Лунный свет (гет)

С дерева сорвалась стайка горихвосток, и рыжие пятнышки под их хвостами мелькнули в сером утреннем тумане язычками пламени. Погода была безветренная, только слышно было, как тихо плескали весла. Мелкий неприятный дождь слабо моросил, создавая на воде легкую рябь.

Двое молодых людей, сидящих в лодке, за всё время дороги почти не переговаривались. Света смотрела на склоненные к воде ивы и думала, что если из-за погоды перемещение не удастся, то всё равно исчезнет из жизни Филиппа. Находиться в таком подвешенном состоянии и дальше было бы уже просто невозможно!

В ногах у Светы возился Дарвин, которого было решено оставить у кого-нибудь из знакомых принца до его возвращения. Девушка время от времени чесала щенка за ушком, не желая отказывать себе в удовольствии запустить пальцы в мягкую шерсть.

Филипп тоже почти не смотрел на Свету, одновременно очень близкую и очень далекую. Он желал ей счастья, даже если для этого нужно было перешагнуть через собственные чувства.

Ещё в плавучем домике они долго спорили, обсуждая отъезд. Филипп настаивал на том, чтобы сопровождать Свету в дороге, а девушка не понимала зачем настолько продлевать пытку. На её взгляд, один раз ударить топором по шее было лучше, чем долго пилить её не наточенным мечом.

— У вас есть как минимум пара-тройка курьеров, — говорила она. — Любой из них может составить мне компанию.

— Нет, сударыня, я не готов доверить вашу безопасность кому бы то ни было. Я предпочитаю позаботиться об этом лично. Клянусь честью, что не стану смущать ваш ум и душу ничем, что может доставить вам страдание. Не упрямьтесь, умоляю вас!

— А если вас узнают?

— Можно подумать, весь народ Франции только и занимается тем, что разыскивает двойников своего монарха, а потом докладывают о них правителю! Если помните, мне ничто не помешало поездить по городкам, окрестным Ла-Рошели.

— Но на пути находятся не только маленькие городочки.

— Самый крупный город, до которого мы успеем добраться — это Ньор. В него не нужно въезжать, вы сами видите по карте, где намечен маршрут.

Света признала состоятельность доводов и уступила. Так или иначе, иметь в качестве спутника Филиппа было приятней и надежней, чем совершенно незнакомого ей человека, пусть даже достаточно преданного господину. Да, один удар — это, видимо, слишком просто.

Нос лодки сел на песок. Здесь на берегу располагалась маленькая рыбацкая деревушка, где планировалось взять лошадей. В этот утренний час в ней уже шла своим чередом самобытная размеренная жизнь. Договориться о лошадях и щенке было делом пятнадцати минут. Местные жители в самом деле были очень приветливыми и простыми людьми.

— Справитесь с лошадью сами? — спросил Филипп, помогая Свете сесть в седло.

— Думаю, что да. Вы же меня подстрахуете?

— Конечно.

Сначала дорога шла через сырой лес, потом потянулись бесконечные поля, окаймленные негустыми лесными полосами, мельницы, расположенные вдоль неторопливо текущей реки. Только сейчас, преодолевая расстояние верхом, Света поняла, насколько сильно эта местность изрезана каналами.

— Я всё в толк не возьму, — произнесла она, — откуда здесь столько каналов? Они похожи на когда-то кем-то прорытые.

— Точно не знаю. Я слышал, что им уже около тысячи лет, и что появились они отчасти благодаря труду монахов из этих мест.

Молодые люди ехали бодрым аллюром с небольшими привалами, время от времени давая отдых себе и лошадям. Филипп был предельно внимателен к своей спутнице, которая мало стремилась себя щадить. В пути они оставались до наступления темноты, и к концу первого дня валились с ног от усталости.

Света всю дорогу была взволнована и то и дело обращалась мыслями к двум своим верным товарищам.

"Где же вы? — думала она. — Словно в глухой тайге, где ни в сети написать, ни созвониться. Только маршрут, размеченный до мелочей".

