Люди Рун (джен)

— Я думал, они больше, — удивлённо сообщил воин, разглядывая парящее в небо создание.

Золотая чешуя жарко горела на фоне небесной лазури, огромные кожистые крылья легко взрезали воздух, и весь облик существа был пропитан сплавленной с грацией силой, заставляя тревожно стучащее от страха сердце замереть на несколько мгновений в восхищении.

— Разве он справится с такой огромной тушей? — Кэрн покосился на одного из бочкообразных исполинов.

— Нет, один не справится, — согласился Лотвир, показывая в сторону Драконьего Утёса. От него отделилось ещё несколько быстро растущих точек. — Но драконы охотятся стаями.

Разведчик сделал широкий круг над их головами, высматривая больную или ослабшую особь, и неожиданно взмахнул крыльями, меняя курс.

— Заметил, — помертвевшим голосом проговорил Лотвир, не в силах отвести взгляда от приближающейся к ним смерти.

Кэрн тоже смотрел, отстранённо размышляя, что увольнительная оказалась недолгой, и откровенно любовался красотой несущего им гибель существа. Пусть дракон и не достигал тех размеров, какие вообразил себе воин, но при этом оставался достаточно велик, чтобы отогнать всякую мысль о сопротивлении. Кэрн даже меч доставать не стал, только улыбнулся, окидывая прощальным взглядом мир живых, чтобы унести память о нём в свое узилище.

Воздух ударил в лицо, принеся с собой жар и едва уловимый запах чего-то до боли знакомого, родного. Рядом шумно ушёл под воду Лотвир, пытаясь скрыться от атаки хищника, но Кэрн не спешил следовать его примеру. Вместо этого протянул к крылатому созданию руку, словно пытался до него дотронуться.

Ещё один тяжёлый взмах крыльями сбил воина с ног, а когда тот вынырнул на поверхность, отливающий золотом силуэт уже растворялся в небе.

— Что это было? — дрожащим голосом поинтересовался Лотвир. — Почему… почему он нас не тронул?

— Не знаю, — озадаченно ответил Кэрн, испытывающий странное сожаление от того, что прекрасное и смертоносное создание улетело. — Наверное, решило, что мы слишком маленькие, чтобы возиться с поимкой.

Ответный взгляд напарника выражал здоровое сомнение насчёт озвученной версии.

— Наверное, потерял, когда мы нырнули в воду, — решил он.

И тут, словно услышав слова Лотвира, дракон камнем упал вниз, чтобы через несколько секунд взмыть в воздух с длинной зелёной тушей камайна в лапах.

— Не потерял, — нервно хохотнул Кэрн, не став уточнять, что сам подводным плаванием заниматься не стал. — Да, какая, к Забытым, разница, что стукнуло в голову этой твари? Улетела, и ладно! Кстати, а кто такие эти Забытые? А то ругательство прилипло, а я даже не знаю, что оно, собственно, означает.

Мужчины раздражённо пытались отжать в очередной раз вымокшую одежду, и беседа оставалась единственной возможностью отвлечься от неприятных размышлений на тему, когда же им доведётся выбраться из этой отвратительной хляби и как следует обсохнуть.

— Забытые? Видишь вон тот одиночный пик?

— Драконий? Разумеется, вижу. Мы же к нему и идём! Он вклинивается в течение реки, расщепляя её русло надвое. Между излучинами остров — Кэр’Модан, он же Забытый Город. Именно оттуда приходят культисты. Но какое это имеет отношение к…

— Всё так, — кивнул Лотвир. — Только правильнее Город Забытых. Предания говорят, что раньше на месте княжества и на много миль вокруг него простиралась великая страна, сердцем и столицей которой являлся город, к развалинам которых мы и направляемся. А правили этой страной правители, обладавшие великим могуществом. Им подчинялись горы и реки, небо и земля. Они меняли по своему вкусу облик животных и растений, и ни один человек не мог противиться их воле.

— И что случилось? Почему их город разрушен, страна пришла в упадок, а имена забыты?

— Никто не знает точно. Войны и катаклизмы обрушились на прежде благословенный край, повелители вцепились друг другу в глотки, перебив друг друга, и люди поняли, что те оскорбили богов, взяв в свои руки слишком много могущества и возгордившись. Потому имена их предали забвению, как и выстроенный ими город. Много веков туда не ступала нога человека. А теперь вот он стал обиталищем безумцев, решивших разбудить тени прошлого.

— Думаешь, этот, как его, Повелитель Драконов — это кто-то из Забытых? — задумчиво нахмурился Кэрн.

— Очень даже может быть! — оживился Лотвир. — Вот напасть-то… Только их возвращения нам и не хватало!

— Слушай, Вир, — спохватился Кэрн. — Что-то тут не так! Положим, эти психи верят утверждениям своей Пророчицы, что Забытые, по крайней мере, один из них, вернутся. Тем более что их угрозы насчёт зимы и прочего согласуются со сказками о правителях Кэр’Модана. Но княжна-то им зачем?

— Не знаю, может, для возвращения этого самого Повелителя нужно провести какой-нибудь зловещий ритуал? Пролить на алтаре кровь девственницы, к примеру.

На этих словах Лотвир осёкся и резко помрачнел.

— Нам надо торопиться, — заключил Кэрн хмуро, и двое мужчин поспешили вперёд.

* * *

Несколько часов утомительного марша приблизили маячащий на горизонте пик ненамного. Тот по-прежнему казался размытой в туманном мареве тенью, не давая путникам даже следа надежды, что им удастся туда добраться хотя бы к утру.

Это если усталость не заставит их рухнуть раньше.

