Восхождение на пик (джен)

Готов признать, что в какой-то мере моя суета насчёт отношений четвёртого и первого курсов — боязнь повторения ошибок прошлого. Я не мог допустить того, что пришлось пережить нам. Использовать малышей в качестве «мальчиков для битья», иногда переступая рамки закона, — это не лучший выбор. Из рассказа того же Терри можно было догадаться, что такая система, где якобы наставляющий четверокурсник изначально «выше» первокурсника, существует давно. Я рискнул на нововведение. И уже в первые дни учёбы можно было оценить его промежуточные результаты. Ребята и их наставники довольно быстро нашли общий язык.

В свободное время Билл и Дункан гоняли на мётлах, оттачивая навыки в пока не поддавшемся мне искусстве полёта. Элфиас складывал саги о предках лично для Аберфорта, но братец, чтобы не слушать своего наставника, делал вид, будто читает учебники. И я был этому безмерно рад, ведь волей-неволей, он получал хоть немного знаний. Магглорождённому Питеру Спиннету повезло, что ему достался в меру нетребовательный и доброжелательный Фил, которому и в голову не приходило отказать в помощи незнакомому с нашим миром первокурснику. Но, по правде говоря, он делал это не с самым большим рвением.

Опасение вызывала только пара — Рэйчел и Фабиан. Поначалу новоиспечённая наставница активно участвовала в жизни подопечного. Фабиан позже рассказал однокурсникам (а я услышал это в трактовке Аберфорта), что Рэйчел поведала ему о картинах, которые стоит обходить стороной, на собственном примере доказала, что лучше не падать с лестниц, а в конце недели пришла на занятие первокурсников по Трансфигурации и, сидя под партой, проделала всю заданную работу по превращению ветки в спицу. Но почему-то после упомянутого разговора с Аберфортом (к сожалению, самого длинного разговора между нами со времён летних каникул) Рэйчел перестала проявлять столь бурный интерес к делу и занималась наставнической деятельностью даже с меньшим энтузиазмом, чем Фил, отсутствие энтузиазма в котором, видимо, было заложено ещё самой Морганой.

Мне же повезло меньше всех. Герберта я выбрал сознательно, хоть и решившись на это в последний момент. Ещё во время праздничного пира у меня в голове вертелись мысли взять или братца, или Дункана, а то и обоих сразу, точно зная, что в ближайшем будущем придётся вызволять их из нелепых ситуаций. Но не мог же я скинуть неутомимого противника всего красно-золотого на Билла или Эла. Они не пожалели бы заклятий на то, чтобы усмирить его пыл, что было опасно прежде всего для них самих. Или — на Фила, который постарался бы не обращать внимания на возгласы и действия Герберта, а тот так и проучился бы семь лет в ненависти к своему окружению.

Для начала я собирался разузнать о семье мальчика: определить причины неоправданной ненависти к Гриффиндору. Напрямую спрашивать я не хотел, потому что Герберт мог и солгать. Но, вспомнив его высказывания о том, что его сестра учится на Слизерине, я обратился к Горацию, потому что сам представителей семьи Краббе на змеином факультете припомнить был не в состоянии.

Гораций подтвердил, что на пятом курсе Слизерина действительно учится Белинда Краббе — «девушка с аристократическим взглядом на мир», как он о ней отозвался. При этом он лично знаком с ней не был, а основывался на рассказах товарищей. В любом случае, окончательное впечатление о человеке мог составить только я сам, поэтому я и отправился на её поиски, имея при себе скудное субъективное суждение о её характере и смутное описание внешности: высокая блондинка с серыми глазами в безупречно чистой мантии.

Среди слизеринцев искать человека, а особенно девушку, «с безупречно чистой мантией», всё равно, что великана среди гор. Блондинок, подходящих под определение «высокая», тоже было достаточно для того, чтобы потеряться. Я не мог спокойно есть — во время трапез пристально (насколько позволяло плохое зрение) выбирал подходящие кандидатуры и тщательно сверял их с параметрами, данными Горацием. Билл однажды не выдержал и предложил просто подойти к столу слизеринцев и спросить Белинду Краббе. Моим ответом было категорическое «нет», поскольку мои методы ведения переговоров такой вариант исключали.

Но именно в тот момент я впервые задумался о целях пока неудачного поиска. А что если это пустая трата времени? Не проще ли будет просто вбить в голову Герберта, что Гриффиндор лучше, чем Слизерин? Но не врать же самому себе, ведь я так не считал — плохой во всех смыслах факультет создавать бы не стали. В своё время я тоже не знал, куда меня определит Шляпа, и боялся её неверного выбора. И раз она решила, что это будет Гриффиндор, значит, там мне и место. То же самое я сказал бы и в любом другом случае. Сообщить о предназначении, на которое нельзя повлиять, и было моим долгом перед Гербертом, причем, сделать это надо было как можно эффектнее и доступнее, поскольку, я знаю по собственному опыту, что яркие события запоминаются лучше.

Спустя несколько дней я встретил Белинду в библиотеке. Узнать её было несложно — она при мне назвалась библиотекарю и, получив небольшую книжицу, бесшумно пронеслась к ближайшему столу. Но сказать о ней лишь это — значит, ничего не сказать. Несмотря на неописуемую красоту сестры Герберта, нужно было действовать. Всё равно мне ничего не светило — она пятикурсница и, наверное, уже была помолвлена.

Как оказалось, Белинда читала не книгу, а журнал, по виду которого нельзя было догадаться, о чём он, чтобы использовать это в качестве повода для беседы. Я подошёл к краю стола и сделал вид, что разыскиваю на полках книгу, одновременно пытаясь краем глаза прочитать хотя бы заголовок читаемой ею статьи. Зрение меня подвело.

Осознав всю никчёмность своих действий, я собрался с духом и выпалил:

— Привет, ты Белинда Краббе? Я — Альбус Дамблдор. Ты, возможно, обо мне слышала — я автор статьи «Петух-тенор» в «Трансфигурации сегодня». — По выражению лица Белинды можно было догадаться, что ей это ни о чём не говорит. — Я пришёл поговорить насчёт твоего младшего брата. Не против, если присяду?

Стараясь скрыть волнение, я стоял у стола и улыбался, понимая, как глупо это смотрится со стороны. До этого не смотревшая в мою сторону Белинда, с распахнутыми в недоумении глазами повернулась ко мне и почти приказным тоном предложила:

— Садитесь, Альбус Дамблдор.

Я опустился на лавку возле неё, но она отрицательно мотнула головой:

— Не так близко — мы не достаточно знакомы.

Я послушался, пересев напротив неё, и принялся ждать вопросов.

— Что вы хотите от нас с братом? — отложив журнал в сторону, спросила Белинда.

— Я… — я почесал затылок,— не знаю, с чего начать…

— Зачем же вы тогда подошли?

— В общем, ваш брат… он не очень рад тому факту, что оказался на Гриффиндоре.

— Мой брат вправе не радоваться тому, чему не считает нужным радоваться.

— Да, я всё понимаю, но…

— Герберт представитель одной из древнейших магических семей Германии, к коим относятся Краббе, Гриндельвальд, Флинт, фон Штольдберг. — Миловидное и доброе лицо Белинды преобразилось в суровое и холодное, но её красота от этого только выиграла. Но неужели она думала, что я подошел ради лекции о немецких волшебниках? Также меня терзал вопрос: где я мог слышать фамилию Гриндельвальд? Между тем Белинда продолжала: — Он имеет право выбирать факультет, на котором будет учиться. Необъективная Распределительная Шляпа не должна определять судьбу наследника фамилии Краббе. На первом курсе я сказала ей, что из всех предложенных факультетов предпочту Равенкло, но она отправила меня в Слизерин. Я ни о чём не жалею сейчас, но это не значит, что и моего брата она определила верно.

Мистер Поттер, будь он здесь, счёл бы Белинду эталоном слизеринки: красноречивая, амбициозная и высокомерная. Она-то, наверное, и внушила брату, что Слизерин — лучший для него выбор.

— Значит, Герберту не место на Гриффиндоре? — в мыслях уже встав из-за стола, спросил я. Мне не хотелось продолжать беседу, где одна из сторон упорно не понимает вторую.

— Никто из трёх поколений семьи Краббе, учившихся в Хогвартсе, не попадал на Гриффиндор, — упрямо продолжила Белинда. (В мечтах я уже уютно устроился в кресле и читал «Пророк»). — А Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору и заинтересована в том, чтобы направлять наиболее способных студентов на факультет своего хозяина.

Я бросил небрежный взгляд на настенные часы и сказал, что опаздываю на занятия. Только по дороге в Гриффиндорскую гостиную до меня дошло, что сегодня воскресенье. Настроение поднялось.

* * *

Ситуация с Гербертом оставалась напряжённой. А смотреть на это без слёз было невозможно: он с большим трудом посещал занятия, не общался ни с кем из однокурсников, стал замкнутым и молчаливым. Но при виде слизеринцев он расцветал. Однако чаще всего они не обращали внимания на его приветствия и восхищение их факультетом. Некоторые бросали осуждающие взгляды, считая это очередной проделкой гриффиндорцев, но иногда посмеивались и приветствовали в ответ (особенно старшекурсники), а, бывало, окидывали ругательствами и предлагали провериться в больнице св. Мунго. Хорошо, что в таких случаях я оказывался рядом и не позволял ситуации усугубиться. Его благородная сестра, к слову, вместо того чтобы вступиться за брата, предпочитала мило, наматывая на палец пряди золотых волос, беседовать с Вегусом Эйвери — задумчивым шестикурсником Слизерина, племянником Директора Школы и загонщиком команды по квиддичу.

Но наставники наставниками, а учёба превыше всего. В первые дни сентября по школе прокатился слух о пополнении в преподавательском составе. Оказалось, что преподаватели Маггловедения и ЗОТИ — профессор Гримли и профессор Ромфорд — добровольно отправились в заморские колонии: одна — в Австралию разводить упырей, а другой — в Индию прививать местным жителям традиции английской магии.

Весь Хогвартс был в ожидании.

