Жестокое сердце (гет)

ГЕРМИОНА

До школы мы добирались от небольшой магловской железнодорожной станции Гольф-Жюан. Нас приятно встретили представители академии, а именно, лучшие ученики школы. Они ждали нас на перроне с шести часов утра, тогда как прибыли мы лишь в полвосьмого. Непонятно, почему мы так сильно задержались. Хотя, только сойдя с поезда, все тут же забыли об опоздании.

Нас встретили не только улыбчивые и доброжелательные французские студенты, но и прекрасная теплая погода. Солнце как будто пыталось обнять нас длинными лучами, награждая своим теплом. Где-то совсем неподалеку чувствовался соленый и свежий запах моря. Каждый из нас, сойдя на перрон, глубоко вздохнул воздух осенней Франции.

Мне хотелось поскорее увидеть академию. Почему-то в своей голове я рисовала огромное поместье из белого кирпича с черепичной крышей нежно-розового цвета. Наверное, в этом я не была оригинальна, уверена, многие девушки представили бы себе Шармбатон именно таким образом. Ночью я так и не сумела уснуть, все думала о том, что совсем скоро мы будем на месте и увидим эту легендарную школу.

Я немного растерялась, когда заметила, что к каждому из нас подошел свой провожатый — к девушкам — юноши, к парням же — девушки. Ко мне подошли в последнюю очередь. Это был высокий (даже слишком) парень, с черными взъерошенными волосами и добрыми голубыми глазами. Он смотрел на меня таким любопытным взглядом, что мне стало немного не по себе. Создалось такое ощущение, будто я — экспонат в музее. Однако юноша был вполне интеллигентным — тепло улыбнулся и поцеловал тыльную сторону моей ладони, при этом заведя свою руку за спину.

— Бон жур, мадмуазель Грейнджер. Меня зовут Даниэль Дюпон, я буду сопровождать Вас до академии, где учусь. Можете звать меня по имени, если хотите, — мягким голосом произнес он, глядя мне прямо в глаза.

— Ох, бон жур, Даниэль. Ты тоже можешь звать меня по имени, — смущенно улыбнулась я. Конечно, я знала, что французские мужчины очень галантны и вежливы, особенно с незнакомками, но для меня такое приветствие было непривычно. — Я рада, что ты сопровождаешь меня. Мы будем добираться до Шармбатона пешком?

Даниэля явно насмешил мой вопрос. В любопытных глазах проскочила искра смеха, но сам он лишь тепло улыбнулся мне.

— Конечно же, нет, Гермиона! До школы несколько миль. Неужели ты хочешь идти пешком?

— Нет, конечно, нет! Просто я не спала всю ночь и мысли путаются в голове, — поспешила реабилитироваться я. Парень мне понравился, и мне очень не хотелось предстать перед ним глупой девицей. Я была уверена, что с Даниэлем будет, о чем поговорить во время дороги.

До школы мы ехали на открытых каретах, запряженных белыми лошадьми. Возможно, это были пегасы. Эти чудесные животные могли прятать свои огромные крылья от человеческого глаза, становясь для них простыми белыми рысаками. Не каждый день увидишь живого пегаса! Их осталось так мало, что на воле они практически не водятся — только в частных владениях. Поэтому я, будучи заинтригованной своими догадками, решилась спросить Даниэля.

— Видимо, ты много знаешь о волшебных животных, — отвечал он. — Ты права, в нашей школе есть пегасы. И один из них просто прекрасно везет нас к школе.

— Ого! Я ни разу не видела их так близко, — восхитилась я. Чудесное умное животное тянуло карету без наездника, прекрасно зная дорогу.

— Если я не ошибаюсь, ты должно быть родственник мадам Дюпон — основательницы академии, — вновь спросила я.

— Да, дальний, — кратко ответил Даниэль. — Хотя, — спустя некоторое время задумчиво добавил он, — это не является моим плюсом.

— Почему же? — удивленно спросила я.

— Постоянно приходится поддерживать статус нашей семьи. С давних времен род Дюпон считается во Франции одним из самых уважаемых, аристократичных, мудрых и богатых. Жаль, что последнее уже вряд ли удастся восстановить в полном размере, но остальное приходится сохранять всеми силами. Я хожу на все предметы в школе, кроме прорицаний, являюсь старостой своего факультета и веду активный образ жизни. Играю в квиддич. Часто мне приходится общаться с людьми, которые мне, скажем так, немного неприятны, но это мой долг.

Я нахмурилась и Даниэль это заметил.

— Не пойми меня неправильно, — тут же стал объясняться он, — мне нравится моя жизнь, я люблю учиться, но иногда так хочется побыть обычным подростком, без массы обязанностей и просто отдохнуть от всего.

— Я тебя так понимаю! Сама являюсь старостой, лучшей ученицей школы. Мало того, судьба часто подкидывает мне разные опасные приключения...

— Вот и мне иногда кажется, что жизнь у меня понасыщеннее, чем у знаменитого Гарри Поттера! Кстати, ты случайно с ним не знакома?

Меня так часто спрашивали о Гарри, что я уже стала немного уставать от этого. Я не винила его, но сам факт того, что многие общались со мной лишь потому, что я дружу со знаменитостью, немного раздражал. Очень не хотелось, чтобы и этот новоиспеченный знакомый думал обо мне лишь как о подруге Мальчика, Который Выжил. Но врать было бессмысленно. Смутившись, я ответила:

— Гарри мой лучший друг, он мне почти как брат.

— Не думал, что встречусь с подругой самого Гарри Поттера, — задумчиво ответил Даниэль. — Хотя на самом деле я знал это, просто хотел проверить, соврешь ты мне или нет.

— Ах ты хитрец! — с улыбкой воскликнула я, прищурившись.

— Ты меня еще не знаешь, — засмеялся он, — я и не такое иногда вытворяю!

Мы ехали около часа, весело болтая о разных вещах. Даниэль много рассказывал мне о своей школе. Я узнала, что Шармбатон вовсе не большое поместье, а большой замок с голубыми крышами и множеством башен и башенок, похожий на замок Золушки. Оказывается, там нет ни одного приведения, портреты не болтают попусту целыми днями, а ведут себя культурно, завхоз не похож на злодея, а скорее на добродушного фермера из немецких сказок. Рядом с академией есть большой сад, река и густой лес, похожий на хогвартский, но только не такой пугающий.

Даниэль же, в свою очередь не менее заинтересованно слушал мои рассказы. Я поведала ему о наших с Гарри и Роном приключениях, правда, вкратце, так как времени было сравнительно немного. Каждый раз, когда я доходила до особо напряженных моментов, он начинал заинтригованно щелкать пальцами. Мне немного льстило это — раз сумела заставить так сопереживать мне и моим друзьям, значит, я неплохой рассказчик. Ведь лучше самого участника событий историю не способен поведать никто.