Раскисшая глина под ногами заставляла оскальзываться на каждом шаге. Рана на ноге сначала ныла, а потом начала стрелять чуть не до колена так, что хотелось взвыть благим матом. Кэрн угрюмо ковылял, глотая рвущиеся с языка проклятия, и, несмотря на все усилия, отставал от напарника всё сильнее и сильнее.

Заметив это, Лотвир со вздохом вернулся и заставил воина опереться на своё плечо. Скатившееся до самой земли солнце вызолотило облака, в воздухе уже вовсю пахло вечерней прохладой, а перспектива свалиться мешком прямо в воду и захлебнуться стала казаться довольно привлекательной. Там, на кресте, по крайней мере, не надо никуда идти.

— Глупая идея, — недовольно пробурчал Кэрн, — без меня у тебя хотя бы есть шанс.

— Сам дурак, — фыркнул Лотвир. — Чай не княжна, так чего раскис? Нам ещё Илану спасать, забыл? Или ты решил на меня всё взвалить? Ну уж нет, дудки. Ты меня в это втянул, тебе и вывозить.

Отвечать нахалу не было никакого желания, и Кэрн позволил себе просто принять помощь, чувствуя, что успел привязаться к своему случайному попутчику, словно они были знакомы целую жизнь.

— Вир, скажи, какого лишаистого раптора это болото называется Пустошью? Хлябь подошла бы куда точнее! — ворчливо поинтересовался воин.

— Так вода тут всего несколько месяцев в году, — пояснил Лотвир. — Когда тает снег в горах, река разливается, затапливая всё вокруг, с водой приходят и эти серые исполины с длинными шеями. А вслед за ними появляются драконы.

— И меня угораздило воскреситься именно в эти самые месяцы, — проворчал Кэрн, сжимая плечо друга покрепче.

* * *

Темнота упала на изнурённую зноем землю внезапно, как падает тень хищника на обречённую утолить его голод жертву. Путники давно уже бросили попытки высмотреть хоть какое-то возвышение, и тупо брели вперёд, не поднимая головы. Если остановиться — сразу рухнешь без сил, чтобы не встать больше. Оставалось только вырывать у судьбы шаг за шагом, оттягивая неизбежное.

Вечер густо плеснул в воду чернил, всколыхнул стоячую неподвижность пропитанного тяжёлыми, напоёнными влагой испарениями воздуха лёгким бризом, рассыпал на растянутом над головой обсидиановом покрывале щедрую пригоршню откормленных светляков, наполнил окружающее пространство шорохами и плеском.

Последние Лотвиру нравились меньше всего, напоминая о зеленобоких камайнах. Попасть на обед такой твари казалось не слишком завидной участью для героических спасателей несчастной княжны. Даже дракон казался предпочтительнее, добавляя сгинувшим в его пламенном дыхании бедолагам налёт некоторой героичности. На дракона Лотвир был согласен, на желудок камайна — нет!

Какая-то каменюка пребольно врезалась в палец, заставив мужчину взвыть от неожиданной и тем более обидной боли, но стоило ему вскинуть голову, как вопль стал радостным.

— Чего шумишь? — недовольно поинтересовался Кэрн, которого вырвали из блаженного оцепенения.

Лотвир молча ткнул пальцем вперёд, туда, где из опостылевшей водной глади вздымались каменные плиты рухнувшего под напором времени строения. Путники были спасены.

Будь Кэрн один, и он бы просто рухнул на изъеденные ветром и водой мраморные ступени, чтобы проваляться в беспамятстве до следующего утра. Но Вир так просто отпускать его душу на покаяние не собирался, с удивительной резвостью собирая высохшие остатки водорослей, чтобы развести вожделенный костер.

— Стаскивай с себя всё мокрое! — заявил вернувшийся с добычей друг, старательно укладывая найденное топливо.

Воин неразборчиво замычал, до того невыносимой оказалась мысль о том, что надо двигаться и что-то делать, и демонстративно закрыл глаза с твёрдой решимостью не открывать их по меньшей мере год.

— Сначала обсушимся, потом пожрём и только тогда можно ложиться спать, — безжалостно продолжал мучитель, подкрепляя слова увесистым пенделем.

Взвившийся Кэрн едва не пристукнул назойливого попутчика, но неожиданно удержал уже занесённый кулак.

Полуистёршиеся линии когда-то украшенных затейливой резьбой колонн всколыхнули смоляную гладь омута памяти.

***

— Погиб… — тихо повторяет девушка, чья красота стала пыткой для его сердца, и делает шаг в пустоту.

* * *

— Ты чего орешь? — недовольно интересуется у Кэрна Лотвир, и тот стирает со лба холодный пот.

Воина трясёт, и взгляд напарника становится обеспокоенным, а после короткого осмотра откровенно тревожным — загноившаяся рана вызвала лихорадку.

Болезнь неторопливо переваривает Кэрна в своей утробе, утягивая разум в глубокий колодец беспамятства. Иногда во тьму пробиваются проблески света, и тогда воин видит сидящего рядом Лотвира, белый лоскут облака на голубом покрывале неба и воспалённый глаз солнца. Иногда к нему приходят другие видения. Обрывочные, лихорадочные, они мелькают так быстро, что невозможно разобрать, что происходит и кто окружающие его люди. Златокосая красавица обнимает худощавого мужчину с умными, усталыми глазами и сединой в чёрных волосах. Заливисто смеётся женщина с хищными чертами лица. Вот ей уже не до смеха: тёмные локоны прилипли к мокрому лбу, с искусанных губ срываются томные стоны. Роскошь дворцов и бьющий в лицо ветер. Бескрайнее поле, на котором смешались в кровавом противостоянии две армии. Огонь, пожирающий дома. Снова ветер. Стремительный полёт в голубой бездне воздушного океана. Звон скрестившихся клинков. Темнота.