Восхождение на пик (джен)

Первые месяцы учёбы пролетели практически незаметно. Если не обращать внимания на глупые выходки четверокурсников, то, можно сказать, что они прошли не так уж и плохо.

В том числе, на Хэллоуин я с однокурсниками побывал на четырёхсотлетнем юбилее смерти Почти Безголового Ника. Вот уже который год он не оставлял попытки попасть в «Клуб обезглавленных охотников» и в «праздник» собирал его членов, но всё без толку, потому что его голову никак не признавали полностью отрубленной. Совершенно неожиданно там я встретился с призраком Эдмунда Дамблдора, обезглавленного по указу короля Генриха в 1185 году за охоту на дикого кабана в Королевском лесу. Он, точнее его голова на плече, была крайне обеспокоена тем, что один из его потомков в отношениях с законом пошёл по его стопам, и выразила искренние соболезнования нашей семье.

После упорных стараний, я, наконец, стал отлично колдовать. В итоге я стал лучшим учеником первого курса Гриффиндора. Соперников было не много, но мне всё равно было приятно об этом узнать.

Я общался со своими новыми друзьями. Сентябрь, октябрь, а после Хэллоуинской вечеринки мы окончательно сдружились. За это время я узнал чуть больше о них самих, об их насыщенных событиями жизнях, а также рассказал о своей.

Элфиас Дож, или Элфиас Руфус Дож из семьи чистокровных волшебников, живущей в Лондоне, в Ист Энде. Я не знаю точно, где это находится, но слышал однажды, что ночью там лучше не появляться. Его семья никогда не отличилась богатством, но всегда была гордой.

— Корни моей семьи уходят в Италию. Витторио Дож I…, — так начиналась одна из многочисленных историйЭлфиаса.

И даже когда к его прабабке сватался богатый магглорождённый, она ему дала от ворот поворот.

Филипп Мортимер Тойби — полукровка, как и я. Отец, волшебник, воспитывал его чуть ли не с самого раннего детства, потому что мать-маггла, зная, о «необычности» своего супруга, больше всего боялась, что и её сын будет таким же. Магические способности Филиппа обнаружились, когда его матушка каким-то образом умудрилась сорваться с крыши их маленького домика в деревушке на севере Англии, и малыш Филипп стихийной магией смог уберечь её от неминуемой смерти. Несмотря на спасение жизни, мать собрала вещи и сбежала.

— Я её встретил после этого только однажды, на ярмарке. Она подошла ко мне с ржавой консервной банкой и попросила подать ей несколько шиллингов. Я тут же узнал её, но не подал виду и ждал, когда узнает меня она. Я смотрел на неё и ждал. Потом она меня всячески обругала за то, что я не могу подать и монетки, и ушла.

Больше всех меня удивила история Билли Центерса. Он родился в семье маггловских адвоката и аристократки. Однажды во время прогулки всей семьи по какому-то большому парку Лондона неожиданно загорелось дерево, на которое пытался залезть Билли. Он слез с него без единого ожога, зато, как он потрепал нервы родителям. Но этот явный эпизод проявления стихийной магии посчитали чистой случайностью. Уже через некоторое время после этого Билли смог поднять в воздух свою гувернантку, которая посмела отчитывать его за разбитую старинную вазу. Это действительно насторожило, да что там, по-настоящему испугало его родителей. Мать тут же отвела его к аббиту местного монастыря…

— Аббату.

Да, аббату. Он предположил, что это происки Дьявола. Билли решили исцелить за определённую плату, но, естественно, из этого ничего не вышло — на следующий день он летал над домом. Тот обормот даже…

— Аббат.

Помню я, что аббат, это уже от себя. В общем, тот аббат тогда лишился своего места, благодаря связям леди Центерс. Когда Билли исполнилось одиннадцать лет, он, как и все мы, получил письмо из Хогвартса. После многочисленных попыток расшифровать странный текст, мистер Центерс всё-таки смирился и признал, что его сын — волшебник. Но и тут никто не успокоился. Оба родителя тщетно пытались разыскать человека, который поможет их отпрыску перед учёбой в школе чародейства. Естественно, таких людей просто не существовало, или они тщательно скрывались. Но помог случай.

