Специфические запросы (джен)

Дементор подошел к решетке камеры Люциуса и уставился на того пустыми глазницами.

— Что, опять ты?

Люциус медленно поднялся с каменного пола и, чуть пошатываясь, отошел в угол, где единственным светлым пятном белел унитаз. Послышался звук спускаемой воды и облегченный вздох.

Тонкие черные пальцы, больше напоминавшие кисти скелета, с легким скрежетом прошлись по металлическим прутьям, привлекая к себе внимание узника.

— Совсем невмоготу, да? — Люциус криво усмехнулся и, застегнув ширинку, вплотную подошел к решетке. — Есть у меня для тебя кое-что, есть. Но, сам понимаешь, услуга за услугу.

Черный плащ дементора взметнулся, и дверь, лязгнув, откатилась в сторону. Пронизывающий холод, сдерживаемый наложенными на решетки чарами, затопил камеру, и Люциус поежился. По влажным камням серебристой паутиной расползлась наледь, вода в унитазе, промерзнув, затихла.

— Если, оттаяв, мой огневиски потеряет вкус, достанешь другой. В этот раз задаром.

Раздался тихий шипящий звук. Костлявые пальцы больно впились в исхудавшие плечи, и перед лицом Люциуса возникла круглая пульсирующая пасть.

— Ой, только не пугай меня поцелуем. — Люциус брезгливо скинул с себя руки дементора и, наклонившись, поднял с пола истлевший плед.

Шерсть, все еще хранившая тепло его тела, приятно согревала, навевая воспоминания о другом тепле — о другом теле.

Нарцисса стонала так сладко, когда он доводил ее до оргазма, лаская и щипая чуткие соски, проникая пальцами внутрь, покрывая поцелуями нежную шею. Она прогибалась под ним, расставляла ноги все шире, пытаясь насадиться на него до упора. Ему нравилось смотреть, как на ее нежной коже выступают капельки пота, когда она садится на него сверху и двигается с такой страстью, словно каждый раз был их первым и последним одновременно. Он любил смотреть, как она ласкает себя, пока он раздевается и неспешно пьет вино, обожал смотреть, как она бьется в экстазе, впиваясь острыми ногтями ему в спину, сжимая стройными ногами его за талию, хватая ртом воздух.

Шипение усилилось, перерастая в рокот.

— Я же сказал, хочешь другого, придется поднапрячься. — Люциус взял с полки затвердевший от холода шоколад и кое-как откусил небольшой кусок. — Ты притащишь сюда удобную кровать, а я вместо сопливых воспоминаний дам те, что тебе нравятся. Или так, или имей в виду: я был женат восемнадцать лет и счастливых воспоминаний мне хватит еще на столько же.

Дементор выскочил из камеры, и дверь с грохотом закрылась. Вода в бачке унитаза снова зажурчала, наледь, тая, струйками потекла на пол. Наступив в лужицу, Люциус поморщился.

— Чертов извращенец.

Люциус всегда мог достать все что угодно — для себя или для других, если это было выгодно. А если не мог достать даром, то просто покупал. Но в Азкабане деньги стоили не больше чем его нынешняя репутация, а точнее — нисколько. Прошло долгих шесть месяцев, прежде чем он понял, что дементор дементору рознь, и понадобилось еще три, чтобы найти к ним подход. Больше всего пользы было от сегодняшнего. В тюремной иерархии он, судя по громкому мычанию и шипению, занимал высокую позицию. Но и запросы у него были специфическими.

Дверь камеры опять откатилась в сторону, отвлекая Люциуса от раздумий, и четыре домовика, подгоняемые дементором, втащили внутрь большую кровать, занявшую две трети маленькой клетушки.

Дементор зашипел и подошел ближе. Темный плащ подрагивал, выдавая его волнение. Люциус усмехнулся и, растягивая время, обошел кровать, любовно дотрагиваясь до мягкого матраса.

Послышался недовольный рокот. Дементор толкнул его на кровать и замер в нетерпении. Он ждал воспоминаний. И Люциус точно знал каких именно: не тех приторных, от которых его стража уже тошнило, а совершенно особенных. Из всех заключённых лишь он мог дать ему то, что нужно. Он с наслаждением растянулся на кровати и закрыл глаза.

Точно так же лежала на столе она — имени он не спрашивал — раскинув прикованные руки и ноги. Как и этот дементор, она мычала с заклеенным ртом, когда Люциус острым лезвием разрезал ей живот. Непередаваемо прекрасно в свете сотен свечей искрилась кровь той магглы. Ей хватило сил прожить минут десять, а затем она затихла, но сердце билось еще несколько мгновений. Люциус помнил, как оно трепетало под его пальцами, в агонии пытаясь перекачать кровь, которой уже не осталось. Оно было таким упоительно горячим и живым. Недолго, но все же…

Он часами готов был смотреть на гладкую поверхность печени, на завораживающий багрянец почек. Как чудесно они помещались на ладони, наполняя ее, словно грудь Нарциссы…

Дементор недовольно фыркнул, возвращая Люциуса к реальности, и тот потянулся к стоящей на полу бутылке.

— На сегодня представление окончено. А продолжение будет, когда принесешь мне огневиски. Этот ты испортил.

Люциус сплюнул и, отвернувшись, лег на кровать. Когда камеру вновь заполнило тепло, он улыбнулся. Сегодня все прошло как нельзя лучше, оставалось подумать, на что выменять одеяло у завтрашнего охранника.