легко согласился директор. – Астрал – это само воплощение чистой магии: без разделения на тёмную и светлую.

— Что? – Гарри не мог скрыть своего изумления. – Вы говорите, что там, – он указал пальцем наверх, – нет этого противостояния?

— Какого именно? – с интересом осведомился Дамблдор.

— Ну… Света и Тьмы…

— А как ты себе это представляешь? – Дамблдор лукаво посмотрел на Гарри. – Как ты представляешь себе разделение на Свет и Тьму у духов, которые сами по себе носители в равной степени света и тьмы?

— Хм… — Гарри, ошарашенный этим железным аргументом, слегка смешался.

— Свет и Тьма – это всего лишь две силы: великие, без сомнения, но силы. Им нет дела до того, что происходит здесь, в этом мире. Это противостояние длится уже долгие и долгие тысячелетия, и свелось, если можно так выразиться, к бесконечному шахматному поединку. В котором и та, и другая силы стараются просто удержать позиции.

— Но в чём же тогда смысл всего этого?

— А здесь нет никакого смысла, Гарри, – спокойно ответил директор.

— Но как же так?

— А вот так. Смысл существования Тьмы в том, чтобы люди жили каждый сам для себя. Смысл существования Света в том, чтобы каждый жил друг для друга. И ты можешь наблюдать периоды истории, где господствовали и Тьма, и Свет, но эти периоды рано или поздно кончались.

— То есть, – Гарри, слегка огорошенный такими откровениями директора, еле собрал свои мысли в кучку и ринулся в атаку, – по вашим словам существование всего этого мира бессмысленно? Что мы все только орудия? Пешки, которыми управляют высшие силы?

— Нет, что ты, Гарри…

— Но вы же сами сказали, что смысла в борьбе нет — рано или поздно, Тьма сменится Светом, а Свет – Тьмой!

— Вот именно, Гарри. Рано или поздно… — вздохнул Дамблдор. – Вот скажи мне, если Краснопё… в смысле Волдеморт придёт к власти, сколько он будет господствовать?

Гарри пожал плечами. Этот разговор напомнил ему о незнакомце из его бреда… Или сна…

— И чем больше он будет у власти, тем больше будет жертв и разрушений, – тем временем продолжал Дамблдор – пойми, люди, это не скот. Их не заставишь жить так, как это кажется правильным лично тебе. И вот это иногда не понимают те, кто стремится к абсолютной власти…

Гарри задумчиво кивнул.

— Впрочем, что-то мы тут заболтались, – директор торопливо поднялся с кресла, – извини, Гарри, думаю, не надо было вываливать на тебя всё это именно сейчас. Но я боялся забыть, знаешь, старческий склероз – весьма неприятная штука. Ну, давай, поправляйся. Я к тебе ещё как-нибудь загляну…

И лишь прикрыв за собой дверь, директор покачал головой и грустно улыбнулся каким-то своим мыслям.

* * *

«Не может такого быть! – яростно плескались мысли. – Смысл есть! Иначе… Иначе и жить незачем! Смысл в том, как ты сам проживёшь жизнь! Какую ты сам о себе оставишь память! А Свет и Тьма… Пускай… Пускай себе играют дальше! Я не намерен быть безвольной пешкой! Куклой, которую дёргают за ниточки!»

Тихонько скрипнула дверь.

— Гарри, как ты? – заботливый голос Гермионы заставил юношу очнуться от своих яростных мыслей.

— Нормально, – как можно спокойнее ответил он.

Девушка подошла поближе и пристально вгляделась ему в глаза.

— Тебя что-то волнует, – безапелляционно заявила она.

— Нет, с чего ты взяла? – попытался отбиться Гарри.

— Когда ты лежишь с таким вот отсутствующим лицом, то вполне можно предположить, что ты о чём-то усиленно раздумываешь, – мягко ответила девушк, – и знаешь, будет лучше, если ты и со мной поделишься своими размышлениями…

И она выжидающе посмотрела на него.

Гарри почему-то смутился: то ли оттого, что не хотел делиться своими переживаниями, то ли оттого, что его крайне смущал её взгляд.

Не найдя ничего лучше, он буркнул:

— Это только моё дело.

«Опять! – раздражённо пронеслось в голове у Гермионы. – Опять это только его дело! Сколько уже можно все проблемы взваливать на себя! Ну, директор! Ну, я вам покажу! Что вы такое всё время говорите, если Гарри после ваших бесед выглядит как свеже поднятый мертвец»

Гермиона села в кресло, в котором ещё недавно сидел директор, и будничным тоном сказала:

— Пока ты не расскажешь мне, о чём вы тут говорили, я не уйду.

