Обещание (гет)

А в датском королевстве нет тебя,

Там тишина и небо голубое.

Ты не один. Я тоже не одна.

Есть целый мир, но нет меня с тобою.

Но той ночью он так и не пришёл. Да и следующей тоже.

Я сидела и внимательно прислушивалась к каждому шороху, надеясь услышать его привычные шаги.

Только потом, спустя два дня, я узнала, что Снейп имел в виду. Он говорил не о нас, совсем не о нас. Он предупреждал, как мог, что той ночью проведёт Поттера тайным ходом до убежища, что сам возглавит восстание, соберёт оставшиеся силы и нанесёт удар.

Победа была сокрушительной. Кто бы мог подумать, что у него был настолько продуманный многоходовый план: договориться с Роном о том, чтобы тот добрался до Франции, привёл с собой великанов и авроров; сымитировать смерть Джинни, а саму её отправить к кентаврам за помощью; договориться с умирающим Дамблдором о его убийстве, чтобы завоевать доверие Лорда; похитить меня и держать в плену, говоря Волдеморту, что выпытывает важные сведения, а на самом деле просто притуплять его бдительность... Он предложил Лорду в качестве резиденции свой замок, с древними проклятиями, пропитанный испарениями ядовитых зелий настолько, что хватило бы всего лишь пары заклинаний, чтобы всё здание взлетело на воздух.

Это было гениально. И поэтому бой был стремительным, решающим исход войны, победоносным. Без своего лидера, которого уничтожил Гарри, Пожиратели быстро сдались.

Но обо всём этом я узнала много позже, когда меня нашли в укреплённых подвалах. Тогда же я узнала, что Снейп погиб.

* * *

Гермиона сидела в комнате и поражалась той тишине, что царила вокруг. Раньше хотя бы были слышны шаги наверху, выкрикиваемые приказания, звук отодвигаемой мебели и звон посуды.

Сейчас не было ни-че-го. Абсолютно.

Зато у неё теперь, по крайней мере, появилось занятие: в оставленном свёртке лежал тот самый фотоальбом, который она листала, когда её нашли, но ещё более потрепанный, чем раньше.

Гермиона снова ждала. Прошло уже много времени, но Снейп всё не появлялся, и Грейнджер стала сомневаться, а не приснился ли ей тот разговор? Вполне может быть, ведь она уже не могла отличить реальность от ночных кошмаров, которые доводили до сумасшествия.

Воспаленный мозг рисовал тени по углам, от которых Гермиона забивалась под кровать и плакала. Это же воображение рисовало Снейпа — с ней, после войны…

Гермиона не могла бы точно ответить, любила ли она зельевара, потому что никогда ранее не испытывала ничего подобного.

Но это было что-то странное, с оттенком извращения. Он не желала избавиться от мыслей, что он мог бы быть с ней жесток, что мог бы с ней сделать.

Это вселяло страх. Прежняя, загнанная глубоко в подсознание Гермиона кричала, что это ненормально, но та Гермиона, что сейчас сидела в камере, раскачиваясь из стороны в сторону, смеялась.

Все эти дни её не кормили, не выводили в туалет. Им отныне стал один из углов камеры. Видимо, их план сработал: пленница искренне и болезненно привязалась к своему тюремщику, приходившему каждый день и разговаривавшему с ней. А теперь эксперимент пошёл дальше: Снейпа не будет несколько дней, а потом, когда он вернётся, Гермиона сама кинется к нему и будет умолять о чём угодно, лишь бы не оставаться одной.

Грейнджер ещё помнила, как читала о подобном приёме в одной из книг — как давно это было!

Но никто так и не появился. Её по-прежнему окружала тишина.

* * *

Я не помню, что делала в тот день. Наверное, как обычно пряталась под кроватью. Единственное, что помню совершенно отчётливо — это ворвавшихся авроров, которые, как они думали, вынесли из камеры плачущую от радости девушку. Они ведь верили, что спасли меня.

Глупцы! Я проклинала их, проклинала тот миг, когда разжала сухие губы и прохрипела:

— Где Снейп? — А мне ответил какой-то белобрысый мальчишка:

— Подох этот мерзавец.

Я уже не видела, как другой аврор, постарше, прикрикнул на него, чтобы тот попридержал язык, потому что только благодаря Снейпу Мальчик-Который-Выжил сбежал и убил Тёмного Лорда…

Всё это много позже мне рассказал Гарри, милый Гарри, которого я сразу и не узнала. Он пришёл ко мне в больницу: поседевший, постаревший и безмерно усталый. Друг же и рассказал о безумной игре зельевара, о роли профессора во всей войне, о последнем бое.

И я плакала, не в силах отпустить тень от себя. Снейп погиб от укуса Нагини, змеи Лорда, но перед смертью успел передать все воспоминания Гарри. А там была только Лили, и совсем не было меня.

