Hogwarts (гет)

Звон хронофорных чар как-то вяло отмечался на периферии сознания. Сон был сладким, карамелью застывающим на губах, и отпускать его не хотелось ужасно. Во сне его нежно целовали, и он улыбался как дурак, и хотел остаться в этой реальности, пусть и абсолютно эфемерной.

— Сири, солнышко, просыпайся.

Блэк, кажется, не услышал этого призыва, поскольку что-то пробормотал себе под нос и сильнее обнял подушку.

— Сириус, твою мать!

Лучший друг ворвался в его грёзы самым бесцеремонным — своим излюбленным, надо сказать — способом, но даже пришествие Мерлина не смогло бы заставить его разлепить веки.

Поскольку Мерлин появляться не планировал, а на раскатистые восклицания Сириус реагировать отказывался наотрез, Джеймс, почесав в затылке и ещё раз тоскливо взглянув на часы, висевшие над небольшим камином в спальне седьмого курса, тяжело вздохнул и уверенно сжал в руке волшебную палочку. В менее несчастливые дни Блэк просыпался от крика у него над ухом или хотя бы от щекотки, но сегодня, очевидно, был один из тех не очень редких случаев, когда разбудить его могла только струя хорошего, душевного aguamentu.

Вода ударила вполне направленно куда-то почти в ухо, так что Сириус от неожиданности подпрыгнул едва не до потолка, обратился в собаку, а, вернувшись в человеческое тело, отборно выругался, как и полагалось наследнику древнейшего и благороднейшего дома Блэков.

— Я буду мстить, Поттер, и месть моя будет страшна...

Сириус запустил в Джеймса каким-то синим лучом, от которого волосы на лохматой поттеровской голове резко стали насыщенного фиолетового цвета и вытянулись куда-то вверх, словно он готовился принимать космические сигналы от Трелони. Джеймс, ощупав свой креативный затылок, прищурился и с воплем «я же о тебе забочусь, неблагодарный» кинул в Блэка заклинанием свиного пяточка.

Питер, почти скрытый от них балдахином, немного улыбнулся и углубился в чтение параграфа о дурманящей настойке.

* * *

— Он очень милый.

— Угу.

— И хороший.

— Безусловно.

— Отличный друг.

— Бесспорно.

— Марлин!

— Да?

Лили смотрела на подругу с раздражением и, кажется, боролась с огромным желанием ту побить. Они возвращались к этой теме вновь и вновь, обсуждая одно и то же по кругу и приводя неменяющиеся аргументы. Эванс вздохнула и подняла ладони в знак капитуляции, затем присела на стул, разгладила форменную юбку и положила руки на колени, как примерная девочка.

— Просто объясни, что не так.

Марлин улыбнулась и вернулась к подкрашиванию ресниц.

— Мы с ним разные.

— Это не ответ.

— Тебе ни один ответ не подходит.

— Разумеется, — с готовностью подтвердила Лили, — потому что все твои ответы откровенно странные и не имеют никакого отношения к правде. А правда в том, что Сириус...

— Мечта каждой девушки в этом замке, но влюбился в тебя, — весело крикнула с другого конца комнаты заправлявшая кровать Алиса-почти-Лонгботтом.

Марлин наградила её сердитым взглядом в отражении зеркала. Она не хотела признаваться в этом даже себе, но чёртов бабник Блэк нравился ей до дрожи, до мурашек вдоль позвоночника.

Она не давала этому чувству воли.

Она боялась боли, потому что отлично понимала, что ему причинить эту боль не стоило ровным счетом ничего.

— А моя мечта — закончить эту школу без тролля по зельям, — улыбнулась в конце концов МакКиннон и подмигнула подруге, — не печалься, Лили, наша главная задача была — устроить твою личную жизнь, и мы с ней справились.

— Да, так справились, что теперь у вас с Джеймсом совместные пьянки по пятницам, — проворчала Эванс и сложила руки на груди.

— Брось, — МакКиннон расхохоталась, — Джеймс — отличная подружка. Всегда готов посплетничать, особенно о тебе.

Эванс зашипела на неё как рассерженная кошка, и Марлин всерьёз начала опасаться, что тролль по зельям ей всё же светил.

* * *

Завтрак всегда был любимым приёмом пищи Марлин.

Она недолюбливала обеды и ужины с их сложными блюдами и потенциальной вероятностью переесть на ночь. Не то чтобы её сильно беспокоила фигура, нет, просто она почему-то предпочитала плотно завтракать тостами с джемом, вареными яйцами и овсянкой, а ужин порой и вовсе игнорировать, но навещать потом на кухне эльфов, которые с удовольствием угощали её разными вкусностями.

— И как в тебя столько влезает? — раздался над ухом риторический вопрос, заставивший её подпрыгнуть и подавиться чаем.

— Поттер, я тебя ненавижу, — сообщила она лохматой голове, появившейся над её левым плечом.

— Я бы сказал, что тоже тебя люблю, но увы, моё сердце занято, — театрально объявил Джеймс, невоспитанно плюхнувшись рядом с ней на скамью. Марлин в ответ промолчала, заполняя паузу чаем и подозрением, что сейчас последует продолжение его эскапады, — в отличие от Сириуса, который...

