Медальон (гет)

Кристина неловко поерзала за обеденным столом. Она не испытывала голода, но была слишком напугана, чтобы попросить освободить себя от обеда. Вместо этого она нерешительно ковыряла вилкой еду, ну или если быть точнее — сложно идентифицируемую коричнево-желтую субстанцию.

Он сидел напротив, с удивительным энтузиазмом пожирая свою пищу. На нем не было маски, и его деформированный рот странно изгибался при жевании; иногда часть еды проливалась мимо, чтобы затем стекать по подбородку. Кристина старалась не отводить взгляда с центра стола и стоящих там цветов, избегая смотреть ему в глаза из-за страха выдать свое отвращение.

Наконец, Эрик отложил свою вилку, вытер рот салфеткой и с подозрением уставился на Кристину.

— Что случилось, моя дорогая? Тебе не нравится еда?

Кристина быстро закивала

— О, Эрик. Она великолепна, правда!

Эрик гордо улыбнулся.

— Спасибо. Готовка входит в число многих талантов Эрика.

Кристина еще раз кивнула, но больше ничего не сказала. Эрик, разочарованный тем, что Кристина не продолжила хвалить его, стал отчаянно искать другой путь для привлечения ее внимания.

— И цветы тебе тоже нравятся?

Кристина слабо улыбнулась.

— Да, Эрик. Они очень красивые.

Эрик скромно склонил голову.

— О, дорогая, ты слишком добра! Ты смущаешь меня своими похвалами! Но должен признать, что у меня талант к расстановке цветов и украшению интерьеров. А что насчет свеч? Тебе нравятся свечи, Кристина?

Она подняла голову и посмотрела на Эрика. Он глядел на нее совершенно невинно, видимо, даже не догадываясь о том, как раздражает девушку. Его искаженные губы изгибала полная надежды улыбка, а глубоко посаженные глаза с мольбой смотрели в ее. Кристина сдалась. Всегда было лучше сказать Эрику именно то, что он желал услышать.

— Да, Эрик. Мне нравятся свечи. Мне нравится абсолютно все в этом обеде. Он идеален.

Улыбка Эрика стала еще шире, и его глаза, казалось, наполнились теплым золотым светом. Сначала Кристина думала, что они светились только в темноте, но уже очень скоро она поняла свою ошибку. Глаза Эрика светились, когда он испытывал какие-нибудь сильные эмоции, такие как злость, радость, боль или любовь. Кристина находила их пугающими, но странно чарующими, как и все в этом необычном, уродливом существе.

— Моя дорогая, я не знаю, что и сказать! — воскликнул Эрик. — Ты лишила меня дара речи своими похвалами, — его щёки приобрели более темный оттенок жёлтого, и Кристина приняла это за румянец.

«Отлично, — подумала девушка, — возможно, я наконец могу получить немного тишины».

— Кристина?

Она мысленно застонала.

— Да, Эрик?

— Я люблю тебя.

Кристина слегка вздрогнула и опустила взор на тарелку.

— Я знаю.

Эрик ждал, чтобы она продолжила, чтобы она сказала слова, о которых он так мечтал, но их не последовало. Он глубоко вздохнул, а затем вскочил со стула, внезапно полный нервной энергии, которая всегда заставляла девушку чувствовать себя крайне неуютно. Затем он начал убирать со стола, в процессе проливая желтую субстанцию на скатерть.

— Это было довольно удачным обедом, если ты позволишь мне высказать свое мнение, —проговорил он до нелепости жизнерадостным тоном. — А теперь, моя дорогая, пойдем в гостиную. Мы немного отдохнем, а затем у нас будет урок.

Кристина поднялась.

— Я извиняюсь, Эрик, но не мог бы ты, пожалуйста, освободить меня сегодня от урока? Я очень устала.

— Конечно, моя дорогая. Ты бы хотела, чтобы я спел тебе вместо этого?

— Ты так добр, спасибо. Но можно мне просто лечь спать сегодня пораньше?

— Тогда я спою тебе колыбельную.

Кристина быстро покачала головой.

— Нет, не стоит. Со мной все будет хорошо, правда.

