У меня написалась, внезапно, зарисовка по Звёздным войнам.

***

Ночью в голонете снова спорили: можно ли радоваться, когда Палпатин умрёт. Вот сколько всего изменилось за двадцать лет: возникла Империя, замирили границы, захватили планет чуть ли не на целый сектор, перестали брать на госслужбу инородцев, и армия, и каторга, и что только не... А споры в голонете всё те же — только двадцать лет назад в основном про Дуку спорили (хотя конфеды наверняка — про того же Палпатина).

(Но не орден, нет. За двадцать лет орден особо не изменился. Как минимум та его часть, которая в Силе.)

Мы — падавань, агрокорпусные, меды и исследы, "фронт и тыл в едином порыве" — любили приходить в такие священные голонет-войны и начинать уже наш, орденский спор: "можно ли скорбеть, когда кто-то умирает". Во внутриорденском сегменте он вечен, как во внешнем сегменте вечны спор про "разумный" и "инородец", спор про секс и тви'лечек, спор про гендер у клаудитов... Но внешних наш спор про скорбь шокировал.

(Иногда я хочу сделать так снова. Но нельзя: инквизы ищут выживших, если увидят, просекут сразу, у инквизов половина из орденских.)
(Почему я пытаюсь выжить? Ситхи хотят, чтобы я умер — хотя бы поэтому.)

Мы приходили и писали — самые избитые мысли, самые банальные ходы в споре.
"Скорбь — это выражение привязанности" против "У настоящих светлых сильна скорбь по чужим, а чувства к знакомым не должны отличаться...
"Скорбь — это не жалость к другим, счастливым в Силе, а жалость к себе" против "Сила сама чувствует боль, когда кто-то умирает, и светлые вместе с Ней...
И прочее, и прочее.

(Интересно, спорят ли орденские в Силе? Если да, тогда это Сила спорит сама с собой?)

Зачем мы делали это? Почему так многие, "фронт и тыл в едином порыве"? Почему не могли просто сказать себе, как говорили обычно: "Это просто одаренные, у них другой взгляд на эмоции"? Но неодарённые всегда бросались объяснять нам, что скорбь нужна, скорбь важна и прочие свои неодарёнские штуки. А мы уходили и гордо думали, что теперь их "споры про радоваться" будут другими.

Но споры остались те же. Двадцать лет прошло, а споры остались те же.
Если только две неизменные вещи: споры в голонете и Великая Сила.

(И орден, конечно. Как минимум та его часть, которая в Силе.)