По дороге в поместье деда и бабки Билли у кареты сломалось колесо. В деревенской глуши было сложно найти мастера, но один из жителей посёлка неподалёку с радостью согласился помочь. Он пришёл на место аварии, направил непонятную, как отзывался потом мистер Центерс, палочку и что-то проговорил. Карета стала как новенькая. Так у Билли появился наставник. А сыном этого волшебника был Тимми, который с первого же дня их знакомства принялся всячески опекать Билли.

— Бывало, что родители запрещали мне ездить к Дефондам, — говорил он. — Особенно они разошлись, когда узнали… ну, ты понимаешь, Ал, про историю с твоим отцом. Но мистер Дефонд — отец Тимми — смог убедить их, что я буду в полной безопасности. Но отцу этого не хватило, и поэтому он взял с него ещё и расписку в подтверждение слов.

Так, благодаря стараниям семьи мною избитого Тимми, Билли смог попасть в Хогвартс. Скандал, кстати, из того происшествия делать не стали действительно, оно было не таким уж и громким. Только сняли ещё по десять баллов с наших факультетов и отправили меня мыть полы без помощи магии. Меня одного, потому что Тимми пролежал в Больничном Крыле ещё неделю. Не сказал бы, что я слабак, но мои удары не могли нанести такой вред, что пришлось бы так долго восстанавливаться, и это мне дало повод для беспокойства. Но когда Дефонд всё-таки выписался, то никаких претензий ко мне не было. И от него, кстати, тоже.

Четверокурсники, как я уже успел мельком сказать, устраивали нам всякие гадости. Постоянно. То чья-нибудь чернильница выльет содержимое хозяину на голову, то вместо домашнего задания на пергаменте окажется рецепт мощного яда, но это совсем безобидно. Случалось, что кто-то умудрялся свалиться с лестницы и катиться вниз кубарем, крикнуть старшекурснику что-нибудь грубое и за это от него получить подзатыльник. В общем, Микки и его компания делали своё дело. Но и мы не сидели, сложа руки, ведь от старших помощи никакой — они не хотели ввязываться в это, некоторые прямо говорили, что боятся Микки.

Но всё наши попытки подставить Микки проваливались.

Когда в гостиной было много людей, то четверокурсники обучали нас всем премудростям хогвартской жизни, то есть занимались тем, для чего вообще было задумано это негласное правило помощи. Они рассказывали о том, как проще расправиться с Пивзом — школьным полтергейстом, как легче сдавать те или иные контрольные, как найти общий язык с преподавателями и портретами Хогвартса. Но была только игра на публику. Уже на следующий день они натравливали на нас и Пивза, и картины.

Но это были только цветочки.

Тот декабрьский день начинался заурядно — побудка, получение пинков от четвёртого курса, умывание. А во время завтрака почтовая сова сбросила письмо перед Филиппом.

— От папы, — прочитал он адрес на конверте. — Странно, ведь он писал мне два дня назад.

Филипп осторожно распечатал письмо и быстро пробежался глазами по пергаменту. Тут по его щекам потекли слёзы.

— Что случилось? — я чуть не подавился пюре.

Ответа не последовало, вместо этого он опустил голову на стол и, прикрывшись руками, зарыдал.

— Что с ним? — спросил Эл.

Билли начал трясти его, но безрезультатно. Через некоторое время, когда большинство людей уже разошлись по кабинетам, Филипп поднялся, вытер слёзы и протянул нам своё письмо.

«Малыш, я знаю, что писал тебе совсем недавно, но я должен об этом тебе сообщить. Ты же знаешь, что твой дедушка уже старый и в последнее время много болел. И вчера ночью он отправился на Авалон. Скоро я тебя заберу».

— Соболезную, — сказали мы хором.

— Вы всё равно его не знали. Клянусь Мерлином, он был самым лучшим дедушкой!

Я промолчал, ребята тоже. У меня из близких родственников никто не умирал, я не мог в полной мере понять, что чувствует Фил.

Мы старались как можно меньше с ним разговаривать, но при этом постоянно находились рядом, чтобы он не решил, что мы от него отвернулись. Ведь если мы заговорим, то обязательно вспомним что-нибудь весёлое, а это будет не очень прилично.

