Эту нить нам не разрубить (гет)

— Так значит, ты всё решила за нас.

Гарри смутно помнил последние несколько дней, полных всяких забот и тревог. Они с Гермионой провели какое-то время в аэропорту, ожидая своего рейса, а потом этот самый рейс из Лондона в Австралию занял двадцать с чем-то часов. Если поначалу возникло очень много новых волнующих впечатлений от самого взлёта, завораживающего вида облаков за стеклом иллюминатора, тепла и комфорта, которые вряд ли можно испытать, сидя на метле, то потом всё это приелось, и начались трудности с перемещением по салону. Ни стюардесса, ни ещё несколько пассажиров не могли взять в толк, почему Гарри с Гермионой всегда отлучались по нужде вместе, и пришлось просить прощения у Мерлина, и несколько раз прикладывать эту компанию «конфундусом» во избежание ненужных вопросов и внимания. А при посадке у Гарри и вовсе заложило уши, и он не мог ни прочитать по губам Гермионы, что она твердит, ни понять её язык жестов. Благо, что девушка обладала обширным количеством знаний и взмахом волшебной палочки избавила его от неприятных ощущений. На этом они вроде бы заселились в гостиницу и, утомлённые после долгого перелёта, завалились в постель.

На остальном, вероятнее всего, сказалась разница в часовых поясах, климате и множество разных дел. Прежде чем начать поиски пришлось разбираться с финансами и провести какое-то время в банке, затем понадобилось познакомиться с местными волшебниками и, объяснив в неторопливой беседе причины своего прибытия, попросить их о помощи. Рассчитывать на скорый результат, конечно же, не приходилось: на чужаков здесь, как, впрочем, и везде, смотрели недоверчиво и настороженно — но и отчаиваться никто тоже не собирался. Гермиона отыскала в одной из газет несколько детективных агентств, и Гарри, не принимая никаких возражений, внёс в одно из них задаток за работу. После долгих разговоров, прогулок и поездок под вечер он даже не помнил, как сидел под дверью, ожидая своей очереди в душ, и укладывался в постель. Однако при всём при этом в памяти каким-то образом отложился примечательный момент с женой.

Гермиона стояла у кровати в одной лишь сорочке, тонкая материя которой очерчивала её аккуратную грудь и просвечивала единственное нижнее бельё на бёдрах. Девушка несколько колебалась, прежде чем опуститься рядом, словно бы опасаясь нападения, и Гарри, зевнув, убрал свою руку с её подушки, поудобнее устроился и закрыл глаза. Щёлкнул выключенный ночник, и тихий шелест постельного белья подсказал, что Гермиона опустилась рядом. Гарри уловил её судорожный выдох только спустя какие-то мгновения, словно до этого она не дышала и не шевелилась. А затем он ощутил её холодные ладони, взявшие его за руку, и подчинился их воле. Последним перед сном Гарри помнил, как обнимал придвинувшуюся к нему Гермиону, и что вроде бы она дрожала, несмотря на тёплое одеяло, которым они накрылись.

Что удивительно, но первым о результате сообщило детективное агентство, которому хотелось получить ещё немного средств за оперативность и точные координаты нахождения Моники и Венделла Уилкинсов. Гермиону от этой новости охватило такое страшное волнение, что она едва могла разумно мыслить и собрать свою бисерную сумочку в дорогу, то и дело что-нибудь забывала и ругала себя за это, потому Гарри пришлось её успокаивать и тащить за руку из номера, выписывать их из гостиницы, нанимать такси до вокзала, а там брать билеты на автобус. Последующие часы в дороге Гермиона прижималась к его груди, а он осторожно её обнимал и поглядывал в окно, пропускал мелькавший за стеклом пейзаж и думал, как же это, наверное, здорово снова оказаться в кругу семьи, вспоминал, как держал на ладони воскрешающий камень и смотрел на возникшие перед ним тусклые облики родителей, Сириуса и Римуса, вспоминал, как сильно ему хотелось коснуться хоть одного из них: крепко обняться с Сириусом или почувствовать ладонь матери на своей щеке…

Гарри оторвался от мыслей, вдруг почувствовав, как рука Гермионы скользнула по его телу к паху. На мгновение ему показалось, что она что-то задумала, но оказалось, что девушка всего лишь уснула, утомлённая часами бездействия и тревогой, и он, тяжело выдохнув, аккуратно устроил её на своих коленях, и подложил ей под голову свернутую куртку. На этом минуты снова продолжили неторопливо ползти, а его мысли вернулись к Битве и родным, которых ему уже не увидеть. Гермиона отчего-то дернулась во сне и открыла глаза.

