Другой (гет)

Пустыня...

На многие мили вокруг белоснежный песок, такой горячий, что невозможно взять в руки, и поразительно мелкий, словно где-то там, наверху, кто-то неосторожный разбил песочные часы, и весь песок рассыпался в нашем мире, образовав эту пустыню.

Хотя, пустыня ли это?..

Путник, медленно идущий по ней, считал именно так. Тяжело переставляя ноги, он шёл неведомо сколько времени. Путник не знал, ни того, куда он идёт, ни как его зовут, ни что он здесь делает. Откровенно говоря, в его голове вообще не было ни единой мысли, его Я молчало и ни чем не нарушало вязкую тишину. Путник просто шёл, пока ему хватало сил не падать. Возможно, скоро его движение прекратится, и солнце окончательно выжжет из него остатки жизни.

Внезапно он остановился: далеко впереди, смазываемая маревом, виднелась тёмная точка. Боясь, что это всего лишь мираж, путник побежал, не отрывая взгляда от точки. Бежал и бежал, пока не почувствовал, что лёгкие словно скованы упругим железом, но так и не смог приблизиться. Он спотыкался и падал, но всё равно поднимался и упрямо бежал вперёд. Горячий воздух заполнял и без того раскаленные лёгкие, делая их невыносимо колючими — вот-вот и проткнут грудную клетку! — но путник не смел замедлить бег. У него появилась цель.

И вот, наконец, путник заметил, что точка становится больше. Он прекратил бежать и перешёл на ходьбу. Спустя некоторое время ему удалось различить силуэт человека. Тот чем-то занимался: то сгибался пополам, то снова выпрямлялся. Путник подошёл достаточно близко, чтобы увидеть: человек копает. Он снова перешёл на бег, желая поскорее узнать, зачем же незнакомец это делает.

Наконец-то добравшись до человека, путник удивлённо замер. Но удивил его не внешний вид (загорелый старик в одной набедренной повязке из каких-то лохмотий): рядом со стариком лежала ещё одна лопата. Ведь не мог же тот ждать его?

— Извините,— окликнул незнакомца путник.

Старик не ответил. Даже не взглянул на путника.

— Простите, вы здесь кого-то ждёте?

Никакой реакции. Старик молча продолжал копать белый песок.

Путник обошёл уже прилично вырытую яму и взял вторую лопату в руки, решив помочь. Да и вдруг старик заговорит с ним?

Молча и монотонно выполняя работу, путник вдруг понял, что именно копает.

— Это ведь могила?

Старик удивлённо взглянул на юношу. Затем захохотал хрипло-хрипло, словно кашляя.

— Как ты догадался?— он вплотную приблизился к путнику и стал внимательно изучать его лицо.

— Я не знаю.

— Ты же поможешь мне её вырыть?

— А чем я, собственно, занимался всё это время?— путник указал на горы песка вокруг.

Старик молча продолжил копать. В скором времени работа была закончена.

— У тебя лицо знакомое,— опершись на лопату, проговорил старик,— как тебя звать?

— Меня?— как-то неуверенно уточнил путник.

— Ты видишь здесь ещё кого-нибудь?

— Нет,— путник замолчал.— Меня зовут... Меня зовут... Меня...

— Ну?!— поторопил его старик.

— Я... Я,..— дыхание участилось, сердце словно пошло в танец: путник не знал своего имени! Словно ярчайшая молния эта мысль озарила всё его сознание и взбудоражила нутро! Он вдруг понял, что ничего о себе не знает... Кто его родители? Кто он сам? Путник совершенно ничего не помнил и не понимал.

Он схватился за лицо.

На нём не было ни носа, ни глаз, ни рта, ни бровей — совершенно гладкий кусок плоти без малейшего намёка на выпуклости черепа. Если бы путник знал, что такое удивление, то он удивился бы. Если бы он знал, что такое страх — кричал бы от ужаса. Но ему не были ведомы чувства, и именно сейчас он осознал это. Всё, что было ранее — иллюзия, остаточные знания на уровне рефлексов и понятий.

Путник повернул свою безликую голову и посмотрел на старика: ведь тот сказал, что лицо путника знакомо ему.

— Хочешь узнать, почему твое безликое лицо мне знакомо?

Путник кивнул. Затем ещё раз.

— Знаешь ли, я ведь не просто так всё это время рыл могилу,— старик подошёл к путнику.— Мне приказали вырыть её и закопать в ней одного человека. Сказали только его имя. Представляешь, даже не дали его описания!

Старик снова засмеялся.

— «Сегодня ты закопаешь одного человека», так они сказали, — старик сжал плечи путника.— Его зовут Гарри.

От этих слов путник задрожал. Его зовут Гарри. ЕГО. ЗОВУТ. ГАРРИ.

