Медальон (гет)

Кристина неловко поерзала за обеденным столом. Она не испытывала голода, но была слишком напугана, чтобы попросить освободить себя от обеда. Вместо этого она нерешительно ковыряла вилкой еду, ну или если быть точнее — сложно идентифицируемую коричнево-желтую субстанцию.

Он сидел напротив, с удивительным энтузиазмом пожирая свою пищу. На нем не было маски, и его деформированный рот странно изгибался при жевании; иногда часть еды проливалась мимо, чтобы затем стекать по подбородку. Кристина старалась не отводить взгляда с центра стола и стоящих там цветов, избегая смотреть ему в глаза из-за страха выдать свое отвращение.

Наконец, Эрик отложил свою вилку, вытер рот салфеткой и с подозрением уставился на Кристину.

— Что случилось, моя дорогая? Тебе не нравится еда?

Кристина быстро закивала

— О, Эрик. Она великолепна, правда!

Эрик гордо улыбнулся.

— Спасибо. Готовка входит в число многих талантов Эрика.

Кристина еще раз кивнула, но больше ничего не сказала. Эрик, разочарованный тем, что Кристина не продолжила хвалить его, стал отчаянно искать другой путь для привлечения ее внимания.

— И цветы тебе тоже нравятся?

Кристина слабо улыбнулась.

— Да, Эрик. Они очень красивые.

Эрик скромно склонил голову.

— О, дорогая, ты слишком добра! Ты смущаешь меня своими похвалами! Но должен признать, что у меня талант к расстановке цветов и украшению интерьеров. А что насчет свеч? Тебе нравятся свечи, Кристина?

Она подняла голову и посмотрела на Эрика. Он глядел на нее совершенно невинно, видимо, даже не догадываясь о том, как раздражает девушку. Его искаженные губы изгибала полная надежды улыбка, а глубоко посаженные глаза с мольбой смотрели в ее. Кристина сдалась. Всегда было лучше сказать Эрику именно то, что он желал услышать.

— Да, Эрик. Мне нравятся свечи. Мне нравится абсолютно все в этом обеде. Он идеален.

Улыбка Эрика стала еще шире, и его глаза, казалось, наполнились теплым золотым светом. Сначала Кристина думала, что они светились только в темноте, но уже очень скоро она поняла свою ошибку. Глаза Эрика светились, когда он испытывал какие-нибудь сильные эмоции, такие как злость, радость, боль или любовь. Кристина находила их пугающими, но странно чарующими, как и все в этом необычном, уродливом существе.

— Моя дорогая, я не знаю, что и сказать! — воскликнул Эрик. — Ты лишила меня дара речи своими похвалами, — его щёки приобрели более темный оттенок жёлтого, и Кристина приняла это за румянец.

«Отлично, — подумала девушка, — возможно, я наконец могу получить немного тишины».

— Кристина?

Она мысленно застонала.

— Да, Эрик?

— Я люблю тебя.

Кристина слегка вздрогнула и опустила взор на тарелку.

— Я знаю.

Эрик ждал, чтобы она продолжила, чтобы она сказала слова, о которых он так мечтал, но их не последовало. Он глубоко вздохнул, а затем вскочил со стула, внезапно полный нервной энергии, которая всегда заставляла девушку чувствовать себя крайне неуютно. Затем он начал убирать со стола, в процессе проливая желтую субстанцию на скатерть.

— Это было довольно удачным обедом, если ты позволишь мне высказать свое мнение, —проговорил он до нелепости жизнерадостным тоном. — А теперь, моя дорогая, пойдем в гостиную. Мы немного отдохнем, а затем у нас будет урок.

Кристина поднялась.

— Я извиняюсь, Эрик, но не мог бы ты, пожалуйста, освободить меня сегодня от урока? Я очень устала.

— Конечно, моя дорогая. Ты бы хотела, чтобы я спел тебе вместо этого?

— Ты так добр, спасибо. Но можно мне просто лечь спать сегодня пораньше?

— Тогда я спою тебе колыбельную.

Кристина быстро покачала головой.

