— Это неправильно, — только и смог вымолвить Карна, а затем крепко прижал ладонь к губам, словно желая стереть эти постыдные, но такие приятные ощущения. Ему доводилось целовать девушек, но он никогда не думал, что когда-нибудь нечто подобное случится между ним и Дурьодханой. Даже представить себе такого не мог! — Нет, невозможно.

— Но тебе не стало плохо из-за меня? — Дурьодхана выжидающе смотрел на него. — Тебя не стошнило, ты не побил меня, крича, что я повредился рассудком. Значит, я тебе не отвратителен?

Карна сделал несколько неуверенных шагов и всё-таки уселся на рассыпанный хворост, скрестив ноги. Привычный мир растворялся, словно перед глазами у слепца, внезапно обретшего способность видеть. И то, что появлялось из кромешной тьмы, выглядело пугающе, но в то же время прекрасно… С одной стороны, Васушена точно знал, что перед ним стоит тот, кого он столько лет называл братом, кого нянчил в детстве, кто рос на его глазах, превращаясь в сильного, прекрасного юношу, с другой стороны, он поймал себя на неправедном желании продолжить этот сумасшедший поцелуй. И это было, пожалуй, самым страшным и неправильным в случившемся между ними.

— Думай обо мне! — глаза Дурьодханы засверкали опасным огнём. — Думай теперь всегда! Хочу, чтобы ты думал! Все оставшиеся до конца твоего обучения годы, пока будешь жить вдали от меня на этой бхутовой горе, продолжай помнить! Это будет расплатой за то, как я мучился в ашраме у ачарьи Дроны, думая о тебе, а ты не замечал ничего! Когда же снова встретимся во дворце отца, ты скажешь, что решил. И я не о престоле говорю, сам понимаешь.

С этими словами Дурьодхана поймал за повод коня, добредшего следом за взбалмошным учеником своего хозяина, вскочил ему на спину и ускакал прочь, не дожидаясь ответа. Вернувшийся после купания в горном озере Парашурама застал Карну в оцепенении на склоне горы. Тот сидел на рассыпанном хворосте в медитативной позе, смотрел в пустое пространство перед собой, и на лице его блуждала растерянная улыбка.