Путник вцепился в старика как утопающий. Перекрывая, то и дело сменяя друг друга (будто очень быстро перелистываешь книгу), воспоминания хлынули потоком в голову. Он ощутил доселе не ведомые ему чувства — лицо заболело так сильно, что путник схватился за него и упал на колени. Чувствовать, как формируется новое лицо, было невыносимо. Разрез рта становился всё больше и больше, из него вырвался хриплый звук.

Боль постепенно уменьшалась, пока не исчезла вовсе. Но взамен этой боли пришла другая: грудная клетка оказалась в тисках удушья, — теперь путник знал, что это такое, и начал содрогаться всем телом.

— Дурак! Дыши носом!— старик отнял его руки от лица.— Давай же! Ну!

И путник сделал первый вдох, который запомнит навсегда. Это было восхитительно — горячий воздух мягко распространялся по лёгким, согревая изнутри. Путник сделал второй глубокий вдох и от души чихнул.

Старик закатился хриплым смехом:

— Ну даёшь, парень! Первые, так сказать, шаги, да такие смешные!

Старик поднял путника с колен и подвёл к могиле.

— Не твой сегодня день, Гарри.

Путник прислушался к своим новым ощущениям. Это слово — «Гарри» — вызвало в нём просто калейдоскоп эмоций и чувств, но преобладало среди прочих тепло. Тепло в районе груди, там, где бьётся его сердце. И запах. Удивительный запах.

— Ну что ж, прощай, сынок,— старик толкнул Гарри в яму.

Путник до сих пор приспосабливался к живой жизни, поэтому не смог ему воспротивиться. Единственным, о чём он подумал, прежде чем на него сверху посыпался горячий песок, — было его имя. «Меня зовут, Гарри По...»

* * *

— Поттер! Живо подымайтесь!

Тёмный силуэт навис над Гарри, но он даже не попытался встать. Застонав, Гарри провёл пальцами по лицу. Всё было на месте. Не было разве что очков.

Кто-то рывком поднял его и вложил в руки какую-то ткань.

— Наденьте это, Поттер.

Гарри опустил голову, пытаясь сфокусировать зрение. И удивился, когда ему это удалось, — в руках Гарри держал мантию. Подняв взгляд, он увидел того, кто её дал — это был Снейп.

— Про... профессор?

Профессор зельеварения, ничего не сказав, отобрал мантию, через голову небрежно натянул её на Гарри и что есть силы опустил на его лицо капюшон. Затем Снейп направил палочку на юного волшебника и шёпотом, но очень грозно спросил:

— Какое последнее воспоминание видел Гарри Поттер на последнем занятии окклюменции?

Гарри с трудом услышал, что спросил Снейп. Ему никогда не забыть, как на пятом курсе он узнал о ненависти Снейпа, как он оскалился точь-в-точь как сейчас, как он схватил его за запястье, так же сильно как сейчас. И уж точно ему никогда не забыть то воспоминание.

— Я... Я видел, как мой отец... Как он издевается над вами.

Снейп расслабился, убрал палочку и произнёс:

— Хорошо. А теперь быстро за мной, Поттер. И не сметь снимать капюшон!

Снейп развернулся и почти бегом пошёл прочь из-под какого-то навеса. Гарри, шатаясь, еле поспевал за ним. Они шли по Косому переулку, людей почти не было. Некогда оживлённая улица теперь пустовала, большинство магазинов тоскливо стояли с пустыми прилавками и грязными окнами, другие же были наглухо заколочены. Вывеска Совиной Империи Илопса «Неясыти обыкновенные, ушастые, сипухи, полярные совы» лежала возле закрытой двери, кафе-мороженое Ф. Фортескью тоже было закрыто, книжный магазин «Флориш и Блоттс», наряду с магазином мадам Малкин, был открыт, но посетители, скорее всего, в них почти не появлялись.

Гарри заметил яркую витрину магазина близнецов Уизли. Фред, Джордж... Они ведь думают, что он умер. Рон и Гермиона тоже! Как же так?! Почему он дышит?! Почему он жив?..

Мелкая дрожь сковала Гарри, в голове безумным роем витали вопросы. Но он не знал ответов! Схватившись за голову, Гарри бессильно упал на мокрую от дождя улицу. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Представить, что это дурной кошмар, что он вовсе не умирал, а жив-живёхонек — просто лежит без сознания в Больничном крыле... Но Гарри прекрасно помнил ту ночь. Он помнил Волдеморта, его палочку и зелёную вспышку. Это не мог быть сон.

— Сейчас не время для отчаяния, Поттер,— Снейп поднял его.— И ради Мерлина не снимайте капюшон!

Он почти втолкнул Гарри в открытую дверь Дырявого котла, не замедлив шага и не обращая внимания на заинтересованные взгляды завсегдатаев бара, — пара-тройка магов, которые не могут жить без пары-тройки утренних рюмок качественного эля или огневиски — направился к Тому и кинул на стойку золотой галлеон:

— Одну комнату!