Лишь немногие ученики, в числе которых были я и Билл, сохраняли спокойствие перед встречей с новым профессором Маггловедения. Со второго курса расписание позволяло мне регулярно посещать занятия старшекурсников по этому предмету. Магглорождённый Билл же записался сюда только для того, чтобы вместо скучных занятий тренироваться на поле. Благо, профессор Гримли не отличалась феноменальной памятью и не старалась запомнить студентов, а на экзаменах Билл выдавал настолько исключительные знания, что она каждый раз восклицала: «Да! Это мой лучший студент! Как усердно работал на уроке, такой и результат! Браво!» Отчасти она была права: ловить квоффлы — это не пером водить по пергаменту.

Но первый же урок Маггловедения, по загадочным причинам прошедший только в конце октября, поставил под сомнение продолжение примитивной авантюры Билла в очередном году. В шумный класс, где должен был вот-вот начаться совместный урок у Гриффиндора и Хаффлпаффа, вошёл высокий молодой мужчина с рыжими волосами, облаченный в серую мантию. Его прямая осанка и отчеканенный шаг говорили о том, что он либо мракоборец, либо очень дисциплинированный человек. Мигом затихшие студенты проводили его взглядами, пока он шествовал от двери к столу. Он положил на него волшебную палочку, смахнул воображаемые пылинки с мантии и заговорил уверенным низким голосом, нарушив молчание в аудитории:

— Студенты обязаны приветствовать входящего преподавателя, стоя около парт. Устав школы Хогвартс, часть вторая: «Ведение занятий».

Не желая проверять терпение нового преподавателя, все поспешили подняться с мест. Я тут же сел обратно, что осталось без внимания профессора.

— Садитесь, — сказал он, все послушно сели.— Меня зовут профессор Армандо Диппет, и отныне я буду преподавать Маггловедение в Хогвартсе. Если кто-то считает, что этот предмет ему не нужен, или он знает о мире магглов больше всех, то он глубоко заблуждается, — профессор взглянул на меня. — Если кто-то хочет убедить меня в обратном, пусть лучше сразу уходит из школы. Студенты, настолько уверенные в себе, что имеют смелость прогуливать мои занятия, могут последовать за любителями поспорить. Терпеть неуважение к себе я не собираюсь.

Я осмотрелся вокруг и заметил, что несколько хаффлпаффцев, в том числе Тимми, выглядели испуганными. Они, наверное, ждали, что сейчас суровый профессор убьёт их Avada Kedavra. Хотя он же являлся специалистом в Маггловедении, — значит, просто кинет в них палочку.

Профессор Диппет, тем временем, взял свиток пергамента со списками фамилий студентов и приступил к зачитыванию. Как только он произнёс: «Уильям Центерс», я открыл рот, чтобы крикнуть: «он болеет», но Элфиас меня опередил:

— Он в Больничном Крыле, ему стало плохо утром.

По классу прошёл шепот. Лишь Диппет (как мне тогда показалось) не знал, что в данный момент Билл мастерски ловит квоффлы и отбивается от бладжеров.

— С утра я лично просмотрел список учеников, пребывающих в Больничном Крыле. Так что вы, мистер Дож, в качестве наказания за ложь, к следующему занятию представите вместе с мистером Центерсом доклад на тему «Двигатель внутреннего сгорания». А теперь, продолжим…

Отсутствовал ещё Джим Эббот с Хаффлпаффа. Про него тоже сказали, что он лежит в Больничном Крыле с укусами учебника «Уход за магическими существами». Диппет кивнул и отметил что-то на пергаменте, но доклад не назначил.

Отложив список, профессор потер ладони и приступил к лекции. Рассказывал он быстро и много, записывать было сложно, а вдумываться тем более. «Пара слов о происхождении магглов, пара об их отличиях от нас», — как отозвался о лекции сам преподаватель, но эти две пары слов заняли у меня в общей сложности три фута пергамента. При моём-то мелком почерке! Элфиас расписал конспект на три с половиной фута, а Филу пришлось просить ещё пергамента у ребят, за что он и получил доклад о растении «Papaver somniferum» и его применении в маггловской медицине. После того, как Фил испуганно поинтересовался у нас, что это за растение, профессор добавил условие: доклад должен быть длиной не менее пяти футов.

К концу урока было назначено семь докладов и одно исследование. Последнее отличалось лишь сроком сдачи: если доклады нужно было приготовить к следующему занятию, то исследование — через месяц.

На пороге меня, к удивлению, остановила рассерженная Рэйчел с кипой свитков в руках:

— Альбус, почему ты не возражал Диппету? — спросила она, поклонившись, когда сам профессор Маггловедения прошёл мимо нас. — Он же совсем чокнутый, извиняюсь, конечно!

— Вот как стану Директором Хогвартса, так и начну указывать преподавателям, — задумчиво ответил я.

— Пока ты станешь директором, нас всех выгонят! — продолжила возмущаться Рэйчел. — Ты только подумай! Дать мне доклад за то, что моё перо, видите ли, «громко скрипело». Я сегодня же пойду к профессору Строун. Альбус, ты со мной?

— Извини, у меня дела, — жаловаться было не в моём стиле.

— Ах да, я и забыла, что у тебя всегда дела министерской важности, — проворчала Рэйчел и, взмахнув волосами, отправилась вниз.

— Альбус, знаешь… — заикнулся Эл.

Я раздражённо прервал друга на половине фразы:

— Да, знаю, твой прадед Гильермо проткнул бы негодяя шпагой.

— И это тоже, но я хотел сказать, что Биллу пора завязывать с прогулами.

Сзади к Элу приближался сам «герой» сегодняшнего Маггловедения в коричневой от грязи мантии и с такими же руками. Он положил ладони на плечи Элфиаса:

— С чем мне нужно завязывать? Неужели с квиддичем?

— Билл, Диппет назначил нам доклад о двигателе… — Элфиас нервно передёрнул плечами, скидывая с них руки друга, и вытянул из сумки нужный свиток пергамента, чтобы закончить фразу: — …внутреннего сгорания.

— Кто? Тот самый новый преподаватель?

— Да, он не приемлет отсутствие на своих уроках, — пояснил я. — В качестве наказания за раскрытый обман Эла он дал вам доклад.

Стирая грязь с мантии, Элфиас едва заметно улыбнулся. Но лицо Билла исказилось в недоумении.

–И к какому дню его нужно приготовить? Надеюсь, не к завтрашнему?

— Диппет не Мерлин, — я засмеялся. — Изменять ход времени он не в состоянии и сократить неделю не может. К следующему занятию, конечно же.

— Наверное, всё-таки Мерлин. Для этого я сюда и пришёл: по дороге в башню я встретил Строун, которая просила передать вам всем, — он повысил голос, чтобы все гриффиндорцы обратили на него внимание, — что завтрашнее расписание меняется, и вместо двух Зельеварений и Травологии будет Маггловедение и История магии.

От однокурсников, стоявших за спиной, послышались возмущённые возгласы. Из всего курса я один уважал самый «бесполезный», по мнению мистера Поттера, предмет, но после занятия с Диппетом все были готовы провести хоть целый год в подземелье за приготовлением зелий, лишь бы не посещать уроки Маггловедения.

— Почему? Что-то с профессором Уилксом? — поинтересовался я.

— Вот этого мне не сообщили, я же не ты, чтобы болтать с деканом, — мотнув головой, ответил Билл. Я усмехнулся, признав, что это действительно так. — Но я всё равно не пойду завтра на Историю магии. Нужно тренироваться дальше — скоро матч со Слизерином.

— А легальные тренировки у вас бывают? — возмутился Эл. Ему явно не хотелось рассказывать о двигателе в одиночку.

— Конечно, но ты должен понимать, что этого не достаточно. А квиддич для меня гораздо важнее Маггловедения… — сказал Билл, и я невольно вспомнил речь Диппета в начале урока.

Двери аудитории в другом конце коридора распахнулись, и оттуда вышел Аберфорт, которого даже издалека я ни с кем не мог бы спутать. Он, как обычно, нёс две стопки книг — свою и Лукреции Пруэтт, что шла за ним. Её брат Фабиан пытался облегчить ношу Абби, но тот ревностно сопротивлялся, называя товарища самыми обидными словами, какие только знал.

— Билл, лучше бы ты перед следующим занятием сообщил это ещё раз, но всем четверокурсникам, — заметил я. — А мы поговорим пока с малышами.

Билл, счищая грязь с мантии, повернул к лестнице.

— Аберфорт, идите сюда! — позвал я.

Братец резко обернулся, уронив несколько учебников. Этим воспользовался Фабиан: он подобрал их и устремился к нам. Луки и Абби кинулись догонять «воришку».

— Что происходит? — спросил я, наблюдая, как ребята борются за книги.

— Отпусти! Я их понесу! — крикнул Аберфорт, хлестнув ладонью по рукам рыжеволосого мальчишки. — Альбус, скажи ему, чтобы он отпустил!

— Она моя сестра! Это я ей буду помогать! — воскликнул Фабиан.

На эту парочку начали оборачиваться люди.

— Прекратите! — выпалил я и резким движением отобрал злополучные учебники. — Луки, наверное, только ты сможешь разрешить этот спор — отдай книги тому, кто их понесёт.

Лукреция аккуратно забрала у меня книги, окинула нашу компанию презрительным взглядом и отправилась к однокурсникам, стоявшим у кабинета Маггловедения.

— Вот и хорошо. А где Герберт и Дункан? — тревожно спросил я, оглядываясь.

— Герберт выходил с нами. — Абби указал на силуэты, только что покинувших кабинет студентов. — Вот он, козьи твои глаза! И Питер Спиннет с ним! А Дункан давно сказал, что не ходит на Чары из принципа.

Моему возмущению не было предела: «И этот тоже прогуливает. Ладно, Билл тренируется, но чем занимается первокурсник, тем более такой, как Дункан? Неужели тоже квиддичем?» Я задал последний вопрос вслух, но ответа дождаться не удалось — Герберт нуждался в помощи с лестницами.

— Подожди меня! — крикнул я, поспешив ему на помощь.

— Я сам справлюсь, — он самодовольно фыркнул.

— Ну, давай, а я посмотрю!