Но самое удивительное произошло вечером. Узнав о горе в семье Фила, профессор Строун пришла в гриффиндорскую гостиную и о чём-то долго говорила с ним.

— О чём она говорила?

Нет, это сказал не кто-то из нас. Это был Микки.

— Что?

— О чём Строун с тобой говорила?.. — четверокурсник задумался. — Тойби.

По Микки было понятно, что он изо всех сил сдерживается и не хочет показывать волнение.

— По личному вопросу, — вздохнув, ответил Фил.

— Что за личный вопрос? Не ври, ты ей что-то наплёл про меня, — он взял Фила за мантию и поднял в воздух. — Отвечай!

— Про тебя я ни слова не сказал.

Я удивлялся спокойствию Филиппа.

— А про что тогда?

— Не твоё дело.

Микки покраснел и толкнул Фила. Тот ударился о стену и присел на пол. Но был в сознании.

— Как ты смеешь со мной так говорить, молокосос! Что ты сказал Строун?!

— Фил, лучше скажи, — крикнул Элфиас.

Микки яростно оглянулся на него, но тут же повернулся обратно. Остальные четверокурсники в это время следили за игрой в шахматы шестого курса в другой стороне гостиной, хотя оттуда было всё прекрасно слышно.

Я достал волшебную палочку для перестраховки и попросил остальных сделать то же самое.

— Мы говорили о моём умершем дедушке.

— Ха! Долго выдумывал?

— Это правда, — снова влез в разговор Элфиас.

— Тебя не спросили, лысый, — в этот раз не оборачиваясь, огрызнулся Микки.

Он подошёл ближе к Филу:

— Докажи.

— Чужие письма читать не прилично! — опять вступился Дож.

Микки выхватил палочку и не глядя, послал в него Stupefy. Элу повезло, что он промахнулся.

Филипп встал, отряхнулся и полез в свою сумку. Оттуда достал кусок пергамента и протянул Микки. Тот быстро прошёлся по строчкам и кинул лист в сторону.

— Живи.

Через несколько мгновений он уже «болел» за шестикурсника, игравшего белыми.

— И что это было? — спросил Билли, засовывая палочку обратно за пояс.

— Микки опять что-то сделал и боится, что мы об этом расскажем, — я пожал плечами.

— Но я не помню, чтобы мы видели что-то особенное в его исполнении, — задумался Дож.

— Может, тогда, — заключил Фил. — Вам нужно идти спать, а мне собираться.

Поспать удалось нам не особо удачно. Филипп всю ночь шуршал какими-то вещами в комнате, иногда слышались всхлипы, иногда смех. За окнами бушевала сильная метель, в гостиной кто-то стучал, видимо, те самые шестикурсники всё ещё доигрывали партию. Я полночи провёл с открытыми глазами, думая о том, если вдруг узнаю, что кто-то из моих родственников умер. Вот так просто — никто не ждал, а он взял и умер. Например, тот же прапрадедушка Галахад. Хотя нет, ему уже почти двести лет, не думаю, что много кто расстроится, да и я видел его всего пару-тройку раз. А если мать? Это же я должен буду бросить Хогвартс и ехать воспитывать брата с сестрой. Вот это, действительно, будет потеря. Мне придётся работать на нескольких чёрных работах, вроде добычи болотной тины для зелий или ловли пикси, чтобы прокормить семью. А нет, есть же родственники… дедушка Галахад, бабушка Гвенделин, дедушка Гавейн… интересно, сколько мы у них протянем. Особенно питаясь фирменным вареньем из яичной скорлупы дракона от дедушки Гавейна.

За размышлениями я не заметил, как заснул. Поэтому мне так сложно удалась побудка на следующий день.

— Так, Тойби, быстро подошёл ко мне, — первые слова Микки на этот раз. — А вы чего рты пораскрывали? Риччи, разберитесь с ними.

Кудрявый четверокурсник кивнул и дерзкой ухмылкой послал в нас заклинание. Утро началось.

За завтраком мы Фила рядом с собой не заметили, зато увидели его сидящим справа от Микки. Филипп о чём-то рассказывал, а Микки внимательно слушал, постоянно кивая головой.