Улыбка Эрика увяла. Свет в его глазах внезапно потух, как будто две свечи одновременно задули.

— Ты не хочешь проводить со мной время, не так ли? — всхлипнул он. — Я сделал что-то не то? Ты боишься своего бедного Эрика?

Кристина снова вздохнула. Она никогда не могла уйти к себе без того, чтобы Эрик не счел это отказом.

— Нет, дорогой, конечно, нет, — ответила она как можно мягче. — Мне нравится проводить время с тобой. Просто я очень устала.

Эрик улыбнулся.

— Хорошо. Тогда завтра?

Кристина замолчала на пару секунд. Значит, он забыл. Она так и думала. И сейчас момент, которого она опасалась весь день, наступил.

— Ты обещал отвести меня завтра наверх, Эрик.

Было тяжело читать выражение его лица, но слабое желтоватое свечение, появившееся в его глазах, выдавало удивление.

— Я не помню, чтобы обещал такое, — казалось, он был искренне озадачен. — Должно быть, ты ошибаешься.

Кристина нервно сглотнула.

— Ты обещал во время нашего первого совместного обеда, — настойчиво повторила она. — Ты сказал, что вернешь мне свободу после того, как я проведу с тобой пяти дней. И пятый день практически закончился. Сейчас ты должен отпустить меня.

Желтое свечение глаз Эрика превратилось в рассерженный золотой блеск.

— Не забывай, где ты, Кристина, — прогрохотал он. — Ты не в том положении, чтобы указывать мне, что делать! Это мой дом, а ты моя гостья, и только я решаю, когда тебе уйти!

Кристина с вызовом посмотрела на него в ответ.

— Я — не твоя собственность, — выкрикнула она. — Ты должен отпустить меня. Я — певица, разве ты забыл? Благодаря тебе. И люди будут задавать вопросы, куда я исчезла!

Рот Эрика искривился в ядовитой усмешке.

— О, да, моя дорогая. Готов поспорить, они все сходят с ума от беспокойства, особенно небезызвестный виконт де Шаньи!

— О, Эрик, это не имеет к нему никакого отношения!

— Нонсенс, — выплюнул Эрик, — он — причина того, что ты хочешь покинуть меня, Кристина. Он — причина того, что ты хочешь вернуться в Оперу! Ты думаешь, я не заметил, как он преследовал тебя, словно влюбленный щенок?! О, да. Эрик знает все об этом! Эрик знает обо всем происходящем в его Опере. Эрик не дурак, ты слышишь меня? Эрик не дурак!

Зубы Эрика обнажились, и он рассержено втянул воздух.

— Эрик, хватит! — в отчаянии выкрикнула Кристина. — Да, Рауль будет переживать обо мне. Но он всего лишь мой друг детства! Почему ты не веришь мне?

Эрик несколько мгновений смотрел на Кристину, явно решая, может ли доверять ей.

— Очень хорошо, Кристина, — он вздохнул. — Я выведу тебя на поверхность завтра. Но только если ты пообещаешь мне вернуться через три дня.

— Три дня, — прошептала Кристина. Три дня свободы. Три дня, чтобы сбежать. — Я обещаю, Эрик.

Эрик улыбнулся. Неожиданно и очень робко он протянул руку и пропустил светлую прядь девушки сквозь два своих длинных, костлявых пальца. Кристина отпрянула, вздрогнув от его прикосновения.

Его рука бессильно упала, и он стыдливо повесил голову. «Я все еще вызываю у нее отвращение, — грустно подумал он, — но она слишком добра, чтобы признать это».

Глубоко взволнованная, и внезапно захлестнувшим ее желанием увидеть Рауля — ведь он тоже любил так же нежно касаться ее волос, — Кристина торопливо отвернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

А Эрик остался один, раздавленный очередным отказом.

— Спокойной ночи, Кристина, — едва слышно прошептал он, — мне так жаль.

* * *

Кристина нервно мерила шагами комнату, ожидая, что Эрик ворвется в любую секунду, чтобы молить ее о прощении. Возможно, он опустится на колени и станет снова целовать край ее платья. Ее передернуло.