Гербер смело шагнул вперёд, но стоило ему носком ботинка коснуться первой ступени, как лестница двинулась влево. Я схватил Герберта за руку, но он вырвался и отчаянно прыгнул за лестницей. Упрямый мальчишка вцепился в её каменные перила, с большим трудом перелез через них и спрыгнул на следующий пролёт.

— Я же говорил, что смогу, проклятый гриффиндорец! — Он махнул мне рукой, улыбаясь такой довольной и широкой улыбкой, какой прежде я не видел.

— А ты тогда кто?— я иронично ухмыльнулся и вернулся к братцу.

Абби и Элфиас что-то активно обсуждали. Последний интенсивно размахивал руками, видимо, считая это действенным аргументом.

— Что случилось? Где Пруэтты?

— Их обоих забрала Рэйчел, — ответил Элфиас, прекратив разговор с Аберфортом. Тот, тяжело дыша, скрестил руки на груди и нахмурился. — А твой брат пытается меня убедить в том, что его друг прав.

— Нашли о чём спорить, — равнодушно подметил я. — Тебе, Аберфорт, пора на занятия. И скажи Дункану, что я теперь буду контролировать его перемещения.

— Но ты не у Дункана…

— А мне это, как троллю до гнома, — твёрдо заверил я.

Я махнул Элфиасу в знак того, что пора идти на Трансфигурацию: хоть и не Маггловедение, но за опоздание наказать могут даже меня.

Билл тоже предпочитал не ссориться с деканом, которая могла исключить его из команды за пропуски занятий, поэтому всегда посещал уроки профессора Строун. Но если бы сегодня он всё-таки решился на нарушение традиции, то, действительно, лишился бы возможности играть в квиддич: профессор пребывала в несвойственном ей дурном расположении духа. Вместо того чтобы вдохновлено пересказывать новую тему, иногда критикуя её изложение автором учебника, и в шутку спрашивать меня о правоте собственных слов, профессор Строун монотонно зачитала материал лекции из свитка и объявила о начале практики. Она даже не похвалила меня за то, что я с первого раза произвёл необходимое превращение птицы в чайник и обратно.

После занятия я остался узнать о дате следующего дополнительного урока, где я обычно практиковался на более высоком уровне трансфигурации, сопоставимом с экзаменом Т.Р.И.Т.О.Н.

— Альбус, я могу сказать лишь то, что сама не представляю, когда он будет.

— Позвольте поинтересоваться, почему? Это связано со мной?

— Ни в коем случае, Альбус. Здесь виновата я и только я. Ой, что-то мне нехорошо, — она приложила ладонь ко лбу и закатила глаза. Я успел убрать стул и придержать профессора, чтобы её падение не обернулось чем-то более серьёзным.

Повернув её голову набок, как учили на обязательных занятиях медицины на третьем курсе, я поспешил найти в кабинете экстракт герани, запах которого пробудил бы даже жертву Avada Kedavra. К счастью, флакон с ним оказался на преподавательском столе. Я поспешил откупорить его и поднести к носу профессора. От едкого запаха я отпрянул назад.

Откашлявшись, она поднялась и присела на стул.

— Спасибо, Альбус. Ты вовремя среагировал. Откуда ты знал про экстракт?

— У нас же были курсы, профессор. Вы лично приходили нас проверять.

— Ах да, как же я могла забыть.… В последнее время так забегалась, что приходится держать этот флакон всегда при себе. Новый профессор… — Она взяла со стола платок и протёрла им лоб и ладони.

Оказывается, маггловед успел насолить не только нам, но и преподавателям.

— Профессор Диппет? — не выдержал я.

— Извини, Альбус, я не имею права обсуждать преподавателей со студентами.

— А мы и не будем обсуждать, вы просто расскажете, — я растянул губы в самой милой улыбке, на которую был способен.

— Ох, хорошо, садись. — Профессор призвала из кухни чайник и тарелку с печеньем и лимонными дольками. Он сам разлил по нашим чашкам чай, и профессор Строун заговорила: — Понимаешь ли, Арман… то есть, профессор Диппет — бывший мракоборец и пытается ввести в школе такие же суровые порядки, какие царят в этой среде, — она напряжённо вздохнула. — На занятиях ЗОТИ, которые он также ведёт у старших курсов, студенты учатся уклоняться от боевых заклинаний — уже две пятикурсницы с нашего факультета в Больничном Крыле! Родители беспокоятся, а директор не разрешает сообщать им и попечительскому совету истинные причины заболеваний. С чего бы такие поблажки? — она стукнула по столу, ложки задребезжали от удара. — Помнится, профессор Блэк однажды категорически запретил профессору Ромфорду приносить на занятие Боггарта и посоветовал заниматься дальше по указаниям Министерства. Альбус, ты понимаешь, что этот разговор останется между нами? — я кивнул, потянувшись за долькой. — Хорошо. — Профессор отпила чай. — Но я хочу заметить: в действиях профессора Диппета нет никаких нарушений. Это и пугает. Что еще он себе позволит, я не представляю. Он и преподавателям прохода не даёт. Когда я приходила к нему возмущаться по поводу девочек, раненых на занятии, он предложил мне рассказать, почему несколько шестикурсников отсутствовали на Маггловедении. Я не нашлась, что ему ответить, — помотала она головой. — Несколько дней назад он привёл ко мне двух третьекурсников, по его словам, провинившихся в Хогсмиде. Посмотрел на меня своим пронзительным взглядом и оставил их.… За это я себя и виню, — профессор отрешённо взглянула в окно. — Он выполняет работу, которую, по сути, должна делать я. Всем нарушителям теперь нужно написать длинные доклады о Маггловедении или тёмных искусствах. И если о последних ещё что-то можно найти в библиотеке, то про магглов — разве что в учебнике, где материала крайне мало.

Профессор была совершенно права. Некоторые из нас в жизни не встречали магглов и знали о них только по занятиям профессора Гримли. И чистокровный Элфиас, и полукровки — я и Фил, — жившие среди волшебников, были одними из них, и не могли ничего сказать ни о двигателе внутреннего сгорания, ни даже рассказать о королеве Виктории в общих чертах.

— Профессор Строун, — сказал я, когда образовалась пауза, — но как получается, что профессор Диппет делает всё правильно?

— Не совсем, Альбус. Он делает, не нарушая правил, руководствуясь тем, чем привык — уставом. В нашем случае это устав Хогвартса, который он и цитирует в разговорах. Многие преподаватели помнят его лишь отрывками и не способны возразить профессору. А ты понимаешь, что некоторые правила нельзя соблюдать в полной мере, бывают и исключения. И применение боевых заклятий к студентам — это уже слишком, несмотря на то, что это не предусмотрено уставом. Просто такого ещё не случалось в истории Хогвартса, или же на это не обращали внимания. Пока директор не возьмётся за ум, это будет продолжаться.

— Для практики в боевых заклятиях можно организовать дополнительные занятия, вроде наших, — учтиво заметил я.

— Возможно, ты и прав, — профессор вздохнула. — Но не забывай, что всё, о чём мы говорим сейчас, должно остаться между нами. И я полагаю, что, как мракоборец, профессор Диппет владеет легилименцией, так что опасайся думать о нём в его присутствии. Я не помню, чтобы в уставе были прописаны случаи, когда учеников наказывали за дурные мысли, но мы имеем дело с таким человеком, как профессор Диппет.

Мне хотелось ещё расспросить профессора Строун о том, что она знает о Диппете, но я случайно глянул на часы, и оказалось, что обед уже кончился.

— Я вижу, Альбус, мы немного задержались.

— Я не проголодался за сегодняшний день, мне хватило и чая со сладостями, спасибо, — сказал я, вставая со стула.

— А какие у вас сегодня были занятия?

— Маггловедение и Трансфигурация.

Профессор улыбнулась.

Когда я собрался и уже выходил из кабинета, она меня окликнула и спросила:

— Как идёт наставление первокурсников?

— Всё хорошо, профессор, разве что Герберт Краббе недоволен решением Шляпы.

— Но, Альбус, у тебя ведь всё под контролем? Герберт Краббе, не будь он действительно достоин, не попал бы на наш факультет.

— Да, профессор, я тоже так считаю.

В начале года всегда мало занятий, сегодняшний день не был исключением. Поэтому, не имея на завтра домашнего задания, кроме изучения учебника по Маггловедению (кстати, странно, что тем, кто вёл себя на уроке тихо, задали так мало) и пары страниц по истории Статута о Секретности, я не спеша направился в гостиную.

Сэр Кэдоган спал и был очень раздражён тем, что я его разбудил.

— Ты, Альбус, сын Персиваля, смеешь мешать сну достойного рыцаря?! Желаешь сразиться со мной за даму сердца?

— Извините, сэр Кэдоган, но даму я пока что не нашёл, — отозвался я, привыкший к его причудам. — Как только найду, так сразу вам сообщу.

— Говори пароль, коли столь дерзок!

— Идальго.

Картина отодвинулась в сторону, и беспокойный рыцарь умолк. Я прошёл в непривычно шумную для послеобеденного времени гостиную. Из своих друзей я заметил только Билла, сидящего в кресле, и от безделья кидающего мячик в стену.

— Где остальные? — спросил я, подойдя к нему.

— Делают доклады в библиотеке. Только что они собрались там искать про двигатель?

— В библиотеке тише, чем в гостиной, — заверил я. — И есть пергамент. А тебя, я смотрю, там нет.

— Я сейчас умывался, вот, собрался идти, — Билл поднялся из кресла, видимо, чтобы напомнить, что он шире и выше меня.

— Постой, ты видел первокурсников? А точнее, Дункана и Герберта.

— Дункана — нет, — отрезал Билл. — Герберт пробегал наверх совсем недавно.

Билл поправил рубашку и направился к выходу. Я зашёл в спальню первокурсников, где Герберт зачем-то обвязывал простыню вокруг пояса.

— Что ты делаешь? — спросил я, кинувшись к нему.

— Не твоё дело, — резко ответил он.

— Моё, — твёрдо сказал я и направил палочку на самодельный пояс — он распустился. Малыш набросился на меня с кулаками и криками.

