Дядя Вернон (джен)

Возвращение домой всегда знаменуется как очень волнующее событие. Это возвращение тоже не стало исключением из правил, волновались так, что аж дыхание перехватывало: шутка ли, родной дом целый год не видели, а уж о том, что они однажды и вовсе в него вернутся, и мечтать не смели даже.

Петунья расплакалась при виде родненького милого особнячка, в котором прожила с самого первого дня свадьбы, с тех пор, как стала миссис Дурсль и ощутила себя полноправной хозяйкой своего собственного дома. Дадли недоуменно забубнил:

— А че это он такой маленький стал?

Тоже нормальная и весьма распространенная реакция для того, кто долго был в отъезде. Гарри понимающе покивал и сказал брату:

— Так ты же вырос, Дад, вот он и стал маленьким.

Вернон тихо фыркнул в усы и, засучив рукава, двинулся сдирать с входной двери доски. Гарри и Дадли присоединились к отцу, а Петунья вежливо здоровалась и раскланивалась с соседями, которые со всех концов Тисовой улицы заспешили к четвертому дому выразить восторг и поприветствовать вернувшихся Дурслей.

Отдирая очередную планку, Гарри неуверенно прислушался: вместе с треском выдираемых гвоздей и скрипом досок откуда-то снизу доносилось тихое, сдавленно-злобное рычание. Услышал и Дадли, тоже замер, испуганно выкатив глаза, потом оба, молча и не сговариваясь, опустили головы и уставились на плиты каменного крыльца под ногами. Рычание доносилось именно оттуда — из-под крыльца.

Поняв причины заминки в работе, Вернон вооружился фонариком и, опустившись на колени, посветил в дыру, образовавшуюся от вывороченного камня. Рычание стало нервным.

— Хм… — произнес Вернон. Дадли взволнованно шепнул:

— Кто там, пап?

— Глаза, — глубокомысленно сказал Вернон.

— Чьи?.. — испугался Дадли.

Вернон выпрямился и попросил Петунью:

— Дорогая, позвони от соседей, пусть пришлют кого-нибудь из ветконтроля, у нас под крыльцом сидит бродячая собака.

Ладно, позвали собаколовов, и дальнейшие отдирания досок от окон и дверей сопровождались топотом и ругательствами дюжих парней, гоняющихся за сучкой неопределенной породы с отвисшими сосцами под тощим брюхом. Парни изощрялись вовсю: расставляли сети, махали палками с петлями на концах, но тощенькая ребристая дворняга виртуозно уворачивалась, шныряя туда-сюда, отчего-то не отбегая далеко. Ну, видя её полные сиськи, Гарри догадывался о причине и старательно помогал дворняжке, незаметно перепутывая сети и завязывая узлами петли на палках. Дистанционно, исподтишка, с оглядкой по сторонам.

Наконец ловцы бездомных животных сдались, махнули рукой, содрали с Вернона штраф за напрасный вызов, погрузились в машину и уехали. Шавка, крадучись, пробежала вдоль стены дома и юркнула под крыльцо. Вернон грозно запыхтел и досадливо забрюзжал:

— Ну вот же она! Бери — не хочу… Эх, не вовремя они уехали.

Гарри засмеялся и легонько тронул отца за локоть.

— Да ладно тебе, пап. Она не помешает, у неё там щенки спрятаны, вот. Поэтому она и держится рядом.

По лицу Вернона стало понятно, что щенкам он как раз и не рад. Гарри снова посмеялся и увел папу в дом помогать маме с уборкой чехлов и пыли. Позже, ближе к вечеру, из Рединга приехала Гермиона, с утра ездившая отметиться в полицейском участке, мол, жива-здорова и очень удивлена отсутствием родителей…

После долгих разговоров было решено остановиться на такой легенде: весь год Гермиона проходила практику за границей (печать в паспорте прилагается), с родителями общалась исключительно по переписке (пару десятков писем сумели наклепать, равно как и конверты с марками с разными датами). Последние несколько месяцев девушка была на разъездах и не могла толком пообщаться с родителями, а теперь, когда она вернулась, вдруг узнала, что мама с папой зачем-то упечены в дурку! Кто постарался? И зачем? И нет, в их роду сумасшедших не было! Не с чего им с ума сходить!..