Она ждала десять минут, но Эрик так и не побеспокоил ее. Испытывая странное разочарование, она опустилась на кровать и погрузилась в размышления.

С того судьбоносного дня, когда она сорвала с Эрика маску, а затем проявила сострадание, он вел себя, как преданный раб. Он каждый день давал ей уроки вокала, готовил ей еду (хотя его кулинарный способности оставляли желать лучшего) и топил ее в непрерывном внимании. Он был отвратительно уродлив и непредсказуем, но в то же время он был самым нуждающимся существом из всех, которых когда-либо доводилось ей встречать. Он желал проводить каждую секунду в ее компании: напевая для нее, читая, играя на фортепиано или показывая магические фокусы. Кристина находила его общество крайне утомляющим, но она старалась улучшить его настроение, давая ему то внимание, которого он так отчаянно жаждал.

Она сожгла его маску, заверив — хотя, лучше сказать «солгав», — что ее более не беспокоит его лицо и ему не следует прятать его от нее. Она, несмотря на отвратительную еду и его проблемы с поглощением пищи, ела в его обществе три раза в день; она постоянно заверяла, что ценит его кулинарию, его пение, его способность создавать «идеальную атмосферу» с помощью свечей и его настойчивость в ношении вечернего костюма вне зависимости от времени суток.

Кристина намеревалась одарить Эрика всего лишь толикой сострадания, успокоить его болящие сердце и ум. Вместо этого, к ее ужасу, ее доброта только заставила его влюбиться в нее еще сильнее.

Она не могла вынести перспективу провести лишний день в его обществе, терпя ревнивые угрозы и трагические слова любви.

Завтра она попрощается с ним навсегда.

* * *

Кристина с любовью гладила лицо Эрика, очерчивая выступающие скулы кончиками пальцев.

— Я люблю тебя, Эрик.

Он тихо застонал и прижался щекой к ее ладони.

— Я тоже люблю тебя, Кристина.

Она улыбнулась и столкнула его на пол.

— Если ты еще хоть раз попытаешься поцеловать меня, ты, отвратительное создание, я срежу твои губы!

Эрик в болезненном поражении поднял глаза на Кристину, но ее не было. На ее месте была другая женщина.

— Что ты сделала с Кристиной? — всхлипнул Эрик, с трудом поднимаясь на ноги. — Где она?

Женщина расхохоталась.

— Кристина ушла. Ты, глупое ничтожество! А ты что, правда думал, что она останется в этой крысиной дыре с трупом в качестве единственной компании? Нет, Кристина ушла и никогда не вернется!

— Я не труп! — выплюнул Эрик. — И Кристина вернется, потому что она любит меня.

— Ты обманываешь сам себя, Труп! — захохотала женщина. — Конечно же Кристина не любит тебя. Никто не любит! Она ушла, сбежала от уродливого чудовища к прекрасному принцу. Точнее, к прекрасному виконту!

Эрик отшатнулся от темной фигуры, которая, казалось, становилась все больше с каждым шагом назад, который он делал.

— Нет! Нет! Ты лжешь! Кристина никогда так не поступила бы! Она не оставит своего Эрика. Она любит его!

Большая рука схватила его за рубашку и поволокла из комнаты, словно он был не тяжелее тряпичной куклы. Дверь хлопала, открываясь и закрываясь, и внезапно он понял, что находится в камере пыток.

— Посмотри на себя! — пророкотал ужасный голос. — Посмотри на себя в зеркало и увидь, почему ты носишь маску! Смотри и увидь, почему никто никогда не сможет полюбить тебя! Гляди!

Эрик смотрел. Тысячи отражений его разлагающегося лица глядели на него в ответ. Он в ужасе наблюдал, как один из отвратительных ртов раскрылся и начал смеяться. Хохот распространился на другие лица, и скоро все мертвые головы смеялись над ним.

* * *

Эрик с криком проснулся.

Кристина резко села, прижав ладонь к влажному лбу. Что-то разбудило ее, но она не могла вспомнить, что именно. Возможно, это был просто кошмар. В таком месте неудивительно видеть дурные сны.