— Кулаки — оружие магглов, если уж на то пошло. Если хочешь драться, то назначь дуэль, — вспомнив свою первую дуэль, я саркастично улыбнулся.

— Не буду я тебе ничего назначать! — гордо задрав подборок, высказался представитель «одной из чистокровных семей Германии».

— Вот тогда и молчи, Герберт. Ещё раз спрашиваю: что ты делал сейчас?

— Я хочу отсюда сбежать! — не унимался малыш.

— То есть ты вообще не хочешь учиться?

— На Гриффиндоре — нет!

В комнату вприпрыжку вбежал Аберфорт, насвистывая мелодию любимой песенки про весёлую козу Ромильду, забодавшую хозяина.

— Альбус, хорошо, что ты здесь. Где твоя губная гармошка? — спросил он, начав рыться в своих вещах.

(Он имел в виду подарок, что достался мне от Поттеров на первое Рождество в Годриковой Впадине).

— Дома где-то валяется, — сказал я, не отпуская Герберта. — Зачем она тебе?

— Хотел поколотить Элфиаса, а она тяжёлая и маленькая, — спокойно ответил Аберфорт.

Я оттолкнул Герберта в сторону и подошёл к братцу.

— И чем он тебе не угодил? — елейным голосом спросил я.

— Он постоянно рассказывает истории про своих предков, — брат никак не отреагировал на перемену моего настроения. — Даже если бы пришлось выбирать наставника между тобой и ним, то я бы выбрал тебя. Я бы тебе не советовал дальше общаться с ним.

Это было последней каплей. Я наклонился к уху Абби, чтобы Герберт не слышал моих слов, и прошипел:

— Я не собираюсь слушать советы человека, водящего дружбу с домашним скотом.

Хотелось дать ему ещё и подзатыльник, но мне сразу вспомнился подзатыльник от Микки в первый день учёбы, и я сдержался, остановив руку на полпути к его бестолковой голове. Герберт, тем временем, успел снова обвязаться и высунулся в окно, видимо, чтобы оценить расстояние до земли.

— Если собираешься сбежать, попроси своих родителей купить тебе мантию-невидимку, — пробурчал я и покинул спальню первокурсников.

Чтобы отвлечься, я открыл учебник по Истории магии. Но читать было невозможно — я не мог сосредоточиться от обилия мыслей в голове. Листая тисненую золотом книгу с серебристой надписью на обложке «Б. Бэгшот», я наткнулся на автопортрет Годрика Гриффиндора. Честно говоря, исполнение было так себе, но по характерным чертам узнать изображённого человека оказалось несложно: пряди густых волос, выпадающие из-под знаменитой остроконечной шляпы, ставшей впоследствии Распределяющей, и рукоять меча гоблинской работы, видимо, опиравшегося о землю.

Годрик меня заинтересовал. Уж он точно знал, кто подходит для его факультета, а кто — нет. Оставалось найти его, а в этом мне мог помочь мой старший знакомый Почти Безголовый Ник. Как по заказу, он летал по гостиной, здороваясь со студентами.

— Сэр Николас!

Он обернулся и, увидев, что его зову я, обрадовался настолько, насколько может быть радо привидение.

— Альбус, мой мальчик, что случилось?

— Сэр Николас, вы не знаете, где можно поговорить с Годриком Гриффиндором?

— Увы, боюсь, это невозможно, — Ник помотал почти отрубленной головой. — Долго сидеть на месте Годрик не любил, и мастера не сумели нарисовать его портрет.

— Я так понимаю, что он не стал призраком?

— Ты умный мальчик, Альбус Дамблдор, — он улыбнулся и улетел сквозь стену на улицу.

Я знал, что меч Годрика может указать мне на истинного гриффиндорца. Но я не представлял, где его можно взять. Нужно было дождаться завтрашней Истории магии, поэтому, чтобы скоротать время, мне пришлось вернуться в кресло и продолжить бесцельно листать книгу.

К вечеру, когда это занятие мне изрядно надоело, вернулись ребята вместе с пропавшим Дунканом. Билла тут же остановил долговязый шестикурсник — ловец и капитан команды.

— Центерс! Ты долго!

— Что-то случилось, Эд?

— Самуэльсон в Больничном Крыле, нам не хватает охотницы!

— Слышал, — с досадой ответил Билл. — А я здесь причём?

— Ты причём?! — передразнил его Эд. — Все в команде только тем и заняты, что ищут ей замену!

— Она вылечится, до матча ещё далеко.

— А вот и главная новость! Матч со Слизерином уже в это воскресенье!

Мне показалось, что у Билла сейчас от изумления отпадёт челюсть.

— Как так?

— Слизеринцы, гном бы их побрал, уговорили Блэка перенести матч, якобы из-за плохой погоды в ноябре. Они думают, мы не слышали о расколе в команде, хотят скорее победить кого-нибудь. Укрепляют командный дух, троллевы гадюки! — Эд, под гул команды, продолжил всячески ругать команду соперников.

— Но мы толком-то не тренировались даже! — воскликнул Билл, не обращая внимания на недовольство капитана.

— Я знаю. И у нас нет охотницы. Думаешь, твои друзья подойдут на роль охотников? — спросил Эд, разглядывая Эла и Фила.

— Я думаю, что нет, — ответил Элфиас.

— Ищи людей, Центерс. И, кстати… — Билл резким толчком в плечо прервал капитана.

Он дерзко ухмыльнулся, и раздался смех команды на всю гостиную. Билл показал на меня, и друзья двинули ко мне.

— Слышал, Ал? Ничего себе, — проговорил Билл.

— Да уж, неприятная ситуация. Но мы гриффиндорцы! Всё выдержим! — воскликнул я, подняв вверх кулак. Все кто находился в гостиной, обернулись ко мне.

Я сменил тему:

— Как ваши доклады?

— У нас всё готово. Билл даже нарисовал двигатель, он видел, как его разбирают в маггловской мастерской. — Элфиас достал из кармана мантии смятый кусок пергамента, на котором были изображены какие-то каракули.

— Это уже лишнее, — сказал Билл, забрав «шедевр».

— Почему? — искренне удивился Эл. — Пусть и остальные его увидят!

— Не надо, потом покажем, — едва сдерживая смех, проговорил Билл.

— А у меня очень странная тема доклада. Этим растением оказался мак, — смущённо произнёс Фил.

— Мак… из него же делают опиум — маггловское наркозелье! — я вспомнил то, что читал на первом курсе.

— Вот именно, — Фил обречённо вздохнул.

Было очень странно, что Диппет задал именно ему сделать такой доклад. «Неужели он проник в сознание Фила? — спросил себя мысленно я. — Но, насколько я помню, для этого действия необходима палочка. Или же профессор умеет копаться в голове без неё?»

Мои раздумья прервал очередной раскатистый хохот команды и осторожно пробиравшийся между студентов Дункан.

— Дункан, где ты был весь день? — окликнул я его.

— Дела-дела, — не оборачиваясь, отозвался сорванец.

— Какие у тебя могут быть дела?

— Ал, не задавай лишних вопросов, я так устал, — в подтверждение своим словам он зевнул.

Для уставшего человека Дункан слишком быстро взлетел по лестнице и скрылся в спальне. Я повернулся обратно к друзьям и заметил, как Билл наблюдал за уже пропавшим из виду Поттером.

— Что такое? — поинтересовался я.

— Ничего. Я тоже устал. Пора спать, завтра доклад. А потом придётся пропустить Историю магии ради тренировки, вы сами понимаете.

Все, в том числе и я, согласились с Биллом и направились наверх. Поднимаясь по лестнице, я заметил вошедшую в гостиную Рэйчел с множеством свитков в руках. Я не мог устоять перед столь удручающей картиной и помог донести их, услышав в знак благодарности «спасибо», которое из её уст никогда не слышал.

Уснул я подозрительно быстро для такого насыщенного дня, даже не успев сосредоточиться на мыслях о профессоре Диппете, казавшемся для меня всё загадочнее.

Впрочем, с утра мне его хватило. На своём занятии профессор, естественно, не пожалел докладчиков и не стал переносить их выступления на следующий урок. Но им это не помешало: Билл и Элфиас выступили блестяще, заслужив от всего класса аплодисменты (они обошлись без рисунка Билла). За это профессор начислил Гриффиндору пять баллов, так сильно занизив, вероятно , за вчерашний прогул Билла. Я посчитал, что сегодня преподаватель очень щедрый, но тут же выкинул эту мысль из головы, вспомнив слова декана.

Фил рассказал средне, часто заглядывая в текст, и, видимо, поэтому заслужил лишь ноль. Рэйчел вышла с некими схемами, которые пришлось держать её подруге в воздухе, говорила около двадцати минут и получила то же самое, что и Фил. В общем, урок прошёл с минимальными потерями.

По его окончании Билл вскочил с места и побежал за метлой, а мы отправились на Историю магии. Мне пришлось свернуть, чтобы зайти в уборную, по дороге в которую я увидел странную картину: Дункан что-то искал на полу.

— Что случилось?

— Ал, стой на месте!

— Ты что-то потерял?

— Нет, всё в порядке!

Если Дункан так говорил, то оказывалось как раз наоборот. Я медленно зашёл в уборную, тут же оттуда вышел и увидел ещё более странную картину: Дункан пропал... Но это не могло случиться настолько быстро — от лестницы он находился слишком далеко.

— Дункан!

Послышался скрип половиц и быстрые шаги, направляющиеся к лестнице. Догадавшись в чём дело, я устремился туда и в самом конце коридора изловил сорванца. Вот что дал ему отец на вокзале — мантию-невидимку.

— И как давно ты используешь её? — спросил я, сняв с него древнюю реликвию.

Мантия ничем не отличалась от других мантий-невидимок, которые висели в лавках в Косом Переулке. Но по моим ощущениям от неё веяло стариной и участием во многих важнейших событиях. Проводить по ней ладонью было очень приятно.

— С первых дней сентября, — как будто это было самым, что ни на есть, обычным делом, ответил Дункан.