— Нет, не стоит. Со мной все будет хорошо, правда.

Улыбка Эрика увяла. Свет в его глазах внезапно потух, как будто две свечи одновременно задули.

— Ты не хочешь проводить со мной время, не так ли? — всхлипнул он. — Я сделал что-то не то? Ты боишься своего бедного Эрика?

Кристина снова вздохнула. Она никогда не могла уйти к себе без того, чтобы Эрик не счел это отказом.

— Нет, дорогой, конечно, нет, — ответила она как можно мягче. — Мне нравится проводить время с тобой. Просто я очень устала.

Эрик улыбнулся.

— Хорошо. Тогда завтра?

Кристина замолчала на пару секунд. Значит, он забыл. Она так и думала. И сейчас момент, которого она опасалась весь день, наступил.

— Ты обещал отвести меня завтра наверх, Эрик.

Было тяжело читать выражение его лица, но слабое желтоватое свечение, появившееся в его глазах, выдавало удивление.

— Я не помню, чтобы обещал такое, — казалось, он был искренне озадачен. — Должно быть, ты ошибаешься.

Кристина нервно сглотнула.

— Ты обещал во время нашего первого совместного обеда, — настойчиво повторила она. — Ты сказал, что вернешь мне свободу после того, как я проведу с тобой пяти дней. И пятый день практически закончился. Сейчас ты должен отпустить меня.

Желтое свечение глаз Эрика превратилось в рассерженный золотой блеск.

— Не забывай, где ты, Кристина, — прогрохотал он. — Ты не в том положении, чтобы указывать мне, что делать! Это мой дом, а ты моя гостья, и только я решаю, когда тебе уйти!

Кристина с вызовом посмотрела на него в ответ.

— Я — не твоя собственность, — выкрикнула она. — Ты должен отпустить меня. Я — певица, разве ты забыл? Благодаря тебе. И люди будут задавать вопросы, куда я исчезла!

Рот Эрика искривился в ядовитой усмешке.

— О, да, моя дорогая. Готов поспорить, они все сходят с ума от беспокойства, особенно небезызвестный виконт де Шаньи!

— О, Эрик, это не имеет к нему никакого отношения!

— Нонсенс, — выплюнул Эрик, — он — причина того, что ты хочешь покинуть меня, Кристина. Он — причина того, что ты хочешь вернуться в Оперу! Ты думаешь, я не заметил, как он преследовал тебя, словно влюбленный щенок?! О, да. Эрик знает все об этом! Эрик знает обо всем происходящем в его Опере. Эрик не дурак, ты слышишь меня? Эрик не дурак!

Зубы Эрика обнажились, и он рассержено втянул воздух.

— Эрик, хватит! — в отчаянии выкрикнула Кристина. — Да, Рауль будет переживать обо мне. Но он всего лишь мой друг детства! Почему ты не веришь мне?

Эрик несколько мгновений смотрел на Кристину, явно решая, может ли доверять ей.

— Очень хорошо, Кристина, — он вздохнул. — Я выведу тебя на поверхность завтра. Но только если ты пообещаешь мне вернуться через три дня.

— Три дня, — прошептала Кристина. Три дня свободы. Три дня, чтобы сбежать. — Я обещаю, Эрик.

Эрик улыбнулся. Неожиданно и очень робко он протянул руку и пропустил светлую прядь девушки сквозь два своих длинных, костлявых пальца. Кристина отпрянула, вздрогнув от его прикосновения.

Его рука бессильно упала, и он стыдливо повесил голову. «Я все еще вызываю у нее отвращение, — грустно подумал он, — но она слишком добра, чтобы признать это».

Глубоко взволнованная, и внезапно захлестнувшим ее желанием увидеть Рауля — ведь он тоже любил так же нежно касаться ее волос, — Кристина торопливо отвернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

А Эрик остался один, раздавленный очередным отказом.

— Спокойной ночи, Кристина, — едва слышно прошептал он, — мне так жаль.

