Апельсиновый вечер (гет)

Дорогие подписчики!

Больше глав не предвидится, так как "Гарри Поттер" меня отпустил, и сейчас я пишу по другим фэндомам. Спасибо, что читали, можете смело отписываться. Отдельно прошу прощение у Lia_Lynciss— вашу заявку я выполнила год назад, но неизвестно по какой причине не выложила ее сразу. Недавно же, разбирая черновики, наткнулась на эти драбблы. Простите.

Примечания:

1) Небечено

2) Несоответствие с хронологией канона, разница в возрасте героев — пара лет.

День рождения.

Нарцисса, Сириус, Регулус, G, джен.

Пребывать во Франции у дальних родственников на дне рождения их дочери Нарциссе определенно не нравится.

Разговоры взрослых в изысканно оформленной миссис Грамон гостиной, среди симметрично расставленных низеньких кресел с массивными подлокотниками и ореховых столиков, на которых стоят чашки с ароматным EarlGrey и Lapsang Souchong и блюдца с десертами, среди ваз из венецианского стекла и фарфоровых статуэток животных и птиц утомляют своим однообразием.

Нарциссе хочется поваляться на пушистом ковре ручной работы — просто так или может потому, что там уютно, и показать язык соседке-имениннице, у которой единственное достоинство — надетое нежно-золотое платье с бантом на спине да ласковый котенок-пума на коленях, но вместо этого она, как и все девочки в гостиной, сидит, чинно сложив руки, и делает умное выражение лица.

Скучная политика, с непонятными законопроектами, своеобразная тактика ведения игры «Уимбурнских Ос», литературные новинки, усовершенствование Омута памяти, падение курса галеона по отношению к маггловским деньгам в Гринготтсе — Нарцисса дает себе обет, что когда она вырастет, эти темы никогда не всплывут в ее беседах с подругами.

Она, кажется, уже слышала фразу миссис Паркинсон об «аномально жарком лете» во время прогулки по бульвару Мадлен, обед в особняке Малфоев, когда они были еще в Англии, сопровождался точно таким же, как сейчас, обсуждением личной жизни министра образования, а миссис Тернер недавно довольно похожими предложениями рассуждала об изменившемся воротничке на женской рубашке и оригинальном покрое мантии.

Единственное, что помогает Нарциссе не зевать слишком уж неприлично — юные представительницы чистокровных семей, более воспитанные, и так уже с ханжеским видом смотрят на нее — и не заснуть, окончательно испортив себе репутацию в светском обществе, это хитрое подмигивание Сириуса и Регулуса из противоположенной части гостиной. Первый как всегда с бесшабашным видом о чем-то разглагольствует, энергично жестикулируя, а второй в ответ произносит что-то насмешливое, у него своеобразное чувство юмора, и сдержанно смеется вместе с другими. Они умеют развлекать компанию.

Нарцисса думает, что с мальчиками всегда интересней и увлекательней, а вот с девочками — ску-ко-та, и мечтает, несмотря на то, что про моду, воротничок на женской рубашке и покрой мантии ей послушать довольно любопытно (это был ее самый оберегаемый от мальчишек секрет), чтобы наступило время прогулки, и Жюстин, ее соседка, переключила свое внимание на кого-то другого. Хоть на ту же недокошку-недопуму, которую она взяла на руки явно лишь с желанием похвастаться редкостью породы и дороговизной подарка.

— Видишь, какие у нее массивные лапки и белые пятнышки на ушах, как у книзла, а по шерстке иногда проступает арабская вязь? Дело в том, что чаузи с рождения купают в разбавленном настое Феликс Фелициас, потому она приносит своим хозяевам удачу и если постоянно ее гладить, вряд ли заболеешь. Их очень мало. Это Чарльз такой сюрприз придумал, — гордо сообщает Жюстин, и все девочки в окружении завистливо вздыхают, но кажется, будто она говорит это лишь Нарциссе и благосклонно разрешает слушать их разговор остальным. Юная Грамон помолвлена, старше, и поэтому строит из себя взрослую, хотя постоянно повторяет слова матери и часто выбирает наряд такой же, как у нее.

Наверное эта фифа считает Нарциссу лучшей подругой.

Как же.

Жюстин вся такая поверхностная, вся такая до омерзительности цветочно-легкая, словно состоящая из тюля, рюш, бантиков и блесток не только снаружи, но и внутри, что Нарциссе хочется сказать заведомо дерзкое и язвительное или сделать какую-нибудь пакость, вроде нечаянно опрокинутого графина с соком на новое, ах прости, платье (эльфы-домовики быстро справятся с проблемой, но ведь унижение так сразу не смоешь из памяти, верно?) или заклятия Чесотки во время тоста в ее честь пузатого мужчины в бордовом бархатном пиджаке и брюках. Он ничего не смыслит в моде, хорошем стиле и одежде, раз сшил себе костюм из диванного ворса, да и сам похож на диван — квадратный, с неповоротливым толстым телом, и кажется, что пуговицы на его рубашке вот-вот разлетятся по всей гостиной со звуком лопнувшей струны или разбитого о край камина бокала.