За интересной беседой время пролетело практически незаметно и вот мы уже у ворот академии. Если Хогвартс был скорее древним замком, пережившим много разных историй, то Шармбатон казался построенным лишь недавно. Стены, крыши и даже шпили были в прекрасном состоянии, блестели в лучах утреннего солнца. Замок можно было сравнить с прекрасной, гордой, но элегантной королевой, вечно юной и вечно великой. Хогвартс я бы назвала её мужем — королем, не таким элегантным, порой грубоватым, но не менее великим.

Как и рассказывал Даниэль, по всему периметру вокруг замка был разбит большой сад, все еще, несмотря на время года, радующий глаз разнообразием цветов и красок. Правда в основном встречались оттенки рыжего, красного или желтого, но они так великолепно сочетались с еще зеленой травой, что сад казался не медленно увядающим, а все еще живущим. За спиной величественного Шармбатона сплошной темной стеной стоял еловый лес.

Пройдя по мощеной дорожке в сопровождении профессора Макгонагалл и еще одного преподавателя из Шармбатона, мы проследовали в замок. Сказать, что внутреннее убранство замка меня поразило, значит, ничего не сказать. Высокий фигурный потолок отражался в мраморном полу, увеличивая размеры помещения. Везде вокруг стояли вазы с цветами, в основном с розами и лилиями. Белоснежные скульптуры нимф, фей, волшебников и птиц украшали главный холл, стены были увешаны картинами, в основном изображающие богатых аристократов. Многие персонажи с любопытством разглядывали нас, словно диковинные вещи, кто-то даже низко кланялся, приветствуя, но, в общем, картины были доброжелательны к нам. Я заметила несколько голубых птичек, спешно пролетевших над нашими головами.

В этой великолепной обстановке я стала чувствовать себя такой неуклюжей неотесанной пещерной жительницей, что невольно сжалась и ссутулилась.

Мы прошли по коридору и оказались у больших белых дверей. К нам вышла высокая женщина в синем строгом платье. Я уже встречалась с ней два года назад, и имя ей было Олимпия Максим — женщина, покорившая всех, а также сердце Руберуса Хагрида в частности, своей силой, обаянием и, как бы странно это ни звучало, ростом. Таких людей, как мадам Максим не забывают, они просто западают в душу навечно. Каждый из нас посчитал своим долгом поклониться директору Академии магии Шармбатон, та же, в свою очередь поприветствовала нас всех и поблагодарила за приезд.

— Поскольку вы приехали раньше всех остальных приглашенных гостей, придется вам немного подождать торжественного обеда. А пока вы можете прогуляться по замку, саду или ближайшей части леса. Думаю, мои ученики согласиться и дальше сопровождать вас в этом! — с сильным французским акцентом говорила мадам Максим. — Также вы можете отдохнуть в общей гостиной факультетов.

Женщина широко улыбнулась нам и вернулась туда, откуда пришла. Я взглянула на Даниэля, стоящего рядом. Он предложил мне пройтись по школе, осмотреть её как следует. Я согласилась и мы неспешно направились вглубь замка.

ДРАКО

Поездка до школы показалась мне безумно скучной и нудной. Пятикурсница, которая досталась мне в качестве сопровождающего, вела себя так, будто впервые в жизни видела кого-то противоположного ей пола — все время отмалчивалась и восторженно глядела на меня из-под своих глупых очков-половинок. Как у Дамблдора, ей-богу! Когда меня достала её раздражающая слежка, я сказал ей что-то грубое, и она отвернулась к окну, чуть не расплакавшись. Ну и пусть, зато не будет пялиться на меня. Сразу видно, что грязнокровка: сидит так, словно кто-то тянул её вниз за шею — никакой осанки, ногти обкусаны, прически не было и в помине. Жаль, что я поехал не с Пэнси. Но ей, кажется, достался какой-то смазливый французешко на год старше, и Паркинсон тут же умчалась обольщать его. И я остался практически в одиночестве.

Когда мы, наконец, прибыли в академию, я облегченно выдохнул. Мы зашли в замок, который, соглашусь, выглядел великолепно. Хотя мой дом не слишком уступал ему в величии, но все же Шармбатон был действительно красив. Не то, что Хогвартс — дом пыли и крыс. Здесь было так удивительно светло и просторно, что глаза слепило. Да и обстановка радовала — все нежно и изящно. Сразу видно — Франция. Правда, я был в этой стране несколько раз и видел дома покрасивее, но и это сойдет.

Поприветствовав полувеликаншу мадам Максим, я, в отличие от многих решил отправиться в гостиную. Но только я распрощался со своей провожатой, пожелав ей не сдохнуть в ближайшем месяце, как заметил знакомую голову среди шармбатонских студентов. В памяти сразу же вспыхнули воспоминания из детства.

...Я играю с черноволосым мальчишкой из Франции в доме близких маминых знакомых. Люди в нарядных одеждах снуют туда-сюда, не замечая нас, а мы всё играем — строим куличики, пытаясь разрушить их с помощью магии. Потом к нам присоединяется Пэнси, тогда еще веселая и добрая маленькая девочка. Такая же маленькая, как и мы....

С тех пор мы виделись несколько раз, но никогда особо не общались. А в детстве на протяжении тех счастливых летних месяцев нам было так весело втроем. Как же так вышло, что мы практически перестали общаться?

Рванув к своему старому приятелю, я был полон надежды. Надежды на то, что хотя бы он не изменился с тех времен. Пэнси я терплю всю жизнь, но для меня будет огромным разочарованием, если мой друг детства тоже превратился в бессовестного циника.

— Даниэль! — мой возглас отразился от голубых стен коридора. Толпа разошлась и, я увидел, что француз не один — с ним грязнокровка Грейнджер. Я заметил, как изменилось её лицо, когда она обернулась. Глаза её раздраженно сверкнули, и она отвернулась от меня, что-то тихо сказав Даниэлю.

— Драко? Драко Малфой? Неужели это ты?! — Дюпон шел ко мне, раскинув в удивлении руки. — Не ожидал. Ты тоже приехал с делегацией?

— Точно, — улыбнулся я, но почувствовав на себе любопытный гриффиндорский взгляд, тут же спрятал улыбку. — Носишься с Грейнджер?

— Да. Она классная, такая интересная, начитанная! — с восхищением начал он.

— Вижу, ты совсем не изменился. Но будь осторожен, она грязнокровка, — шепнул я. Заметив, как его лицо из доброжелательного мгновенно стало серьезным, я осекся. — Что-то не так?

