Приёмыш (джен)

Своя рубашка всегда ближе к телу. И жизнь свою каждый, как ни крути, выше, чем чужую оценивает. Есть, конечно, исключения. Разные героические личности, которые ради спасения абсолютно левых для них людей жизнью рискуют, а то и гибнут. Но это, скорее, исключение из правил, чем само правило.

Глава 7. Будни: школа и дом, друзья и враги — 2.

Тимур

Как чувствует себя мышь, волею случая оказавшаяся в одном помещении с пока ещё сытыми, но очень любопытными и игривыми котами? Хреново! И даже извиняться на этот раз за ругань не буду — чистая правда ведь. Первый день в новой школе я себя этим мышонком и чувствовал. Съесть меня, правда, в начале никто не пытался. А в остальном — разница небольшая. Кто просто молча пялится, кто знакомиться настырно лезет, а кто, как красотка Аня, голыми руками готов придушить, если б волю дали.

А когда меня, спешащего к директору, в пустом коридоре четверо встретили, такое стойкое ощущение дежавю появилось, словно из детдома и не уезжал никуда. Те же нравы и те же правила. Сбиваются в стаи и живут по принципу: «Кто сильнее — тот и прав». А толпа всегда сильнее отдельной личности. Кто бы он ни был, хоть сам Валуев.

Только отступать в такой ситуации — последнее дело. Стоит хоть раз перед подобными отморозками слабину показать — и будут чморить тебя до бесконечности. Поэтому я, отбросив сомнения, упрямо шагнул вперёд, готовый получить по полной программе. Ведь не конфетками они меня здесь вчетвером угощать собрались?

Неожиданное появление Артёма меня не только порадовало, но и откровенно удивило. Не ожидал от него, честно говоря, не то что добровольной помощи, но и простого человеческого участия. Думал, что «братец» меня если не откровенно ненавидит, то, как минимум, недолюбливает. Но не случайно же он в такой момент рядом оказался. Значит, предполагал «братец», что подобная ситуация возникнуть может. И следом за мной пошел. Зачем? Беспокоился и решил убедиться, что я живым и здоровым до директора доберусь? Или ему просто по нужде выйти приспичило?

Но какие бы намерения Артёмом не двигали, встревать в чужую драку ему явно не хотелось. Было так забавно наблюдать, как душевные терзания преображали его лицо. На нём, как в открытой книге, можно было все чувства, мучавшие Артёма в тот момент, прочесть: злорадство, сожаление, растерянность, злость. А ещё — сомнения по поводу его дальнейших действий. Я в тот момент даже пожалел Артёма немного. Выбор всегда трудно сделать. Даже, если это выбор между чаем и кофе за завтраком.

Отвлёкшись на своих оппонентов из-за довольно болезненного удара в живот, я не смог уловить причину, заставившую Артёма всё же ввязаться в драку. Нет, я отнюдь не против помощи. Наоборот, всей душой только "за". Но привычка во всём видеть подвох настоятельно требовала разобраться в ситуации и выяснить истинную причину столь опрометчивого поступка "братца". Не верю, я что Артем вдруг неожиданно, ни с того ни с сего, ко мне добрыми чувствами проникся. Ох, не верю. Надо будет потом на досуге обдумать причины его столь непонятного деяния. Или взять и прямо спросить. Вдруг да честно ответит. Стремления вводить в заблуждение или тупо обманывать я за ним пока не замечал.

Да, обдумать мне многое стоит. А вот прямо сейчас мне совсем не до размышлений. Сложно выстраивать логические цепочки и создавать какие-то теории, когда тебя бьют. И бьют в полную силу. Медлить дальше нельзя, а то мне не только по животу и рёбрам настучат, но и фейс подпортят. Не хотелось бы фингалами светить. В отличие от Артёма тональником не привык мазаться. Значит, пора действовать.

Со всей дури пинаю по колену придурка, метившего мне кулаком в лицу. Как его кто-то из одноклассников на физре называл? Вадим, кажется. Как он запрыгал! Знаю, что больно. На то и расчёт. Или этот мудак рассчитывал, что я смирно стоять буду и беспрекословно бить себя позволю? А, может, ещё и самому себя пару раз вдарить, чтоб не перенапрягались болезные? Мечтать не вредно!