— До чего же тебе с ним повезло! Я вам завидую, — очаровательно улыбается Нарцисса: она актриса и сейчас в амплуа идеальной дочери, гостьи и собеседницы, хотя еле сдерживается, чтобы не спросить: « А если бы тебе взрослую Ашеру подарили, ты бы тоже ее взяла к себе на колени?».

Нарцисса не знает точно, ставят ли ее подобные размышления выше людей-пергаментов, или же она просто любовно взращивает собственное высокомерие, и на самом деле просто посредственная и глупая, раз вообразила, что умнее своих сверстниц. Во всяком случае, думает она, даже высокомерие — проявление характера, а быть пустой, плоской и незатейливой, как бумага, ей совсем не хочется.

И так удушающее тошно от всего, и голоса беседующих раздражают, и картина на стене в позолоченной раме чересчур позолочена, а ждать, когда кто-нибудь из детей решится прервать разговор взрослых, долго и утомительно, что Нарцисса, приняв самый жалкий вид, на который только способна, подходит к матери и легонько касается ее руки:

— Maman, у меня немного кружится голова, — и, склонив голову, обращается к хозяйке дома: — Можно я прогуляюсь по парку и подышу свежим воздухом, миссис Грамон?

Разумеется, возражать никто не собирается, просто надо иметь смелость спросить, а у Нарциссы она есть, как есть и женская хитрость, и умение манипулировать: невыразительного беглого взгляда на улыбающихся Сириуса и Регулуса и вопрошающе изогнутой белесой брови достаточно, чтобы Сириус первый поднялся с места, и со всей церемонностью, абсолютно для него не свойственной, звонко произнес:

— Я... — возмущенное хмыканье сбоку от него, — то есть мы с братом могли бы составить компанию вашей дочери, миссис Блэк.

Тень улыбки пробегает по всегда каменному лицу Друэллы Блэк, и она махает рукой:

— Идите уже.

Нарцисса счастлива, что задумка удалась, мальчики смеются, а именинница Жюстин, сжимая хвост домашней любимице на коленях, насуплено смотрит в спины уходящей неразлучной троице.

Кошка-полукнизл негодующе мяукает.

Съедобное солнце.

Нарцисса, Сириус, Регулус, G, джен.

В большом и ухоженном парке Блэков, как и полагается парку древней и влиятельной семьи, есть мраморные изваяния застывших в страстном танце фигур, живая изгородь вдоль каменной дорожки, с кокетливыми изгибами убегавшей к особняку, скамейки рядом с наиболее тенистыми деревьями и круглое озеро, зеркальная поверхность которого сейчас дублирует, правда приглушенными и размытыми красками, ясное июльское небо.

Спрятавшихся от постороннего взгляда детей за кустами кроваво-красной смородины не видно, поэтому складывается ощущение, что два соседних деревца, приветственно махая друг другу листьями, звонко обмениваются мыслями и периодически хохочут.

Неразлучная троица юных Блэков, словно не зная правил этикета и наставлений матерей, сидит прямо на земле, занимаясь каждый своим делом: Сириус ловко разбирает на составные части утащенный из отцовского кабинета оминоколь, собираясь сделать из него новый прибор — какой, он еще не решил, Регулус взглядом заставляет кружиться лежащие на его ладони крупные сизые ягоды смородины, совершенно невкусные и кислые, а Нарцисса молча наблюдает за ними и вертит в руках белую розу с алыми пятнышками на лепестках, изредка поднося ее к носу и наслаждаясь ароматом.

Эльфам-домовикам приказано не появляться на глаза, пока их не позовут, родители гуляют, кажется, возле озера, обсуждая архиважное дело, и так уютно и тепло, что хочется петь, сколько хватит кислорода в легких, гимн лету, солнцу и освежающему ветерку.

Разговор вялый и ленивый, и Нарцисса со скуки начинает вглядываться в желтый диск на небе в окружении облаков. Вдруг шальная мысль пробирается ее сознание.

— А я сейчас только что догадалась: солнце-то съедобно! Посмотрите, это же гигантская яичница, которую мы ели сегодня на завтрак. Если ее разрезать и разложить по тарелкам, то можно накормить, наверное, весь Лондон.

Регулус, с капельками пота на висках, уже десять минут безрезультатно пытавшийся построить из ягод корабль, улыбается снисходительно и немного облегченно: как-никак оправданная передышка.