Чувствуя себя слишком взбудораженной, чтобы попытаться снова уснуть, она тихо выскользнула из кровати и зажгла керосиновую лампу на прикроватном столике. Переодевшись в экстравагантное шелковое платье, купленное ей Эриком, она взяла лампу в одну руку, другой отворила дверь и беззвучно вышла в темный коридор.

Оказавшись вне защиты своей комнаты, она замерла, ее била легкая дрожь. Первоначально она хотела пройти в гостиную — самую уютную комнату в доме и, возможно, почитать, чтобы избавиться от снедающего ее беспокойства, но мысль о том, что Эрик может бодрствовать, заставила ее заколебаться. Кристина видела его спальню — комнату с гробом, но почему-то девушка сомневалась, что Эрик вообще хоть когда-то спит. Его глубоко посаженные желтые глаза, казалось, всегда были начеку, и Кристину преследовало ужасное ощущение, что он постоянно наблюдает. Всегда наблюдает и никогда не спит.

Кристину передернуло, и она мысленно обругала себя. Не удивительно, что она не может заснуть, если позволяет себе такие глупые мрачные выдумки. В любом случае, никакого света не пробивалось сквозь дверь гостиной, более того, весь дом выглядел абсолютно темным и погруженным в тишину. Эрик все же должен находиться в своей комнате.

Кристина затолкала поглубже свои страхи и сделала несколько напряженных шагов по коридору. Внезапно она остановилась как вкопанная, дрожа от ужаса. Какой-то негромкий звук раздавался из-за двери в комнату Эрика. Девушка осторожно приблизилась и прислушалась. Она почти сразу поняла, что это было дыхание. Оно звучало странно тяжело, с омерзительным всхлипывающим звуком, который достиг ее ушей даже несмотря на толстую дубовую дверь.

Ей вдруг пришло в голову, что Эрик может быть болен. Несмотря на свои страх и отвращение, Кристина осознала, что не может вынести мысли о физическом страдании ее чудовища-ангела. С решительностью, которой даже сама от себя не ожидала, она обхватила медную дверную ручку и тихо вошла, окинув полным страха взглядом темную комнату.

В неровном свете керосиновой лампы она увидела упавший и перевернутый вверх дном гроб. Затененная фигура лежала, скрючившись, рядом.

Одновременно обеспокоенная и испуганная, Кристина осторожно приблизилась к сгорбленной на полу фигуре и подняла повыше лампу. Эрик свернулся под тонким белым одеялом. Он обхватил голову руками и неистово трясся и всхлипывал.

— Эрик?

Он задрожал и еще сильнее втянул голову в плечи.

— Оставь меня в покое! — простонал он, его дыхание вырывалось короткими, затрудненными всхлипами. — Я не хочу видеть, не хочу!

Кристина вдруг поняла, что Эрика, по-видимому, мучает какой-то ужасный кошмар. Осторожно, будто она имела дело с опасным диким животным, Кристина протянула руку и притронулась к его плечу. Он закричал и резким, словно бросок змеи движением сел. Испуганно вскрикнув, Кристина отдернула руку. Дрожа от пережитого ужаса, она развернулась и помчалась к двери.

— Кристина? — голос, окликнувший ее был тихим, удивленным. — Это ты?

Она замерла и медленно обернулась. Эрик стоял на коленях на полу, глядя на нее с испуганным выражением. Его желтые глаза блестели от непролитых слез, а худая грудь нервно вздымалась под белой ночной рубашкой, когда он пытался восстановить дыхание.

Кристина постаралась успокоиться. «Тебе нечего бояться, — уговаривала она себя. — Просто скажи ему несколько утешающих слов, и он позволит тебе вернуться в твою кровать».

Она заставила свои подрагивающие губы растянуть в улыбке.

— Да, Эрик, это я. С тобой все в порядке?

Эрик неверяще уставился на нее.

— Кристина, разве ты не ушла?

— Конечно, нет. Я спала в соседней комнате. Я же пошла спать пораньше, помнишь? Тебе просто приснился кошмар.

Он смотрел на нее так умоляюще…

— Пожалуйста, не бросай меня, Кристина! — выкрикнул он с явными нотками приближающейся истерики. — Я не хочу больше прозябать в одиночестве под землей! Я не хочу, чтобы ты сбежала с ним!