А Володя с Аней были в дороге уже не один день, и большая часть пути осталась позади. Путешествие, как и предсказывал метр Ферье, не пошло юноше на пользу. Аня то и дело интересовалась у Володи его самочувствием, особенно когда видела, что он бледнеет после очередного толчка на неровности дороги, и несколько раз просила Рауля остановить карету. Володя с благодарностью принимал эту заботу и не стал бы отрицать, что получает от неё удовольствие. Однако дополнительный день, который дал поспешный побег из Парижа, из-за вынужденных остановок был потерян.

Ощущение расстояния зависит от способа, которым человек путешествует. Нынешний способ позволял это расстояние прочувствовать, что в общем и целом было неплохо. Но боже мой, сколько времени люди в этом веке вынуждены тратить на путешествия! При таком образе жизни, как у четырёх мушкетеров, пол жизни проведёшь в дороге, если не больше. Хотя в слове "дорога" для беспокойных сердец есть особое притяжение, магнетическая сила. Она зовёт неизвестностью, пробуждает к жизни, даёт встряхнуться. Может это вовсе не плохо — полжизни в дороге?

Пейзаж за окошком не радовал разнообразием. Володя старался отвлечься от боли, вызванной тряской, и задавался вопросом, почему практически не испытывает угрызений совести после того, как пролил человеческую кровь первый и, хотелось бы верить, последний раз в жизни. Юноша уже давно пытался понять, что чувствует после всего произошедшего, и ему всё больше казалось, что правы были те люди прошлого, которые не приравнивали дуэль к убийству. Это не то же самое, что выпусть пулю в беззащитного человека. Это равный поединок, регламентированное состязание, где у обоих есть как шанс победить, так и шанс проиграть. Жестокое наследие средневековых ордалий, служивших не поводом для суда, а способом разрешения судебного спора. Не удивительно, что в юридической практике так долго разграничивали первое и второе. Володя вспоминал слова Рауля, сказанные после того, как он поделился с виконтом своими сомнениями: "Это был честный бой, к тому же вы защищали честь женщины. В чём вам раскаиваться? В том, что не позволили себя убить? Это нелепо."

После подобных размышлений Володе становилось жутковато от сознания того, какие демоны могут сидеть в собственной культурной памяти, а, главное, вылезать наружу при благоприятных обстоятельствах.

Аня же, провожая взглядом пустынные пастбища и редкие населенные пункты, предавалась воспоминаниям о последней приватной беседе с Арамисом. В памяти девушки крепко отложился один из образов, нарисованных епископом. И теперь она представляла себе маленького хрупкого мальчика среди высоких и необхватных гигантов-колонн, завороженно замиравшего перед яркими красочными витражами, словно бы светившимися изнутри, и звуков органа, таких величественных и неземных. Священнодействие представлялось впечатлительному ребенку возвышенным и прекрасным, непонятным и загадочным, оно ещё не могло превратиться из таинства в ремесло. Ане в тот момент показалось, что где-то в глубине души сидевшего перед ней холодного и циничного, давно уже немолодого человека всё ещё жил тот мальчик, видевший в цветном узоре света полёт ангелов.

Они много говорили об искусстве, особенно о литературе. Ане не верилось, что епископ Ваннский совершенно не помнил стихов, которые когда-то сочинял, и не ошиблась. Поломавшись с минуту, больше для вида, Арамис уступил её настояниям и не только вспомнил, но и прочитал пару своих стихотворений. В стилистике его творчества угадывалось влияние прециозной поэзии — несомненно, след знаменитого салона госпожи Рамбуйе.

Под конец разговора девушка всё же решилась задать продолжавший её мучить вопрос, несмотря на уговор не возвращаться к прошлому:

— Господин д'Эрбле, скажите, а вы не сердитесь на меня где-нибудь в глубине души за разрушенный план по подмене короля? Ведь теоретически с моей стороны можно было бы ограничиться предупреждением о том, чего не следует делать.

Арамис задумчиво склонил голову и ответил после небольшой паузы:

— Я долгое время не знал, как относиться к нашей встрече в другом веке. Теперь я принимаю её как должное. Если судьба в вашем лице преподнесла мне такое знание, удержала от решительного шага, значит Богу так было угодно. Я обезумел от мечты, от своего честолюбия. Но проиграл. Проиграл любви, дружбе, искренности... И очень рад этому.

— Вы смотрите на всё это, как на руку судьбы? — слегка удивилась Аня.

— Пожалуй, да.