— Ты, возможно, не знал, но я уже не имею презрения к нечистокровным. И Гермиона мне понравилась, очень хотел бы с ней подружиться, поэтому не называй её больше так. Во всяком случае, при мне.

Удивившись, неожиданному высказыванию француза, я немного отшатнулся от него. Реакция была незамедлительной и печальной.

— Вижу, ты все еще находишься в плену предрассудков. Прямо, как мой отец... — Даниэль вздохнул. — Мне нужно идти, Драко. Поговорим потом.

И он ушел провожать грязнокровку. Черт бы её побрал, эту Грейнджер, вечно она все испоганит. Я проводил её напряженную спину взглядом презрения и пошел в обратную сторону, надеясь попасть в общую гостиную, о которой говорила директор. Мимо мелькали портреты, смотревшие на меня с ненавистью, ожившие статуи нимф, проклинающих меня. Все стало казаться таким враждебным, злым, что я на секунду остановился и прокричал:

— Ну что вы пялитесь?!

Коридор мне не ответил. Статуи замерли в испуге, персонажи картин попрятались за рамами, а я остался доволен. Вот только я понял, что не знал, где находится гостиная. Решив спросить дорогу у первого встречного, я развернулся и пошел обратно. Но за пятнадцать минут шатания по школе я не встретил ни одного ученика. Конечно, в такое время все были на уроках.

Наконец, я нашел то, что искал. Во всяком случае, я вошел в просторную комнату, в которой сидела Пэнси. Она по-хозяйски сложила ноги на подлокотник кресла, покачивая правой ногой с которой свободно свисал туфель.

Присев на свободное кресло рядом, я стал смотреть на Пэнси задумчивым взглядом. Несколько минут она листала свой драгоценный альбом, затем, не выдержав, раздраженно спросила:

— Ну что?!

— Ничего, — ответил я, опираясь подбородком о кулак, — просто думаю, когда же твой альбом будет достаточно полон для того, чтобы ты успокоилась?

— О, — хохотнула она, — еще совсем чуть-чуть и будет нечего собирать. Я добыла компромат практически на всех учеников Хогвартса, так что можешь быть мной доволен.

— Это мерзко, Пэнси, — протянул я. — И называется фетишизмом. Болезнь, между прочим.

— Я не возбуждаюсь от этих снимков и записок, — фыркнула она и вновь вгляделась в свой альбом.

Помню тот день, когда Пэнси решила завести его. Она называла альбом «Книга пороков» или своим планом «Б». На пятом курсе у нее стало так много подтверждений чужих тайн — от кражи из магазина и до порочной связи с помолвленным парнем — что ей стало некуда их девать. Поэтому все записки, колдографии и другие компроматы она собирала в волшебный альбом. Он имел неограниченное количество страниц. Пэнси решила, что будет заполнять его компроматом на всех учеников, начиная с пятого курса. В следующем году не поздоровится четвертому. Странно, но Паркинсон в основном собирала девичьи пороки. Не знаю, почему она так ненавидела других девушек. Чуть больше, чем за год, благодаря случайностям, пари, подставам и своей хитрости, Пэнси заполучила компромат практически на всех, кто был нужен.

— И кто же остался? — приподнял я бровь.

— Скажем так, тебя может заинтересовать лишь один человек из этого небольшого списка, — самодовольно улыбнулась Пэнси. Мне не понравился её вид; я опять почувствовал, что она пытается меня подставить.

— Кто? — повторил я.

— С ней может справиться только такой профессионал, как ты, — медленно подводила она к ответу. — Грейнджер.

Фамилия прозвучала в голове, как колокол — зазвенела и вызвала боль. Она сейчас намекнула, что хочет, чтобы я ей занялся? ЕЙ? Этой мерзкой грязнокровкой, сучкой, которая портит воздух, если появляется в нескольких метрах от меня? Она хочет, чтобы я её соблазнил? Она чокнутая, настоящая психопатка!

Вскочив с кресла, я ударил рукой по её раскачивающемуся туфлю. Он отлетел и ударился о пол. Моя попытка поджечь её лицо взглядом не удалась — Пэнси была спокойна, как удав, и я заговорил:

— Совсем чокнулась, да? Я и грязнокровка? Да пошла ты со своим альбомом... — я быстро пошел в сторону выхода из гостиной, но голос Пэнси заставил меня остановиться.

— Это пари.

Я обернулся.

— Пари? Ты опять хочешь пари? Ненавижу твои уловки. Что ты задумала?

— Только пари. Хочу получить её фото. Давай, ты ведь сможешь, — тихо отвечала она. Мне показалось или воздух вокруг стал вибрировать. — Цена будет велика.

Мой интерес пересилил отвращение и я вернулся в кресло. Паркинсон же наоборот встала, сняла одинокую туфлю с левой ноги и неожиданно уселась мне на колени. Я не стал сопротивляться, я хотел этого. Пэнси всегда была недоступна для меня. Как говорил Блейз: «Она, брат, знает тебя лучше всех. Тебе её не заполучить». И меня это бесило. Она была привлекательна, даже сексуальна, но не будь она Пэнси, она бы не тревожила так мое сердце... и тело.

Обвив мою шею руками, девушка приблизилась к моему лицу и стала проводить приоткрытыми губами дорожку от виска до подбородка и обратно.

— Ты ведь всегда этого хотел, ты сам сказал. Ты можешь получить это. Нужно всего лишь соблазнить её. Не получится — отказываешься от задания Темного Лорда и просишь передать его мне.

Её тихий волнующий шепот вызывал во мне возбуждение.

— Срок? — спросил я также тихо.

— До возвращения в Хогвартс.

— Слишком мало, — простонал я и все закончилось. Пэнси тут же встала и ожидающе уставилась на меня. Я понял, что если она сейчас уйдет, я окажусь трусом.

— Не больше.

Задумавшись о цене вопроса и самом вопросе, я невольно закрыл глаза. Я знал, что она будет ждать моего ответа.

Почему бы и нет? Почему я не могу попробовать сделать то, что считал невозможным? Соблазнить грязнокровку — самое трудное из всего, что мне предлагала Пэнси. Грейнджер ненавидит меня, возможно, где-то в глубине души хочет моей смерти. Как можно влюбиться или хотя бы подумать, что влюбилась в своего заклятого врага? Как можно обмануть человека, который все время ждет от тебя подвоха? Как можно менять секс на жизнь?

В моем случае, получалось именно так. Выигрываю — получаю Пэнси на одну ночь, проигрываю — и я одной ногой в могиле. Неравносильный спор. Но почему-то сердце так и подсказывало мне: «Соглашайся, Драко. Это будет самый лучший и опасный спор в твоей жизни, но ты должен согласиться». Я не мог выбрать, я хотел согласиться, но знал, что не имею права на это. Ведь мой проигрыш решит не только мою судьбу, но и судьбу моих родителей.