* * *

Кристина нервно мерила шагами комнату, ожидая, что Эрик ворвется в любую секунду, чтобы молить ее о прощении. Возможно, он опустится на колени и станет снова целовать край ее платья. Ее передернуло.

Она ждала десять минут, но Эрик так и не побеспокоил ее. Испытывая странное разочарование, она опустилась на кровать и погрузилась в размышления.

С того судьбоносного дня, когда она сорвала с Эрика маску, а затем проявила сострадание, он вел себя, как преданный раб. Он каждый день давал ей уроки вокала, готовил ей еду (хотя его кулинарный способности оставляли желать лучшего) и топил ее в непрерывном внимании. Он был отвратительно уродлив и непредсказуем, но в то же время он был самым нуждающимся существом из всех, которых когда-либо доводилось ей встречать. Он желал проводить каждую секунду в ее компании: напевая для нее, читая, играя на фортепиано или показывая магические фокусы. Кристина находила его общество крайне утомляющим, но она старалась улучшить его настроение, давая ему то внимание, которого он так отчаянно жаждал.

Она сожгла его маску, заверив — хотя, лучше сказать «солгав», — что ее более не беспокоит его лицо и ему не следует прятать его от нее. Она, несмотря на отвратительную еду и его проблемы с поглощением пищи, ела в его обществе три раза в день; она постоянно заверяла, что ценит его кулинарию, его пение, его способность создавать «идеальную атмосферу» с помощью свечей и его настойчивость в ношении вечернего костюма вне зависимости от времени суток.

Кристина намеревалась одарить Эрика всего лишь толикой сострадания, успокоить его болящие сердце и ум. Вместо этого, к ее ужасу, ее доброта только заставила его влюбиться в нее еще сильнее.

Она не могла вынести перспективу провести лишний день в его обществе, терпя ревнивые угрозы и трагические слова любви.

Завтра она попрощается с ним навсегда.

* * *

Кристина с любовью гладила лицо Эрика, очерчивая выступающие скулы кончиками пальцев.

— Я люблю тебя, Эрик.

Он тихо застонал и прижался щекой к ее ладони.

— Я тоже люблю тебя, Кристина.

Она улыбнулась и столкнула его на пол.

— Если ты еще хоть раз попытаешься поцеловать меня, ты, отвратительное создание, я срежу твои губы!

Эрик в болезненном поражении поднял глаза на Кристину, но ее не было. На ее месте была другая женщина.

— Что ты сделала с Кристиной? — всхлипнул Эрик, с трудом поднимаясь на ноги. — Где она?

Женщина расхохоталась.

— Кристина ушла. Ты, глупое ничтожество! А ты что, правда думал, что она останется в этой крысиной дыре с трупом в качестве единственной компании? Нет, Кристина ушла и никогда не вернется!

— Я не труп! — выплюнул Эрик. — И Кристина вернется, потому что она любит меня.

— Ты обманываешь сам себя, Труп! — захохотала женщина. — Конечно же Кристина не любит тебя. Никто не любит! Она ушла, сбежала от уродливого чудовища к прекрасному принцу. Точнее, к прекрасному виконту!

Эрик отшатнулся от темной фигуры, которая, казалось, становилась все больше с каждым шагом назад, который он делал.

— Нет! Нет! Ты лжешь! Кристина никогда так не поступила бы! Она не оставит своего Эрика. Она любит его!

Большая рука схватила его за рубашку и поволокла из комнаты, словно он был не тяжелее тряпичной куклы. Дверь хлопала, открываясь и закрываясь, и внезапно он понял, что находится в камере пыток.

— Посмотри на себя! — пророкотал ужасный голос. — Посмотри на себя в зеркало и увидь, почему ты носишь маску! Смотри и увидь, почему никто никогда не сможет полюбить тебя! Гляди!

Эрик смотрел. Тысячи отражений его разлагающегося лица глядели на него в ответ. Он в ужасе наблюдал, как один из отвратительных ртов раскрылся и начал смеяться. Хохот распространился на другие лица, и скоро все мертвые головы смеялись над ним.

* * *

Эрик с криком проснулся.