Часть 8. Путешествие Северуса Снейпа в Мрачную Долину* (гет)

Хорошее крепкое сонное зелье. Что может быть лучше хорошего крепкого сонного зелья, которое приготовлено собственными руками, настояно на маковой росе, собранной под красной луной, и на ресничках фей? Лучше — только когда не болит голова и не ноет сердце... Вот, вроде он — неплохой зельевар, да что там мелочиться, самый лучший! А сварить такое средство, которое надолго прогоняло бы невероятно надоевшее нытьё в голове, не может. И придумать рецепт отвара от тревоги и мук совести — тоже. А ещё хорошо было бы выпить микстуру от сердечной боли — да куда там: тянет и тянет в левом подреберье тоской и отчаянием, нежеланием жить и стремлением всё исправить. И нет конца этим мукам...

Северус, не морщась, опрокинул в рот содержимое лабораторной рюмочки, подержал горьковатую жидкость на языке, поболтал за щекой, проверил по ощущениям вкусовых рецепторов качество снадобья — и гулко проглотил. Через пять минут он, еле успев откинуть с кровати тёплое шерстяное одеяло, повалился навзничь в мягкие подушки и погрузился в сон, крепкий, как обычно колдовской.

На северо-востоке Британии, в шотландских холодных горах жил юный волшебник Северус. Чудесный дар зельевара был у него, и слава о том шла по всей земле кельтов. Ну и маг он был тоже не самый последний.

За чудесный характер, благородство и колдовские таланты полюбила его рыжеволосая зеленоглазая красавица Лили. / Её волосы источали едва уловимый аромат влажных листьев земляники. Она вся в алом платье была похожа на земляничину, сочную, спелую, ну, совсем чуть-чуть незрелую, маленькую, но такую желанную. И даже губы её, вопреки традициям рыжеволосых девушек, были подведены красной помадой. Не яркой, не убивающей наповал своей наглостью и бесстыдным призывом, а приглушённым пурпуром уверенности, напора, жажды жизни... «Королева Лили», — пронеслось у него в голове, от чего-то именно так: «королева», а не «принцесса, дофина, ваше сиятельство...» Неприступная, гордая, строгая, далёкая... Доверчивая, нежная, искренняя, самая желанная... Он так сильно захотел обхватить её за хрупкие плечи и прижать к своей груди, так нестерпимо сильно... Она прочитала это в блеске чёрных глаз и потупила взор, поджала губы, нахмурилась, но... не отошла, не отпрянула и даже не отодвинула своё плечо... На её ресницах повисла паутинка. Тончайшая невесомая ниточка. Лили почувствовала её, часто-часто заморгала и трогательно зашмыгала носом. Он склонился к ней и, затаив дыхание, поцеловал краешек глаза, нежно-нежно коснулся языком ресниц и отлепил от них паутину. Она удивлённо вскинула взгляд, оттолкнула его, впрочем, не очень сильно, и... неожиданно облизнула губы... Северус чуть не рухнул без чувств к её ногам. Он не знал, куда деть руки, что вообще с ними делать, куда спрятать эти бестолковые непослушные отростки, или вовсе оторвать?.. Он не знал, куда деть мысли, как не высказать их вслух, удержать на прилипшем к нёбу языке, не выпустить их в этот спокойный мирный романтический вечер, не испортить всё пошлостью желаний и неприличными образами, облачёнными в ещё более неприличные слова... Юная Королева Лили, в огромном кринолине, высокомерная и неприступная, сдержанная и блистательная, опускается перед ним на колени и поднимает на него покорный изумрудный взгляд... К чёрту! Зачем ему её покорность? Её послушание? Он хочет любить её такую, какая она есть на самом деле: сильную, гордую, отчаянную, спокойную, нежную, страстную... Он прижал голову Лили к своей груди и погладил её тяжёлые волосы. Шёлковые, струящиеся по плечам, спине, падающие на высокую грудь, укрывающие тонкую шейку тёмным облаком... Она не шевелилась — и он решился... Губы в губы. Сначала только чуть прижались, потёрлись несмело. А затем у него снесло крышу! Мгновение жгучей страсти, бьющей через край его сдержанности и терпения — и тёплый зелёный взгляд полыхнул недобрым огнём, пощёчина хлестнула по коже обидой и злостью... Алое платье мелькнуло среди толстых вековых стволов и исчезло в дали земляничной дымкой. Королева Лили, Наваждение Лили. Удалилась, исчезла. Была ли?.. /