Кристина шокировано смотрела на него, вскользь задаваясь вопросом, а не прочел ли он ее мысли во время ужина. Впрочем, она быстро отогнала эту мысль, как очередную ее нездоровую фантазию, и, собрав всю отвагу, заговорила как можно более твердо:

— Сколько раз мне нужно повторять тебе, Эрик? Мистре де Шаньи и я — всего лишь старые друзья, больше ничего!

— Я не верю тебе, — простонал Эрик. — Как я могу верить тебе, Кристина? — он сделал паузу, и одинокая слеза сбежала вниз по его щеке. — Но все в порядке. Я не злюсь на тебя. Я понимаю, почему ты хочешь покинуть меня ради твоего виконта. О, я буду преследовать тебя, когда вы попытаетесь сбежать. Я убью ради тебя, если будет необходимость. Бедный Эрик ничего не сможет с собой сделать. Но глубоко внутри я пойму. Если бы на твоем месте был я, то не сомневался бы в выборе. Рауль красив, он добр и богат, а я — всего лишь монстр, живущий в могиле. Я отвратительный урод. Ты никогда не предпочтешь меня ему, Кристина. Никто не может любить Эрика. Ты меня слышишь? Это невозможно, невозможно!

Слезы ручьем хлынули из его глаз, а тело прошили болезненные судороги. У Кристины, наблюдавшей за ним, несмотря на угрожающие слова Эрика, защипало глаза от жалости к нему.

— Кто сказал тебе такое?

Эрик громко втянул воздух, и его отверстие на месте носа немного расширилось.

— Что?

— То, что никто не может любить тебя? — терпеливо уточнила Кристина.

— Она сказала, — вздрагивая, признался Эрик.

— Кто она?

— Во сне.

Кристина вздохнула. Очевидно, это потребует огромного терпения с ее стороны. Расстроенный Эрик мог выражаться весьма туманно.

— Кто был в твоем сне, Эрик? — мягко продолжила допытываться она.

— Я не хочу говорить об этом, — прошептал Эрик, и его голос слегка дрожал от пережитого страха. — Это было ужасно.

— Я понимаю, — утешающе проговорила Кристина. — Не бойся, я понимаю. Все в порядке.

Эрик взглянул на нее. Или, если выражаться точнее, развернул свои большие пустые глазницы в ее сторону. Сейчас в них не было света, лишь жуткая, бесконечная мгла, которую Кристина не способна была понять. Когда он снова заговорил, его голос был сух и бесцветен.

— Нет, Кристина, не все в порядке. И ты ничего не знаешь.

— Ну тогда мне жаль, — раздражение начало брать верх над страхом в душе Кристины. — Я просто пыталась помочь.

Некоторое время они сидели рядом в неловком молчании, глядя друг на друга со страхом, недоверием и непониманием.

— Знаешь, — первой нарушила тишину Кристина, — я не могу просто оставить тебя вот так на полу. Почему бы тебе не перебраться в гостиную? Возьми с собой одеяло, и я устрою кровать на диване.

Она знала, насколько смешно звучит ее предложение. Она собиралась уложить Призрака Оперы в постель. «Но это не потому что я беспокоюсь о нем, — сказала она себе, — я лишь хочу вернуться в свою комнату».

Эрик с недоверием пару секунд вглядывался в нее, но затем сложил одеяло и, чуть покачнувшись, поднялся. Когда они добрались до гостиной, Кристина зажгла несколько свечей и положила подушку на край дивана. Затем она обернулась к Эрику, стоящему в дверном проеме и нервно сжимающему свое одеяло. Он выглядел еще более эфемерно в своей мешковатой белой ночной рубашке, и от цвета его желтой кожи в свете свечей становилось не по себе. Его ноги, длинные, костлявые стопы и похожие на когти пальцы выглядели жутко на фоне богатого персидского ковра. Он застенчиво смотрел на нее и на секунду напомнил ей маленького ребенка, боящегося темноты и желающего остаться как можно дольше с родителями после отбоя. Несмотря на пугающий внешний вид, в душе Кристины шевельнулась неожиданная симпатия к нему.