— Кто-нибудь вообще понимает, что происходит? — возмутился Эл.

— Завидуешь? — не удержался я.

— Ал, тебе лишь бы шутить. Вчера он его чуть не убил ни за что, и меня, кстати, тоже. А сегодня они вместе сидят за столом и чуть ли не лучшие друзья.

— Да, ещё Микки отказал себе в удовольствии поиздеваться над нами, — заметил Билли, разжёвывая кусок баранины. — Это на него не похоже.

— Может, у него тоже умер кто-то из близких недавно. Нашёл товарища по несчастью, — предположил я.

— Всё может быть. Но это ужасно подозрительно, — заключил Элфиас.

Больше за завтраком мы не разговаривали, но каждый ещё по нескольку раз повернулся к Микки и Филу. Четверокурсники, кстати, тоже пребывали в недоумении.

— Эй, Дамблдор! — окликнули меня, когда я выходил посреди урока в туалет.

Я повернулся и увидел кудрявого Риччи. Он поманил меня рукой.

— Что вашему Томбо нужно от Микки?

— Тойби. Его зовут Тойби.

— Не тебе меня поправлять, малыш.

— У меня к тебе созрел похожий вопрос, Риччи. Что твоему Микки нужно от Фила?

— Хватит умничать, Дамблдор, я тебе не маггл, — он, вероятно, думал, что может задеть меня таким примитивным способом. — Почему вчера Микки чуть не убил этого слизняка, а сегодня они друг с другом расстаются только на уроках? Я думал, с утра он захочет с ним разобраться без свидетелей, но вместо этого они мило болтали в коридоре. Это ваша работа? Дамблдор, я знаю, что ты не так прост, каким кажешься.

— Мне противно даже от мысли о том, чтобы стараться ради того, чтобы досадить Микки.

— Смотри у меня, если это окажется какое-то зелье, то вам несдобровать. Даже если это были не вы, — сказал Риччи и был таков.

Из-за него пришлось говорить, что у меня болел живот.

После окончания занятий Филипп, сказав пару несвязных слов, куда-то убежал. Может быть, за ним приехал отец. Но вовремя появившаяся на горизонте Строун сообщила, что никто за ним не приезжал и не прилетал.

На обеде его и Микки не было.

На ужине тоже.

Четверокурсники постоянно что-то обсуждали, косо поглядывая на нас.

Домашнее задание мы делали тоже без него. И когда отправились спать, Фил все еще не появился. Микки уже к этому времени пришёл, в приподнятом настроении.

Я тут же вскочил и спросил:

— Где Филипп?!

— Фил? А что с ним? Он скоро придёт, — ответил Микки и отвернулся — дальше смеяться со своими друзьями.

«Скоро» оказалось глубокой ночью. Услышав скрип двери, я проснулся, но не подал виду. Просто открыл глаза и изо всех сил прислушивался к шорохам и вглядывался в темноту. По силуэту я определил, что это Фил.

— Ах да, я же собрался, — заговорил он сам с собой. — И что же делать? Спать совсем неохота, круто! Я знаю! Пойду, помогу эльфам!

Он вскочил со своей кровати и убежал вниз. Я не знал, что и подумать. Вдруг Фил стал таким весёлым и активным. Что-то здесь не так.

Следующий день прошёл почти также, как и предыдущий, только на этот раз четверокурсники не обращали на нас внимания вообще. Разве что Филипп… весь день он отвечал на уроках, схватывал новые знания и заклятья практически на лету. Он заработал всего за четыре урока девяносто баллов для Гриффиндора. Эта новость со скоростью молнии разлетелась по факультету, а потом и по всему Хогвартсу. Строун даже ему дала дополнительные десять баллов за столь грандиозные продвижения в учёбе.

Вечером Фил, не сделав домашнего задания, сослался на головную боль и ушёл спать.

На третий день Фил вел себя как обычно, вообще не общаясь с Микки. Он даже ни разу не взглянул в его сторону. А сами четверокурсники к нам не приближались ни на шаг. Последующие несколько дней Фил всё больше молчал и тоскливо глядел по сторонам.