Снейпу поставили только памятник, похорон не было — до тела так и не добрались, обвалившиеся стены замка загорелись и погребли под собой трупы многих, в том числе и Северуса.

* * *

Когда Гермиона вышла из больницы, был уже конец лета. Она удивленно разглядывала зеленую траву, разноцветные краски детских площадок и сверкающие витрины магазинов. После сумрака камеры, а потом — больничной палаты, всё казалось нестерпимо ярким, насыщенным, контрастным.

Первые несколько дней Гермиона щурилась, а потом глаза стали понемногу привыкать. Позже она даже вспомнила, что может улыбаться.

Она устроилась на работу в новое Министерство, сняла квартирку в маггловской части Лондона.

Весной к ней вернулся Косолапик. Гермиона не представляла, как он её нашёл, но не думала найти своего любимца в ободранном бездомном коте, шедшем за ней от одного из переулков до самого дома. Она уже хотела прикрикнуть, чтобы тот отстал, но такие грустные родные глаза смотрели прямо в душу с беззвучной мольбой, и Гермиона его узнала.

Рон скончался в Св.Мунго, пролежав там меньше года: как врачи ни боролись за его жизнь, найти противоядие от зелья одной из ловушек замка Снейпа, в которую он попал по глупости, так и не смогли. Рон умер тихо, на руках Гермионы, попросив лишь об одном: чтобы она его поцеловала и побыла до самого конца.

Он взял с неё обещание, что она обязательно будет счастлива. Грейнджер пообещала, но прекрасно осознавала, что сдержать данное слово не сможет.

Гарри с Джинни сыграли свадьбу — один из действительно светлых моментов послевоенного времени. Но насладиться жизнью им было не суждено: Гарри умер от сердечного приступа в свои двадцать пять лет, будучи Министром магии. Он просто не проснулся утром.

А Гермиона жила в своей квартирке совершенно одна, утром уходя на работу, а вечером валяясь на диване и равнодушно смотря какую-нибудь программу по телевизору. Рядом спал Косолапик. Родителей из Австралии она так и не вернула.

* * *

Сегодня мне исполнилось двадцать девять лет, подумать только! Не представляла, что доживу до такого возраста, в плену — точно.

Во рту было сухо, потому я встала и пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Я неловко задела рукой письменный стол, смахнув со стола почту, журналы перевернулись, а письма разлетелись по полу. Потом подниму.

За окном кружились листья, предвещая скорый приход зимы, но не по-сентябрьски холодный день и так был лучше всякой Напоминалки.

Альбом, который я так и не выпустила из рук выходя из кладовой, теперь покоился на столе, и я с тупой болью вспомнила, как Северус передал мне тот свёрток в камере, чтобы у меня осталось хоть что-нибудь от прежней жизни.

Я хотела разорвать страницы на мелкие кусочки, но не смогла и закинула в самый дальний угол пылиться.

Уже позже я осознала ту самую мысль, в которой сейчас уже уверена: если нет прошлого — нет будущего, настоящее — смерть.

От чашки с чаем поднимался пар, из-за чего запотевали стеклышки очков. Да, постоянное чтение книг сделало своё дело, и теперь я носила не очень красивую роговую оправу с линзами.

Бесцельно брошенный в комнату взгляд уловил моего кота, роющегося в разбросанных письмах.

— Лапик, что ты там нашёл?

Кот продолжал методично скрести. Я встала, подошла и увидела, что там лежал раскрытый на одной из страниц «Вестник Алхимии». Слова показались смутно знакомыми, и я уже с интересом подняла издание и вчиталась. Чай был забыт.

«…Это определённо станет открытием века — зельевар из Испании разработал усовершенствованное зелье Сна-без-сновидений. Он сообщает, что это была грандиозная работа, закончившаяся лишь недавно: алхимик предлагает заменить листья цветозёрки на толчёные копытца корнуэльсих пикси. По его словам, это избавит многих от привыкания к зелью, особенно вкупе с другим усовершенствованием: если заменить рог двурога на васильковый цвет и мутировавшую цветную лиану, то негативные последствия сведутся к минимуму. Конечно, работа усложняется тем, что снадобье придется готовить лишь в определённое время, но это стоит того…»

* * *

Гермиона читала выкладки и постепенно впадала в ступор: всё это было слишком свежо в памяти, несмотря на прошедшее десятилетие, несмотря на боль и желание забыть.

Она просматривала строчки, надеясь увидеть знакомое имя, но его не было. Автором усовершенствования был С.Принц. Что-то смутное зашевелилось на задворках сознания, но Гермиона никак не могла поймать ускользающую мысль. Принц, Принц, Принц…

Учебник! Но неужели…

Гермиона сидела и смотрела в окно. На кухне выкипал чайник, Косолапик истошно мяукал, а она точно знала, что этим летом поедет в Испанию.

— С днём рождения, Гермиона, — в который раз повторила она. — Кажется, ты всё-таки сдержишь своё обещание, данное Рону Уизли…