Гарри слегка ошарашено посмотрел на неё.

— Гермиона, поверь, это только моё дело! Я не хочу забивать тебе голову своими проблемами, тем более что проблемы эти зачастую оказываются опасными для жизни…

— Гарри, мы твои друзья! И сколько раз повторять тебе: мы самостоятельные люди и мы готовы помочь тебе! Другое дело в том, что ты сам не хочешь этого!

— Да не хочу! – Гарри слегка повысил голос. – Вы слишком дороги мне, и я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось!

— Гарри, хватит! – жестом остановила его девушка. – Мы так ни до чего путного не договоримся.

— Вот именно, – буркнул юноша, – поэтому незачем тебе тут сидеть…

— Ах, так! – девушка яростно подскочила к кровати. – Незачем, говоришь!? Осмелюсь напомнить, что не далее как позавчера, мы с тобой обсуждали довольно интересную историческую тему, и ты спокойно делился своими соображениями, не высказывая своих идиотских идей насчёт того, что это только твоя проблема! А теперь же…

— Профессор Дамблдор сказал, что смысла нет, – глядя прямо в глаза девушки, произнёс Гарри.

– Теперь ты довольна? – спросил он после небольшой паузы разом присмиревшую Гермиону.

— То есть как это, нет? – переспросила она.

— А вот так. Он сказал, что все мы – всего лишь инструмент борьбы Света и Тьмы, пешки в их руках. Безвольные куколки на ниточках, которые пляшут так, как выгодно их хозяевам.

— Он так и сказал? – пораженно спросила Гермиона.

— Нет. Но смысл тот же.

— И…

— Да. Профессор сказал, что противостояние Света и Тьмы – всего лишь бесконечный шахматный поединок, в котором обе стороны не могут ни проиграть, ни выиграть…

— Нет! – Гермиона упрямо тряхнула головой. – Не может этого быть! Всё создаётся со строго определённой целью! Существ, от которых в природе нет никакого толку, не бывает в природе!

— Вот и я думаю также, – произнес Гарри, – в конце концов, важно то, как мы проживём жизнь. Вот только…

— Только что?

— Горько осознавать, что тот Свет, за который боремся мы – всего лишь один из шахматистов.

Гермиона грустно улыбнулась. Действительно, уж больно горько было расставаться с мыслью о том, что Свет — всего лишь сила.

— Да, кстати, Гермиона, а когда мы будем обедать? – полюбопытствовал Гарри, разом потеряв философский настрой едва почуяв ароматы еды из кухни.

— Да ты не с ума ли сошёл!? – возмутилась девушка. — Мы будем обедать через час, а вот тебе принесут еду прямо сейчас!

— Но… Я и сам могу! – попытался возразить Гарри.

— Не мели ерунды, – оборвала его Гермиона, – ты сейчас не то, что встать, ты ложку сейчас не удержишь!

— Удержу!

— Не удержишь!

— Удержу!

Увлёкшись спором, они не заметили, как в комнату заглянула миссис Уизли.

— Эээ… Гарри, а ты кушать не хочешь? – осторожно поинтересовалась она.

— Удер… Ой! Миссис Уизли, здравствуйте! А можно что-нибудь легкое и сытное?

— Конечно-конечно! – просияла она и буквально через минуту появилась с подносом, на котором аппетитно дымилась овсянка и пара тостов.

— Вот, смотри! – он воинственно поглядел на девушку. – Я беру ложку.

Юноша с трудом поднял ложку.

— Вот я зачёрпываю кашу…

Однако сил зачерпнуть не оставалось. Подёргав ложку секунд десять и окончательно выбившись из сил, Гарри нехотя позволил Гермионе покормить себя с ложечки.

Миссис Уизли, заглянувшая позже в комнату, застала идиллическую картину: Гермиона, сидя на кровати и смеясь, заталкивала в Гарри овсяную кашу, при этом приговаривая:

— Ложечку за Фреда, ложечку за Джорджа, ложечку за меня…

Юноша с мученическим видом поглощал кашку.

Интересно, почему, несмотря на всё, жизнь казалась ему прекрасной? Может быть потому, что в окно светило солнышко? Или потому, что он наконец-то почувствовал себя в безопасности?

Или может быть потому, что рядом с ним была Гермиона?

* * *

А где-то далеко-далеко, в глубинах Астрала раздался добродушный смешок, и сильный голос пророкотал:

— Один-один Тёмный.