Единственное в его поведении оставалось неизменным — перед сном он куда-то отлучался из башни. Будь у меня мантия-невидимка, как у одного из братьев Перевеллов, то я бы уже знал, куда он ходит. Но она вряд ли существовала вообще, а сложные заклятия Дезиллюминации я создавать не умел, поэтому приходилось ходить в неведении.

Я помню, что той ночью, я встал с кровати, чтобы достать укатившуюся под тумбочку волшебную палочку. В этот момент как раз вернулся Филипп.

— О, а я тут палочку уронил, ничего не видно, зажги свет, пожалуйста, — совершенно спокойно попросил я его.

Он с трудом смог произнести: «Lumos». К тому времени, как спальня осветилась, я уже стоял с палочкой в руке. Фил осветил меня и себя. Его глаза буквально пылали. Он с ненавистью взглянул на меня и оскалился. Я не сразу понял, в чём дело, поэтому не сумел защититься.

Последнее, что я заметил, падая на пол от Stupefy, это то, как он бросается на меня. После этого я отключился.

Очнулся я только на следующий день в Больничном Крыле. Я лежал на койке с белоснежными простынями, накрытый таким же белоснежным одеялом, окружённый парящей в воздухе белой шторой. Почти сразу, как я проснулся, штора отворилась и появилась полная дама в белом халате — миссис Кленти, школьный целитель. На просьбу дать мне зеркало, она огорчённо вздохнула, но всё-таки выполнила её. Всё моё лицо отекло от ушибов, засохшая кровь осталась в носу. Одежда тоже была не в лучшем состоянии — вся изодрана, в пыли и в крови. Мантию точно придётся менять, её никакая магия не спасёт, рубашку ещё можно спасти, пришив рукава, но по ней уже будет видно, что она не новая.

Но волновала меня сейчас не рубашка, а Фил, точнее, — его поведение. Нужно было сопоставить всё. К нему пришло письмо о смерти дедушки. К нему на пустом месте придрался Микки. Ах, как болит голова, невозможно думать. На следующий день они общались, как закадычные друзья. Или нет? Это все так думали, а ведь на самом деле больше говорил Филипп, а Микки слушал. Что за глупая придирка, это совсем неважно… Голова.… Нет, это важно. Значит, Микки хотел показать, что сочувствует Филу. Четверокурсники тоже ничего не знали. Фил вдруг стал очень активным. Четверокурсники перестали удивляться.… О, Мерлин, дай мне додумать до конца! Потом активность и настроение Фила вдруг падает. И в итоге он набрасывается на меня. И что мне это дало? Да ничего. Зря мучился…

Оказывается, я уснул. Потому что, открыв глаза, я вдруг увидел перед собой Билли и Эла.

— Мы полчаса ждали, пока ты проснёшься, — пожаловался Элфиас.

— Извините, парни, если бы я знал, что на меня набросятся, то попросил бы бить несильно, чтобы так долго не спать.

— Не обращай внимания, — Билли протянул небольшой мешочек. — Вот, мы принесли конфет.

— Никаких конфет больному! — послышалось из-за шторы.

— Ой, извините, — крикнул он в ответ и стал дергать мешочек, чтобы я скорее его взял.

Все конфеты пришлось слопать за раз, чтобы никому не досталось от Кленти.

— Как Фил?

— Его посреди Травологии вызвали к Строун, потом он уехал с отцом на похороны.

— А как он себя… вёл?

— Кричал, огрызался без повода,… в общем, ужасно, — ответил Эл.

— А что Строун на это сказала? — я показал на свои синяки.

— Ничего… надеюсь, что пока.

— Так, время посещений истекло, всем гостям покинуть Больничное Крыло! — опять послышался голос из-за шторы.

— Мы пойдем, но скоро ещё зайдём.

— Да, жаль только, что мне конфет не досталось! — для пущей убедительности крикнул я в ответ, облизывая шоколад вокруг рта.

Вечером ребята зашли ко мне ещё раз и сказали, что Микки сегодня просто в изумительном настроении, таком, что даже ни разу на них не крикнул.

— Всё это очень странно, — сказал я. — Билли, ты знаешь заклинание Заглушки?

— Никогда не слышал. А что оно делает?

— Понятно, а ты, Эл?