— Ну так что? — нетерпеливо спросила Пэнси, прервав тем самым мои метания. — Твой ответ?

Единственное, на что я был способен сейчас, это ответить первое, что пришло в голову, не задумываясь. И я ответил.

ГЕРМИОНА

После осмотра замка, Даниэль проводил меня в Трапезную. Здесь ученики Шармбатона обедали, проводили свободное время, праздновали Рождество, Хэллоуин, начало и конец года, а так же национальный французский праздник — День окончания волшебной войны во Франции. Она закончилась уже двести лет назад, но волшебники все еще помнили её — страшная гражданская война, по вине которой погибло множество человек. Ценой всему была свобода. До этой войны в волшебной Франции все еще правили короли, чистокровные, а теперь Министерство контролировало жизнь волшебников.

Нас пригласили в зал ровно в час дня. Кроме нас в академию прибыли другие ученики из разных стран. Специально для гостей здесь установили еще один стол, всего их оказалось четыре. Как мне рассказал Даниэль, в Шармбатоне было три факультета. Он не упомянул названий, но сказал, что здесь борьба идет между всеми ними. Поэтому квиддич получается намного интереснее, чем в Хогвартсе.

Как только все ученики расселись по своим местам, директор вошла в зал. Рядом со мной расположился Маклагген и какой-то азиат. Кормак все время пытался случайно дотронуться до меня, что жутко выводило из себя. Но я сдерживалась, ожидая речи мадам Максим. Жаль, что Даниэль сел за другой стол.

Как только директор встала за хрустальную трибуну, зал полностью обратил свое внимание на нее. Она оглядела зал, сцепила руки в замок на груди и заговорила с приветливой улыбкой:

— Дорогие гости и ученики нашей школы. Рада приветствовать вас всех здесь сегодня. Мы собрались не просто так, а ради того, чтобы отметить знаменательную дату — шестьсот лет назад Шармбатон впервые открыл свои двери для юных волшебников.

Все, как по команде зааплодировали. Дождавшись, пока ученики вновь смогут её слушать, мадам Максим продолжила:

— Для наших гостей учителя и я подготовили кое-что очень интересное. Я знаю, что во многих школах ученики проходят распределение по факультетам на первом курсе, дабы решить их судьбу. В Шармбатоне также проводится этот ритуал. И вы, мои дорогие чужеземцы, сегодня вновь почувствуете себя первокурсниками — пройдете распределение по факультетам. Это поможет вам лучше познакомиться с нашей школой, ведь вы будете жить вместе с другими учениками. Прошу вас, мадам Робер.

Из-за учительского стола вышла полная пожилая женщина с какой-то небольшой вещью в руках. Издалека я так и не сумела понять, что это. Профессор достала волшебную палочку и направила на этот предмет. Спустя секунду что-то в её руках ожило и затрепетало. Послышалось птичий щебет. Это была заколдованная фигурка белого голубя, теперь ожившая и радостно трепетавшая в руках профессора Робер. Женщина вновь взмахнула палочкой, и в воздухе материализовался свиток, раскрылся и завис на уровне её глаз.

— Я буду вызывать гостей в алфавитном порядке. Вы должны будете подойти ко мне, и Зачарованный голубь распределит вас по факультетам. Итак... — женщина прокашлялась и стала читать со свитка. — Сюин Айсин!

Сидя ближе всех к учителям, Сюин — китаянка — быстро и уверенно подошла к профессору. Голубка слетела с ладони женщины и приземлилась на плечо девушки. Она чуть вздрогнула, но никак не выдала выражением лица своего волнения. Посидев немного, голубка вновь перелетела на ладонь мадам Робер и та громко произнесла:

— Бономи!

Громко выдохнув, китаянка слабо улыбнулась и прошла на свое место. А я сделала у себя в голове заметку о том, что нужно обязательно разузнать у Даниэля все о факультетах.

Следующей после какого-то американца и Ханны Аббот была я. Вновь почувствовав себя первокурсницей, дрожащей от одной мысли о распределении, я ватными ногами направилась к профессору. По пути я столкнулась с углом стола, чем вызвала смех в зале. Но лишь гости посчитали это смешным, французы же не обратили на это никакого внимания. Птица села мне на плечо и я с удивлением поняла, что слышу её прекрасный тихий голосок в своей голове.

«Ты умна... но почти также амбициозна... ты храбра, порой полагаешься на удачу, часто действуешь волей знаний и предчувствия... прекрасная юная леди, в самый раз подходящая для такого факультета...», — молвила голубка.

Вернувшись к своей хозяйке, она не сводила с меня своих внимательных глазок. Казалось, что в ней скрыта человеческая душа.

— Делакур!

Тихо выдохнув, я направилась к своему месту. По дороге я заметила, как Даниэль ободряюще, но как-то тревожно улыбнулся мне.

Распределение прошла половина учеников. Маклагген попал на факультет Эстермедия, старосты Когтеврана — на тот же, что и я, пуффендуйцы — на Бономию. Осталось совсем немного студентов, когда к постаменту вышел Драко Малфой. Он неприятно посмотрел на птицу, которая не колеблясь присела на его плечо. Они стояли не долго, практически сразу голубка вынесла свой приговор.

ДРАКО

Мы с Пэнси попали на тот же факультет, что и гриффиндорская растрепа?! Не могло такого случиться, никак не могло! Пэнси и Грейнджер поселят в одной комнате? Вот умора! Интересно, она доживет до конца года? Да еще и горда была выбором этой птицы. Видимо, она не знала о том, что за черти водятся на этом факультете. Если сравнивать с Хогвартсом, то можно смело сказать, что Грейнджер распределили на Слизерин. Интересно, что бы сказал её обожаемый Поттер, узнав об этом? Наверное, сразу бы обвинил во всем меня, а заодно Министерство, Темного Лорда и все силы зла. Как же, его подружка попала на вражескую территорию, переметнулась так сказать! Да еще и с Дюпоном подружилась, а ведь мы с ним росли вместе. Представители его семьи всегда попадают на этот факультет, это у них в крови.

Нас проводили в гостиную. Здесь, как ни странно, все было гораздо строже, чем у меня в школе. Вход закрывал не портрет, а статуя рыцаря с огромным мечом. Я не испугался, нет, мне сказали, что двигаться он не может, но я все равно чувствовал себя неуютно. В самой гостиной было просторно и светло. Здесь чувствовались безупречный вкус и изящество. Мягкий темно-синий цвет проскальзывал везде: в диванах, камине, картинах и гардинах, даже корешки книг, стоящих на полках были синего цвета. Знаком факультета была темно-синяя роза, изображенная на пустой стене, а вокруг расположились портреты лучших учеников.