— Держи, — нехотя я вернул ему мантию. — Но теперь я знаю, как ты проворачиваешь свои делишки. Я так понимаю, вы с Биллом играете в квиддич?

— Ты догадливый, далеко пойдёшь, — в свойственной манере сказал он.

— Давай без глупых шуточек. Пока разойдёмся мирно, но помни, что я всё знаю.

Даже не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в том, что Поттер показал мне язык. Но сейчас мне было не до него и я вернулся к друзьям.

На уроке я чувствовал себя Биллом, сидя и думая только о том, чтобы всё скорее закончилось. Совсем недавно я уже читал о положении магических существ после объявления Статута о Секретности, и ничего нового из лекции вынести не мог.

Наконец, когда прозвенел колокол, я подошёл к профессору Боунсу.

— Профессор, можно у вас спросить?

— Случайно, не о Николасе Фламеле? Многие студенты сейчас подходят ко мне с такими вопросами, — профессор усмехнулся и сел за стол.

— Нет, сэр, но о нём я тоже когда-нибудь спрошу вас. Вы знаете, как можно поговорить с Годриком Гриффиндором?

Как я и ожидал, профессор удивился и посмотрел на меня, опустив очки на кончик носа.

— Никоим образом. Ни портретов, ни привидения достопочтенный основатель Гриффиндора не оставил. А для чего вам нужен столь необычный собеседник, если не секрет?

Я, конечно, доверял Нику, но профессор Истории магии всё-таки знал наверняка.

— Понимаете, сэр, мне нужно понять, правильно ли меня распределили на факультет, — соврал я, чтобы не было лишних вопросов. — Я знаю, что это можно сделать при помощи меча Годрика, но как?

— А как же Шляпа? Вы пробовали с ней поговорить?

— Знаете, мнение головных уборов никогда не было для меня авторитетным.

— Конечно-конечно, — он улыбнулся. — Если головные уборы для вас не в почёте, то, действительно, лучший выбором для вас будет меч.

— Он хранится в Хогвартсе?

— Конечно, но я не вправе вам говорить, где именно, — профессор откашлялся. — Но хочу вам напомнить: «Истинный гриффиндорец в минуту опасности способен достать меч из Шляпы».

Меч можно достать из Шляпы в любой момент, где бы он ни находился. Как же я сам до этого не додумался?

— Большое спасибо за помощь, сэр.

— Не за что, Альбус, перечитайте на досуге Историю Магии уважаемой мисс Батильды Бэгшот.

— Непременно!

Я выскочил из кабинета и понёсся в гостиную. В моей голове крутились лишь мысли о Гриффиндоре, его мече и Шляпе. Оставалось соединить эти факторы для просвещения Герберта. Я так задумался, что не заметил впереди идущего профессора Диппета, в которого благополучно врезался.

— Идёте на улицу, мистер Дамблдор? Сегодня довольно прохладно, не забудьте захватить шляпу, — на последнем слове профессор многозначительно улыбнулся, и у меня больше не осталось сомнений — он легилимент.

Я отвязался от него стандартным «спасибо, сэр» и продолжил свой путь в гостиную. Там активно обсуждался предстоящий матч со Слизерином и кандидаты на замену так и не вылечившейся Сильвии Самуэльсон.

— Дамблдор, сыграешь с нами? — спросил капитан Эд.

— Ты же видел, Эд, что я не создан для квиддича.

— Нам нужно, чтобы хоть кто-то вышел на поле.

Я вспомнил про грезящего квиддичем Дункана и решил рискнуть:

— А первокурсник вам подойдёт?

Эд удивился и бросил взгляд в сторону Билла, облокотившегося на стену.

— Если он держится на метле, — ответил он, — то пусть играет.

Они явно не играли с ним в квиддич каждое лето.

— Ты просто не знаешь его, Эд. Если увидите черноволосого мальца, который лезет, куда не следует, — это он.

У Боба Моуди, бывшего в команде загонщиком, блеснули глаза.

— Это случаем не?.. — начал он, но его остановил удар Эда локтем в бок. Этот удар смутил меня, они явно о чём-то догадывались.

— Дамблдор, я не сомневаюсь, что он нам подойдёт, ты плохого не посоветуешь, — протянул Эд.

— Я возьму его под свою ответственность, — заверил Билл.

Как видно, команда уже познакомилась с Дунканом и его игровыми навыками. Сам же он, узнав о своём попадании в команду, был вне себя от радости. Оставшуюся часть дня он проходил вприпрыжку, всем улыбался и сообщал, что он новый охотник. Лишь я и Билл пребывали в переживаниях за судьбу Дункана и всей команды, которые, впрочем, решили отметить знаменательное событие сливочным пивом.

* * *

Утро перед матчем выдалось на редкость тёплым и ясным, вопреки обещаниям слизеринцев. В Хогвартсе квиддич проник в самые недосягаемые места и души. Все были в предвкушении матча: гриффиндорцы ходили в красно-золотых мантиях с львиными головами вместо капюшонов, а слизеринцы оделись в серебристые мантии, похожие на змеиные шкуры. Равенкло и Хаффлпафф молча завидовали и втайне от преподавателей делали ставки на исход матча в пользу того или иного факультета. Даже преподаватели обзавелись специальными хлопушками с характерной расцветкой, позволив себе хоть один день побыть предвзятыми, болея за родной факультет. Одному профессору Диппету эта идея не приглянулась, и он сохранял нейтралитет, хотя я слышал, что в своё время он закончил Гриффиндор.

Мы же, сходив на Хэллоуин в Хогсмид, набрали столько разных атрибутов болельщиков, что вся наша спальня была завалена ими: хлопушки, свистелки, переливающиеся цветами плакаты, кричащие плакаты и шарфы, маленькие фейерверки и многое другое занимало больше места, чем кровати и тумбочки вместе взятые. Один из плакатов я переколдовал, чтобы надпись «Гриффиндор вперёд» изменилась на «Поттер вперёд». Эл предлагал устроить нелегальную торговлю атрибутами, но грозный вид Диппета, проходившего тогда неподалёку, пресёк эту идею на корню.

Огромная процессия, впереди которой шли гриффиндорцы и слизеринцы, проследовала на стадион, где их уже ждали обе команды-соперницы. Я и Аберфорт волновались за Дункана, поскольку это была его первая игра. А, зная его, можно было ожидать всё, что угодно. Но меня обнадёживал тот факт, что квиддич для него не просто игра, а нечто большее.

На трибунах стоять было холодновато, не смотря на яркое солнце. Я наколдовал небольшой очаг огня, вокруг которого можно было греть руки и при случае спрятать его от преподавателей.

— Ал, а Дункан умеет играть? — задал закономерный вопрос Фил.

— Большую часть всего времени, что мы с ним знакомы, он провёл на метле, — ответил за меня Абби.

— Спасибо, Аберфорт, — съязвил я. — И ещё хочу добавить, что его отец — игрок одной из команд Лиги, так что у него было, у кого учиться.

— Посмотрим, как они сыграют, — к нам подошла Рэйчел в шарфе с изображением льва. — Можно я с вами сяду?

«А ведь разговор начинался, как диалог между мной и Филом», — подумал я, оглядевшись вокруг в поисках профессора Диппета.

— С каких пор девочки стали увлекаться квиддичем? — спросил Эл.

— С тех пор, как начался матч. Но я могу и уйти.

— Да нет, что ты, я просто спросил, — Эл развел руками.

— Вот и хорошо. — Рэйчел присела справа от меня и поднесла ладони к огню.

Наконец, стадион огласил усиленный Sonorus голос пятикурсника с Равенкло — Пирса Мэккью. Всего год назад он первым начал комментировать ход матча, как это делали в профессиональной Лиге Квиддича.

— Студенты и преподаватели, приветствуем вас на первом матче нового сезона! На поле приглашаются команды Гриффиндора и Слизерина!

Игроки по очереди взмывали в воздух, Пирс объявлял номер и фамилию каждого. Дункан был последним, и его взлёт с особенной радостью был встречен гриффиндорскими болельщиками. Возможно, они и не ожидали, что он сумеет подняться в воздух. Появившиеся слизеринцы напомнили мне о моём подопечном. Он сидел на той же скамейке, что и мы, но на противоположном конце и больше всех кричал во время объявления игроков. Заверив ребят, что скоро вернусь, я направился разузнать о внезапной радости Герберта.

— Мне нравится квиддич, — напустив на себя безразличный вид, ответил он.

— Ты болеешь за Слизерин?

— Ни за кого. Мне просто нравится квиддич, я же сказал.

Судя по тому, что я услышал, он не собирался прыгать на метлу первого попавшегося слизеринца и просить его взять к ним на факультет. Это радовало.

Игра началась. Инициативу тут же перехватили гриффиндорцы и, благодаря быстрой атаке, забили гол. Квоффл плавно метался между двумя охотниками, забывшими про Дункана, но тот оказался открыт прямо около колец, что беспрепятственно помогло ему получить мяч и отправить его в верхнее кольцо. Наша трибуна взревела. Элфиас сбросил шарф и начал махать им во все стороны, задел Рэйчел по голове и чрезвычайно извинялся всё время до следующего гола. Его забили уже слизеринцы, сыгравшие на контратаке, натравив мощных загонщиков на маленького, но юркого Дункана с квоффлом, и обманувшие Билла мастерским манёвром. Я поаплодировал столь тонкой игре, за что получил подзатыльник от братца.

Ловец Слизерина сорвался с места — пришло время для снитча. Счёт был 50:20 в пользу Гриффиндора.

Если первые десять минут вся борьба крутилась вокруг Дункана, становившегося попеременно мишенью бладжеров, автором гола или голевого паса, то сейчас игра сместилась в сторону ловцов. Опытный Эд Филч, заменивший Терри Уильямса сразу после его окончания школы, на голову превосходил новичка слизеринца Ирвина Нордвилла, но их противостояние чуть не превратилось в жестокую борьбу. Каждый искал снитч, паря над огромным стадионом, и в то же время следил, чтобы соперник не нашел его первым. Школьные мётлы Победа-15 были не самыми быстролётными и маневренными — их использовали ещё во время войны с французами в начале столетия, но ловцы вытворяли на них такое, что не каждому дано изобразить и на относительно новом Дубруче-79. Говоря «не каждому», я, конечно же, имел в виду и себя.

