Холивар (джен)

Снова бой, снова ярость схватки. Тяжёлая вонь пороховой гари забивает лёгкие, а вкус собственной крови из закушенной губы оставляет на языке мерзкое ощущение. Неожиданно резкий, свежий запах влажной земли кажется здесь неуместным, словно девственница в казарме. Передвижения противников напоминают движущиеся узоры в калейдоскопе, такие же геометрически чёткие, слаженные, составляющие единую картину.

Доберман двигался вместе со всеми, являясь частью общего калейдоскопа. Стрелял, припадал к земле, вдыхая наполненный смертью воздух, чувствовал в жилах пульсирующую ярость пополам с азартом схватки. Ему не впервой было идти на защиту священного Монолита.

Атаки равномерно накатывались, подобно океанским волнам, пока в небе не послышалось грозное «йумм-йумм-йумм-йумм». Вертушки. Сейчас пройдутся вакуумными снарядами, оставляя после себя первозданный хаос без единого признака жизни. Доберман заметил, как просигналили общее отступление, и вздохнул. Что ж, они проиграли битву, но не войну. Значит, так было угодно Монолиту.

Адепты отступали в ржавый лес, волоча за собой убитых и раненых — на поле боя не бросали никого и никогда. Доберман подхватил с земли тело погибшего собрата, но тут шарахнуло. Отступающие увидели, как Добермана с его ношей подбросило в воздух. Всё заволокло налетевшей чёрной гарью, и ахнул взрыв схлопнувшегося пространства. Когда дым рассеялся, стала видна перемолотая земля, усеянная тёмно-красными ошмётками и обрывками серого камуфляжа. Адепты отвернулись и растворились в лесном полумраке.

Доберман открыл глаза и сначала решил, что умер, и священный Монолит призвал его душу. В лицо бил яркий свет, слышался чей-то невнятный голос. Сознание стремительно прояснялось, только со слухом было неладно — звуки долетали искажёнными, с трудом узнаваемыми. Голос принадлежал солдату, который светил фонариком Доберману в лицо.

— Руки вверх!

Доберман скорее угадал, чем понял приказ и сморщился от резкой боли в черепе.

— Сам руки вверх, — огрызнулся он, безуспешно пытаясь нащупать оружие и анализируя возможности своего организма. Похоже, имела место лёгкая контузия, но, в общем и целом, он отделался на удивление легко.

— Ща застрелю! — настаивал вояка.

Рука Добермана нащупала камень. Недолго думая, монолитовец метнул его в голову противника, а ногой выбил из рук автомат. Солдат не упал, как было рассчитано, ибо камень на поверку оказался комком ссохшейся земли и сразу же рассыпался. Впрочем, это уже не имело значения. Доберман скрутил вояку и прижал к земле.

— Хотел бы — застрелил бы сразу, — веско сказал он. — На всё воля Монолита.

Монолитовец вытянул из-за пояса длинный шнурок и сноровисто спутал пленнику запястья. Потом поднял голову и осмотрелся. Окраина леса напоминала небрежно вспаханное поле с торчащими тут и там чёрными обломками деревьев. Невдалеке маячило несколько фигур в чёрных «Скатах» спецназа. От них монолитовца удачно прятал неохватный пень, но разоблачение было вопросом времени. Доберман поискал глазами труп в сером камуфляже, который он нёс до взрыва, но на поле боя были только трупы военных. Задерживаться больше не было смысла. Доберман цапнул трофейный автомат, вздёрнул на ноги его бывшего хозяина и скрылся в лесу.

Доберман понукал пленника короткими тычками стволом в область поясницы. Голова монолитовца время от времени непроизвольно подёргивалась — сказывались последствия контузии.

— Ты не бойся, — говорил он солдату, — мы тебя не больно убьём. Бритвой по горлу и в колодец.

— Пошёл ты, — недружелюбно ответил военный, не оборачиваясь.

— Да ладно, шучу, — покаялся Доберман. — На самом деле, парень, у меня для тебя потрясающая новость. Тебе предстоит узреть свет истинной веры.

Солдата передёрнуло, вся его напускная бравада рассыпалась в пыль.

— Я не хочу! — твёрдо сказал он. — Не заставите!

— А это в тебе бесы говорят, но мы бесовскую силу на раз-два изгоняем, — сказал Доберман и ткнул солдата стволом в поясницу, поскольку тот приостановился и попытался обернуться. — Шире шаг! Помни — ты идёшь к своему светлому будущему.

Вокруг Проповедника собрался весь клан, чтобы выслушать погребальное Слово и почтить павших братьев. Монотонный голос перечислял имена адептов, отправившихся сегодня в благословенную тень Монолита. Доберман со своей добычей на буксире присоединился к братьям и склонил голову. На него стали оглядываться. Солдат изумлённо таращил глаза, он был бледен. Последним именем, что назвал Проповедник, было имя Добермана.

— Да вот же он! — крикнул кто-то. — Покойничек наш.

Адепты завертели головами.

— Ба, и правда! Живее всех живых, Ленину и не снилось.

— Смотрите, он ещё и на ужин кой-чего приволок! — воскликнул какой-то остряк, указывая на пленника.

Солдат пошатнулся, лицо его приобрело редкостный зеленоватый оттенок. Доберман ухмылялся.

— А мы уж тебя похоронили. Долго жить будешь, Доберман.

— Не возражаю, — ответил Доберман, пожимая плечами.

Все засмеялись. Скорбь скорбью, но ведь сегодня Монолит явил им ещё одно чудо. Да будет он славен во веки веков.