Решив не задерживаться здесь, я сразу поднялся наверх по позолоченной винтовой лестнице. Меня поселили в комнате шестикурсников. Я был несказанно раз этому, ведь Даниэль — единственный, с кем мне хотелось общаться здесь — жил вместе со мной. Но войдя в спальню я не заметил там никого, кроме мощного парня в красной теплой форме, которая выдавала в нем дурмстранговца. Решив не здороваться я прошел к своей кровати с табличкой «Малфой». Еще одной радостью стало то, что балдахин над кроватью закрывал потолок. Наконец-то, никаких рамок и законов!

Прилег, попытался наконец поспать, но не вышло. Все время в голову приходили тревожные мысли. Во время праздничного обеда я попытался абстрагироваться от них, блокировать, но как только я расслабился, голова сразу наполнилась ими.

Волновало то, что я до сих пор не придумал, как пронести Отравленное ожерелье в школу, которая находится за тысячу миль от меня. Да еще и как преподнести его директору так, чтобы он сам ничего не заподозрил.

Так же меня беспокоил Даниэль. Его отец сейчас должен был находиться в Азкабане вместе с моим отцом — он был среди тех, кто нападал на Поттера и его шайку в Министерстве. Странно, что его сын не разделял взгляды Дюпона-старшего на чистокровность. И как он вообще живет со своими родителями? Или не живет с ними? Нужно было это разузнать. Возможно, Даниэль пригодился бы мне для дела.

Вспомнился и мой утренний разговор с Паркинсон. Я отказался от пари. И не потому, что испугался или раскаялся, или мне было жалко грязнокровку. Я не имел права решать судьбу своих родителей, а в данном случае проигрыш мог бы поставить их в опасное положение. Ладно я, не впервые рискую головой, но мама с папой не достойны быть куклами в моих руках. И я отказался. Правда, Пэнси не понравился мой ответ, она предложила мне подумать до конца недели. Было видно, что мой отказ нарушил все её планы. Надеялась, что я приму пари и проиграю? И тогда Темный Лорд наказал бы меня, а она стала бы его новой протеже? Ну уж нет, не доставлю ей такого счастья! Пусть сама пробивает себе место в ряды Пожирателей.

Я немного задремал — сказывалась бессонная ночь. Не знаю, приснилось мне или нет, но, кажется, где-то неподалеку орала Грейнджер. Не знаю, для кого она так распылялась, но этот человек явно вышел из комнаты раньше, чем она закончила свою пылкую речь.

— ... Ненормальная... в Мунго... чертова слизеринка...! — настойчиво врывались в мой сон слова гриффиндорки. Я не выдержал этого беспредела и резко поднялся с кровати. Крики все продолжались. Кто-то чуть тише отвечал Грейнджер. Видимо, мне это не снилось и грязнокровка действительно с кем-то переругивалась. И я даже знаю, с кем.

Как только я открыл дверь своей комнаты, Грейнджер тут же вылетела мне навстречу и мы стукнулись лбами. Я зашипел от боли, она громко и раздраженно айкнула.

— Смотри, куда идешь, Грейнджер! — выплюнул я, потирая ушибленное место. — Теперь шишка появится...

— Ой, бедный маленький Малфой! Еще расплачься тут! — в несвойственной ей грубой манере отвечала гриффиндорка.

— Еще одно слово... — пригрозил я.

— И что? Тоже выкинешь мои вещи из окна? Или придумаешь что-нибудь поэкстравагантнее?

— Что за чушь ты несешь? Какие еще вещи?

Кажется, гриффиндорка начала вскипать от моего вопроса. Я нахмурился и взглянул на нее. Выглядела она хуже некуда: волосы растрепаны, юбка помята, лицо красное от яростных криков.

— А ты у своей подружки спроси, какие вещи она только что выкинула вон из того окна, — резко ответила Грейнджер и указала на распахнутое окно в комнате шестикурсниц.

— Паркинсон выбросила твои вещи на улицу? — я заливисто рассмеялся, отчего Грейнджер чуть не лопнула от злости. — Пойду, погляжу на эту прелесть.

Ухмыльнувшись, я поспешил спуститься вниз. Грейнджер с угрозами помчалась за мной. Но я оказался быстрее и прибежал в сад раньше её. На стриженых кустах висели платья и джинсы, в цветочных клумбах валялись какие-то книги, разорванные и грязные, с ближайшего дерева свисал черный лифчик. Я с удовольствием рассматривал эту чудесную картину — вещи грязнокровки на всеобщем обозрении. Многие школьники выглянули из своих окон и смеясь щебетали на французском. Я немного знал язык, так что смею предположить, они обсуждали как раз-таки чёрный бюстгальтер.

Но Грейнджер не растерялась. Резво вынув палочку из кармана мантии она произнесла какое-то заклинание и все её вещи сначала сложились в аккуратные стопки, а затем и вовсе улетели обратно в комнату через окно. Гордо подняв голову, девчонка проследовала в школу, а я все смотрел на бюстгальтер. Видимо, он зацепился за ветку и заклинание не сумело преодолеть препятствие, а Грейнджер не заметила этого.

Не знаю, какого лешего я залез на ту яблоню и снял его (не дотрагиваясь, веточкой) и поперся отдавать его грязнокровке. Думаю, просто хотелось еще раз выставить её дурой перед всей школой. Грейнджер не успела покинуть гостиную факультета, когда я догнал её. Громко окликнув, так, чтобы слышали все, я с довольной ухмылкой на лице передал ей забытую вещь. Она густо покраснела, пробормотала что-то похожее на «спасибо» и поднялась в свою комнату. Да, благодаря Пэнси и мне, день Грейнджер был полностью испорчен.

ГЕРМИОНА

Закрыв дверь своей временной комнаты, я прижалась к ней спиной и прикрыла глаза. Я чувствовала, как густо покраснела, когда Малфой вернул мне лифчик. Ну вот почему он такой гадкий? Ведь специально это сделал, чтобы еще раз выставить меня на посмешище!

Да еще и его подружка. Мало того, что она натворила, так еще и успела наговорить мне кучу гадостей. Все было довольно-таки предсказуемо. Нас распределили на один факультет, и жить нам теперь предстояло вместе. Ах, как же я пожалела о выборе голубя в тот момент, когда слизеринка зашла в комнату шестикурсниц. Но мало того, что Паркинсон тут же набросилась на меня с оскорблениями, так еще и мои новые соседки поддержали её. Точно, одного поля ягоды. Повезло же мне с участью. Два с лишним месяца в окружении людей, которые меня презирают — не лучшая доля. Как же я скучала по Рону и Гарри.