Игра длилась уже второй час. Болельщики устали кричать, а запас хлопушек давно истощился. В ход пошли искры из волшебных палочек, которые у неопытных студентов превращались в глухие взрывы. Преподаватели, до этого тихо сидевшие в ложе, поднялись со своих мест и направились помогать дежурным преподавателям туда, где этого требовала ситуация. Профессор Блэк никак на это не реагировал и разговаривал с Пирсом Мэккью.

— Наш уважаемый директор передаёт пожелание удачи команде Слизерина и особенно загонщику Вегусу Эйвери, — огласил комментатор на весь стадион.

В команде играл ещё и сын профессора Блэка — Финеас-младший, но его директор выделять не стал.

Слизерин догонял — счёт был 120:100.

— А вы слышали, что сейчас за нас играет мальчик с первого курса? — на полном серьёзе спросила Рэйчел. С противоположной трибуны послышалось, как чествуют очередной гол в кольца Билла.

Вся наша компания разразилась смехом. Пришлось объяснить ей, что этот самый мальчик знаком нам давно.

— Ну, я как должна была догадаться об этом? Тоже мне… мальчишки, — Рэйчел нахмурилась.

— Предлагаю тебе следить за игрой, — сказал я, а она согласно кивнула.

Но, оказалось, следить было уже незачем. Студенты с нашей трибуны поднялись с радостными возгласами, а следом вскочили и мы, размахивая шарфами и плакатами. Абби и Фил делали это так интенсивно, что у обоих шарфы улетели на поле. В порыве восторга мы случайно обнялись с Рэйчел, но тут же отпрянули друг от друга.

— Извини, — виновато произнёс я.

— Я надеюсь, что ты не специально, — краснея, ответила она.

Чтобы не нагнетать обстановку, я воскликнул: «Гриффиндор вперёд!» и продолжил, прыгая, крутить плакатом над головой. Краем глаза я заметил, что Рэйчел тоже оправилась от неожиданного инцидента.

Эд Филч гордо держал в высоко поднятой руке заветный снитч, и его команда делала круг почёта вокруг стадиона. Дункан, пролетавший мимо нас, сиял от радости, что было вполне оправданно — он внёс неоценимый вклад в игру.

— Игра окончена! — заключил Пирс. — Гриффиндор побеждает со счётом 270:110 и выходит на первое место в турнире! Профессор Блэк и профессор Строун поздравляют победителей, профессор Вуд благодарит команды за честную игру. Всем… а нет! Я слышу с поля, что команда Слизерина передаёт пожелание скорейшего выздоровления своему любимому декану Уилксу, — трибуна соперников взорвалась аплодисментами. — Всем спасибо, матч комментировал Пирс Мэккью… да?.. Минуточку внимания! Профессор Диппет напоминает, что мистеру Дойлу, мисс Хоуси и мистеру Джерому необходимо исправить доклады, иначе они рискуют... простите, что? Иначе они рискуют покинуть Хогвартс! Ну что ж, до скорой встречи на матче Хаффлпафф-Равенкло, который обещает быть не менее жарким!

Трибуны начали редеть — все возвращались в Хогвартс. А команды спускались вниз в раздевалки, чтобы обсудить игру. Мы тоже уже собирались выходить, когда я заметил волнения на слизеринской трибуне. Происходило нечто из ряда вон выходящее — пожар. Паникующие студенты сбрасывали с себя горящие мантии и топтали их. От более расторопных ребят слышалось заклинание Aguamenti. Преподаватели бегали туда-сюда и тушили очаги пламени. На трибуну упал небольшой предмет, раздувшийся до шара невероятных размеров. Когда он взорвался, конфетти красно-жёлтого цвета разнеслось по воздуху, и раздался знакомый тонкий голос:

— Хотели грозу?! Получайте!

А за этим последовал характерный звук стремительного полёта со свистом, эхо которого донеслось и до нашей трибуны. Это был Дункан. Он опять использовал отцовскую мантию во зло. Я хотел как можно быстрее поймать его и оградить от возможных неприятностей. Поэтому я кинулся вниз, расталкивая на лестнице впереди идущих.

Обежать полстадиона было мне ещё по силам, а вот гнаться за метлой — сложновато. Но этого делать мне не пришлось, поскольку опрометчивый Дункан стоял около стены стадиона, неподалёку от одного из выходов, и хохотал во весь голос.

— Ты думаешь, что ты молодец?! Ты думаешь, показал слизеринцам, кто здесь хозяин?! Что это весело?! — спрашивал я гневно, достав палочку и приближаясь к сорванцу. — Silencio!

Беззвучный хохот раздражал меня ещё больше.

— Только знай, я делаю это не для тебя, а для факультета и команды! Бежим туда! — я указал в сторону Запретного Леса.

Дункан послушно умчался вперёд, забыв мантию и метлу, которые я быстро подобрал и побежал за ним.

— Надо было додуматься — сразу же после матча! — сказал я, когда мы уже скрылись в гуще деревьев, и стадион остался далеко позади. — И откуда у тебя этот взрывающийся ящик?!

— Альбус Дамблдор! — послышался позади женский оклик. Мне показалось, что это профессор Строун или профессор Мальсибер, и я подтолкнул Дункана, чтобы он двигался дальше. Возглас повторился: — Альбус, это я — Рэйчел!

— Рэйчел? — я повернулся. Запыхаясь, она очищала свои пышные волосы от запутавшихся в них листьев и веток. — Что ты здесь делаешь?

— Я подумала, случилось что-то серьёзное! И побежала за тобой, пока твои друзья соображали в чём дело. А что такое?

— Рэйчел, прошу, иди в замок, — ответил я, беспокоясь за нашу безопасность. — Здесь тебе лучше не оставаться.

— Пока я не услышу нормальный ответ, я отсюда не уйду, — категорично заявила она, скрестив руки на груди, и надула губы.

Дункан пытался сообщить ей что-то, но я приложил палец к его губам.

— Ему, — я указал на него, — лучше пока не появляться в школе. Мы здесь пересидим и подождём, пока всё уляжется.

— Ты про слизеринский пожар? Так это он его устроил? Молодец, парень! Первокурсник, а на что способен! И в квиддич ты тоже здорово играешь! — искренне восторгалась Рэйчел. Дункан смущённо опустил голову, говоря, наверное, слова благодарности за похвалу. — А почему он рот открывает, но молчит? Ты что, наложил на маленького мальчика заклятие Безмолвия? — Она взмахнула палочкой и вернула Дункану речь. Зря.

— А тебе понравилось? Я ещё могу! Смотри! — он выхватил мою палочку и попытался зажечь дерево, но я забрал её обратно.

Рэйчел смеялась и аплодировала.

— Вам смешно, а ведь мы теперь втроём под подозрением.

— Всё нормально, Альбус, сейчас пойдём, не торопясь, по тропинке из леса и скажем, что пошли собирать ягоды.

Пришлось согласиться, потому что собственный план я придумать не успел, хотя предложение Рэйчел было ужасно неправдоподобным. Как ни странно, она хорошо ориентировалась в лесу и без труда нашла путь, ведущий к Хогвартсу. Дункан по дороге доставал нас вопросами о Запретном Лесе, в котором мы оба оказались впервые.

— А здесь, на самом деле, водятся кентавры и оборотни? — видимо, наслушавшись отца, решил узнать непоседливый первокурсник.

— Насчёт кентавров не уверена. А вот оборотни точно,— тоном знатока сказала Рэйчел, — одного из них зовут Джон Тейлор.

— Ничего себе! — воскликнул Дункан.

— Это нелогично. Оборотни гораздо опаснее кентавров, и они не могут обитать так близко к Хогвартсу, — заметил я.

— Ты Альбус, наверное, здесь и не бывал, всё книжки читал, а пытаешься мне что-то доказать, — возразила Рэйчел. — Вот сейчас Джон выпрыгнет и покусает тебя!

— Это всё байки. И если он меня сейчас и покусает, то оборотнем я не стану.

— Лучше уж оборотнем, чем занудой, — подметил Дункан, и оба моих спутника рассмеялись.

Мы бы продолжили оставшийся путь в тишине, но почти у выхода из леса Рэйчел вдруг завопила, как пикси.

— Змея! Змея! — кричала она, отобрав у Дункана метлу, и колотя ею по земле.

— Ал, ты ещё не разучился болтать со змеями? — спокойно спросил Дункан, разглядывая взъерошенную Рэйчел.

И в этот момент меня осенило. Не сказать, что я абсолютно не занимался вопросом доказательства Герберту его неправоты, но домашние задания и опасение быть раскрытым Диппетом, мешали мне как следует поразмыслить над этим. Опасался я не того, что он посчитает мой план недопустимым и помешает ему, а вмешательства в мои мысли в принципе. Поэтому в последнее время я старался думать на серьёзные темы как можно меньше. Но сейчас родилась картина плана.

— Привет, я человек, но я хочу поговорить с тобой, — обратился я к змее.

— Человек? Ты со мной разговариваешь? Моя мать рассказывала о том, что здесь есть люди, знающие наш язык, — тёмно-коричневая голова с высунутым двойным языком показалась из травы.

Опустившись на колени, я наклонился к змее, заметив краем глаза ошеломлённое лицо Рэйчел.

— Вас здесь много? — прошипел я.

— Целое гнездо. Мы живём поближе к людям, защищающим лес.

— Я могу попросить вас об одной услуге?

— А что ты дашь нам взамен?

— Еду. Мне нужно, чтобы вы явились по моему зову.

— И каков будет твой зов?

— «Змеи, придите!» — ничего оригинальнее придумать не получилось.

— Не забудь еду.

— Обязательно.

Змея уползла в направлении леса, и я поднялся, отряхивая полы мантии от земли.

— Дамблдор, это одна из твоих несмешных шуток? — оправившись от потрясения, спросила Рэйчел.

— Конечно! — я не хотел, чтобы много людей знало о моём редком даре. — Мы поговорили о сегодняшнем матче. Она похвалила твой первый гол, Дункан, — мы с ним рассмеялись.