— Думаю, здесь тебе будет удобно, — она кивком головы указала на диван. — Гораздо уютнее, чем в твоей комнате. Тот гроб любому обеспечит ночные кошмары.

— Мне нравится мой гроб, — упрямо ответил Эрик. — Он дает мне чувство защищенности.

Хотела бы Кристина знать, как сон в гробу может хоть кому-то дать чувство защищенности, но она решила не спрашивать. Она молча смотрела, как Эрик устраивается на диване и укрывается.

— Тебе тепло? Может, принести еще одно одеяло?

Он покачал головой.

— Тогда я пойду. Спокойной ночи, Эрик. Хороших снов.

— Нет! — голос Эрика снова был полон страха. — Не уходи, пожалуйста, Кристина.

— Я не могу быть с тобой все время, — терпеливо и со всей возможной нежностью постаралась урезонить его Кристина. — Почему бы тебе не попытаться уснуть? Я уверена, тебе станет лучше утром.

— Нет, не станет, — несчастно прошептал Эрик. — Разве ты не понимаешь, Кристина? Я хочу спать, но не смогу уснуть, потому что кошмары вернутся!

— Ты все еще напуган?

Он кивнул.

— Здесь, под землей, во мраке, я представляю ужасные вещи, и они не уходят, когда я закрываю глаза. Я не могу спастись от них, Кристина. Ах, если бы бедный Эрик мог вылечить собственный разум. Но он не может, Кристина! Вот почему ты так нужна ему. Я люблю тебя, ты приносишь утешение, и благодаря тебе тьма отступает.

Слушая его странные слова, в голове Кристины вдруг зажглась идея.

— Оставайся на месте, Эрик, — приказала она, вставая, — я вернусь через минутку.

В своей комнате она вытащила из тумбочки небольшой предмет — маленький золотой медальон на цепочке. Пару мгновение она с нежностью смотрела на него, а затем вернулась к Эрику.

— Я принесла тебе кое-что, — проговорила она, протягивая руку. Глаза Эрика вспыхнули в восхищении. Кристина знала, как он любит красивые вещички. Огромные коллекции различных перстней, ракушек, искусно украшенных шкатулочек, расставленные на полках, служили тому достаточным доказательством.

— Очень красиво, Кристина, — заметил он с горящими от любопытства глазами. — У моей матери был похожий. А что внутри?

Кристина осторожно открыла медальон и повернула к свету, показывая два маленьких портрета.

— Но ведь это ты, Кристина! — счастливо воскликнул Эрик, протягивая свои большие костлявые руки к медальону. — Когда он был нарисован?

— Мне было шестнадцать.

— Ты совершенно не изменилась, — с нежностью проговорил он. — Разве что немного похудела.

В ответ на попытку Эрика сделать комплимент, Кристина постаралась улыбнуться.

— А это мой отец, — указала она на второй портрет.

— Он очень красив, — отметил Эрик, глядя на портрет с нескрываемым восхищением. — Тебе повезло, Кристина. Как бы я желал унаследовать внешность моего отца!

— А у тебя есть картины твоего папы? — мягко поинтересовалась Кристина.

Эрик покачал головой. Он выглядел бесконечно несчастным.

— Нет, но я очень хорошо помню его. Он был высоким, темноволосым мужчиной с темно-карими глазами и светлой гладкой кожей, — он немного помолчал, склонив голову. — Не удивительно, что он не хотел меня.

— Но ты тоже высокий, — заметила Кристина, пытаясь утешить его, — и у тебя темные волосы.

Эрик горько засмеялся.

— О да, Кристина. Только этих волос не очень много. Но, прошу, не будем об этом. Почему ты показала мне медальон?

— Потому что я хочу, чтобы он стал твоим, — тихо ответила Кристина.

Эрик с недоверием уставился на нее.

— Ты отдаешь его мне? Но почему?

— Потому что я думаю, что, возможно, он поможет тебе, — просто пояснила девушка. — Если ты будешь носить мой портрет рядом с сердцем, ты будешь всегда иметь часть меня.