В общем, слово за слово, и Паркинсон в ярости схватила мой раскрытый чемодан и выкинула в открытое окно. Естественно, все вещи посыпались на землю, как снег. Я была так зла, что совсем не следила за своим языком, вот и поплатилась за это позором.

Как только слизеринка вылетела из комнаты, насмехаясь надо мной и «желая удачи», я выбежала за ней, но в узком коридоре встретилась лицом к лицу с еще одним слизеринцем. Драко Малфой состроил такую кислую мину, когда мы ударились лбами, что даже лимон бы ему позавидовал. Ему я тоже сказала что-то грубое и в очередной раз за эти несколько минут пожалела о том, что у меня такой длинный язык. Малфой тут же побежал разглядывать мои раскиданные по всему саду вещи. К сожалению, он бегал быстрее меня и застал беспорядок, устроенный Паркисон во всей его красе. Да еще и делакуровцы повылазили из своих окон, выкрикивая что-то наверняка обидное на своем языке. Я изо всех сил надеялась, что этого не видел Даниэль. Не хотелось предстать перед ним в таком унизительном положении. Все вещи были раскиданы, даже нижнее белье на всеобщем обозрении. Быстро спохватившись и вспомнив нужное заклинание, я уложила вещи обратно в чемодан и отправилась туда же, куда и он — в комнату шестикурсниц.

Сгорая от стыда, я даже не решилась посмотреть кому-либо в глаза, шла, краснея все больше, опустив взгляд в идеально начищенный пол. И тут подоспел Малфой. Вечно портит мне жизнь. Замешкавшись, я даже сказала ему «спасибо», но надеюсь, он не услышал.

Я сползла вниз на пол, все еще прижимаясь к двери. Внезапно кто-то толкнул её с обратной стороны. Я даже не успела испугаться, что это была Паркинсон, как увидела озабоченное лицо своего нового знакомого.

— Гермиона? — позвал он в пустоту, затем опустил глаза и увидел меня. — Не сиди на полу, он холодный.

— Да, действительно, холодный, — призналась я и поднялась на ноги. Даниэль наконец смог войти. Он сочувствующе взглянул на меня.

— Я тут вошел в гостиную и услышал...

— Давай не будем об этом, — устало прервала его я. Мне хотелось спать, а после такого эмоционального взрыва я просто валилась с ног. Поэтому я села на кровать и облокотилась о стену. — Ты что-то хотел?

— Вообще-то я думал рассказать тебе кое-что о моем факультете, но видимо, опоздал.

Я внимательно посмотрела на него, уже догадываясь, о чем он хотел рассказать.

— Это факультет чистокровных магов, Гермиона. Если честно, я был удивлен, что ты попала сюда.

— Верно. Как грязнокровка, да еще и такая нерасторопная, как я, могла попасть на такой элитный факультет? Все сразу же поняли, что я, как говориться, не их расы, — хмыкнула я. — Можешь не объяснять, я уже знакома с некоторыми представителями подобного факультета. Правда в Хогвартсе он называется Слизерин и мне не посчастливилось попасть туда. А тут, такая удача...

— Не расстраивайся, — Даниэль подсел ко мне на кровать. — Не все здесь не любят тебя. Я, например, очень даже рад, что мы будем жить напротив. Тем более, пока я рядом, вряд ли кто-то посмеет тебя обидеть. Просто держись поближе ко мне и неудачи будут обходить тебя стороной.

— Так ты, выходит, будешь моей кроличьей лапкой? — с усмешкой спросила я. — Прости, Даниэль, но мне не нужна защита. Я сама могу за себя постоять.

Парень нахмурился и поднялся на ноги. Я тут же пожалела о сказанном — вдруг я обидела его?

— Не думай, что я не хочу с тобой общаться, — поспешила оправдаться я. — Просто с детства я всегда была очень самостоятельной и до сих пор не люблю принимать чью-то помощь. Особенно, когда могу справиться сама.

— Ты пока еще не поняла, что факультет Делакур — настоящее сборище жестоких, циничных и помешанных на чистокровности студентов. Когда ты познакомишься с ними поближе, сама попросишь меня о помощи, — жестко сказал Даниэль.

— Но ведь ты сам должен быть таким!

— Я попал сюда лишь потому, что это входит в традицию моей семьи. Да и не все здесь настолько плохи. Есть несколько вполне нормальных ребят, но в основном — всё, как я и сказал.

— Тогда я подумаю о твоем предложении, — слабо улыбнулась я.

Несколько секунд Даниэль пристально смотрел мне прямо в глаза, а затем создал что-то наподобие улыбки и пригласил меня прогуляться. Я попросила его показать мне библиотеку. Ему, как ни странно, понравилась моя просьба. Мы быстро нашли нужный коридор на четвертом этаже, и я вошла в одну из самых больших библиотек, что я когда-либо видела. Не могу сказать точно, какая была больше — хогвартская или шармбатонская, но по красоте эта библиотека, конечно же, выигрывала. Множество рядов стеллажей с множеством этажей просто поражали своим размахом и изысканностью. К каждому стеллажу была подставлена светлая деревянная лестница, перемещающаяся по желанию волшебника. Книги разлетались по своим местам сами собой, а читальный зал был наполнен нежным светом и чудесным запахом лаванды. Казалось, здесь на каждом шагу были расставлены ароматические свечи и травы.

Я еще долго не хотела покидать это чудесное место. Здесь было столько книг, правда большинство на французском, но я выбрала те, что были написаны на моем родном языке, и попросила услужливых эльфов-домовиков отнести их в мою комнату. Не думайте, что я отказалась от своих убеждений о том, что эльфов бессовестно эксплуатируют, но эти домовики были такими милыми, ухоженными и, казалось, счастливыми, что я была убеждена — здесь с ними обращаются хорошо. Тем более, я вежливо попросила эльфа Мерри об этой маленькой услуге и он радостно согласился. Правда, Даниэль потом долго удивлялся тому, что когда-то на четвертом курсе я создала организацию для защиты эльфов-домовиков и, как Хагрид когда-то, начал спорить со мной по этому поводу.

Как только мы вышли из библиотеки, мне прямо в руки прилетел маленький бумажный самолётик, похожий на те, которые летают по Министерству магии, только голубой. Я развернула записку и прочитала. Меня приглашал декан моего нового факультета для составления расписания. Даниэль вновь любезно согласился проводить меня. Не знаю, чем ему нравилось везде ходить за мной, но он явно был доволен. Может быть, ему просто нравилось со мной общаться? Хотя, это удивляло, ведь за короткое время нашего с ним знакомства я совсем не успела показать себя как следует.