— Дураки, — отвернувшись, пробормотала Рэйчел.

До замка мы дошли в полной тишине. Я был полностью погружён в продумывание своего нового плана, который намеревался теперь исполнить как можно скорее. Полная картина уже сложилась в голове. Но этапы требовали ещё несколько человек для исполнения.

— Рэйчел, — обратился я к ней уже в Хогвартсе. — Я бы хотел попросить тебя о помощи. Довольно необычной.

— Опять нужна нянька для первокурсника? Змееуст, — с неожиданным презрением отозвалась она.

— Нет… не совсем. Мне нужно, чтобы ты зашла в кабинет директора и спросила его... о профессоре Диппете, например.

Дункана, что-то восклицая, окружили члены команды. Похоже, своей выходкой он их обрадовал. Но, когда мимо них, выйдя с улицы, прошагал школьный завхоз с кандалами в дряхлых руках, они притихли. Старик, направлявшийся, видимо в Большой зал, остановился около нас с Рэйчел и, прищурив свои и без того маленькие глаза, спросил:

— Дамблдор, не ты ли это устроил пожар? А? — для пущего устрашения он погремел цепями.

— Нет, мистер Мидлхёрст, у меня бы хватило ума сделать это более тонко, — я искоса посмотрел на наблюдавшую за нами команду.

— Смотри у меня. Если ты врёшь, то всё равно не ускользнёшь от меня. Я давно приготовил для тебя интересные заклятия, — напоследок исказив лицо в беззубой улыбке, старик тяжёлым шагом направился в сторону кабинета директора. Завхоз недолюбливал меня с тех пор, как на третьем курсе мы с Горацием выследили студента, воровавшего ингредиенты для зелий. Мидлхёрст сам занимался этой проблемой, но успеха не добился. Эта неприязнь не красила его и без того скверный характер, что, очевидно, было важным критерием для получения должности завхоза — человека, которого всегда мечтают наградить Crucio, вне зависимости от его личных качеств.

Ребята из команды всё это время стояли неподалёку и подошли только после того, как завхоз продолжил свой путь.

— Спасибо, Дамблдор, что не стал ничего говорить о нас. — Эд протянул мне руку.

— Так это вы придумали? — удивился я, проигнорировав столь широкий жест.

— Да, — ответил уже Билл. — То есть, отец Дункана.

— Мистер Поттер?!

— А чего ты удивляешься, Ал? — усмехнулся Дункан. — Папа дал мне эту хлопушку на вокзале, чтобы я на первом же матче её взорвал.

— А мы ему предложили ещё и поджечь гадюк, — гордо добавил Боб Моуди. — Ал, такое нельзя упускать. И мантия, и хлопушка оказались очень кстати.

— Но разве слизеринцы это заслужили?

— Больше не будут переносить матчи ради собственной выгоды, — ни секунды не колеблясь, ответил Эд. — Не вини парнишку. Если Блэк разойдётся, мы вступимся за Поттера. Увидимся, Дамблдор.

— Зачем?! Почему я?! — поначалу оторопев от предыдущих двух диалогов, продолжила наш разговор Рэйчел.

— Ну, директор Блэк знает о нашей компании, тебя бы он не заподозрил…

— Для чего тебе это вообще нужно?

— Извини, я не могу тебе рассказать…

— Ты тогда тоже извини, я не могу участвовать неизвестно в чём.

— Хорошо. Только давай зайдём в нашу спальню, чтобы нас не услышал кто-то посторонний, и мне не пришлось бы это пересказывать несколько раз.

Я помнил, что девочкам в спальню мальчиков входить можно, чем и воспользовался. В тот момент трое моих друзей дружно хохотали над смешными рассказами из «Пророка».

— Минуточку внимания, — войдя в спальню, сказал я.

— Ого, Альбус, я думаю, нам стоит выйти, — Билл приподнялся с кровати.

Рэйчел покраснела, а я… тоже!

— Нет, это не то, о чём можно было подумать. Мы… — замолк я от смущения,— в том числе и Рэйчел… наша однокурсница… будем участвовать в операции «Годрик Гриффиндор любит Герберта Краббе»!

— Как пафосно, — не преминул вставить шпильку Элфиас.

— Также пафосно, как выпускная речь твоего пятиюродного дяди Джулиана? — отпарировал я. — А теперь по делу.

Всем четверым я подробно рассказал свой план. Элфиас пытался что-то возразить, но критика по большей части была придирками, и в итоге план остался в первозданном виде.

— Для осуществления первой фазы нам нужны Рэйчел и Билл, — заключил я. — Помните, всё только ради нашего с вами гриффиндорского блага.

Оба исполнителя задания ушли.

— Самоотверженно, — опять попытался пошутить Эл, но я пропустил это мимо ушей.

— Пока Рэйчел пусть придумывает то, что спросит у директора. А Билл договорится с Дунканом о мантии-невидимке. Я же узнаю, возможен ли второй этап. А вы напишите то самое письмо.

Я начал свой долгий путь вниз в подземелья. Там я должен был отыскать Горация, который, скорее всего, сидел в лаборатории и смешивал несовместимые ингредиенты, пренебрегая безопасностью во благо науки и собственной известности.

Я не ошибся. Гораций сидел за столом и, хмуря брови, что-то записывал в свиток пергамента, часто оглядываясь на показания весов и на котёл с кипящим зельем.

— Привет слизеринцам! Готовишься к конкурсу?

Он повернулся с таким видом, как будто я был первым человеком, которого он встретил за последние несколько лет.

— Да, а ты что хотел?

— Я предлагаю немного прогуляться для начала… какой у тебя здесь запах, — я помахал рукой перед носом, чтобы развеять пар, плывущий прямо на меня.

— Пожалуй, ты прав, — бросив перо, Гораций встал и вывел меня из лаборатории.

Я уже было подумал, что он сейчас засядет за своё зелье снова, но он вернулся, чтобы накрыть крышкой котел и погасить огонь под ним, после чего мы вместе пошли на улицу.

— Так холодно, что же ты не предупредил? — кутаясь в мантию, процедил Гораций сквозь зубы.

— Я думал, ты и так это прекрасно знаешь.

— В последний раз я был на свежем воздухе неделю назад во время Травологии.

— Мне очень жаль. Но я пришёл не по этому вопросу. И даже не по вопросу конкурса Фламеля. Меня интересует, сможешь ли ты помочь нам в одном деле…

Гораций охал и ахал во время того, как я пересказывал ему план. Но в целом он остался доволен.

— А знаешь, Альбус, ты растёшь. По сравнению с твоими предыдущими задумками, этот план кажется более интересным, увлекательным и менее опасным.

Гораций припомнил первый курс, когда ему пришлось возвращать меня к жизни после Crucio, второй, где мы пытались раздобыть у озёрного Спрута немного слизи для отправки на ярмарку и третий, когда мы выслеживали семикурсника, воровавшего ингредиенты для зелий параллельно с завхозом.

— Но есть одно «но», — добавил Гораций.

— Какое, интересно?

— Я думал над этим, может, этот Герберт всё-таки прав? Пойми, Слизерин — самый необычный факультет в Хогвартсе. К нам попадают, как все считают, не амбициозные, беспринципные и хитрые, а целеустремлённые и открытые. Мы готовы на всё ради поставленной цели и не скрываем от других своих плохих, а особенно, хороших, качеств. Может, Герберт один из таких?

— Это я и хочу проверить, Гораций. Ты с нами?

— Несомненно. Всё произойдёт сегодня вечером?

— Даже, наверное, ближе к ночи. Я сообщу, будь наготове.

Мы пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. Я направился к кабинету директора, рядом с которым уже должна была стоять Рэйчел с докладом об успешно проведённой стадии.

Она наворачивала круги около горгулий, охранявших вход в кабинет.

— Ну, где ты ходишь? Билл там, всё в порядке, — Рэйчел поправила мантию и собиралась уйти, но я не мог не спросить:

— А какой ты вопрос ему задала?

— Про Диппета, какой же ещё?

— Спасибо большое.

Рэйчел пожала плечами и ушла.

Первая фаза была выполнена. Она заключалась в том, чтобы кто-то в мантии Дункана проник в кабинет профессора Блэка и остался там до вечера. Для этого нужен был кто-то ещё, кто зайдет и отвлечёт хозяина кабинета. Рэйчел блестяще справилась с этой задачей.

Фил и Эл написали письмо для Герберта, которое мы должны были отдать ему во время ужина. Звучало послание так: «Приветствую тебя, гриффиндорец. Я истинный слизеринец и слышал о твоём желании учиться на моём факультете. Я хочу с тобой встретиться, чтобы определить, достоин ты нашего факультета или нет. Приходи без палочки на передний двор школы после ужина, там всё и решится». Как раз то, что нужно.

Чтобы скоротать время, я решил сходить в библиотеку и дописать свои доклады о гриндилоу по Защите от тёмных искусств и о поездах — по Маггловедению. Покончив с заданием Диппета, я посмотрел на время — начало ужина.

Всё шло по плану.

Вручить письмо, которое для большей убедительности я перекрасил в зелёный цвет, оказалось очень просто.

— Кто это передал? — спросил Герберт, с подозрением осматривая конверт.

— Он нам не открывал лица, — я помотал головой.— Сказал только, что он слизеринец.

— Наверное, это сам староста школы! — приятно удивился он.

— Может быть, — пытаясь скрыть улыбку, ответил я.

Мы специально отсели подальше от одухотворённого Герберта, рассматривающего со всех сторон вожделенное письмо. Когда к нему обращались, видимо, с вопросом «что это?», он прятал руки под столом и ничего не отвечал.

— Слушай, Альбус, а ты уверен, что змеи не подведут? — после недолгого молчания спросил Элфиас.

— Да, кстати, нужно будет поймать пару мышей для них. Это работа для тебя, Фил. Сходи на кухню, там, наверное, их навалом. Мне рассказывали хаффлпаффцы, что эльфы не хотят причинять им вред и оставляют в норах.

— Действительно, работа по мне, — водя вилкой по тарелке, проворчал Фил.