— Но, Кристина, я не могу принять такой подарок. Там портрет твоего отца, этот медальон наверняка очень тебе дорог.

— Уверена, мой папа не будет иметь ничего против. Он был великим музыкантом и верил в меня и мой голос. Ты закончил начатое им дело. Не сомневаюсь, что он так же благодарен тебе, как и я. — Кристина сомкнула пальцы Эрика вокруг медальона. — Возьми его и сохрани.

— Никто не дарил мне подарков, — со слезами в голосе признался Эрик. — Кроме маски, конечно. Моя мать сказала, что это подарок, но на самом деле маска им не являлась. Ведь это моя мать хотела, чтобы я прятал свое лицо. — Он ненадолго замолчал и вытер слезы. — Ты даже не представляешь, какое значение имеет для меня твой подарок.

Трясущимися пальцами застегнув на шее цепочку, Эрик улыбнулся ей.

— Моя дорогая маленькая Кристина, — произнес он, прижимая медальон к груди напротив сердца в жесте пылкой, защитнической любви. — Ты — ангел. И теперь Эрик сможет уснуть, потому что он знает, что ты всегда рядом. А завтра он вернет тебя в мир наверху, потому что Эрик верит тебе и знает, что ты непременно вернешься.

Кристина опустила глаза. Чувство вины глодало ее изнутри, и внезапно она осознала, что не может покинуть его. Во всяком случае, не завтра. Не тогда, когда он так доверяет ей.

— Думаю, я все же смогу остаться еще на некоторое время, Эрик, — медленно проговорила она. — Не думаю, что меня будет слишком сильно не хватать в Опере ближайшую неделю.

Глаза Эрика вспыхнули, и его отсутствующие губы сложились в уродливую, но все же согревающую сердце улыбку. На какой-то ужасный миг Кристине показалось, что он обнимет ее.

— О, Кристина! — выкрикнул он, радостно хлопнув в ладоши. — Я всегда рад тебе. Мой дом принадлежит тебе. О, мы так прекрасно проведем время вместе! Мы можем пойти на прогулку в Булонский лес, как обычная нормальная пара! Скажи, что ты об этом думаешь? Тебе нравится? Я уверен, что да. Ты ведь любишь свежий воздух. Возможно, мы устроим пикник, полночный пикник под звездным небом! Ты можешь представить себе хоть что-то более романтичное, а, Кристина?

Девушка не смогла подавить улыбку, слушая возбужденную речь Эрика. Несмотря на грызущие ее душу ужас и отвращение, она знала, что сделала, пусть и ненадолго, это бедное, постоянно страдающее существо счастливым.

— И Эрик может готовить тебе три раза в день, — радостно добавил он, а Кристина побледнела.

— Ну, может, три — это слишком много, — осторожно заметила она.

— У меня есть прекрасный рецепт тушеной говядины, — продолжил Эрик, не обращая на ее слова внимания. — Я могу сделать ее завтра.

— Возможно, ты приготовишь что-то более… сухое? — предложила Кристина, стараясь изгнать из своего воображения тошнотворный образ Эрика со стекающим по подбородку соусом.

— Хорошо, Кристина, — согласился Эрик, абсолютно не догадываясь о причинах негативного настроя девушки к тушеному мясу. — Мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Думаешь, ты сможешь теперь заснуть? — поднимаясь, спросила Кристина.

— Да, дорогая, спасибо, — Эрик немного помолчал. — Кристина?

— Что такое, Эрик?

— Я люблю тебя.

К его разочарованию, девушка не ответила. Вместо этого она опустила взгляд и развернулась к двери.

— Спокойной ночи, Эрик.

Когда она вышла, Эрик улегся на диван и вздохнул. Ему бы хотелось, чтобы Кристина не была такой стеснительной и спокойно признавала свою любовь. Но это не имело значения. Она подарила ему свой портрет, и это подтверждало ее любовь гораздо лучше, чем любые слова. Эрик улыбнулся и закрыл свои желтые глаза. Одной рукой с любовью обнимая медальон, с длинным, костлявым большим пальцем другой руки в приоткрытом рту, Призрак Оперы провалился в мирный сон, и снились ему полночные пикники.