Или это происки неких недоброжелателей? Ну да, ну да, пока главная наследница шляется невесть где, некие мошенники решили провернуть свое маленькое грязное дельце — упечь Грейнджеров в дурдом и прибрать к рукам их процветающую клинику. Такое, знаете ли, применяется почти повсеместно и во все времена…

Что поделать, ради никому ненужного волшебного статута пришлось пойти на такую вот ложь, очернить ни в чем не повинных гипотетических мошенников. Зато Грейнджеров удалось вернуть домой. Ну, почти, ага… физически они оказались дома, зато мозгами были хорошо так повернуты на Австралии. Ну хоть плачь. И Финита Максима, и Гомениум Тоталум, и Ревелиум Проксима, и ещё какие-то «симы», штук эдак двадцать, были перепробованы Гермионой в тщетных попытках вернуть Джину и Джона в закостеневшие головы Моники и Венделла. Ни в какую. Бедные мама с папой наотрез отказывались вспоминать горе-дочь, держались за руки и хором мечтали о поездке в страну сумчатых прыгучих кенгуру и быстроногих диких динго.

Вот об этом она сейчас и рассказывала, попутно соля пирожное, над которым горько рыдала, покаянно колотя себя пяткой в грудь. Гарри только головой покачивал, глядя на ведьму-недоучку, и горестно вздыхал. Вот всегда так: после войны спокойная жизнь только снится, обязательно какая-нибудь бяка останется, как после мировой — огромные заминированные площади, на которых редко и один раз ошибались саперы. Отступая, побежденный враг раскидывал мины и бомбы где только можно…

Вот и сейчас так же: война кончилась, а бяка осталась. Ну и как Грейнджеров вытащить из иллюзорного «настоящего», если они сами не хотят оттуда вылезать? Вздохнув, Гарри пообещал Гермионе позвать специалиста и вышел проводить подругу до такси. Постоял, глядя вслед красно-желтым огням машины, потом, когда огни скрылись за поворотом, Гарри поднял глаза к темнеющему небу, к далеким колючим звездочкам, вспоминая, как заболел здесь, в пустом заколоченном доме. Вспомнив, невесело хмыкнул — пневмония? У него? Ни разу не чихнувшего с пеленок? Просто магия Подмены закончилась, начала таять, уходить за ненадобностью, тролля-то для чего выращивали? Вот-вот, именно для этого — для сражения с Волан-де-Мортом, и когда он победил, дошел до конца, установка магии прекратилась. Просто это было долго и мучительно, ведь, как и всё живое, тролль не хотел умирать. И любовь здесь ни при чем. Он ведь влюблялся и раньше — целовался с Джинни, сох по Чжоу Чанг, страдал-умирал из-за смерти Сириуса… Да тролль из-за его любвеобильности сто раз скончался бы!

А так всё логично: он сразился с главным противником, против которого его и настроили с тех самых пеленок, а после победы пришло время уйти с шахматного поля. Вот почему тролль ушел, просто он исполнил свою задачу. И ему это не нравится, ведь то, что рассказала Гермиона, слишком похоже на ту установку с последней его битвой. Как бы это не произошло с памятью Грейнджеров, а? А то, чего доброго, придется везти их на Зеленый континент. А ему совсем не хочется куда-то срываться, пусть даже и ради красотки Гермионы… и так только-только вернулся из-за границы.

Выразив небесам эту свою мысль, Гарри повернулся к дому и наткнулся на внимательный взгляд лопоухой коричневой дворняжки. Собака смотрела на него пристально и голодно.

— Понял, мэм, — шутливо поклонился Гарри. — Сейчас принесу вам перекусить.

Прошел в дом, побродив среди ящиков и тюков, выкопал из одной коробки алюминиевую миску, принес на кухню, сполоснул и, вытерев, наполнил остывшим рыбным супом. Петунья неодобрительно поджала губы, без особого труда догадавшись, к чему это всё. Гарри заметил её неудовольствие и попенял ей:

— Мама, ну живая же собака…

Прихватил кусок хлеба и вышел на крыльцо. Поставил миску с супом на плиты возле крыльца, сам сел на ступеньку и принялся крошить хлеб в суп. Собака дождалась, когда в миску упадет последний кусок, и только тогда вылезла из-под крыльца. Сначала долго лакала бульон, прихватывая размокшие куски булки, потом принялась за гущу из крупы и рыбы. При этом она временами поднимала голову и, прижав ушки, бросала на Гарри благодарные взгляды. Её глаза Гарри очень понравились: янтарные такие, золотистые, они необычно смотрелись на морде цвета молочного шоколада.

— Откуда ты, девочка?

Собака не ответила, вильнув хвостом, старательно вылизывала миску. Сзади скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Дадли с корзиной. Деловито предложил обернувшемуся Гарри:

— Давай-ка на задний двор её переселим. Держи корзину, — Дадли протянул упомянутый предмет и кивнул: — Собери сюда щенят, а я поищу место под навесом.