Девушка покачала головой.

— С таким подходом мне было бы проще меньше переживать за возможные последствия.

— А вы, конечно, думали и переживали? — Арамис слегка усмехнулся, он прекрасно знал ответ. Тема для Ани была больной и не раз поднималась. — Перестраивать мир — ответственность. Но не берите на себя слишком много. В конечном счёте отказаться от плана было моим решением. Я счастлив, что живы мои друзья, и я не отдам их смерти, пока это в моих силах. Разумеется, мы не вечны, но кое-что всё же поправимо. Сейчас предписанный жизненный итог довлеет лишь над д'Артаньяном.

Аня не сомневалась, что этот пункт Арамис также не отставит без внимания.

— Я вас понимаю.

А в конце беседы господин д'Эрбле намекнул, что если что-то пойдёт не так, она может написать ему и вернуться, он найдёт ей применение. По сути предложил сделаться его агентом. Аня видела в этом предложении по меньшей мере два аспекта. Во-первых, она, очевидно, прошла некую проверку на верность, во-вторых, Арамис не хотел упускать их троицу и её, Аню, в первую очередь, из поля зрения. Девушка ничего ему не ответила, но знала, что, если что-то не дай бог даст сбой, то действительно согласится. Её активная шебутная натура не выдержит тихой стабильной жизни ни в одном из множественных миров.

...Карета катила по дороге уже почти в темноте, когда Рауль, сидевший на козлах, заметил двух всадников, которые как тени, скользили вдоль опушки.

Экипаж сперва замедлил ход, потом остановился. Аня и Володя встрепенулись.

— Что там такое, господин де Бражелон? — высунулась в окошко девушка.

— Думаю, мы на месте, сударыня.

Через пару секунд Аня разглядела на дороге двух всадников, вернее, их темные силуэты. Рауль зажег фонарь, который осветил его самого и выехавших навстречу путников.

— Добрый вечер, господа! Очень своевременная встреча!

— Несомненно, господин де Бражелон! Мы уже начинали волноваться, — прозвучал в ответ мужской голос.

Аня не могла больше ждать, распахнула дверцу и выскочила из кареты прежде, чем Володя успел сказать ей хоть слово. До неприличия высоко — разумеется, по меркам эпохи — подняв над мокрой дорогой юбки, она кинулась навстречу всадникам.

— И где наша помесь безумного ученого и тургеневской девушки?

— Анька! Боже мой!

Света спрыгнула с лошади и, едва коснувшись земли, оказалась в объятиях подруги.

— Я безумно рада тебя видеть!

— Я тоже! Где Володя?

— Здесь! — откликнулся юноша, выглядывая из кареты. — Здравствуйте, ваше высочество!

Филипп приветственно поклонился молодым людям и тоже спешился. Света уже была возле кареты.

— Только не обнимайтесь, — предостерегла Аня.

— Почему?

— Володя, на минуточку, на дуэли дрался, и не убил его противник только чудом.

Володя взглянул на Аню с выразительным укором. Шокировать сестру в лоб он не хотел, но было уже поздно. Лицо Светы действительно изменилось, став серьёзным и встревоженным.

— Так, с этого место подробнее.

Пришлось рассказывать.

— Кажется, у них было много приключений? — спросил Филипп Рауля.

— Вы правы. Не будем им мешать.

Оба взглянули на небо, по которому бежали быстрые облака. До восхода луны ещё оставалось время.

— Должно получиться, — сказал виконт.

Филипп тихо вздохнул и прикусил губу.

— Как чувствует себя ваш отец, граф де Ла Фер? — спросил он.

— Граф стар, но здоров, слава богу. Меня беспокоит лишь его желание, чтобы я полностью взял в свои руки управление землями.

— Должно быть, ему уже тяжело исполнять эти обязанности.

— Именно это меня и беспокоит. По правде сказать, я боюсь за его жизнь, хотя видимых причин для тревоги нет.

Они привязали лошадей к ветке дерева и развернулись к остальным.

— В общем, по заключению медика, — закончил Володя, — небольшая дырка в боку, болевой шок, кровопотеря, треснутое ребро, но в целом ничего особо серьезного.

— Это... это вообще!.. — выдохнула Света, так и не найдя, как резюмировать услышанное.