— Всё хорошо, ты отдохни, нам ещё долго ехать, — напомнил ей Гарри.

Когда она снова закрыла глаза и расслабилась, он подумал, что роднее человека у него и нет, что мама бы, наверное, тепло улыбнулась, смотри она на них сейчас. Гарри молча улыбнулся в ответ, вспоминая её чудесное лицо и изумрудные глаза, излучающие саму нежность и любовь, откинул голову на спинку сидения и задремал сам.

Во Фримантл, портовый пригород западной столицы, они добрались только к вечеру, и потому были вынуждены сперва подыскать себе место остановиться, прежде чем собираться к родителям Гермионы. Идея снять домик на побережье, что, вероятно, удивительно, пришла в голову Гарри — его заворожили песчаный берег вдалеке, ласково омываемый волнами, неторопливо гуляющие парочки и шумные компании, которые нашли место отдохнуть от тягот жизни и повеселиться. Вдохновлённый всем этим он за какие-то часы разобрался со всеми формальностями и финансовыми вопросами, и к ночи они с женой сидели на краю кровати, вслушивались в шум волн и смотрели на сверкавшие на небе звёзды. В доме было тихо и темно, а Гарри казалось, что они снова очутились в школе, в месте, где всё дышит теплом и уютом, и создаётся ощущение, что нет ничего надёжнее и роднее. Он держал Гермиону за руку и наслаждался покоем и умиротворением, разливавшимися в его груди, а потом девушка положила голову на его плечо, и он обнял её за талию.

— Надеюсь, папа с мамой несильно будут на меня злиться… — поделилась тревогами Гермиона.

— Вряд ли, они же тебя любят, — мягко ответил Гарри и поцеловал её в макушку.

В этот необычайный вечер она лишь осторожно поглядывала в его сторону, скидывая вещи и надевая ночную сорочку, и даже не задрожала, когда он придвинулся ближе, нежно поцеловал её в губы и заключил в объятия. Гарри было до того хорошо, что он долго не мог заснуть, но и не шевелился, не желая будить Гермиону, а когда всё-таки погрузился в сон, то ему виделся безликий крепко сложенный человек в тёмном костюме, державший её за руку.

— И вот за этого проходимца я вынужден отдать мою девочку, — мрачно говорил тот человек, обращаясь к такой же безликой толпе. — Что он может ей принести, кроме несчастий?

Гарри проснулся при первых лучах солнца и пожалел, что не может отойти от Гермионы дальше трёх шагов, иначе бы приготовил им завтрак. А потом его осенило и, мысленно отругав себя за несообразительность, он стал одеваться, схватил с тумбочки волшебную палочку и при помощи заклинаний уменьшения и левитации всё-таки осуществил задуманное. Гермиона проснулась на парящем в воздухе небольшой матрасе и удивлённо посмотрела на чашки с горячим чаем и тарелки, которые муж наполнял яичницей.

— Доброе утро, — бодро проговорил Гарри, быстро чмокнул её в щёку и бросил грязную сковородку в раковину.

Предстоял нелёгкий день, и ему хотелось хоть как-то поддержать девушку. Дом её родителей отыскать было нетрудно, да и, как на удачу, выпавший выходной позволил застать Уилкинсов дома. Гермиона застыла, столкнувшись с матерью в дверях, отчего Гарри уже было сам взял в руку волшебную палочку, но подруга его остановила и достала свою.

Миссис Грейнджер испуганно отшатнулась, но, как только едва видимый луч скользнул с кончика волшебной палочки к ней, тоже замерла, недоумённо поглядывая на дочь. В ту же минуту к ним поспешил мистер Грейнджер, и Гермиона перенаправила на него волшебную палочку. Гарри все эти минуты переводил взгляд с одного члена семьи на другого и с напряжением ждал их реакции. Ему казалось, что через считаные мгновения миссис Грейнджер кинется обнимать Гермиону и утирать слёзы, но та было охнула, дернулась и замерла, с тревогой поглядывая на мужа. Мистер Грейнджер же серьёзно нахмурился, смотря на гостей, как на чужаков.

— Вот как, значит, ты всё решила, — помолчав, сказал он и пригласил всех за стол.