Только вот привык я сдаваться на милость победителя. Ибо если ты проиграешь, то никакой милость уж точно не дождёшься. Право сильного — неписанный закон не только волчьей стаи, но и человечьей. А эти ублюдки, которые вчетвером меня одного подловить хотели, они и есть самая настоящая стая. Которая куда опаснее, чем волчья. Волки-то только ради еды убивают, а люди — ради забавы.

Держались мы с Артёмом во время драки достойно. Как ни крути, а силы-то изначально не равны были. Их вдвое больше. Но численное превосходство ещё не гарантирует безусловную победу. Так и в нашем случае. Нападавшие расслабились, уверенные в благоприятном для них исходе драки, поэтому и потеряли бдительность. Это и позволило нам несколько раз прицельно попасть по особо уязвимым и чувствительным местам тел противников.

Убедившись с нашей боеспособности, драчуны сильно на рожон уже не пёрли. Глядишь, ещё немного, и разошлись бы в разные стороны, напоследок обложив супротивников трёхэтажным матом. Побитые, но втайне довольные собой, друг другом и всем окружающим миром. Давно заметил, что хорошая драка необычайно бодрит и поднимает настроение. Наверное, это наша генная память так работает. Первобытные предки, по-видимому, не только мамонтов толпой забивали, но и между собой периодически первоклассные махачи устраивали, выясняя, кто из них круче. Интересно вот только насколько честно у них поединки проходили? Потомки-то давно уже забыли, что такое честная драка.

Вот и сейчас один из придурков, отчаявшись победить, вытащил откуда-то нож. Артём аж белее стены стал. Странно, на труса он не похож. А тут такая явная реакция. Неужели за меня испугался?

Не буду врать, что мне ни капельки не было страшно. Было, и ещё как. И жить вдруг так резко чёртовски захотелось, впервые за последние полгода. Хорошо, что в момент наивысшей опасности я один полезный приёмчик вспомнил, которому меня в своё время детдомовский сторож дядя Ваня научил. Это к моменту нашего с ним знакомства он уже почти полностью спившийся был. А в молодости в каких-то секретных войсках специального назначения служил. И много чего полезного с того времени ещё помнил. Меня он среди детдомовской братии всегда почему-то выделял. За жизнь поговорить со мной любил да приёмы разные по трезвянке показывал. Парочке из них даже целенаправленно обучил. Всё говорил, что мужик в любой ситуации за себя постоять должен, и наука его мне когда-нибудь обязательно пригодится.

Вот и пригодилась. Второй раз уже. При обстоятельствах почти идентичных. Только тогда никакого Артёма рядом не было, пришлось одному крутиться. Поэтому и от ножа в прошлый раз не уберёгся. Хорошо, что лезвие по ребру скользнуло, и кроме небольшого шрама, который не очень-то в глаза и бросается, последствий не осталось. Но ножи, а точнее, хватающихся за них субъектов, я с той поры люто ненавидел.

Придурок, так неосмотрительно решивший поиграться с ножиком, выл белугой, бережно баюкая повреждённую руку. Я же, воспользовавшись моментом, крепко вцепился в Артёма и потянул его за собой. Куда-нибудь подальше от места побоища. Второй раунд мне начинать совсем не хотелось. А кто знает, что выкинут временно поверженные противники, когда чуток оклемаются. Вдруг у них ещё какие-то сюрпризы кроме ножа при себе имеются? Кто знает. Проверить своё предположение на деле мне что-то совсем не хотелось.

Мы и так пострадали изрядно. У меня бок ощутимо побаливал, у Артёма рука как-то странно висит, словно и не его родная рука, а чужеродный имплант или протез. Вывих или просто сильный ушиб. Пришлось на минутку остановиться и методично ощупать ему плечо и руку, попутно выспрашивая, где и как сильно болит. Решил, что на вывих вроде не похоже. Не то, чтобы я хорошо в травмах разбирался, но прекрасно помню свои ощущения, когда левую руку в плече вывихнул, прыгая со второго этажа. Смешно тогда вышло: приземлился на ноги, а вывихнул плечо.