— Угу, — кивнула Аня, — оно самое.

— Так вот почему вы не написали мне о причине задержки! Сейчас-то как?

— Живой, как видишь.

— Ну, я надеюсь, подробности вы мне ещё расскажете.

— Значит ты надумала? — осторожно спросила Аня. — Мы с Володей не были уверены до конца...

— Да, я с вами.

— А ка...

— И, пожалуйста, без вопросов.

Аня сникла, но через секунду встрепенулась.

— А представляете, мне сегодня компьютер снился! Я думаю, это к добру.

— Стосковалась по продвинутой цивилизации, романтик истории? — насмешливо спросил Володя. — Я-то думал, ты только во вкус вошла.

— Послушайте, любое путешествие когда-нибудь кончается, иначе это поезд в один конец. Хватит с меня этих варварских нравов!

— Ух ты, как заговорила! — вскинула брови Света.

— Только не говорите мне, что вам не хочется под адекватный душ. Не поверю!

Брат и сестра не спорили.

— Ну да. И побриться без страха остаться без половины лица. Я даже рад, что мне не пришлось делать это самому. Этими лезвиями капусту шиковать явно сподручнее.

Аня и Света засмеялись, снимая собственное эмоциональное напряжение.

— Да подумаешь! Хорошо отточенный топориком и то, говорят, реально.

— Не знаю, не пробовал.

— Всё впереди!

— А ещё воду желательно из-под крана, а не хрен откуда! Слуг жалко гонять.

— А что столичные ароматы?

— Ну как сказать... Если не нежничать, то сносно. Наше счастье, что сейчас холодно.

— Это точно. Думаю, летом в жару куда хуже, но в лужах нечистот, знаешь ли, всё же никто не тонет.

— Что, лучше сунуть моську под выхлопную трубу?

Троицу друзей словно прорвало. Они шумно отводили душу после разлуки, поминая добрым и недобрым словом всё, что пришлось изведать и что пережить. К реальности их вернул голос де Бражелона:

— Господа, по моим прогнозам восход луны начнется приблизительно через полчаса или час.

— Отлично! Залезем в карету, переоденемся? — предложила Аня.

— Лично мне абсолютно безразлично, что будет на мне надето, — заявил Володя. — Сейчас мне очень не хотелось бы совершать лишних телодвижения.

— Не лучшая идея. Мы околеем в летних шмотках дожидаться, когда появится луна, — сказала Света. — А когда она появится, нам будет не до переодеваний, нужно будет ловить момент.

— Хоть бы эти тучки нам луну не закрыли в самый ответственный момент, — пробормотал Володя.

Все пятеро стали ждать, столпившись возле дверцы кареты и негромко переговариваясь. Но вот диск полной луны показался над кромкой леса, слегка подернутый дымкой. Он то и дело нырял в облака, снова выныривал. Тени то исчезали на несколько секунд, то вновь проступали.

Володя с помощью Светы выбрался из кареты, где оставался до настоящего момента. Рауль вытащил и передал Ане их маленький багаж, который состоял из той одежды, что была на гостях из будущего в первый день приключения, набора небольших вещиц, которые несложно было рассовать по карманам, всевозможных записей, которых больше всего накопилось у Ани, и, разумеется, книги Дюма.

— Виконт, я всё-таки скажу вам это, пока не поздно, — не удержалась напоследок Аня, — иначе не прощу себе упущенной возможности. Поезжали бы вы к Мэри Грефтон, вдруг она всё ещё не замужем. Она честная и благородная леди и, главное, любит вас в отличии от некоторых.

— Сударыня, я...

— Исключительно женская солидарность, — перебила девушка. — Вы всё-таки хорошенько подумайте над моими словами, подумайте.

Володя, который расслышал Анины слова, бросил выразительный взгляд на Рауля: "А я вам что говорил про попытку женить!"

— Кажется, вон на том высоком пенечке будет лучше всего, — энергично заметила Аня.

— Да, я тоже заметил. Там точно будет свет, когда луна опять выглянет.

— Прощайте, господа! — сказал Рауль. — Я верю, что всё получится.

— Прощайте! Спасибо за всё.