Машинально взяв корзину, Гарри уставился на собаку, та, не мигая, уставилась в ответ.

— Не сожрешь? — спросил Гарри. Псина наклонила голову набок. Сочтя это разрешением, Гарри полез под крылечко. Лег на плиты и просунул руку в дыру по локоть, потом по плечо… нашарил теплую пушистую кучу и замер, почувствовав влажные язычки и горячее дыхание кутят. Осторожно отделил одного и вытащил наружу, положил в корзину на мягкую фланель, полез за следующим. Собака стояла рядом и с интересом следила за действиями человека, похоже, интуитивно доверяя ему, так как не проявляла беспокойства за щенят. Ну и правильно, вообще-то, они же умные, собаки…

Всего пушистых комочков оказалось четыре: два черных с белыми пятнами, один белый и один кофейный. Коричневый, как мамка. Уложив их всех, Гарри поднялся с плит и, кивком пригласив дворняжку следовать за собой, прошел в боковую калитку рядом с гаражом, ведущую на задний двор, где уже чем-то гремел Дадли, убирая из-под навеса садовый инвентарь и какие-то коробки. Здесь, в пристройке позади гаража, и над котельной зимой было очень тепло, а по причине весны и вовсе замечательно. Отсюда щенкам не будет угрожать опасность в виде дороги с автомобилями. Из сарайчика собачата могут выйти только на газон, окруженный кустами и живой изгородью, правда, их мама вполне способна перескочить через забор, но Гарри понадеялся, что она не станет убегать.

Вместе с Дадли они приготовили подстилку в широком ящике, застелив его тряпками и старыми ковриками, после чего была постелена фланель и уложены щенки. Прекрасно всё понимающая сучка запрыгнула в ящик и улеглась. Слепые кутеныши, тоненько попискивая, нашли мамку и жадно присосались к обновленному источнику жизни.

Гарри с интересом присмотрелся к белому щенку и хмыкнул, увидев на ушках характерные рыжеватые намеки на пятнышки.

— Хе, а папаша-то у них — далматин.

— А мама кто? — спросил Дадли, разглядывая дворнягу.

— Банти, — решил Гарри. — Бездомная маркиза…

— Согласен, — кивнул Дадли. — Это имя ей подходит.

Выйдя с задворок, парни вернулись в дом, поднялись на второй этаж и разошлись по своим комнатам. Гарри включил лампу и открыл окно, кинув в ночь сигнал из палочки — совиный ультразвук. После чего сел за стол и стал писать письмо профессору Снейпу.

Пролетающая мимо в поисках работы молодая сова уловила сигнал и свернула к заказчику в робкой надежде хотя бы тут получить постоянную работу с хорошим окладом. Нашла дом, из которого перехватила призыв почтальона, влетела в открытое окно и, сев на подоконник, вежливо ухнула, здороваясь с работодателем. Гарри поднял голову от стола и посмотрел на случайную почтальоншу: серенькая, неприметная совушка, болотная и ничейная — на лапке не было ни ремешка, ни колечка, которые говорили бы о её принадлежности к какому-либо дому или почтамту. Гарри вздохнул — ещё одна бродяжка… Очень уж выразительно сова смотрела, просительно и жалобно, мол, так нужна работа, что негде жить!

— Негде жить, говоришь? — язвительно спросил Гарри, роясь в чемодане в поисках мешочка с ремешками и колечками для привязки сов. Вообще-то он и так собирался наведаться в Косой переулок, чтобы приобрести новую постоянную сову, но раз она сама прилетела, бесплатная, между прочим, то глупо её не принять к себе, такую молоденькую, с первой перелинькой, вон, следы от детского пуха ещё виднеются… Нашел кольцо с ремешком для писем и подошел к окну, прикрепляя кольцо к правой лапе, снова спросил:

— Ты девочка?

Сова поспешно кивнула, преданно заглядывая в глаза. Ей очень не хотелось в совиный магазин на сортировку, хотелось самостоятельно найти себе дом и хозяина, а не по решению какого-то левого мага. Что ж, с её мотивациями Гарри согласился, судя по всему, сова будет исправной помощницей. Не хуже Букли.

«Приплюхала к троллю как-то раз на службу болотная кикимора», — всплыла в мозгу фраза из старой, давно прочитанной сказки. Тихо фыркнув, Гарри предложил:

— Ты не обидишься, если я тебя Кикиморой назову?

Сова неуверенно помотала головой, согласная, в принципе, на любое имя, лишь бы приняли и признали своей.

— Кикиморы, конечно, не летают, — продолжал Гарри, возясь с ремешком. — Но ты будешь первой такой крылатой кикиморой. Я просто не знаю, кто ещё в болотах обитает… Болотные фонарники разве что.