Профессор Жан Рошфор оказался немолодым мужчиной с мягкими чертами лица, но цепким взглядом. Не смотря на то, что он был вполне учтив и добр со мной, мне он не нравился. Просто манера его речи, движения и этот слегка жутковатый взгляд вызывали защитную реакцию с моей стороны. Возможно, после всего, что я пережила, все немного подозрительные люди стали вызывать у меня такие чувства.

По сути, я выбрала те же предметы, что и в Хогвартсе, кроме одного. В Шармбатоне не изучали древние руны, зато преподавали художественную магию. Даниэль объяснил, что на уроках они учатся создавать красивые вещи, украшать мир, материализуя чувства и ощущения. Мне показалось это очень интересным и, вместо магловедения или прорицания, я выбрала именно этот предмет.

Через три дня я впервые посетила класс художественной магии. Здесь было очень... красиво. Под низким, увешанным струящейся тканью потолком летали бабочки, в воздухе витали приятные запахи, на стенах висело множество чудесных картин, в основном изображающих природу. Вообще здесь было много чего интересного, разных приспособлений, украшений, а главное, цветов. Очень много разных цветочных композиций. Бутоны белых и бледно-песчаных лилий даже были прикреплены на ткань под потолком. Все это выглядело так прекрасно, что я сначала не заметила, как ко мне за небольшой бархатный столик подсел Даниэль.

— Не знала, что ты тоже ходишь на этот предмет, — удивилась я.

— Я же говорил, что посещаю все предметы в школе, кроме...

— Прорицаний, — договорила я за него. — Точно, теперь вспомнила. Просто я немного увлеклась.

— Разглядыванием класса? — догадался парень. — Да, здесь красиво. Но подожди, ты еще не видела преподавателя.

И точно, как только Даниэль сказал это, в класс через небольшую дверь вошла профессор. Я безумно удивилась, увидев не женщину лет тридцати, а совсем еще юную девушку, которой на вид было не больше двадцати пяти. Она стала завершающим штрихом в украшении класса. Настолько непревзойдённой и нежной была её красота, что я невольно сравнила её с Белоснежкой — героиней одной магловской сказки.

Девушка прошла вглубь класса и как-то по-детски добро и приветливо улыбнулась нам.

— Добрый день, — с сильным акцентом говорила она. — Меня зовут мадмуазель Монтан. Я не очень хорошо говорю по-английски, но это и не нужно. Для всех гостей нашей страны я бы хотела объяснить, в чем состоит суть моего предмета.

Все приготовились записывать, но профессор остановила нас.

— Вы не будете писать много. Я думаю, сегодня можно убрать перья и пергаменты.

Все новички, включая меня, удивленно последовали её совету и принялись слушать.

— На моих уроках магия подчиняется чувствам, её нельзя выучить, можно только понять, почувствовать. Ваше настроение, ваши мысли, ощущения, только от них зависит то, что получится в конце. Это творческая магия, непонятная многим. Есть ученики неспособные заниматься художественной магией, но я их не виню. Просто у них более рациональное мышление.

Внутри меня зародилось чувство, что мадмуазель Монтан говорила сейчас именно обо мне. Вспомнились и слова профессора Трелони на третьем курсе. Она говорила, что во мне абсолютно отсутствует духовность, а тут я попала на урок, где эта самая духовность является главным составляющим. Сглотнув комок в горле, я приготовилась к тому, что меня сегодня опять обвинят в черствости.

— Но одних слов мало. Нужен пример, чтобы вы смогли увидеть и понять. Мистер Дюпон, прошу вас.

Профессор указала на середину класса. Даниэль гордо выпятив грудь, поднялся с места и подошел к мадмуазель Монтан.

— Покажите нам, как нужно создавать цветы, например, — попросила она. Даниэль прикрыл глаза на секунду, и спустя мгновение на конце его волшебной палочки вырос пышный фиолетовый цветок. Все тут же стали копаться в учебниках. Это был гелиотроп, означающий преданность и увлечение. Весь класс посмотрел на слегка сконфуженного Даниэля. Он замешкался, но вовремя собрался и подошел к нашему столику, вручил мне цветок и присел на свое место.

— Чудно! Мсье Дюпон, вы просто восхитительно сумели передать свои чувства, относящиеся, как я понимаю, к вашей новой знакомой! — воскликнула профессор, хлопнув в ладоши.

Конечно же, я была безумно удивлена таким жестом. На второй день знакомства я узнаю, что Даниэль испытывает ко мне чувства преданности или несколько увлекся мной. Я выжидающе взглянула на него. Даниэль весело улыбнулся мне, но заметив мою серьезность, тут же решил все объяснить.

— Не знаю, с чего у меня вышла такая ерунда. Просто моей девушки здесь нет, так что пришлось вручить его тебе. Не выкидывать же его, в конце концов!

Наверное, я жутко покраснела, но Даниэль уже не видел этого — он отвернулся от меня. Как же глупо получилось! У мсье Дюпона была девушка, а я тут выдумала какую-то ерунду. Ну в самом деле, я же не какая-то там роковая женщина, чтобы парни так быстро увлекались мной. Чушь!

Смутившись, я тоже отвела взгляд от Даниэля. Хотя, с чего бы это? Да, он мне понравился, но лишь как интересный человек, не более. Просто я чувствовала себя неловко за свои мысли.

Профессор только приготовилась показать нам, как создавать волшебные краски, используя при этом наколдованные цветы, когда в класс влетел Малфой. Вечно зализанные волосы растрепались, сумка была не застегнута. Да, этот Драко Малфой выглядел не так напыщенно, как обычно.

— Мсье...? — удивленно спросила профессор.

— Малфой, мисс, — запыхавшись, проговорил слизеринец. — Простите, могу я поговорить с Даниэлем Дюпон? Ему... просил кое-что передать мистер Рошфор.

Сочиняя на ходу, он взглянул на моего соседа и тут же заметил меня. В серых глазах отразилась злоба. Малфою явно не нравилось то, что я перетянула его друга детства (об этом мне рассказал Даниэль) на свою сторону.

Мадмуазель Монтан что-то сказала на французском, и Даниэль, кивнув, поспешил выйти из класса вместе с Малфоем. Я нахмурилась. Ох, не к добру это, не к добру.

ДРАКО

Мы с Пэнси завтракали в Трапезной. До начала занятий я пытался расслабиться, вслушиваясь в приятную музыку, создаваемую нимфами в лазурных одеяниях. Но сколько бы я не пытался подумать о деле, Паркинсон, как назойливая муха, приставала ко мне. Она словно специально делала это, зная, как мне тяжело сейчас. Не выдержав этой муки, я сжал голову руками и медленно замычал. Пэнси, наконец, заметила, что мне нехорошо и поинтересовалась о моем самочувствии.