— Этого будет много,— Том посмотрел на Снейпа, а потом попытался разглядеть лицо незнакомца, который, как он решил, был пьян: уж очень сильно его шатало.

— Сдачу оставь себе!— Снейп загородил собой Гарри и в нетерпении вытянул открытую ладонь.— Просто дай мне ключи, Том!

— Я дам вам двухместную,— Том повернулся за ключом,— но если он,— владелец бара указал на Гарри,— будет буянить, мне придётся...

— Я понял!— Северус выхватил желанные ключи и потащил Гарри вверх по лестнице.

— Комната номер 4!— услышал он вслед.

Открыв нужную дверь, Снейп втолкнул в неё Гарри. Всё ещё не пришедший в себя подросток упал на пол, капюшон открыл его лицо. Гарри посмотрел на профессора:

— Что происходит, профессор?

Снейп закрыл дверь:

— Я не знаю, Поттер. Память у вас вроде в порядке... Вы помните ту ночь в Хогвартсе?

Гарри всё ещё не мог унять дрожь, поэтому ответил не сразу:

— Так чётко, словно это было пару часов назад.

— В этом вся проблема, Поттер. Я был на ваших похоронах и видел, как ваш гроб закапывают рядом с Хогвартсом. А ещё я точно знаю, что мёртвые не оживают, как бы живые их не умоляли.

— Тогда кто я такой, профессор?!!— Гарри не хотел кричать, но непонимание, кто же ты есть, ужасает сильнее любого кошмара.

— Я не знаю, Поттер.

Гарри сел, прислонившись спиной к кровати, закрыл глаза и сжал виски.

— Послушайте, Поттер, сейчас я схожу за Дамблдором. Сам закрою дверь и сам её открою. Сидите тут и, ради Мерлина, никому не открывайте и никуда не выходите. Оставляю вам свою палочку, на случай непредвиденных обстоятельств.

Снейп положил палочку на прикроватную тумбочку и посмотрел на Гарри:

— Вам всё ясно?

Гарри слегка кивнул головой, не отымая рук от висков. Затем послышался щелчок замка.

Кто он такой?

Гарри изо всех сил сжал виски большими пальцами: боль помогала отвлечься от страшных мыслей. Он боялся... Боялся узнать ответ на этот вопрос.

Гарри резко вскочил с пола, подошёл к двери ванной комнаты и открыл её так, что она с грохотом врезалась в стену: ему нужно было увидеть себя! Перед зеркалом он замер. Весь его пыл тут же улетучился.

Он был готов увидеть что угодно, но только не своё привычное, правда, поросшее щетиной лицо... Те же миндалевидные глаза, те же скулы, те же нос и губы, волосы были намного длиннее обычного (но волшебная палочка и ножницы решат эту проблему в два счёта), поэтому ушей за ними видно не было, но Гарри был уверен, что и они не изменились. По неведомым причинам без очков он видел прекрасно. Осталось проверить только шрам...

Гарри поднёс руку к чёлке, но в самый последний момент она замерла. Давай же! Неужели так страшно? Одним движением Гарри обнажил лоб...

А клейма не было.

Он прикоснулся к тому месту, где раньше был шрам. Ничего. Гладкая, бледная кожа.

Гарри что есть силы сжал челюсти. Не в силах больше что-либо делать он вышел из ванной комнаты, повалился на большую двухместную кровать и закрыл глаза. Стресс сделал всё остальное: Мальчик-Который-Выжил провалился то ли в сон, то ли в забытье.

* * *

— Северус, подожди за дверью,— сказал кто-то тихо, а затем раздался щелчок.

Гарри с трудом открыл глаза и сел на кровати. Он повернул голову на звук голоса и увидел Дамблдора: маг улыбался и не отводил от него взгляда.

— Ну, здравствуй, Гарри,— Дамблдор сел на кресло (наколдованное им же) рядом с кроватью и мягко сжал плечо юноши.— Как себя чувствуешь?

— Я не знаю,— после недолгого молчания честно ответил юноша,— Я помню всё, что происходило тогда, и не понимаю, как оказался где-то в Косом переулке. Мне страшно, профессор...

Дамблдор сильнее сжал его плечо:

— Теперь всё будет хорошо. Мы сейчас же возвращаемся в Хогвартс: там безопаснее, чем здесь. Там твои друзья.

— Но что я им скажу?

— Я думаю, мисс Грейнджер и мистеру Уизли никаких слов не нужно, чтобы принять тебя, Гарри,— Дамблдор улыбнулся и отпустил его плечо,— а о том, что сказать другим, ты не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.

— Остальным... Профессор, кто-нибудь ещё пострадал той ночью?