— Пару раз пытался сделать, но не получалось.

— Жаль, что у меня нет палочки. Ладно, это не так уж и секретно. Слушайте.

И я поведал им свои мысли. Решил, что вместе нам понять, что делать дальше, будет проще.

— Ну да, всё это точно связано, — сказал Эл. — Но как? Что же такого делал Микки, что Фил так изменился?

— В этом-то вся и проблема. Я не знаю.

— У меня тоже нет ни одной догадки. Ладно, Ал, мы идём, там ещё подумаем.

Синяки, благодаря зельям, сошли на нет, царапины, и раны тоже… Зелья… Может быть. На следующее утро я уже был как огурчик и должен сообщить об этом профессору Строун. Но вместо этого, чтобы не терять время на уроках, я решил проверить свою догадку у лучшего знатока зелий в Хогвартсе — Горация Слизнорта.

За всю учёбу мы виделись лишь несколько раз и то ограничивались только приветствием. Где его искать я не знал, но первым делом спустился в подземелья — в кабинет Зельеварения. Шла перемена, и дверь была открыта, и оттуда шёл дым. Заглянув, я увидел Горация, сидящего перед котлом и читающего какую-то толстую книгу.

— Привет зельеварам.

— О, привет, а ты уже выздоровел?

— За мной, что, вся школа следит?

— Нет, но вы, действительно, прославились.

— Почему?

— Ну… точнее, она прославилась тем, что было дальше. Этот ваш разбойник… Ты присаживайся. Как его зовут?.. Да, Фил. После того, как он вырубил тебя, его попытались схватить другие сокурсники, но он ускользнул. Он сбежал из башни Гриффиндора, за ним уже гнались полфакультета, в основном младшие курсы и старосты. Одна девочка вообще упала в обморок, увидев окровавленного тебя. Это мне потом уже рассказали, я это, естественно, не видел. Ну вот. Прибежал дежурный преподаватель, профессор Ромфорд, но Фил набросился и на него и расцарапал всё лицо. Что самое смешное — вся эта толпа, гонявшаяся за ним, видимо, вскочила так быстро, что никто не захватил с собой палочки. А у него была, и он ею пользовался, только никому не досталось так, как тебе. Потом прибежал школьный егерь Вудстоун, ну, тот здоровяк, что живёт в хижине в лесу. Вот он-то его и остановил. Взял за пазуху, тот ещё пытался вырваться, но «раненый» Ромфорд отключил его.

А на следующий день об этом говорила вся школа. Кто-то хвастался, что ему прилетело от Фила, кто-то его проклинал, кто-то сочувствовал. Но то, что он задал жару, понимали все.

— Да уж… я много пропустил…

— Ты для этого сюда зашёл?

— Для чего? Да нет, я по другому вопросу. Как раз по твоей специализации. Кстати, что ты готовишь сейчас?

— А,… да так, это я про запас. Неважно, в общем. Так что ты хотел узнать?

— Ты знаешь о зельях, которые изменяют настроение?

Ухмылка слезла с лица Слизнорта.

— Каких-каких?

— Я читал о таких где-то немного. Зелья, которые изменяют что-то в волшебнике, и он то видит разные штуки необыкновенные, то весёлый становится.

Чем больше я рассказывал о зельях, тем больше понимал, как я был слеп.

— Естественно слышал. Но объяснил ты, конечно, не очень доступно.

— Я только что из Больничного Крыла.

— Ну да. А что тебя, собственно, интересует?

— Их сложно изготовлять?

Слизнорт раскрыл рот от удивления.

— Это незаконно.

— Да я знаю, я же не собираюсь варить.

— А зачем тебе это тогда?

— Понимаешь, мне кажется, Фил как раз под воздействием такого зелья.

— Даже если и так, то где он его достал? У нас в школе строгий контроль по этому делу. Я помню…

— У меня есть догадки, но я не хочу их открывать, — перебил я его, едва сдерживаясь от желания прямо сейчас рассказать всё остальным.

— Так, а что всё-таки ты хотел от меня?

— Да что всё ты, да ты… у тебя нет, случайно, книги по этим зельям?

— Нет. Поищи в библиотеке.

