#its_my_life #размышлизмы #восторги #всем_пох #Питер

Санкт-Петербург – строгий, элегантно одетый господин со свинцово-серыми, темными глазами и весьма непростым характером. Способен с легкостью покорить одним мимолетно брошенным взглядом и разбить сердце своим равнодушием. Многие его любят, многие, познакомившись поближе со всем своеобразием его нрава – считают настоящим чудовищем. В то время как сам он благожелателен далеко не к каждому.
В Петербург я в буквальном смысле «сбежала» - прямиком с работы (теперь уже бывшей) в день официального увольнения отправилась на вокзал, оставляя за спиной недоподписанный обходной лист (о том, почему он остался таковым и почему мне пришлось уезжать недоуволенной, лучше умолчать во избежание трехэтажного мата).
Наши встречи редки, урывочны и похожи на краткие, судорожные свидания двух любовников, которых жизнь давно и надежно развела в разные стороны, но некая порочная страсть между которыми длится годами, невзирая на расстояния и вопреки всем обязательствам перед «законными партиями». Меня поглотила Москва – суматошная, неприветливая, шумная, и нелюбимая. За пятнадцать лет так и не сумевшая стать мне домом. Она держит меня крепко, десятками связей, дел и обязанностей, так что выбраться в Питер мне удается раз в три-четыре года, однако каждая наша встреча незабываема и, уезжая, я еще несколько недель ощущаю глухую, тоскливую горечь разлуки. Как бы странно это ни звучало, порой мне кажется, что это чувство взаимно.
Многие, побывавшие в Петербурге, рассказывают о его сырости, холодности и мрачности, однако, даже сознавая абсолютную истинность этих утверждений, я не могу подтвердить их своим личным примером. Как и в прошлые годы, Петербург встретил меня ослепительным солнцем – все пять дней, что я провела там, он дышал на меня жаром разогретого камня, запахом персидской сирени и скошенной травы газонов, временами касаясь разгоряченной кожи холодными пальцами невского ветра, не давая расплавиться окончательно. Все эти дни мы почти не бывали дома – захваченные мной из Москвы мама и тетя встретились с городом впервые и мужественно держали взятый мной темп, периодически, впрочем, все равно оставаясь далеко позади. Гудящие от усталости ноги и боль в пояснице стали моими верными спутниками, но это была ничтожная плата за ложащиеся под эти самые ноги улицы, за коричнево-зеленоватые, вспененные волны Невы, льнущие к песку пляжа под стеной Петропавловской крепости, за бронзовое сияние грифоньих крыльев у подвесного моста через грибоедовский канал, за ощущение того, что Петербург не забыл меня, как я не способна забыть его.
Не забыл и, кажется, как и всегда, не простил моего бегства.
В ночь перед отъездом пошел дождь. Небо затянулось серой хмарью, воздух напитался почти осенним холодом и город из сверкающего многоцветьем калейдоскопа мгновенно превратился в мрачный пейзаж, написанный всеми оттенками серого и сепии. Цепь традиции так и не разорвалась – Петербург проводил меня промозглой стылостью, редкими каплями дождя и краткими отблесками бледного солнца, лишь на мгновение проглядывающими через разрывы туч. Словно неодобрительно поджал губы на прощанье и повернулся гордо выпрямленной спиной. Впрочем, так и впрямь куда проще. К тому же – как бы крепко ни держали меня другие города, я всегда к нему возвращаюсь. И, полагаю, мы оба прекрасно знаем, что эта встреча не была последней.