— Змеи не должны остаться голодными, а нам уже нужно идти готовиться дальше, — объяснил я. — К тому же, они могут нам пригодиться и позже.

— Всё-всё, иду, — Фил, что-то бормоча и попытавшись как можно дальше отодвинуть практически пустую скамейку, встал из-за стола и отправился к эльфам.

У выхода из замка мы подождали Горация, с которым не могли встретиться в Большом Зале. Он подготовился к нашей операции основательно — перекрасил мантию в ядовито-зелёный цвет и наколдовал из старого котла уродливую серебряную корону с трёмя змеями, которую держал пока под мантией. Мы долго не могли отсмеяться при виде этой короны, но, узнав который час, устремились к заднему двору, где уже скоро должен был появиться Герберт.

Окно директорского кабинета выходило на передний двор, как раз неподалёку от которого мне и встретилась змея. Мы надеялись, что директор уйдёт в спальню после вечерней трапезы, ведь в противном случае, всю операцию пришлось бы переносить на более позднее время, что было чревато.

Встав под заветным окном, я зажёг Lumos в знак того, что Билл может приступить к выполнению следующей фазы. Но ничего не произошло. Тогда Элфиас крикнул, изображая лесника Вудстоуна:

— Подлые хулиганы, а ну, быстро из леса! — и тоже посветил в окно, которое тут же распахнулось. У меня сердце замерло, при мысли, что это мог быть директор.

— Вы чего кричите? Я просто запнулся! — это был Билл, слава Мерлину. — Бывшие директора никак не засыпали, особенно тот, что со слуховой трубкой!

Он выбросил из окна Распределяющую Шляпу, и Элфиас подхватил её с помощью Wingardium Leviosa. Шляпа открывала рот, но ничего не могла сказать.

— Я заткнул её, на всякий случай, чтобы она не вздумала предложить мальцу перейти на другой факультет.

— Молодец! — похвалил я за инициативу. Наблюдая за безмолвным негодованием, я попытался успокоить Шляпу: — Извините, но по-другому никак.

Гораций, стоявший рядом и следивший за приходом Герберта, потянул меня за мантию.

— Идёт! Идёт! Идёт!

Билл набросил мантию-невидимку и закрыл окно. Мы с Элом убежали за ближайший куст, и уже оттуда я немного подправил сотворённую Горацием корону «Истинного Слизеринца».

— Приветствую тебя ещё раз, гриффиндорец! — величественно произнёс «Истинный Слизеринец».

— Прошу, зовите меня просто Герберт, — сдерживая страх, проговорил малыш.

— Как угодно. Я пригласил тебя сюда, на этот пустырь, чтобы раз и навсегда решить: величественный слизеринец ты или храбрый гриффиндорец. Что самому тебе по душе?

— Слизерин, сэр.

— Достойный выбор.

Сидя за кустом на корточках, сложно одновременно хихикать в кулак и удерживать равновесие. От смеха я выпал из-за куста, и меня заметили. В первое мгновение мне показалось, что операция провалена, но я вовремя сориентировался и превратил недочёт в достоинство:

— О, Герберт! — низким голосом проговорил я. — Хочу, чтобы ты надел на свою мудрую голову Шляпу смелого Годрика Гриффиндора. — Я поднёс на вытянутых руках беззвучно ворчащую Шляпу. — Лишь истинный гриффиндорец сможет вытянуть меч из неё в случае опасности.

— Но я же не он, сколько тебе повторять! — выпалил малыш.

— Без Годриковой Шляпы я с тобой сражаться не буду, — подыграл мне Гораций. Поправив нелепую корону, он добавил: — Как видишь, я сам надел все регалии Истинного Слизеринца.

Герберт послушно натянул на себя остроконечную шляпу и выглядел теперь не менее потешно, чем Гораций. За их спинами показался Фил с клеткой в руке, но я махнул ему рукой, чтобы он где-нибудь спрятался.

— Пусть начнётся битва! — провозгласил Гораций и отошёл назад к лесу, как я его попросил.

Он возвёл руки к небу и громко захохотал, изображая из себя чуть ли не посланника Азкабана — ему не хватало только дыма вокруг, но я быстро это исправил. Дрожащий от испуга Герберт попятился назад, боясь уронить Шляпу с головы.

Пришёл мой черёд. Как можно тише я спрятался обратно за куст и прошипел: «Змеи, придите!», Гораций прокричал то же самое по-английски.

Чешуйчатые меня не подвели. Они вылезли из своих нор и, громко шурша травой, поползли в сторону Горация. Герберт чуть было не упал от перепуга, но смог собраться с силами и продолжил стоять напротив Горация.

— Мои верные змеи! Нападите на него! Он должен осознать вашу силу, чтобы ощутить в себе то же самое! — Гораций импровизировал на ходу, что мне очень понравилось.

Но случилось непредвиденное. Вместо того чтобы двинуться к Герберту и безопасно покружить около него, вынуждая его от страха вытянуть меч, они зашипели: «А он сочный, спасибо за ужин» и начали приближаться к Горацию, то есть к «Истинному Слизеринцу». Я приказал змеям остановиться и ползти вперёд, но они меня уже не слушали.

Однако Герберт, видя всё это, не растерялся и не бросился в замок, а стянул с себя Шляпу и запустил в неё руку. Вынув блестящий от света луны меч с рубиновыми вставками, он схватился обеими руками за его рукоять и уверенной походкой направился рубить змей, окруживших Горация. Сам «Истинный Слизеринец» пытался заклятиями и ногами отбить чешуйчатых тварей, но они возвращались и окружали его всё плотнее.

Не позволяя Герберту перерубить всех змей, я выскочил из-за куста и заклинанием отбросил их назад, случайно задев Горация.

— Проваливайте! Вы не получите никакой еды! Вы его чуть не убили! — закричал я им вслед, забыв о том, что крик на парселтанге больше похож на громкий шёпот.

— Ты не сказал нам, как будет выглядеть еда, — протягивали в ответ змеи, шурша травой.

Я с широченной улыбкой на лице повернулся к герою Герберту:

— Ты Истинный Гриффиндорец!

— Правда? — всё ещё размахивая мечом, испуганно спросил Герберт.

— Самая правдивая из всех правд, — поднимаясь с земли, добавил Гораций. — Я, как слизеринец, это признаю.

— То есть я попал на свой факультет?

— Конечно, а ты ещё в этом сомневался! — воскликнул я.

— Но как же моя семья?

— Что — твоя семья? На каком факультете ты учишься — это уже твоё дело. Ты же взрослый, тебе целых одиннадцать лет! — не унимался я, растрёпывая волосы Герберта.

— Вы молодцы, что доказали мальчику, что его дом — Гриффиндор, — послышался смутно знакомый уверенный голос. — И не побоялись нарушить правила. Вы все истинные гриффиндорцы, даже отчасти и он, — Шляпа подмигнула «Истинному Слизеринцу».

В слабом свете луны я отчетливо разглядел румянец на розовом лице Горация.

— Спасибо, Шляпа, — поблагодарил я.

Элфиас виновато улыбался, стоя с ней в одной руке и с палочкой в другой.

— Я не мог уже на неё бедную смотреть, — оправдался он.

— Получается, крысы не нужны? — крикнул Фил издалека, махая клеткой.

— Получается так, — ответил я.

Фил обречённо отправился обратно на кухню. Все мы рассмеялись.

— Смех смехом, парни, но время идёт, а директора я боюсь не меньше вашего! — выкрикнул из окна Билл.

Я взял Шляпу и поставил перед Гербертом. Он понял, что нужно делать, и меч, едва коснувшись чёрной ткани полей, исчез.

Всей компанией мы отправили Шляпу обратно на законное место и пожелали удачи в сочинении новой песни. В последний момент, посчитав, что дверь может быть заколдована от проникновений, Билл принял решение остаться там до утра.

— Только с вас пинта сливочного пива за то, что я не усну от храпа бывших директоров! — крикнул он напоследок и закрыл окно.

Истинные гриффиндорцы и слизеринец пошли в горячо любимую школу Хогвартс, давшую им возможность определить свой путь.

* * *

На Рождество мы, как обычно, занимались приятными хлопотами — собирали вещи сами, и помогали подопечным первокурсникам. Застёгивая объёмный чемодан Герберта, я не мог не спросить, что он там такое везёт. Он сказал, что это библиотечные книги о Гриффиндоре для его родителей, чтобы они знали, где учится их сын. Фабиану и Лукреции повезло, что Аберфорт, уже уложивший вещи, куда-то запропастился, и они могли спокойно собраться без его ненужной помощи. А вот Питер Спиннет справиться сам не мог — его сова Долли порхала по спальне и никак не хотела лететь к нему в руки. Даже таким мастерам квиддича, как Биллу и Дункану, не удалось поймать неугомонную птицу. Пришлось призывать сову Манящими Чарами, что могло плохо сказаться на её здоровье.

В гостиной пахло еловой хвоей и жареной индейкой, чувствовалось приближение праздника и каникул, в дни которых не придётся ходить на ужасные занятия Маггловедения и ЗОТИ, где за мои доклады давали не более десяти баллов. Может быть, в этом были виноваты мои мысли, но я уже точно решил, что начну изучать окклюменцию.

— Счастливое Рождество у вас, наверное, в семье. Ваша матушка, ты, Абби, сестра Ариана и жизнерадостная коза Кендра, — запихивая полотенце в чемодан, невзначай заметил Эл. — О них, кстати, ты никогда не рассказывал.

«Конечно, потому что моя сестра не такая, как все. Она больна. Зачем мне рассказывать о горе в семье? Даже лучшему другу».

Но этого явно не понимал Абби с его длинным языком.

«По приезде домой, как следует, его проучу», — решил я.

Только мы заговорили о братце, как он вошёл в нашу спальню. При виде меня его лицо не озарила обычная ухмылка. Он протянул мне письмо. От матери.

«Альбус и Аберфорт!

Не оставайтесь в школе на каникулы! Я вас встречу на Кингс-Кросс. Ваш отец умер».

Я перечитывал эти слова снова и снова, считая, что неправильно понял смысл. Но ничего не менялось...

Вот и подарок на Рождество.