дай почитать

Мой невозможный, лохматый мальчик - очень нескоро сойдет загар, помнишь, с тобой мы ловили мячик и выпускали воздушный шар? Помнишь, играли в "Москву" часами, не вспоминая, что надо есть? Что же случилось, скажи мне, с нами?
Кто же заставил меня взрослеть?
Помнишь, ты мне доставал балетку - руки крапива тебе ожгла. К осени теплой катилось лето, с осени - в школу, к делам, к делам. В полуразвалинах садик детский скоро уж десять неполных лет: третий этаж, только наше место, тоненьких свечек несмелый свет...
Школа другая, два разных класса, новые буквы, букварь, тетрадь. Ты меня вечером звал кататься и на ромашках больших гадать. В детском саду наше место стынет, скрючен огарок, лежит в углу. Я вывожу на бумажке имя, рожицу, солнышко, "не приду". Знаю, тогда ты вздохнул несмело - брат за компьютером, с кем гулять? Спрятал в карманах кусочки мела, зная, что будет ругаться мать. В детском саду на полу бетонном новый рисунок - пушистый кот. Солнечный мальчик Калинин Рома рядом.
"Посплю - и она придет".
____
Утром на улице людно слишком - рано проснулась, гляжу в окно. "Жалко его, ведь еще мальчишка"... Кто-то рыдает, не вижу, кто. Мокрый асфальт в лепестках гвоздичных, скрипка, тоскуя, берет фальцет - всех узнаю я в толпе приличной, только вот Ромки чего-то нет. Прячут глаза и отец, и сестры, к садику едет подъемный кран... Ромкина мать прошептала: "Поздно. Ромка у ангелов. Ромка ТАМ".
Только потом мне сказали правду, страшную правду, как синий лед - Ромка, мой солнечный, детский ангел, больше уже никого не ждет. Кто-то решил не щадить ребенка, поздно, увы, спохватилась мать: утром уже был холодным Ромка…
Больше не выйдет со мной гулять…
___
А через год садик был достроен, деньги мгновенно в казне нашлись. Только уже не отменишь горя и не вернешь молодую жизнь. В садик мамаши приводят дочек, не вспоминая, как год назад умер там чей-то родной сыночек, чей-то любимейший младший брат. Больше никто не уснет на плитах, не нарисует кота на них: Ромка, ты слышишь мои молитвы, лучший из близких друзей моих?..
___
Снежные хлопья укрыли город, припорошив персональный ад.
Тот, кто действительно был мне дорог, умер четырнадцать лет назад.