Успокоив себя, что у Артёма просто ушиб, потащил его дальше. Ушиб — это не столь страшно, как могло быть. Поболит и пройдёт. Окажись у него что посерьёзней — я бы себя виноватым чувствовал. А мне оно надо? Не люблю чувствовать себя ни виноватым, ни кому-то чем-то обязанным.

Торопился уйти я ещё и потому, что совсем не хотел оказаться застуканным на месте преступления кем-то из взрослых. Хоть и не мы с Артёмом эту драку начали, но оправдаться в подобной ситуации — дело почти безнадёжное. И бесполезное. Попробуй докажи, что ты прав. Это только на словах у нас презумпция невиновности, на деле чаще всего совсем наоборот бывает. И прав оказывается не тот, кто действительно прав, а у кого больше полезных знакомств, денег или прав.

* * *

К директору вызывали, конечно же, меня. Да я и не сильно сомневался. Из-за разборок в спортзале, как оказалось. Артёма, как лицо к моим бесчинствам абсолютно непричастное, хотели отправить обратно на урок. Но он уходить не захотел, мотивируя своё странное поведение тем, что по поручению родителей за мной в первый день в школе присматривать должен. Стало быть, он за меня отвечает и поэтому должен быть в курсе всего происходящего.

Вот только мне что-то слабо в сознательность Артёма верится. Скорее всего, ему просто на физику возвращаться неохота. Скукотища там неимоверная, а тут такой повод на законных основаниях остаток урок прогулять подвернулся.

— Плохо присматриваешь, Шувалов, — ядовито констатировал директор. — Брат твой в первый же день в драку на физкультуры ввязался.

Я было хотел возразить, что никакой Артём мне не брат, да и драки на физкультуре, как таковой, не было. Так, детские разборки на уровне дворовой песочницы. Мячиком друг в друга покидались, и всё. Но благоразумие взяло верх над врожденной строптивостью, и я решил всё же промолчать и посмотреть, что же дальше будет. Зачем сразу в бутылку лезть и конфликт раздувать? Считает директор, что удар мячом в игре — драка, так пусть себе считает. Не мне его разубеждать.

А вот Артём, по-видимому, никакого конфликта не боялся, поэтому сразу же возмущаться начал:

— Да какая драка? Пару раз мячом друг другу зафигачили. Да и то чисто случайно.

Положим, далеко не случайно. И Вадим, и я действовали вполне осознанно и мяч швыряли вполне целенаправленно. Директору, правда, об этом знать совсем не обязательно. Только вот мне непонятно, что это прямо сейчас на моих глазах происходит? Это Артём за меня заступается? Держите меня семеро, да покрепче. А то я себя как-то странно чувствовать начинаю. То ли заржать хочется, то ли по самому себе морде съездить.

Я об Артёме не слишком хорошего мнения был. Считал его избалованным, хамоватым и недалёким. А он и в драке мне помог, и сейчас перед директором защищает. Прямо как настоящего брата. Если уж объективно оценивать, то единственное плохое, что он мне за всё это время сделал, так это «пидором» обозвал. Все остальное — просто в ответ на какие-то действия с моей стороны было.

Так, может, всё не так уж и плохо, как мне вначале показалось, и Артём — вполне нормальный пацан?

— Шувалов, что за выражения! — возмутился директор.

Но Артёма так просто смутить не удалось:

— Да нормальные у меня выражения, Борис Игнатьевич. Всегда так говорю.

Директор помолчал, потом принял решение:

— Ладно, будем считать, что на уроке физкультуры лёгкое недоразумение во время игры возникло.

— Конечно, недоразумение, — соглашаясь, кивнул Артём.

Я, заметив изучающий взгляд Бориса Игнатьевича, усиленно закивал тоже. Недоразумение, как есть недоразумение!

— А семь минут назад в коридоре тогда что было? — и директор на экран монитора, на котором с десяток изображений видно, показывает. — Тоже чисто случайно встретились, чтобы пинками да тумаками обменялись? Или у молодёжи так теперь приветствовать друг друга принято?