— К счастью нет,— сказал Дамблдор и улыбнулся шире, увидев, как Гарри выдохнул. Его улыбка стала ещё шире, когда он услышал урчание желудка.— О! Я вижу, ты проголодался.

Гарри покраснел, заставив Дамблдора рассмеяться в открытую.

— Гарри-Гарри, ты ни капли не изменился, мой мальчик.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно,— без раздумий сказал Дамблдор и качнул головой в сторону двери,— Северус сказал, что ты — это ты, тот самый «наглый Поттер».

Слова профессора немного успокоили Гарри. Если сам Дамблдор уверен в том, что он — это он, то и ему можно отбросить если не все, то большинство сомнений. Ну и пусть уверенность основана на заверении Снейпа!

— Вот, поешь,— Дамблдор указал на прикроватную тумбочку, на которой стоял поднос с яичницей и беконом.

Дамблдор поднялся с кресла, которое тут же исчезло, и подошёл к двери:

— Мне нужно кое-что подготовить к нашему возвращению, поэтому я тебя ненадолго оставлю. Северус будет за дверью, если что-нибудь пойдет не так. Обязательно поешь, у Тома сегодня бекон получился отличным! Ах да, не забудь привести себя в порядок, ведь ты в школу возвращаешься. Всё необходимое в ванной.

— Профессор, я...— начал был Гарри, но его прервал директор.

— Я знаю, как ты хочешь поговорить со мной. Что уж таить: мне этого хочется не меньше. Но не здесь, Гарри.— Дамблдор повернул ручку двери.— В Хогвартсе.

Когда директор ушёл, Гарри ещё долго смотрел на закрытую дверь. В голове роились миллионы вопросов, но что-то подсказывало Гарри, что на большинство из них ему придётся искать ответы самостоятельно. Из раздумий он вынырнул, когда голодный желудок снова дал о себе знать. Гарри взял поднос и принялся за еду. Он точно знал, какой вкус у жареного бекона и яичницы, но сейчас он показался ему странным. В нём было что-то новое. Именно такое ощущение испытал Гарри, когда впервые попробовал сливочное пиво.

Покончив с едой, Гарри вошёл в ванную и увидел аккуратно сложенную одежду. Он взял её в руки: это была его старая футболка, потёртые джинсы и свитер, связанный миссис Уизли в прошлом году. На полу стояли кроссовки. Гарри стянул мантию, — оказалось, он был совершенно голым! — натянул джинсы и залез в кроссовки. Повернувшись к зеркалу, он снова замер: его торс был совершенно бледным и чистым как у младенца. Куда-то пропали все следы от ссадин и белые полоски от шрамов, которые он заработал во время своих прошлых приключений и тренировок по квиддичу! Ему вспомнился исчезнувший шрам... Зло глянув на своё отражение, Гарри начал бриться, внимательно следя за магической бритвой.

Как так получилось, что он жив? Почему исчезли все шрамы с тела? Где Волдеморт? Как к нему будут относиться друзья? Что он вообще им скажет?!

Вопросы сыпались один за другим. Ни на один он не знал ответа.

Через полчаса бесцельного хождения из угла в угол и бесплотных попыток что-либо понять Гарри бессильно сел на кровать с ногами. В этот момент в комнату вошёл Снейп.

— Накиньте мою мантию, Поттер,— сказал он, указываю на ту самую мантию, в которой ранее был Гарри,— и идите за мной. Альбус ждёт нас внизу.

Гарри сделал так, как ему велели, и вышел из комнаты вслед за Снейпом.

— Не забудьте про капюшон,— сказал профессор, закрывая дверь.

На первом этаже Гарри увидел профессора Дамблдора, о чём-то беседующего с Томом. Он услышал только конец беседы:

— Я очень на тебя надеюсь, Том,— сказал Дамблдор и повернулся к ним.— Ну что ж, Северус, идёмте.

Дамблдор направился к заднему выходу, Северус и Гарри последовали за ним.

— Как думаешь, кто этот тип в капюшоне?— за барную стойку сел охмелевший мужчина.

— Не знаю. Дамблдор попросил не распространятся об этом.— Том повесил ключи от четвёртой комнаты на прежнее место.— А это значит, что я вам больше не наливаю!— повысив голос, сказал Том, чтобы тройка мужчин, сидячих за столиком, его услышала.

— Ой, да брось, Том!— недовольный возглас не заставил себя ждать.

— Неужели ты серьёзно?— мужчина у стойки поперхнулся элем.

— Да, Брэдли,— Том поставил на стойку бутылку огневиски,— ничего крепче огневиски я вам больше не налью!

Со стороны зала тут же послышались одобрительные крики и звуки бокалов. Жизнь в баре, заметно поутихшая после прихода незнакомца, снова пошла своим чередом. Её не омрачит никакой тёмный волшебник!