— Не сомневаюсь, ты бы так и сделала. Но если солнце — яичница, то почему ее до сих пор никто не съел? Почему она появляется не каждый день и порой лишь с одним желтком, словно кем-то обглоданная? И что она делает на небе, а не в тарелке, — он с заговорщицким видом подмигивает фыркнувшему брату, — английского аристократа?

— Наверное потому, что небо и есть тарелка, только синяя, — Нарцисса с некоторой жалостью в голосе поясняет очевидные вещи. — Порой владельцу тарелки надоедает любимое блюдо, и он готовит что-то другое, тогда у нас хмурая погода. А с первым твоим вопросом все банально: никто никогда не догадывался, что солнце-то съедобно!

— Ну ты глупая, — не выдерживает Сириус, не отрывая взгляда от внутреннего строения оминокля. — Солнце — это звезда, вокруг которой вращаются остальные планеты и спутники, в том числе и наша Земля. Оно находится далеко, но необходимо для жизни: без него деревья не вырастут, яблоки и виноград не созреют, и люди, я уверен, тоже не смогут родиться. А ты говоришь: какая-то там яичница!

Нарцисса, задетая его словами, лишь бы не молчать, невпопад говорит:

— Я не фифа.

— Мы и не спорим. Но у тебя выражение лица сейчас такое... — хихикает Регулус.

— Какое? — суровость в ее взгляде зимняя.

— Твое, фирменное — нарциссовоблэковское, когда ты не знаешь, как реагировать, или недовольна, или думаешь, что никто не засуживает твоего внимания.

— Проще говоря, когда ты задираешь нос, — весело вставляет Сириус, с трудом отвинчивая левый объектив у оминокля. — И кстати, на солнце нельзя смотреть, потому что не только испортишь зрения, но и никогда не выйдешь замуж и не родишь ребенка.

— Замуж не хочу, и детей мне не надо, они противные, — с вызовом отвечает Нарцисса, не глядя на него.

— Из-за этих слов теперь у тебя будет злобный, внушающий ужас всем окружающим муж и вредный нытик-ребенок! — любимое занятие мальчишек — следить за реакцией девочки, но она лишь морщится:

— Меня этим не запугаешь.

— А что ты боишься тогда? — интересуется Регулус, лениво пересыпая ягоды из ладошки в ладошку.

Она задумывается и честно признается.

— Не знаю. А ты?

— А я людей боюсь, — серьезно отвечает Регулус, он даже кажется взрослее. — Мертвых.

— А-а-а! Инферналов, что ли?— вспоминает Нарцисса жуткие иллюстрации из книги, которую они листали недели две назад в фамильной библиотеке.

— Да. Так вот, — в его глазах снова появляются смешинки. — Сириус прав: если ты будешь долго смотреть на солнце, оно придет в ярость, что за ним кто-то бесцеремонно наблюдает, и может сжечь тебя своим жаром. Это как Круцио, только больнее. Сначала ты покроешься пузырями от жгучих лучей, потом кожа будет облазить клочьями, обнажая мясо и кости, а от крови все кругом станет красным.

— Клочьями? — против воли испуганно охает Нарцисса.

Сириус вдруг начинает хохотать, тыкая младшего брата в плечо и еле выговаривая сквозь смех:

— Ой не могу! Поверила!

Нарцисса только сейчас понимает, что оба, даже Регулус — предатель! — издеваются над ней, и румянец гнева окрашивает ее щеки в нежно-розовый цвет. Роза в ее руках напоминают саблю.

— Вы вредные и занудные.. дураки!

— А ты тогда самая настоящая фифа, — парирует Сириус, щуря насмешливые серые глаза.

Нарцисса, вспыхивая, вскакивает на ноги: она смертельно оскорблена и порядком разозлена, что не задумываясь от всей души трескает ухмыляющихся мальчишек, сначала одного, потом другого цветком по голове. Лепестки, кружась, падают на землю.

— Не приближайтесь ко мне больше! С этого дня мы враги, — она брезгливо кидает розу им под ноги и мстительно добавляет: — А тебя, Сириус, я бы посадила в Азкабан за мерзкий характер.

Ветер игриво шевелит разноцветные ленточки в ее волосах, когда она быстрым шагом идет в сторону замка, и услужливо доносит до нее громкие выкрики: « Не обижайся, мы же пошутили!».

Когда Нарцисса, будто опомнившись, щелчком пальцев призывает эльфа-домовика, приказывая перенести ее в спальню, и исчезает с глухим щелчком, братья виновато переглядываются.

Никто из детей понятия не имеет, как пророчески выглядит их ссора и как символична для магглов лежащая на земле израненная бело-красная роза в обрамлении собственных лепестков — знак согласия и примирения после кровопролитной войны.

__________________

У Нарсциссы в руках Ланкастер-йоркская роза (или роза Тюдоров)