Света встретилась взглядом с Филиппом, отступившим чуть в сторону. В глазах принца была бездна горечи и печали! Но он не сделал к девушке ни шага, только слегка кивнул.

Света отвернулась и проглотила ком в горле. Ещё расчувствоваться не хватало! Она боялась, что не сможет тогда осуществить задуманное. Чтобы придать себе уверенности действием, Света решительно взяла книгу из Володиных рук, открыла её на нужной странице и устроила на пеньке, словно на пюпитре. Через пару минут голубоватый луч, изменчивый и неверный, коснулся исчерченных искрами листков. Аня и Володя, держа при себе всё, что планировали забрать, каждый со своей стороны положили руку на плечо подруги и заглянули в книгу. Света наклонилась, едва дыша провела по полоске, и за пальцем тонкой змейкой побежал холодный огонёк.

— Вышло! — вырвалось у молодых людей.

Полоска разгоралась, голубой свет всё больше заполнял пространство вокруг и, наконец, полностью поглотил трёх молодых людей. Рауль и Филипп зажмурились на мгновение, не выдержав яркости, но когда открыли глаза, студентов у пенька уже не было. Страничка бледно светилась, затухая, и ничто не говорило о том, что пару секунд назад рядом ещё кто-то присутствовал.

Но книга...

Рауль и Филипп переглянулись. Книга осталась лежать на пеньке! Гости из другого мира, охваченные лихорадочным волнением, позабыли взять её в руки. Этот маленький подарок оставался в полном распоряжение виконта и принца.

Оба, не сговариваясь, шагнули вперёд.

— Они её забыли... Значит она так и останется здесь?

— Не знаю, но уверен, что стоит прихватить её с собой.

Рауль осторожно закрыл книгу и столь же осторожно взял её в руки, как нечто священное и даже опасное.

— Переночевать предлагаю в Лузиньяне. Но вы так бледны, ваше высочество! С вами всё в порядке?

— Вполне, сударь. Это, должно быть, просто лунный свет.

— Монсеньор!

На этот упрек принц пожал плечами с горькой усмешкой.

— Теперь я тоже несчастен в любви, дорогой друг. Ей не найти достойного её места в нашем веке, а я не умею жить в её мире.

До Лузиньяна добирались молча. Филипп отказался от предложения пересесть в карету и остался в седле. Ему хотелось как следует погонять коня. Рауль не стал спорить и дорогой думал о чём-то своём.

Молодые люди остановились на более-менее приличном постоялом дворе, где несмотря на очень поздний вечер их вполне любезно встретил хозяин и согласился поселить на ночь. Оба товарища разместились в одной комнате. Филипп устало упал на стул и плеснул себе вина, принесенного хозяином.

— Виконт, скажите, мне не одному интересно заглянуть в эту забытую книгу?

— Не одному, признаю, — усаживаясь рядом, сказал Рауль. — Но... не пожалеем ли мы об этом?

— Если узнаем что-то нелестное о тех, кого знаем?

— Или даже друг о друге.

— Возможно, вы правы, виконт. Наверно, это лишнее.

Филипп в эту ночь заснул, едва коснувшись подушки, не мучимый никакими волнениями. Рауль подумал, что именно этого эффекта принц и добивался дорогой. А вот сам виконт долго не мог уснуть. Призрак неведомой несбывшейся судьбы витал где-то совсем рядом и тревожил душу.

Рауль всё же уснул к середине ночи, а когда утром открыл глаза, то увидел Филиппа, который полулежа на кровати листал роман Дюма.

— Ваше высочество?

Филипп вздрогнул и повернул голову.

— Ну вот, вы застали меня врасплох, — улыбнулся принц без тени раскаяния. — Как видите, я не выдержал.

— Вычитали что-нибудь интересное?

— Пока лишь стараюсь уловить канву событий.

— В таком случае, быть может, вы пригласите меня присоединиться? — тоже улыбнулся Рауль.

— Приглашу, разумеется, — не очень охотно ответил Филипп. — К слову, взгляните на обложку. Как ваша скромность посмотрит на тот факт, что роман назван вашим именем?

Любопытство возобладало над иными соображениями, и молодые люди скоро уткнулись в томик Дюма вдвоём. Что-то с обоюдного согласия пропускали, на что-то обращали особое внимание.

