Почему Аватару нельзя жениться (гет)

— Ты можешь гнать меня сколько угодно, но я не уйду. Каким бы глупым мальчишкой я ни был, я готов быть твоим младшим братом, ручным зверьком, хоть цирковым медведем! — отворил дверь в ледяной дом Катары Аанг. — Но я хочу провести эту свою жизнь рядом с тобой!

Увидев спящую Катару, он лишился дара речи, и сердце камнем упало куда-то вниз живота, заставляя колени слабеть и мешая дышать. Аанг прижал её к груди, как раненую птицу, и не мог ничего с собой поделать. Он ощущал её тепло — после морозного воздуха оно словно опаляло жаром его руки. Аанг вглядывался в её лицо, пытаясь рассмотреть родные черты в темноте, забыв обо всём на свете и забыв, что он — повелитель всех стихий, и ему ничего не стоит разжечь пламя и осветить комнату.

Она крепко спала и не просыпалась. Катара практически никак не реагировала — лишь расслабленная слабая улыбка появилась на её лице. И надо было что-то сказать, чтобы разбудить, но голоса не было, поэтому он просто наклонился и прижался губами к её лицу.

Счастье от того, что он мог наконец-то держать её в своих объятиях, мог целовать её губы, вдыхать запах кожи, было болезненным, почти невыносимым — похожим на восторг, охвативший его, когда она впервые поцеловала его. Так ноют окоченевшие пальцы, когда держишь их у огня, так воздух взрывает легкие, когда последним усилием выталкиваешь себя на поверхность воды. Но Аанг чувствовал, что так и должно быть, потому что к нему возвращалась жизнь — настоящая, горячая, радостная.

Этот поцелуй был как долгожданное полярное лето, несущее тепло и жизнь всему вокруг. Хотелось закрыть глаза и бесконечно длить это прикосновение, лететь куда-то в сверкающую высь сквозь тёплые волны, окатывающие с головы до ног. Хотелось стать светом, раствориться в солнечных лучах, чтобы касаться её кожи, согревать её.

Он оторвался от губ и снова прижал Катару к груди, слыша, как стучало её сердце. Внутри — Аанг ликовал. Внутри — бушевала бесконечная энергия. Она спала и счастливо улыбалась во сне — так мило, по-детски.

Он осторожно убрал шёлковые пряди волос с её лица, легонько дотрагиваясь до него кончиками пальцев. А потом, повинуясь охватившему порыву, мягко коснулся её румяной щеки губами. Нежно, осторожно, ласково он целовал Катару и ощущал каждый волшебный миг, отсчитываемый бешеными ударами сердца. Свежий лёгкий аромат от прекрасных волос, мягкость и тепло её нежной кожи и снова ощущение бабочек в животе — всё смешалось для Аанга в неимоверную и немного неясную легкость…

«О духи, от этого невозможно отказаться… Никогда… Никогда больше не расстанусь с ней…»

Но сердце его сжалось, от внезапной мысли: «Она запретила мне прикасаться к ней. Я обещал, а сам ворвался среди ночи, целую спящую, не спросив. Ну, и кто это творит? Младший брат или ручной медведь?»

— Прости, — прошептал Аанг, опустил глаза и нахмурился. Он заботливо уложил её на место, в постель и сел рядом, прямо на пол, обхватив голову руками. — Может, даже лучше, что ты так крепко спишь. Ты скоро проснёшься, и я опять буду мямлить и нести всякую несусветную чушь, поминутно краснея. Если вообще смогу заговорить. Поэтому я скажу, пока могу…

Он вздохнул и продолжил.

— Ты раньше всегда повторяла, что я для тебя просто милый мальчик. И я проклинал себя за то, что не вмёрз в тот айсберг хотя бы парой лет позже. Ужасно было осознавать, что ты считаешь меня младшим братом, хотя ты сама была всего лишь юной девчонкой.

Он снова вздохнул.

— Я боролся сам с собой, запрещал себе любить тебя. Я осознавал все вероятные последствия. Знал, что мы не можем быть вместе. Знал, что это опасно, что нельзя, но ничего не мог с собой поделать. Я мог бы обладать всей силой мира, но я выбрал тебя. А должен был исполнить своё предназначение.

Аанг покачал головой.

— После того спектакля я на многое посмотрел иначе — он отрезвил меня. Я никогда не забуду, как ты отвергла мой поцелуй — там, на балконе театра. Я понял, что ты, возможно, действительно никогда не воспринимала меня как мужчину. Это было бы наивно и глупо — верить в это. Но я верил, потому что хотел верить. Я знаю, ты запуталась тогда. Вокруг тебя всегда вились парни постарше и посимпатичнее, но ты выбрала меня. Когда война закончилась, всё казалось таким очевидным, и я думал, что мы больше никогда не расстанемся, но…

Он обхватил голову руками.

— Насколько я был глуп, расставшись с тобой… Конечно, это ты отвергла меня после того, что тебе рассказал гуру Патик.

Аанг закусил губу.

— Мне было больно, невыносимо больно терять тебя после всего того, что мы пережили. После того, что между нами было.

Он отвернулся, смахивая выступившие слёзы.

— Ты говорила мне ужасные вещи, обвиняла в эгоизме. Твоё лицо было покрасневшим и распухшим, ты всё время плакала. Мне хотелось исчезнуть в сию же секунду — потеряться в темноте, взорваться на миллионы, миллиарды частей, лишь бы не видеть тебя такой. Ты скручивала моё тело своей магией крови и гнала меня прочь. Но тебе бы не удалось так легко избавиться от меня, если бы я сам тогда не хотел этого. Это я отпустил тебя! Пойми, я просто пытался принимать взрослые решения. Мне казалось, что будет справедливо, если ты получишь возможность выбирать не между мной и концом света, а между Великим Аватаром и целым миром… Теперь я не хочу, чтобы ты выбирала…

Он не заметил, как почти перешёл на крик. Странно, что она от этого не проснулась. Слышала ли она его? Он взял её руки в свои.

— Я, Аанг, теперь уже Великий Аватар, последний маг Воздуха, хочу, чтобы ты, Катара, маг Воды, сифу Катара, стала моей женой, матерью моих детей.

Она сжала его руку в своих ладонях. Но ни звука. Ее глаза оставались закрытыми.

— Я так мало знаю о своём народе! Кочевники не отличались любовью к памятникам. Монастыри всегда были единственным хранилищем наших традиций и истории. Но… Ты видела наши храмы — там почти ничего не сохранилось… Поэтому я так надеюсь найти необходимые сведения в той библиотеке. На это, мне кажется, намекал и Настоятель, когда я видел его в храме во время медитации. Я хочу вернуться в пустыню и попытаться откопать библиотеку! Её необходимо вернуть людям. Думаю, в этот раз я смогу договориться с духом Ван Ши Тонгом! Ты поедешь со мной в пустыню?

Никакой реакции не последовало. Он задал главный вопрос.

— Ты родишь мне сына?

Катара вздрогнула, открыла глаза и испуганно огляделась…

Аанг замер, и ожерелье выпало из его дрожащих рук. Красноречие растворилось, словно его и не бывало. Он всегда робел перед ней… Она вновь закрыла глаза, пытаясь заснуть и удобнее устраиваясь. Он нащупал в темноте укатившееся прочь обручальное ожерелье…