— У меня очень болит голова, я не могу придумать выход из сложившейся ситуации и пытаюсь сосредоточиться на этом, но ты мне мешаешь своим назойливым жужжанием у меня над ухом! — с каждым словом повышая голос, ответил я.

— Если ты послушаешь меня пару минут, ничего страшного не случится, — махнула рукой Пэнси.

Громко фыркнув, я смирился с неизбежным и сделал вид, что очень внимательно слушаю.

— Я тут прочитала в Пророке...

— О, нет, — протянул я, — только не надо мне читать эти твои дурацкие сплетни с предпоследней страницы.

— Да ты послушай сначала! — она начала читать с газеты. — «Эдвард Бэкчер — преуспевающий чистокровный начальник Отдела магического транспорта был обвинен в шпионаже и применении «Непростительных заклятий», а также попытке подчинить заклятием «Империус» нескольких министерских агентов. На данный момент мистер Бэкчер находится под следствием. Не смотря на то, что его вина очевидна, сам Эдвард Бэкчер утверждает, что все совершенные им неправомерные действия он выполнял под действием того же заклятия подчинения».

Пэнси дочитала статью и ожидающе уставилась на меня. Что можно было сказать на этот счет? Конечно же, Бэкчер бессовестно врал, пытаясь изо всех сил спасти свою скользкую шкуру от лап дементоров. Эдвард Бэкчер был, пожалуй, одним из самых первых работников Министерства магии, который переметнулся на сторону Темного Лорда сразу же после его возрождения. Ему предложили — он не отказался. Уже больше года он шпионил для нас, выполнял разные задания, подставлял сотрудников, которые могли чем-то помешать началу скорой войны.

Многие, попавшиеся на шпионаже во время прошлой войны, и сейчас утверждали, будто действовали под «Ипериусом», но лишь некоторые из них избежали наказания, и еще меньше говорили правду. Мне всегда было интересно, что испытывает человек, находясь под этим заклятием. Как он чувствует себя, когда у него нет воли решать самому, что делать, куда идти, что говорить? Как наверное тяжело осознавать, что ты беспомощен, ты находишься под контролем, из которого не выбраться. Разве что, если твоя сила воли сильна, но людей с подобным умением сопротивляться запретному заклинанию бесконечно мало.

Внезапно мне в голову пришла дикая, но гениальная по своей простоте мысль. Через секунду я уже знал, как пронести ожерелье в школу, знал, как избежать наказания, если план провалится, знал, как совершить преступление, находясь за сотню миль от директора. Все было до скрипа в голове просто: нужно действовать не своими руками.

Я прозрел и сидел в онемении несколько минут. Пэнси обеспокоенно трясла меня за локоть, но её зов дошел до моего мозга не сразу.

— ...Драко... Драко, — эхом разносилось в моей голове. Я медленно повернулся к Пэнси и, не говоря ни слова, сорвался с места, и помчался в сторону класса художественной магии. Спросил у какой-то девчонки дорогу, она радостно согласилась проводить меня. Нужно было действовать быстро, нельзя ждать, ведь нам еще нужно придумать план.

В том, что Даниэль поможет, я не сомневался. Он ведь такой идеально благородный, хотя и трус.

Не подумав, я вбежал в класс, чем привел в недоумение всех там сидящих учеников, а заодно и учителя. На секунду я даже замер — настолько красивой показалась она мне. Теперь я понимаю, почему некоторые ученики влюбляются в своих преподавателей! Уж эту мадмуазель я бы обработал хорошенько.

— Простите, могу я поговорить с Даниэлем Дюпон? Ему... просил кое-что передать мистер Рошфор.

Моя история была шита белыми нитками — сразу было видно, что я врал. Однако профессор разрешила Даниэлю выйти. Как только мы оказались за дверью класса, я начал разговор.

— Мне нужна твоя помощь, — серьезно просил я.

— В чем же?

— Нужно оказаться в Хогсмиде в ближайшее время, — ответил я и заметил, как в глазах парня промелькнуло веселье. — Ты ведь можешь трансгрессировать, тебе уже есть семнадцать.

— Прости, но ничего не выйдет. Шармбатон ненаносим, здесь запрещено трансгрессировать.

— Погоди! Ведь наверняка есть лазейка! Можно уйти в лес поглубже, — я хватался за соломинку. Заявление о том, что здесь нельзя трансгрессировать стало настоящим ударом, но я не терял надежды.

— Прости, но уйти придется так далеко, что мы заблудимся там, — покачал головой Даниэль и взглянул на дверь класса. Я понял, что он вот-вот уйдет.

— Ты должен помочь мне! — приказным тоном ответил я. Глаза француза расширились от удивления и возмущения. — Это дело Сам-знаешь-кого.

Я указал на свое левое предплечье и чуть приподнял рукав мантии, показывая небольшую часть уродливой отметины. Одного намека хватило для того, чтобы напугать парня. Он занервничал, стал оглядываться. Я поспешил успокоить его:

— Он тебе ничего не сделает, если ты не поможешь, но смотри, — я погрозил ему пальцем, — Он может узнать и тогда кое-кому не поздоровится. Ты знаешь, о ком я...

Кажется, я перегнул палку, ибо Даниэль тут же весь побледнел и начал нервно щелкать пальцами. Он явно волновался за отца, сидящего в Азкабане.

— Л-ладно, — заикаясь произнес он. — Есть одно место... Но туда попасть жутко трудно.

— Мы придумаем, как. Что за место? — я был доволен. Мой план сработал, Даниэль поможет. Теперь главное, чтобы он держал язык за зубами и не проболтался случайно грязнокровке.

— Конюшни. Там в одном из загонов живет главный пегас. Его магия, лидерство, настолько сильны, что даже запрет на трансгрессию не распространяется в радиусе двух-трех метров от него.

— А ты говорил, трудно попасть! Я-то уже подумал, что это кабинет директора...

— Ты не понимаешь, — настойчиво прошептал он, — сама конюшня защищена настолько, что попасть туда может только конюх. Он сам ставит защиту, сам охраняет её.

— Только не говори, что ты ни разу там не был! — огорченно протянул я.

— Был. Но для этого мне пришлось бывать там еще три недели, каждый день, — усмехнулся Даниэль.

— Ты отрабатывал там наказание?

Согласный кивок.

— В том-то и проблема, Малфой. Туда можно попасть только за серьезные нарушения, а тебе вообще лучше не делать этого — могут отправить домой.

— Да плевать мне на это! — отмахнулся я. — Есть план?