Рауль быстро почувствовал себя крайне неловко. Ему было очень неприятно, что столько сокровенных тайн души, её порывов, мук ревности обнажены с вопиющей бесцеремонностью. Рауль с ужасом подумал о том, что эти столь личные воспоминания где-то за переделами их мира известны сотням, может быть тысячам людей. Этих людей куда больше, чем сплетников при дворе, и они обсуждают, разбирают, обсасывают, его катастрофу! Иначе быть просто не могло, он и сам с удовольствием обдумывал полюбившиеся книги и спорил о их сюжетах и героях.

Однако скоро настал черед Филиппа краснеть и бледнеть. Он с Раулем был не настолько прям и откровенен, как тот с ним, и разоблачения тайных мыслей принц с радостью избежал бы, но уже было поздно.

— Так вы с господином д'Эрбле составляли заговор? — воззрился на него Рауль, словно видел впервые.

— Да.

— Значит то фантастическое происшествие... Только лишь оно заставило вас отказались от замысла?

— Чистая правда, — глухо ответил принц. — В ином случае через считанные дни мой брат занял бы моё место в Бастилии.

На лицо Рауля легла задумчивость.

— Вы осуждаете меня? Власть, трон, слава... Дьявольская приманка! И... почти братоубийство, — мрачно усмехнулся Филипп. — Не тяготит совесть только если убедить себя, что имеешь законное право, если внушить себе, что это восстановление справедливости.

Виконт ответил после долгой паузы:

— Нет, ваше высочество, я вас не осуждаю. Признаюсь, я не знаю, как поступил бы на вашем месте. Мне трудно представить, через что вы прошли.

— Ваши страсти возвышеннее моих, об этом я знаю точно, — улыбнулся Филипп уже светло, потом добавил нарочито легкомысленно, — Раз идея посягательства на особу короля не внушает вам ужаса, читаем дальше? Мне хочется, наконец, узнать, от какой беды предостерегали меня осведомленные люди.

Перешагнув, словно рубеж, полосы от искр, молодые люди отправились в неведомое. Скоро им стало воочию понятно, насколько исказились их судьбы. Писатель-творец имел полное право перевернуться в гробу. Однако самым удивительным юношам показалось узнавание самих себе и своего поведения в ситуациях, которые никогда не случались в их жизни. Должно быть, так хорошо мысли, чувства, и мотивы конкретного персонажа не понимал ни один читатель. Для этого нужно самому являться этим персонажем.

Перелистнув последние страницы, молодые люди оторвали глаза от текста и посмотрели друг на друга. Филипп положил руку на руку Рауля, тот накрыл её сверху своей ладонью. Это безмолвное участие помогло обоим немного прийти в себя. Они ожидали увидеть нечто трагичное, но всё же прочитанное повергло их в шок. Автор с безошибочностью хирурга добрался до самых уязвимых уголков души.

Раулю хотелось сорваться с места и оказаться рядом с отцом, обнять его. Без особой причины, просто потому, что может это сделать. И д'Артаньяна, когда он вернётся, и Портоса с Арамисом.

А Луиза... Она давно принадлежит другому, и итог у этой любви даже слишком закономерен. Может быть Луиза будет чуть менее несчастна, если ей не придётся оплакивать мёртвых? Рауль чувствовал, что жалеет её, несмотря ни на что. Он не умер, и любовь его не умерла. И он знал, что никого уже не полюбит так.

— Святая грешница.

— Вы о Лавальер?

Рауль кивнул.

— А по-моему, просто смертная женщина...

Они помолчали.

— Ваше высочество, а господин д'Эрбле тоже читал эту книгу?

— Насколько я помню, да.

— Теперь я понимаю, почему он появился тем вечером в Бражелоне. Теперь я многое понимаю. Его преосвященство точно знал, что делал. Ещё пара дней и...

Филипп рассеянно посмотрел в окно.

— Господин д'Эрбле?.. Да.

Не то чтобы принц питал какие-то иллюзии относительно нрава епископа Ваннского, но прагматичный выбор прелата в Во задевал его вдвойне сильно потому, что этот человек был ему небезразличен. Бросить в момент триумфа... на погибель... Истинно политическая жестокость.