Артём машинально открыл рот, чтобы возразить, но замер на полуслове. Видимо, смысл сказанного директором до него только сейчас дошёл. А я себя в тот момент таким идиотом почувствовал. Вот надо же было так бездарно проколоться! Об устранении следов драки с наших лиц и одежды я позаботился, а о том, что камерах видеонаблюдения в школе везде понатыканы, даже и не вспомнил. Привык в детдоме, что подобные игрушки больше для вида висят. А здесь всё совсем по-другому.

А надо было подобный поворот предвидеть. Ох, надо было! Ведь камер сейчас разве что только в туалетах и нет. И то это ещё не факт. Может, и там их тоже установили, только очень хорошо замаскировали. Я же ещё не проверял. Надо будет на досуге заняться. А то мало ли что. Вдруг какие-то извращенцы сидят себе да наблюдают, что детвора у писсуаров делает... И как теперь мы выкручиваться будем?

Но Артёма даже наличие видео доказательств ненадолго смутило:

— С нашей стороны — чистая самооборона, Борис Игнатьевич. Вы же сами видели, как всё было.

Директор с точкой зрения Артёма оказался категорически не согласен:

— Хороша у вас самооборона! Вот он, — и кивок в мою сторону, — одиннадцатикласснику Лиснянскому руку сломал. И всё это посреди бела дня в стенах школы происходило. А если бы они на улице встретились, тогда что? Убил бы?

Ну и убил бы, если бы у меня другого выхода не было. Мне не привыкать. Своя рубашка, как дядя Ваня говорил, всегда ближе к телу. И жизнь свою каждый, как ни крути, всегда выше, чем чужую оценивает. Есть, конечно, и из этого правила исключения. Разные героические личности, которые ради спасения абсолютно посторонних людей жизнью рискуют, а то и гибнут. Но, как кто-то из умных и известных заметил, исключения только подтверждают правило. А что касается этого Лисянского и его сломанной руки, так тот придурок сам виноват. Нечего ко мне лезть было. Тем более, с ножом. Так что сам полез — сам и огрёб. Всё честно и справедливо.

— Борис Игнатьевич, да вы сравните этого бугая Лиснянского и нашего Тимура! — продолжал доказывать очевидное братец. — Да и про нож тоже не забывайте. Кто из них кого, по-вашему, мог реально убить?

Директор посмотрел на меня оценивающе, потом ненадолго задумывается. Видно, по совету Артёма, пострадавшего вспоминает да меня с ним сравнивает. И сравнение это, как тут не крути, явно не в пользу последнего выходит. Он всяко здоровее меня выглядит. Только вот не стоит людей по внешности оценивать. Внешность — она обманчива. К счастью, Борис Игнатьевич эту простую истину в тот момент не вспомнил. А то неизвестно ещё, как бы разговор дальше пошёл. Неизвестно ещё, как бы дальше в таком случае разговор пошёл. А так Борис Игнатьевич повздыхал тяжело, нахмурился и лысину устало почёсал. Видимо, для себя уже что-то решил, но вслух сказать нам пока не торопился.

Потом опять меня пристально разглядывать принялся. А я что? Я — ничего! Я — само смирение и послушание во плоти. Даже на «нашего Тимура» на этот раз никак не отреагировал. Ни внешне, ни внутренне. Привыкаю, видимо. Всё так же молчу, смущенно опускаю глазки и принимаю самый раскаявшийся вид, на который только способен. Да, да, я раскаиваюсь. Очень сильно раскаиваюсь, что мало врезал тому идиоту. Надо было ещё и вторую руку ему сломать, чтобы навсегда запомнил и больше никогда в жизни за нож не хватался.

— По поводу ножа с Лисянским особый разговор будет, — сообщил наконец своё решение директор. — И с его родителями тоже. А вы двое постарайтесь больше ни в какие драки в ближайшее время не влазить. Обещаете?

— Обещаем! — послушно ответили мы с Артёмом едва ли не хором.

Я бы в тот момент на что угодно подписался, лишь бы от меня отстали. Потому что дико устал и от новой школы, и от этой бессмысленной беседы. Отвык, видно, от столь пристального внимания со стороны окружающих к моей скромной персоне, как есть отвык.