Но счастье их не было долговечным. Однажды Северус и Лили гуляли по Запретному лесу. Северус читал своей возлюбленной стихи и собирал редкие корешки для волшебных зелий. Лили рвала цветы на полянках. / Сколько вокруг было ромашек! Ах, сколько же было ромашек... Нежные цветки склоняли к ним свои желтоглазые головки, тянулись резными колкими листиками, путались под ногами жёсткими стебельками. А ещё Лили рвала колокольчики, огромные, лиловые-лиловые, полупрозрачные, с синими восковыми прожилками. Украшала она букет собранными на границе леса веточками папоротника и толстыми стрелками нежно-розовых люпинов. Северус смотрел на счастливое лицо любимой, время от времени зарывавшееся в лесное разнотравье — и думал о том, что за то, чтобы этот день длился как можно дольше, он готов заплатить любую цену.../ Незаметно Лили отошла от любимого очень далеко и заблудилась в лесной чащобе. Вдруг она услышала шум ломаемых сучьев, быстро приближающиеся шаги, тяжёлое дыхание. Зверь или опасный человек? Кто-то гнался за ней и норовил поймать. Девушка очень испугалась, уронила свой букет и бросилась к Северусу. Она бежала, не разбирая дороги, ветки деревьев хлестали её по лицу, колючие кусты выдирали клочки ткани из её платья. В густой траве она неловко споткнулась, наступила на змеиное гнездо — злобная потревоженная змея обвилась вокруг её ноги и ужалила! / Светлая голова с тёмными щитками, складывающимися в замысловатый узор, нежно-лимонное брюхо, зелёно-коричневая спина, вся в блестящих пластинах, раздвоенный длинный язык исследует стенку террариума и норовит «лизнуть» наблюдателя в лицо. Королева змеиного семейства, игрушка Волдеморта. Два круглых глаза — ещё более чёрных, если это вообще возможно, чем у самого Северуса — блестят страшной смесью вселенского равнодушия и животного желания убить. Змея за толстым зачарованным стеклом поднимается почти в полный рост и обрушивается на Снейпа мощным стремительным броском. Стенка террариума подёргивается сеточкой серебристых трещин, но выдерживает. «Малышка Нагайна! — воодушевлённо восклицает бесшумно приблизившийся Тёмный Лорд. — Не трать зря силы. Расти, радость моя, придёт время — погуляешь на свободе». Снейп невольно передёргивает плечами и отворачивается. Змея провожает его тягучим взглядом и сворачивается плотным кольцом под тёплой лампой./ Лили в ужасе закричала и упала без чувств. Северус издалека услышал жалобный голос возлюбленной и бросился к ней на помощь. Когда он уже почти разыскал её в дремучем лесу — вдруг увидел, что между деревьями мелькнула большая тёмная тень и чёрные крылья ударили по воздуху: сама Смерть в образе чёрной птицы уносила Лили в Мрачную Долину. / Он умолял повелителя, стоя на коленях, он предлагал за жизнь Лили Поттер самую высокую цену, какую только мог предложить. Тёмный Лорд хмыкнул, и Северус, подняв на него взгляд, ожидал встретиться с насмешкой, издёвкой, высокомерием, равнодушием. Но глаза Волдеморта светились лишь любопытством и желанием исследовать этого странного молодого мага, унижавшегося, клянчившего жизнь не для себя, а для чужой жены... Тяжёлая скользкая ткань чёрной мантии тёмного повелителя ударила его по лицу, завернулась над головой шуршащей спиралью. Взмах руки — и Волдеморт трансгрессировал с резким хлопком, оставив в воздухе на уровне глаз Снейпа пепельно-серую пелену./

Велико было горе Северуса. Он ушёл от людей и целые дни проводил один, скитаясь по лесам и изливая свою тоску тишине, или сидел, запершись в глубоком подземелье и варил-варил-варил свои колдовские зелья, наполнял их ядом собственной души и неудержимой энергией, бившей сквозь его сочившееся угасающей жизнью сердце...

Проходили дни и ночи, и снова ночи, и опять дни, а Северус всё никак не мог утешиться — так глубока была его печаль.

— Нет! Я не могу жить без Лили! — принял он решение. — Не мил мне свет солнца без неё. Пусть и меня возьмёт Смерть, пусть хоть в подземном царстве буду вместе с любимой!

Но как он ни просил, Смерть не приходила к магу. И Северус решил сам отправиться в царство мёртвых — в Мрачную Долину...

*

Он открыл глаза так резко, что долго не мог прогнать цветные пятна, замелькавшие перед зрачками. Ему казалось, что каменные стены спальни ходили ходуном, мебель вот-вот готова была обрушиться и завалить его грудой обломков. «Вот оно! Вот оно! Вот оно! Нашёл! — билось в висках внезапное прозрение. — Сам отправлюсь за ней! Найду! Спасу! Приведу обратно, хоть силой похищу из мрачного плена. Сумею, сделаю это, не будь я Северус Принц!»...

*

Так долго и вдумчиво он, наверное, не читал ещё ни одну магловскую книгу. «Мифы Древней Греции. Орфей и Эвридика». Историю прекрасной дриады и волшебноголосого музыканта Северус знал почти наизусть, но не её романтизм волновал строгого мага-зельевара. Он, так серьёзно изучавший магические искусства, как никто другой понимал, что все эти магловские мифы, легенды, предания и сказки имели под собой реальную и вполне осязаемую с магической точки зрения основу. Царство Аида, страна Смерти, Мрачная Долина не являлись глупыми фантазиями маглов, стремившихся на заре цивилизации примирить свои примитивные воззрения о сущности бытия и духа со спасительными выдумками о богах и мирах, в которых те обитают. Эти пространства были столь же реальны, сколь реальна сама магия и волшебство, пронизывающее вселенную. Назывались они, возможно, как-то иначе и выглядели, наверняка, вовсе не так, как их описывали в древних историях, но то, что они существовали и были частью окружающей действительности — у Снейпа не вызывало сомнения.