Впрочем, эти мысли не помешали Филиппу полчаса назад от всей души переживать за господина д'Эрбле и его преданного друга, настигнутых роком на Бель-Иль.

Чему дано одержать верх: реальности или потенциальной возможность? Почему что-то должно одерживать верх? Ведь человек был один и тот же, его ангел и демон в одном лице. И этому человеку он простил заранее всё.

— Поклянемся друг другу, что всё это останется только между нами.

— Поклянемся.

— А это... — Рауль придвинул Филиппу книгу. — Я подумывал сперва забрать её к себе, но пусть она останется у вас. Вдруг пригодится.

Принц поднял на виконта вопросительный взгляд.

— Простите меня, сейчас мне хочется выйти на свежий воздух, — сказал Рауль и встал.

Когда за ним закрылась дверь, Филипп снова посмотрел в окно и подумал, как хорошо, что всё сложилось так, как сложилось.

* * *

Трое студентов, виновники всех перемен и метаморфоз, очнулись на полу возле стола у Ани дома. Ощущения были неприятным, как после глубокого обморока. Друзья немного полежали, не шевелясь, чтобы окончательно прийти в себя.

В счастливое возвращение всё ещё верилось с трудом. Самая обычная городская квартира. Привычный запах, тиканье часов, знакомый шум на улице. И всё вроде бы было на месте, жизнь возвращалась на круги своя. Но что-то всё же было иначе... Пока молодые люди своим присутствием меняли книжный мир, этом мир успел что-то изменить в них самих.

— Слава богу, вернулись! — выдохнула Аня и расслаблено раскинула по полу руки. — Попасть в книгу, конечно, заманчиво, но дома как-то милее.

— Главное, что мы все живы, — суховато добавила Света и поднялась, ухватившись за подоконник.

Из зеленеющего под окном парка доносился звонкий птичий гам, лучи рассвета косо ложились на макушки деревьев.

— Надо выяснить, сколько здесь прошло времени, — заметила она.

— Из лета в осень, из осени в лето, — Володя перебрался на диван, слегка поморщившись, — у меня очередной когнитивный диссонанс.

— Как твой бок?

— Болит, что я могу сказать? Рана ведь ещё не успела толком зажить, — Володя посмотрел на часы, — Сейчас семь часов.

— Может тебе стоит сходить к врачу?

— С огнестрелом! — Аня, наслаждавшаяся жизнью под столом, резко села и стукнулась головой об столешницу. — Да чтоб тебя! — она сердито покосилась вверх и потерла лоб. — Даже я не представляю, что втирать в подобном случае врачу. Такие дела автоматически передают в полицию.

— Хвастать огнестрельной раной я точно не собираюсь, — усмехнулся юноша. — В конце концов в семнадцатом веке тоже живут врачи и дырки в теле зашивают вполне умело.

— Богатая практика, — Аня на четвереньках выбралась из-под стола.

Света протянула ей руку, помогая встать.

— У меня чувство, что я вернулась из очень далекого путешествия. У кого была книга?

— Хороший вопрос, — отозвался Володя.

Все трое с минуту смотрели друг на друга.

— Друзья, мы гении! — констатировала Света.

— Кто бы сомневался.

— Ну, это не самое страшное, что могло случиться, — заметила Аня. — Давайте лучше разберёмся, какое сейчас число, и не ищут ли нас по больницам и моргам?

— Компьютер в розетку, телефоны на подзарядку, чайник на плиту, — распорядился Володя.

Включив компьютер, молодые люди с невольной тревогой посмотрели на дату. Володя закрыл глаза, Света облегченно вздохнула, Аня радостно чертыхнулась. В их мире прошли всего лишь сутки.

— Слава богу!

— Отлегло!

— Ну, объясняться, где нас носило, всё равно придётся, — проговорил Володя.

— Что-нибудь придумаем.

— Вот теперь точно переодеваться! — выдохнула Аня.

— Слушайте, а ведь теперь в нашем гардеробе будет совершенно аутентичный прикид! — сказала Света.

— В твоем случае мужской. Вот ведь практичная! Господи, надо поскорее избавиться от корсета! Хорошо, что моя талия позволяет не заниматься самоистязанием.

Света хмыкнула. Аня повернулась на её смешок:

— Я констатирую факты. И да, да, я знаю, что от скромности не помру.