— Идите на урок, — отпустил нас, наконец-то, директор.

Мы быстренько, пока он не передумал, подскочили и ринулись в выходу. Так резво, что я едва успел в паре шагов от двери притормозить и Артёма вперёд пропустить. Не дело это — перед директором в дверях, как два барана, толкаться. Так что пусть братец первым выходит — заслужил. Так рьяно меня перед директором защищал, что я почти поверил в его хорошее ко мне отношение.

И уже аккуратно прикрывая дверь директорского кабинета, я услышал, как Борис Игнатьевич сокрушённо бормочет себе под нос: «Мало мне одного Шувалова в этой школе было». К чему бы это?

* * *

Этот сумасшедший день закончился тихо, почти по-семейному. Домой со школы мы вернулись уже под вечер, поскольку после уроков нам ещё и на консультацию по математике пришлось остаться. Родителей, к счастью для нас, дома не оказалось. Иначе пришлось бы долго объяснять, откуда у нас ссадины и царапины. А так, глядишь, до завтра они подживут и уже не так заметны будут.

Первым делом мы с Артемом, не сговариваясь, отправились на кухню. На столе лежала записка от Дарьи Наумовны с объяснением причины её отсутствия и указанием, где находится приготовленный для нас ужин. Есть совсем не хотелось, а вот холодненькое пиво пошло на ура. Делаешь глоток, прикладываешь холодную бутылку к ушибу. И так хорошо!

Уж на что я пиво не люблю, да и вообще алкоголь избегать стараюсь, и то не заметил, как пару бутылок приговорил. Сковывавшее меня в последние дни напряжение отступило, и я, впервые за последний год, почувствовал себя абсолютно спокойным и свободным. Обманчивое состояние. Но хоть иногда-то расслабиться нужно.

Выпитое постепенно развязывало языки. И мы, глупо похихикав над «героическим» видом друг друга, как-то постепенно разговорились. В начале болтали ни о чём: какое пиво лучше — светлое или темное, что лучше идёт к пиву: таранька или кириешки. Да и о чём ещё, если подумать, нам было говорить? Слишком мало мы знакомы, слишком много между нами неясностей и недоговорок.

Мало-помалу алкоголь брал разум и тело по свой контроль, мысли ворочались медленней, а речь становилась всё более отрывистой и сумбурной. Забавно было отслеживать подобные изменения в своём организме. А ещё забавней — наблюдать за опьяневшим Артёмом. Как он пытается взять кириешки и раз за разом промахивается.

Я так увлёкся этим немудреным занятием, что напрочь прослушал, о чём же таком важном на этот раз вещал мне Артём. Очнулся, когда он моим столь явным игнором возмущаться громко начал:

— Ты где это витаешь? Я тут перед ним душу, можно сказать, изливаю. А он — даже не слушает! А я из-за тебя, между прочим, сегодня пострадал!

— А кто тебя просил в чужую драку лезть? — начал заводиться я в ответ на совершенно необоснованную претензию.

Знаю, что веду себя сейчас, как тварь неблагодарная. Но не люблю, когда меня чем-то попрекать начинают. Я же его не просил, не заставлял. Он сам решил помочь. Добровольно! Чего же тогда теперь мне предъявы кидает?

— Да я и не собирался ни с кем драться. Само как-то так вышло, — немного успокоившись, сознался Артём.

Честный, но дурной. Другой бы об этом точно умолчал. Скорее, наоборот, стал бы доказывать, что с самого начала защитить меня планировал. А этот взял и сознался. Уважаю. Но непонятная досада на новоявленного родственника, даже после его чистосердечного признания, уходить не спешила.

— Ко мне тогда какие претензии? — продолжал возмущаться я.

— Да ты сам — одна сплошная претензия! — теперь уже и Артём злиться начал. Он даже не говорил, а раздражённо шипел: — За день столько всего наворотить успел, что другой и за год не сможет!

Разругаться с Артёмом вдрызг в мои планы не входило. Поэтому я поспешно дал задний ход и, решительно пригасив рвущуюся на волю раздражение, ответил ему почти виновато:

— Так я же не специально! Оно само как-то так вышло.