— ... убил бы тебя, если бы присутствовал здесь, — закончила за него МакКиннон и подложила ему на тарелку два тоста, — ешь, толстей, радость моя, — в её голосе отчётливо слышалась преувеличенная забота и сарказм.

— Возможно, — беспечно пожал плечами Поттер, — и тем не менее. Сириус просто не...

— Мерлина ради, Джеймс! — не выдержала Марлин и со стуком поставила чашку на стол, расплёскивая многострадальный чай, — если вы с Лили так любите Блэка, создайте фан-клуб в его честь, а меня оставьте в покое!

Гриффиндорец растерянно наблюдал за тем, как она, сердито нахмурив брови, подхватила сумку и направилась к выходу стремительной походкой, всей своей фигурой выражая недовольство. Пожав плечами, он вернулся к своему завтраку, не представляя, какие проклятия в тот момент сыпала на его голову Марлин.

* * *

— Ни на что не намекаю, но, если ты будешь продолжать в том же духе, рискуешь её упустить.

— Не понимаю, о чём ты, — буркнул Блэк в ответ, сосредоточенно помешивая зелье.

Джеймс выгнул бровь, наблюдая за этим явлением такой редкой сосредоточенности Бродяги, протёр очки и терпеливо продолжил:

— О Марлин.

Сириус сжал ложку сильнее, едва не погнув её, вернулся к нарезке ингредиентов, которые через тридцать секунд, согласно рецепту, начал загружать в котёл, помешивая его содержимое против часовой стрелки.

— Она согласилась пойти в Хогсмид с Майклом на этих выходных, ты в курсе?

Ответом ему всё также служило молчание. Поттер с тоской оглядел тёмный потолок кабинета зельеварения. Ему никогда не нравились подземелья, здесь было ужасно сыро, холодно и темно. Джеймс слабо представлял себе, как можно прожить здесь целых семь лет и даже начинал испытывать нечто сродни сочувствию по отношению к слизеринцам, когда думал об этом. Поймав вопросительный взгляд Лили, он подмигнул ей и вернулся к явно заскучавшему Блэку.

— Нужно навестить Луни в лазарете, — Джеймс счёл за благо перевести тему, получив в ответ согласный кивок.

* * *

В лазарете пахло травами и стерильной чистотой. Ей здесь, пожалуй, немного нравилось, и она всерьёз начала задумываться над тем, чтобы учиться на колдомедика. В условиях надвигающейся войны это было бы нелишним.

— Лили, не стоит, правда...

Она мягко улыбнулась и настойчиво продолжила протирать раны.

Они, если честно, были ужасны. Рваные разрезы от когтей на человеческой коже выглядели куда страшнее, чем на шкуре животного, и явно причиняли Ремусу ужасную боль. Она не спрашивала о том, почему в этот раз трансформация далась ему настолько тяжело, лишь продолжала пропитывать следы зельем, которое оставила им мадам Помфри.

Раны от когтей оборотня затягивались долго, нехотя, словно это был какой-то жутковатый акт самобичевания. Эванс сжала бледную руку Ремуса, отложила тряпку и протянула ему плитку тёмного шоколада.

— Я всегда его ем, когда... ну, знаешь, когда грустно, когда нет сил... помогает, — она печально улыбнулась, — это глупо, конечно, мои проблемы не могут сравниться с... прости.

— Перестань, — Ремус тоже улыбнулся, через силу, желая успокоить Эванс, — спасибо тебе. Теперь, когда будут нужны силы, буду есть шоколад, — он поморщился; разговор отнимал слишком много энергии, но ему было не жаль таких мелочей для неё.

Лили была солнышком, рыжим солнышком, порой разгонявшим сумрак его существования. И она всегда улыбалась ему, и без раздумий обняла, когда узнала о его ликантропии.

Лили смеялась и пересказывала ему все события последних дней, которые он пропустил, пока выл на луну, Лили говорила, что Марлин и Сириус ведут себя как полные дураки, тихонько вздыхая друг о друге и не признаваясь (серьёзно, Луни, молодость ведь одна, а они тратят её впустую), что Фрэнк вновь взорвал котёл и, такими темпами, не наберёт баллов для того, чтобы стать мракоборцем (надо бы ему помочь, Луни), что МакГонагалл отчитала Люциуса Малфоя на глазах у всего Хогвартса, как мальчишку, за обжимания с Нарциссой по углам (ох, Луни, ты бы видел лицо Дамблдора, я думала, он лопнет от смеха, хотя пытался казаться серьёзным). Ремус в ответ улыбался и кивал, кажется, не в такт.

Он думал о том, что Джеймсу ужасно повезло, и что он сам везением никогда похвастаться не мог. А ещё о том, что Сириус действительно круглый дурак и что он непременно ему об этом скажет.

* * *

— Марлин, ты пойдешь со мной в Хогсмид на выходных? — неуверенно.

Вдох. Закатанные глаза. Улыбка. И скромное:

— Конечно пойду.