Они так и сидели, друг против друга: Гарри с Гермионой по одну сторону, мистер и миссис Грейнджер — по другую. Гермиона торопливо рассказывала, сколько всего успело произойти за месяцы разлуки. Миссис Грейнджер выглядела напуганной и держалась за руку мужа. Гарри, в свою очередь, держал ладонь Гермионы под столом и старался молчать. Твердил себе, что перед ним её родители, и он не хочет с ними ссориться, и её расстраивать.

— Значит, ты всё решила за нас, — опять повторил своё её отец, не обращая внимания на умоляющий взгляд дочери.

— Папа, ну я же объяснила тебе… только что.

— Конечно, что могут сделать бестолковые магглы — так вроде у вас принято называть таких, как мы? — против сильнейших волшебников мира сего. Правительства и правоохранительных органов же не существует. Нам вашему обществу и ответить-то нечем.

Гарри шумно втянул носом воздух и постарался держать себя в руках. Отец Гермионы, вероятней всего, просто глубоко задет её поступком, вот и выражает обиду, его можно понять.

— Ума не приложу, и как вы нас не захватили только до сих пор? Или это только вопрос времени? И скоро…

— Пап, ну хватит! — резко перебила Гермиона. — С тобой… С тобой невозможно разговаривать. Ты же даже ничего не хочешь слышать.

— Да, и поэтому было проще поднять на собственных родителей руку, — сурово ответил ей отец в глаза и подался вперёд. — Мы что, с мамой настолько бестолковые для тебя, дочка?

— Да нет же, я… — Гермиона отвела растерянный взгляд, и Гарри почувствовал, что её пальцы сжали его ладонь под столом крепче. — Я просто хотела вас защитить, — беспомощно призналась она и уставилась в поверхность стола.

— Хороша забота — взять и всё решить за взрослых людей, и чего ради? Ради того, чтобы болтаться с какими-то…

Мистер Грейнджер презрительно глянул в сторону Гарри, отчего последний с вызовом посмотрел в ответ.

— …друзьями по лесам во имя великой цели? Вы там, смотрю, настолько всесильные в этом вашем волшебном мире или это там так лихо умеют запудривать мозги?

— А вы, «смотрю», и не рады, что мы вернулись! — не в силах стерпеть, резко высказался Гарри и подскочил на ноги. — Так мы можем уйти, если настолько отравили вашу жизнь!

— Гарри… — испуганно проговорила Гермиона, вцепившись в его руку.

Её отец тоже поднялся из-за стола и вперил в противника суровый взгляд.

— Ты кто ещё такой, чтобы так со мной разговаривать? Тот Самый Мальчик, о котором все так болтали и книжек всяких исписали? Дружок, ради которого Гермиона не один год жизнью рисковала? И как, заметил хотя бы, что она на собственных родителей плюнула ради этих ваших «приключений»?

Гарри выдержал направленный на него взгляд.

— Я её муж, — ответил он твёрдо, — и поверьте мне, всё, что Гермиона сделала ради меня и наших «приключений», я очень ценю, и впредь не позволю ни вам, ни кому бы то ни было её обижать.

В гостиной повисла напряжённая тишина, вызванная столь неожиданным заявлением.

— Идём, Гермиона, — сказал Гарри и потянул её за предплечье. — Нам здесь нечего делать. Мы вам оставим адрес на случай, если передумаете и захотите поболтать, — бросил он перед уходом её отцу и взмахнул волшебной палочкой.

Цифры и буквы сами врезались в поверхность стола, а Гермиона, как неживая, подчинилась воле мужа и, утягиваемая им, покинула гостиную. Гарри уверял её на улице, что её отцу просто нужно время всё осмыслить, и он сам ещё попросит их зайти.

— Ты его знаешь не настолько хорошо, как я, — отстранённо проговорила Гермиона, пока они шли по улице.

— Зато я знаю тебя, теперь понятно, в кого ты такая упрямая, — желая её немного развеселить, заметил он с улыбкой и поймал такси.

Всю дорогу девушка хранила молчание и держала голову на его плече, а Гарри с тяжёлым сердцем наблюдал её грустное выражение лица в зеркале заднего вида и думал, что сейчас он ей тоже единственный близкий человек.

— А знаешь, надо бы ещё кое-чем заняться, пока я не забыла… — сказала она у дома и со вздохом сняла с пояса бисерную сумочку.