Удивительно, но я почти слово в слово повторил сказанную Артёмом чуть раньше фразу.

— Конечно само, как иначе, — немного сбавил обороты и Артём. — А если бы я с урока не сообразил отпроситься? Мог бы ты сейчас не здесь сидеть, а в больничке с колюще-режущими отдыхать.

— Мог. Но обошлось же, — беспечно отмахнулся я.

— К счастью.

Артём вроде бы совсем успокоился. Сидел расслабленно, чуть покачиваясь на стуле. Самое время спросить его о том, что меня действительно интересовало:

— А ты почему в драку всё же вмешался?

— Подло это, когда всей кодлой одного мутузят, — поморщившись, ответил Артём. — Да и Вадима и его прихвостней всегда не любил. Дебилы ещё те.

— Типа: враг моего врага и тому подобное, — понимающе усмехнулся я.

— Ага, вроде того, — кивает братец и живо интересуется. — А покажешь мне тот приёмчик, которым Лиснянского вырубил?

— Покажу, жалко что ли. Тем более, что ты из-за меня действительно пострадал. И с девушкой своей расстался. Хоть какая-то компенсация будет.

— Да ну её, эту Аню, — огорчённым Артём почему-то совсем не выглядит. — Достала уже со своими закидонами! Давно надо было её послать.

— Так чего тогда раньше не бросил? — искренне интересуюсь я.

Мне действительно непонятны подобные недоотношения. Если человек тебе хоть в чём-то неприятен — зачем тогда с ней встречаться. Ради статуса, что ли?

— Она красивая, — мечтательно протянул братец.

— Да ну? И как я этого не заметил?

— Красивая. Я б с ней с удовольствием покувыркался. Но не вышло — характер у неё дерьмовый. Всё ей не так. Я даже рад, что мы расстались так стремительно и без скандалов. Не люблю их. Вот раньше и думал: само как-то рассосётся, и она от меня со временем отвалит.

— Крови насосётся, как пиявка, и отвалит? — фыркаю я. — Вот наивный! Твоя Аня — та ещё пиранья. Если вцепится, то не скоро отпустит.

— Прямо в рифму вышло: Аня — пиранья, — улыбается Артём.

— Ну и что?

— Да ничего. Просто я почему-то всегда на созвучные слова внимание обращаю, — смущённо поясняет братец.

— Поэт, бля! — хмыкаю я.

— Ты же матом не выражаешься! — наигранно изумился Артём.

— Если я исключительно матом постоянно не разговариваю, как некоторые, то это совсем не значит, что я ни слова на русском-матерном не знаю, — пытаюсь я объяснить свою позицию по поводу использования ругательств.

Но Артёма, как оказалось, совсем не это интересовало:

— И много ты их знаешь?

— Достаточно.

— А спорим, что я больше!

— Было бы о чём спорить, — попытался увильнуть я от бессмысленного спора.

Но куда там! Артём под действием алкоголя оказался таким приставучим и упрямым. Канючил, не переставая, как капризный ребёнок:

— Ну давай, проверим!

— Детский сад какой-то, — начал снова злиться я, — Сегодня о том, кто матюков больше знает поспорим, а завтра о чём?

— Ну, может, у кого член больше?

Похоже, Артёма от пары бутылок пива нехило так развезло. Вряд ли бы на трезвую голову он такую глупость бы ляпнул. Только и я на тот момент уже не сильно адекватный был, поэтому интересно вдруг стало. Неужели у него с размером какие-то проблемы? А на первый взгляд и не скажешь. Выглядит вполне здоровым, да и девушка у него вон совсем недавно ещё была.

Пытаюсь сосредоточить уплывающий непонятно куда взгляд на предполагаемой проблемной зоне братца. Чтобы оценить величину его комплексов. Заметив мои усилия, Артём искренне возмущается:

— Ты это куда сейчас пялишься?

Нет, это не детский сад, это уже клиника! Причём не абы какая, а специализированная. Для особо буйных психов. Сам предлагает — сам же потом и возмущается. Никогда больше с этим неадекватным пить не буду!