...И навести, наконец, порядок в Хогвартсе (джен)

Рэйвен Руквуд всегда была не по возрасту сообразительной девочкой. Общению со сверстниками предпочитала книги и беседы с кем постарше, детским шалостям — продуманные каверзы, походам по магазинам, играм в куклы и вышиванию — узкие улочки Старого города и исследования букинистических и антикварных лавок. К восьми годам она без особого труда могла скрыться от дуэньи даже без магии; знала все лазейки из миланского поместья Руквудов в такой большой и интересный внешний мир; была знакома с доброй половиной миланской шпаны; с профессионализмом опытного домушника прятала по всему поместью маггловские журналы и всерьёз готовилась к побегам из "пансиона для благородных девиц", куда cara mamma⁽¹⁾ намеревалась отправить её через пару-тройку лет (к вящему недовольству самой Рэйвен).

Однако когда ей исполнилось восемь, стало ясно, что пансиону повезло: Рэйвен с мамой в экстренном порядке отправились в Британию.

Дорогой папенька, большую часть времени изволивший высылать им деньги и являться на пороге только по праздникам (что, насколько Рэйвен знала, более чем устраивало обе стороны), ввязался в какую-то политическую дрязгу и оказался на стороне проигравших. Победители, в свою очередь, выставили ряд условий — и пришлось Рэйвен вместе с мамой сменить солнце и жару Италии на промозглую серость Британских островов.

Рэйвен, конечно же, никто ничего объяснять не собирался — но, в конце концов, что стоит той, кого в прошлой жизни называли Ровеной Рэйвенкло, отделить зёрна информации от плевел ругани, обмолвок и подслушанных скандалов?

Британское поместье встретило их сыростью и запустением. Судя по всему, caro papà⁽²⁾ не особенно заботился об их нынешнем доме.

...В тот день Рэйвен узнала, что её благовоспитанная матушка способна ругаться не хуже сапожника Педро, и окончательно уверилась в мысли, что все разглагольствования о том, чего "юной благородной леди не следует делать" — чушь собачья.

* * *

Спустя полгода Рэйвен Руквуд с полной ответственностью могла заявить, что это место много лучше их предыдущего дома.

Во-первых, здесь не было лишних людей. Во-вторых, здесь была огромная неисследованная библиотека, до которой ещё не успели добраться взрослые с их манерой прятать всё, что "не пристало видеть юным леди". В-третьих, тайные ходы! Было ещё и в-четвёртых, и в-пятых, и в-шестых...

В общем, Рэйвен от поместья была в полном восторге — в отличие от её матери.

Её мама, чистокровная итальянка (в девичестве Медичи, между прочим!), привыкшая к роскошной, вольготной жизни и к вращению в светских кругах, до сих пор (спустя целых полгода!) не могла смириться с переездом. В отличие от самой Рэйвен, полюбившей поместье если не с первого, то со второго взгляда точно.

Иногда Рэйвен казалось, что единственное, что останавливало Марию Медичи от того, чтобы взять дочь в охапку и, наплевав на все договорённости, рвануть на материк (нательный крестик — экстренный межконтинентальный портал, подарок бабушки — мама не снимала никогда) под крыло старшей родни — искренний энтузиазм самой Рэйвен. Она, впрочем, старательно гнала от себя подозрения: ведь это бы значило, что мама ценит и любит дочь гораздо сильнее, чем Рэйвен привыкла считать. А это, в свою очередь, потребовало бы от Рэйвен уделять маме больше внимания и любви в ответ.

Нет, Рэйвен абсолютно не была готова тратить силы и время на перестройку их отношений. Уж точно не когда в её распоряжении оказалось удивительное и неисследованное поместье!

Так они и жили: cara mamma писала письма, заламывала руки, до стекольного звона ругалась с поверенным и едва ли не каждый вечер причитала, что загнётся в этой ужасной стране, в этом кошмарном поместье, засохнет как bella rosa nel Giardino dei dolori ⁽³⁾ и кто же тогда позаботится о её piccola uccellina ⁽⁴⁾, её carinа corvа⁽⁵⁾? А carinа corvа исследовала поместье.

К причудам матери она относилась снисходительно: в конце концов, не всем же в прошлой жизни довелось быть Ровеной Рэйвенкло, и если у матери не хватало мудрости осознать их положение и отыскать в нём выгоду — что же, у Рэйвен мудрости хватит на двоих.

Даже с учётом того, что прошлая жизнь представлялась ей лишь красочным, но расплывчатым сном.

Именно поэтому сейчас вместо вышивания под аккомпанемент очередного витка бесконечных матушкиных причитаний Рэйвен ползла по перекрытию под потолком библиотеки в попытке пробраться в закрытую её часть. Зачаровали её на совесть, но на проникновение восьмилетних девочек-ведьмочек с шилом в пятой точке и знаниями Ровены Рэйвенкло (неполными, но всё же!) они явно не рассчитывали.

А зря. Весьма досадное, между прочим, упущение!

Рэйвен доползла до очередного шкафа, обхватила балку руками и ногами, перевернулась вниз головой и аккуратно расцепила ноги. Удовлетворённо хмыкнула, когда мыски её туфелек едва-едва коснулись верхней части книжного шкафа — и отпустила руки.

Приземление вышло пыльным. Рэйвен закашлялась, покачнулась (не упасть, не упасть!) — но удержалась.

И замерла испуганным воришкой: она-то не упала, а вот кое-что другое...

На рассохшемся паркете тускло блеснули осколки того, что секунду назад было стеклянным шариком — и тут же исчезли в сером тумане, неумолимо тянущемся вверх. Рэйвен торопливо отползла подальше, вспоминая все возможные щиты — но туман сжался в женскую фигуру и девочка замерла: она узнала эту женщину.

Кассандра Трелони. Провидица.

Секундой позже женщина заговорила.

— ...В год Бурь страх застит деревья, а на небосвод вернутся четыре звезды. Задуют ветра потерь, но Четверо снова станут Одним, и мир придёт в Кабанье логово.

Провидица рассеянно улыбнулась и истаяла.

Рэйвен Руквуд — нет, уже Ровена Рэйвенкло — до боли закусила большой палец, бездумно вглядываясь в поблескивающие осколки. Безмолвные и бесполезные.

Она вспомнила.

До года Бурь по на скорую руку сделанным вычислениям оставалось чуть больше трёх лет.

* * *

Спустя три года, несколько сотен прочитанных книг и неимоверное количество вычислений, расчётов и опытов Рэйвен Руквуд аккуратно задвинула свой чемодан на полку Хогвартс-экспресса, дождалась, пока состав тронется, послала последний воздушный поцелуй маме и со вздохом опустилась на сиденье, откидываясь назад. Её немного потряхивало от предвкушения — время, наконец, пришло.

Главная гипотеза всей её второй жизни требовала проверки.

Рэйвен — Ровена — позволила себе двухминутную передышку, а потом вынула из кармана маленькую серебристую птичку. Сложила руки лодочкой и аккуратно подула — птичка под её дыханием встрепенулась, подняла головку и тихо чирикнула.

Ровена улыбнулась.

— Найди мне барсука, змею и льва, — прошептала она.

Птичка понятливо наклонила головку, вспорхнула и, сделав по купе круг почёта, вылетела в коридор.

1) Дорогая мама (итальянский).

Вернуться к тексту

2) Дорогой папа (итальянский).

Вернуться к тексту

3) Прекрасная роза в Саду Горестей.

Вернуться к тексту

4) Маленькой пташке.

Вернуться к тексту

5) Милом воронёнке.

Вернуться к тексту