**Долго искал Орфей вход в подземное царство... За чёрной и глубокой рекой Стикс начиналось царство мёртвых... Не согласился Харон перевезти живого Орфея на другой берег, но стоило тому коснуться жалобных струн кифары и печально запеть о неумирающей любви — и остановились холодные воды Стикса, и Харон, заслушавшись, сам перевёз его на другой берег... Смело шёл по безмолвному царству мёртвых Орфей, и никто не остановил его, и дошёл он до дворца повелителя Аида, восседавшего высоко на золотом троне со своей царицей Персефоной... Бога Смерти с чёрными крыльями и сверкающим мечом, Кер, отнимающих жизни у воинов, Судий подземного царства, Воспоминания с бичами из живых змей, Ламий, крадущих ночами младенцев, пьющую кровь Эмпузу, свирепых стигийских собак — много всяких чудовищ увидел Орфей... Не дыша слушала Персефона вдохновенную песню Орфея о любви к Эвридике, и слезы катились из её прекрасных глаз. Грозный Аид склонил голову на грудь и задумался, а бог Смерти опустил свой сверкающий меч... «Я верну тебе Эвридику. Ты можешь увести её с собой наверх, на светлую землю. Но ты не должен видеть её, пока не выйдешь на свет, — молвил Аид. — Не оглядывайся назад и не пытайся посмотреть на неё. Оглянешься — потеряешь её навеки!» — и приказал Эвридике следовать за Орфеем... Близок был выход на землю. Тревога сжала сердце Орфея: здесь ли Эвридика? Идёт ли за ним? Забыв всё на свете, остановился Орфей и оглянулся. Тотчас отлетела тень Эвридики, исчезла, растаяла во мраке...**

«Я точно не оглянусь, — задумчиво прошептал Северус, сильно стиснул кулак, обломил в нём перо и проговорил вслух громко и решительно: — Не оглянусь!»

*

Никогда Северус Снейп, реалист, маг-практик, знаток не только высших материй, но и физических свойств самых разных природных объектов, не придавал серьёзного значения гаданиям. Ну, руны — ещё куда не шло, а вот всякие прочие методы гадания он не жаловал и, уж во всяком случае, ещё со школьной скамьи не позволял себе тратить на них драгоценное время... Теперь он гадал всеми известными, популярными и редкими способами, на всём, на чём только было можно, начиная с мантики(1) на жеребьёвых палочках, на древнейшей книге «И цзин» (ритуальные гадания на «бу» — панцире черепахи, и на «ши» — стеблях тысячелистника) и обрядов гаруспиций(2) друидов и заканчивая кофейной гущей, игральными костями и сциомантией(3). Не решился опробовать Снейп разве что только цефалономантию(4) и кельтское гадание на пленниках(5).

Всегда в переводе с языка рун на его жизненном пути вставали «шип» и «факел», а в будущем его ожидала «смерть, неожиданная и долгожданная». Сопоставив результаты всех мантик, Северус, недолго думая, принял решение... Теперь оставалось только ждать и не оглядываться...

*

Он почти ворвался к Дамблдору и, лишь оказавшись в полумраке директорского кабинета, задержал дыхание, спрятал распиравшие его нетерпение и решимость за маской спокойствия и равнодушия, не смог сдержать только оглушительный стук сердца. Видимо, на этот тревожный звук Дамблдор и поднял глаза над стёклышками очков и кивнул Снейпу на кресло, приглашая его присесть.

— Что-то не так, Северус?

— Вы, господин директор, умеете задавать правильные вопросы, — Снейп усмехнулся одними уголками губ.

Дамблдор вздохнул, отложил перо и поджал руку в толстой перчатке, болезненно поморщился:

— Вы, Северус, по делу или просто заскочили справиться о моём здоровье?

Снейп, казалось, не замечал очевидной иронии в его взгляде и голосе — он, не глядя в лицо Дамблдору, спокойно произнёс:

— Я сделаю то, о чём вы меня просили, — и только затем повернулся и в упор посмотрел на директора, внимательно, с лёгким прищуром, следившего за его лицом. — Я, когда придёт время, или когда вы сами меня об этом попросите, избавлю вас от мук медленной страшной смерти. Но с одним условием. — Дамблдор удивлённо поднял брови. Каменное выражение лица Снейпа напоминало предсмертную маску тяжелобольного. — Крестраж. Вы поможете мне сделать его и вселить во время вашего убийства часть моей души в этот магический артефакт. Я могу попробовать сделать это сам, но не хочу повторять ошибок Тёмного Лорда и собираюсь действовать наверняка. Итак, вы поможете мне, господин директор?..

...................................................................

(1) Мантика — гадания, предсказание будущего.

(2) Гаруспиция — гадание на внутренностях животных.

(3) Сциомантия — по теням.

(4) Цефалономантия — по жареной ослиной голове.

(5) Пленнику наносили удар мечом в спину и гадали по виду его крови и конвульсий.