— Хорошо. Спасибо, Гораций, ты мне, правда, очень помог.

И я скорее убежал из подземелий, не дождавшись прощания в ответ. Пока я ходил к Строун, пришло время обеда, после которого я и собирался поведать друзьям свои предположения.

— И что же нам делать теперь? Скажем об этом Строун? — нисколько не удивившись моего рассказа, спросил Билли.

— Нет, иначе Филу тоже попадёт — он же, получается, эти зелья пил, — ответил я.

— Верно…

— Если только вывести Микки на чистую воду, — предложил Эл.

— А, может, мы ему скажем, что обо всём знаем?

— Тогда он начнёт заметать следы. Нужно сделать всё так, чтобы он только в последний момент узнал о том, что мы знаем.

— Как запутано, — почесав голову, проговорил Билли.

— Я знаю… но что делать? Надо спасать Фила, — заключил я.

Остальные согласно кивнули.

Вечером четверокурсники, во главе с Риччи, предложили нам сыграть в шахматы. Лучший игрок с четвёртого курса, против лучшего с первого. Мы решили, что от нас пойдёт Элфиас, как оказалось, он вице-чемпион квартала по шахматам, а от них вышел Джеффри, как оказалось после, чемпион четвёртого курса по шахматам…

Мы болели за друга, как могли, даже девочки присоединились и несколько второкурсников. Пытались подсказать правильный ход, но Элфиас всегда делал по-своему, и иногда ему удавалось просчитать больше ходов вперёд, чем нам всем вместе взятым. Но, в конце концов, на тридцать шестом ходу ожесточённый борьбы Джеффри срубил последнего офицера «армии» Эла и поставил мат.

Разгорячённые игрой мы ещё долго обсуждали партию в спальне, но я знал, что в голове мы все обдумывали, как обмануть Микки.

Во время завтрака на следующий день двери Большого Зала распахнулись, и вошёл школьный смотритель. Он быстро что-то шёпотом сообщил директору и удалился. Директор сообщил ещё нескольким преподавателям что-то и снова принялся есть.

Ученики же отвлеклись от своих дел на большее время.

— Наверное, Фил приехал.

— Вполне возможно, смотри — Кленти уходит.

Школьная целительница спешно покинула Главный Зал и, вероятно, отправилась в Больничное Крыло.

До обеда всё было тихо. Ближе к концу Заклинаний, последнего урока перед обедом, к нам зашла заместительница директора — профессор Мальсибер. Казалось, она была чем-то обеспокоена.

— Мне нужны Центерс, Дож и Дамблдор.

Мы переглянулись и вышли из-за парт.

— Идёмте, мальчики.

Она отвела нас в кабинет директора. Лестница, ведущая туда, находилась за одной из горгулий Хогвартса. Ей нужно было сказать пароль, как портрету, и она отпрыгивала, открывая винтовую лестницу.

Кабинет был мрачен и нисколько не привлекателен. Серые стены, серый потолок и серый пол. Только деревянный стол и зелёная мантия самого директора создавали контраст, не лучший, честно говоря. Он сидел за столом, его лица не было видно из-за обложки книги «Приготовление продвинутых зелий».

— Мистер Тойби сейчас находится в Больничном Крыле с подозрением на душевное расстройство, — не отрываясь от книги, вдруг произнёс он. — Вы должны рассказать обо всём странном, что случилось с ним за последнее время.

— Профессор Блэк, он был вполне нормальным, — тут же ответил я.

— Вам ли не знать, мистер Дамблдор, о странностях мистера Тойби?

— Профессор Блэк…

— Пять очков с Гриффиндора, — совершенно спокойно сказал он.

— За что?! — возмутился Эл.

— Десять очков. За вступление в чужой разговор, мистер Дож. Так что вам известно, учащиеся? — он положил книгу, повернулся и уставился в окно. Как будто нас не существовало.

В этот момент в дверь постучались. Зашла Кленти.

— Директор Блэк, сэр, у меня плохие новости, — запыхаясь, проговорила она.

— Я слушаю Вас, миссис Кленти, — наблюдая за птичкой, ответил директор.

— В крови у Тойби я обнаружила запрещённое зелье.

Вот этого я и боялся.