Сова с интересом глянула в лицо парню, благодарная за то, что тот просто с ней разговаривает. Посмотрев в желтые круглые глаза, Гарри, однако, передумал.

— Нет, кикимора отпадает, я тебя Фонариком назову. Идет?

И снова сова не посмела возразить, хотя Фонарик звучит куда лучше… Сообразив это, она закивала. Получив ответ, Гарри наставительно добавил:

— И последнее условие: никому чужому в руки не даваться! Только тому, к кому пошлю, поняла?

Новонареченная сова старательно закивала, соглашаясь на всё и сразу, потому что пернатой попой почуяла, что нашла идеального хозяина, который, кроме работы, способен одарить не только угощением, но и вниманием, вон как с ней хорошо беседует, это очень редкое качество для волшебника.

Разобравшись с совой, Гарри вернулся к столу дописывать послание. Дописал. Привязал к лапке и сообщил имя самого первого её адресата — Северус Снейп. Крепко держа в уме это имя, Фонарик взлетела в ночное небо, негромко ухнула и всплеснула крыльями, открывая воздушный портал до абонента. Магический поток послушно подхватил послание от совы, прочерчивая путь в пространстве, прямиком в точку назначения: в небо над домом Северуса. Пролетев межпространственный коридор, Фонарик увидела и самого адресата — угрюмого носатого мужчину, сидящего в кресле перед камином. Влетев в распахнутое окно, она приземлилась на подлокотник кресла и добропорядочно протянула лапку с письмом, старательно ведя себя, как заправский и опытный почтальон, очень сильно не желая опозориться с первым же своим заданием.

Северус молча отвязал послание, развернул и принялся читать. Дочитав, посмотрел на сову.

— Подождешь ответа?

Фонарик очень важно и степенно кивнула — конечно, сэр! — втайне раздуваясь от гордости. Она справилась! Справилась со своей первой доставкой! И, взлетая ввысь с ответом, уже более уверенно открыла портал в обратную сторону — к хозяину.

Встречу Гарри и Гермионе Северус назначил в Риджентс парке во второй половине дня. В назначенный час Гарри и Гермиона уже стояли возле чугунных ворот обсерватории Королевской музыкальной академии. Гермиона нервничала, вздрагивала и часто оглядывалась, Гарри рассеянно смотрел на неё, покачиваясь с пятки на носок и глубоко засунув руки в карманы, наконец не выдержал её метаний, сварливо буркнул:

— Да перестань ты уже! Не сожрет тебя профессор…

— Да? — Гермиона нервно вцепилась зубами в ногти и принялась остервенело их грызть. — А ничего, что мы его бросили там одного умирать?!

— Впервые вижу материальное раскаяние, но ваши ногти не похожи на вас, мисс Грейнджер, — произнес позади них ледяной голос профессора. — Так что прекращайте грызть ногти — они не ваша совесть.

Испуганно обернувшись, Гермиона чуть не уткнулась носом в черный плащ, подняв глаза, громко сглотнула, увидев черные сверла, пронзившие её насквозь из-под полей черной шляпы. Черный кошмар, Ужас в ночи стоял перед ними, словно само воплощение зла во плоти. Зато Гарри радостно заулыбался и счастливо протянул руку.

— Здравствуйте, сэр, рад вас видеть!

К смятению Гермионы, жуткий профессор ПОЖАЛ протянутую руку Гарри Дурсля, чем вверг её в полный ступор. А когда он ещё и улыбнулся в ответ… вполне так по-человечески, ступор стал кататонический.

— Взаимно, мистер Дурсль. Как поживает Петунья?

— Спасибо, хорошо, — тепло ответил Гарри, вглядываясь в глубокие обсидиановые глаза Северуса. Тот с таким же мягким интересом оглядел парня, отметив, в первую очередь, изменившийся цвет глаз: зеленые ранее, теперь они стали темно-голубыми, совершенно неузнаваемо переменив внешность бывшего Поттера. Да и в плечах Гарри раздался, и ростом вроде повыше стал. Стрижка аккуратная, короткая, а не тот лохматый ужас на голове, как прежде. Наглазевшись друг на друга, профессор и бывший ученик повернулись к Гермионе и вопросительно уставились на неё.

— Что? — робко пискнула та, съеживаясь под пристальным взглядом двух пар глаз.

— Координаты давай, — пояснил Гарри. — Мы не знаем, где ты живешь.

Всё поняв, Гермиона покраснела и, собравшись с духом, протянула им дрожащие руки. Переглянувшись, Снейп и Гарри взялись за её конечности и переместились в заданном направлении.