— Значит, всё, как я и подозревал. Возьмите Вудстоуна и обыщите его спальню. — Наконец, он повернулся, встал, и, поправляя мантию, посмотрел на нас. — И декана Гриффиндора тоже позовите.

Кленти и Мальсибер мигом выбежали из кабинета.

— А вы что ждёте? Быстро на уроки. О Тойби никому ни слова.

Я был в шоке. Что же теперь сделают с Филом? Нельзя и представить. Элфиас и Билли были в состоянии не лучше моего. Нужно быстрее добраться до башни Гриффиндора. Я побежал вперёд, и друзья помчались за мной, — они знали, куда я бегу.

Но мы опоздали. Только что началась перемена, и некоторые студенты зашли за учебниками, поэтому в гостиной была многолюдно. И вся толпа гриффиндорцев ждала, что же найдут профессора.

И что самое ужасное — они нашли. Две колбы: в одной розовое зелье, в другой — оранжевое. Остальные гриффиндорцы начали между собой переговариваться, мы же втроём последовали за преподавателями.

— Мальчики, не мешайтесь под ногами, лучше позовите профессора Строун.

Мы решили, что так, действительно, будет лучше — может, она что-то придумает, — и побежали в кабинет Трансфигурации.

* * *

— Что? Запрещённые зелья? — я не узнавал своего декана. — На моём факультете запрещённые зелья?! У первокурсника?!

Она вскочила со стула и устремилась в кабинет директора. Когда она разворачивалась, я заметил следы слёз на её молодом лице.

Мы не знали, что делать дальше — пытаться доказать свою правоту, что очень сложно ввиду доказательств против Фила, или смириться, что очень непросто будет простить себе. От безысходности мы присели на двигающейся лестнице между первым и вторым этажами и принялись ждать. Просто молча ждать.

В этот момент я вспомнил отца. Вот также за несколько мгновений решилась его жизнь. Что сделают с Филом? Вряд ли дадут пожизненный срок Азкабана, ведь ему всего одиннадцать лет. Но и по головке не погладят. Исключат из школы? Без сомнений. Лишат возможности творить волшебство? И это может быть. Но вот загвоздка — он ни в чём не виноват. Нельзя это оставлять так, как было с отцом. Настоящий виновник должен был понести наказание за всё…

— Знаете что? — вдруг раздался голос Билли. — Я понял. Пока мы вчера играли в шахматы, Микки подложил эти колбы в спальню. Мы должны были это заметить…

— О, Мерлин, как же так? — обречённо сказал Элфиас.

Я промолчал. Это меня нисколько не удивило. И даже то, что мы это пропустили. Назад всё равно ничего не вернёшь.

Придя на ужин, мы не обнаружили тарелок полных еды. Зато увидели четверокурсников, которые сидели, как ни в чём ни бывало — болтали и веселились. Все гриффиндорцы чего-то ждали. А остальные сидели в недоумении оттого, куда могла пропасть еда.

В Большой Зал вошёл директор, а за ним Мальсибер, Строун, Вудстоун и закрывший лицо руками Фил.

Мальсибер взглянула на плохо сдерживающую слёзы Строун, шмыгнула носом и начала зачитывать пергамент:

— Указом директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс профессора Финеаса Найджелуса Блэка постановлено: ученика первого курса факультета Гриффиндор Филиппа Мортимера Тойби исключить за поведение недостойное звания ученика школы Хогвартс.

Зам умолк. Свою речь, поперхнувшись в кулак, чтобы привлечь внимание, начал директор:

— Мистер Тойби в трудной жизненной ситуации выбрал для себя самый позорный путь для избавления от чувства горечи. И это не считая того, что он устроил массовое побоище посреди ночи, где пострадали несколько учеников и даже преподаватели. За это следовало бы лишать права колдовать, но, принимая во внимание некоторые обстоятельства, наказание было решено изменить на более мягкое. Но это не значит, что впредь столь злостные деяния будут поощряться. Пусть история мистера Тойби послужит для всех и его самого, в том числе, примером.

Из этой речи я понял две вещи. Первая: мистер Поттер был прав насчёт директора Блэка. Вторая: я обязан спасти Фила.