Загадочная история: По ту сторону завесы (гет)

Весь август в Лондоне шел дождь. Он тарабанил по окнам жилых домов почти каждый вечер, небо усеяли молнии, а от раскатов грома у машин периодически включалась сигнализация. Этот звук часто будил Гермиону посреди ночи, и она ещё долго не могла уснуть. Спустя пару дней она стала пить усыпляющее зелье. Она сварила его с запасом, и фиалы стояли в шкафчике на ее кухне в ряд. Жидкость была серой и не слишком приятной, особенно для того, кто его готовил и знал все ингредиенты. Иногда Гермионе казалось, что зелье было приготовлено плохо, а потому она все ещё чувствует слизь флоббер-червя. Было жутко противно, но Гермиона выпивала фиал залпом и проваливалась в глубокий сон без сновидений. Ещё через день Гермиона стала пить его каждый вечер перед сном, из-за кошмаров, от которых с ужасом просыпалась. На какое-то время, где-то спустя месяц после пропажи Малфоя, жуткие и слишком яркие сны пропали, но в спокойствии и тишине Гермиона была недолго. До той ночи, пока Гарри не передал Гермионе показания Нарциссы во время допроса. Сначала Гарри отказывался, но вскоре сдался: Гермиона умела настоять на своем. После просмотренных воспоминаний она каждую ночь стала просыпаться в мокром поту, а иногда со слезами на глазах. Гермиона пережила смерть дорогих ей людей, прошла через пытки и скитания, но не могла забыть встречу со смертью.

— Когда вы в последний раз видели мистера Малфоя? — спросил пожилой автор.

Он сидел за столом в одном из кабинетов мракоборческого центра, а за ним стоял Гарри, наблюдая за Нарциссой и ее реакцией на вопросы.

— Это был вечер двадцать девятого апреля. Он по привычке заперся у себя в кабинете и совсем не выходил оттуда. Я никогда и не вмешивалась в его дела, поэтому после ужина я отправилась в сад, где читала, пока домовики мне не сообщили, что Драко вернулся из Франции, — тут миссис Малфой осеклась, но ни один мускул не дрогнул на ее лице, лишь немного подвёл голос. — Он вернулся в скверном расположении духа и первым делом направился в кабинет Люциуса. Я его никогда не видела таким раздраженным, он абсолютно не контролировал свои эмоции. Сначала он постучал несколько раз в дверь, но после применил Бомбарду, и дверь снесло с петель. Он никак не реагировал на мои замечания по поводу его поведения и ворвался в кабинет. Люциуса там не оказалось, но за портретом его деда находился проход в соседнюю комнату, где он хранил семейные ценности.

— Вы имеете в виду те артефакты, которые мы изъяли? — с некоторой усмешкой возвестил автор, но Нарцисса бросила взгляд, полный раздражения и даже злости, на Гарри, а затем ответила аврору с насмешкой:

— Вам ещё не пришла повестка в Визенгамот за нарушение договора? — не дождавшись ответа, она продолжила свой рассказ: — В той комнате мы нашли Люциуса в бессознательном состоянии; он был абсолютно пьян, потому Драко попросил отвести отца в спальню. Когда он перестал бредить и успокоился, то остался в постели и уснул, а я решила вернуться в сад. За этот час домовики починили дверь, а Драко... Он отсутствующим взглядом бродил по ветвям кустов: у него было уставшее, осунувшееся лицо...

Нарцисса снова взяла паузу и уставилась на гладкий стол перед ней.

— Миссис Малфой, если хотите, мы можем отложить… — начал было Гарри, но встретил холодный взгляд.

— Я хочу, чтобы вы нашли моего мужа и сына, — холодно ответила она.

В кабинете повисла тишина. Аврор оглянулся на Гарри, который ему тут же кивнул, чтобы он продолжал.

— Что произошло после этого?

— Я спросила, чем он занимался во Франции и почему был там так долго. Он сначала молчал, а потом сказал, что все намного хуже и сложнее, чем он предполагал. Он бормотал что-то ещё, но я не понимала, о чем он говорит. Он говорил о каком-то плане и о Гермионе Грейнджер, — здесь она осеклась, и ее лицо слегка побледнело, она словно застыла.

— Продолжайте, миссис Малфой, — поторопил ее аврор, и Нарциса будто очнулась от сна: она медленно посмотрела на аврора и сказала:

— Я отправилась спать, попросив домовиков проведать Люциуса. Утром, когда я проснулась, я не нашла никого: Люциуса не было в постели, домовики не отзывались на мои приказы, а Драко не было нигде. Тогда я отправилась в кабинет Люциуса. Как только я открыла дверь и сделала шаг вперёд, на меня наложили заклятие и я потеряла сознание. Очнулась я там же спустя несколько часов, дверь была заперта, и я не могла ничего сделать.

Когда Гермиона вынырнула из воспоминаний Гарри, ее ноги подкосились, и она тут же уселась в кресло. Гермиона прикрыла уставшее лицо руками и подумала о том, что никогда бы не смогла узнать это все у Нарциссы, поэтому приходилось вот так тайно выведывать всю информацию.

Спустя несколько кошмарных ночей с того дня Гермиона поняла, что ее привычка засыпать только под воздействием зелья пагубно влияет на состояние днём: повышенная утомляемость, сонливость и даже апатия, по всей видимости, оказались нежелательным побочным эффектом. И если бы не звонок родителей и их приглашение в гости, Гермиона бы так и не нашла выхода из этой ситуации. Но как только в ее воображении предстало побережье побережье Австралии и уютный домик родителей, она тут же собрала некоторые вещи, написала Поттерам записку, что отлучится на выходные, и заказала международный портал.

Прохладный весенний бриз то и дело пытался тайком унести соломенную шляпу, прикрывающую голову Гермионы, но она стойко сражалась с ветром. Она брела по песчаному пляжу босиком, иногда проходила по мокрому песку, избегая встречи с лёгкими волнами, накатывающими на берег. Это было тихое безлюдное место, ещё и благодаря тому, что вечер был выбран удачный: в городе был праздник, и где-то вдалеке шумел салют и доносились звуки музыки. Гермиона глядела на бескрайнюю даль океана и думала о том, что только здесь она может полностью расслабиться, слушая шум волн и приглушённые крики чаек.

Ее родители работали в небольшом городке в Австралии, предпочитая шумную суету Мельбурна тихому и уютному дому на побережье.

Когда Гермиона только появилась на заднем дворе дома своих родителей, они уже готовили стол: отец жарил мясо, а мама открывала бутылку вина. Это был уютный и тихий вечер, впервые за долгое время.

— Как твои дела, милая? — уже за ужином поинтересовалась миссис Грейнджер.

— Хорошо, наверное, — соврала Гермиона, потупив взгляд.

— С тем делом как все продвигается? Нашла что нибудь интересное?

— Могло быть и лучше. Ещё очень много работы, — Гермиона постаралась ответить настолько развернуто, насколько это было возможно.

— Драко помогает тебе? — уточнила Джин обыденным тоном, но к горлу Гермионы подступил ком.

Это не укрылось от цепкого взгляда мамы, но та истолковала эту заминку по-своему.

— Нет, мы с ним давно не виделись.

— Такое бывает, дорогая. Мы с твоим отцом тоже часто расставались, когда были в твоём возрасте, Уилл уходил из дома, но всегда возвращался.

— Иногда твоя мать возвращала меня сама, — усмехнулся отец, а Гермиона улыбнулась.

Какая метафора. Если бы они только знали.

Гермионе иногда казалось, что она слишком много скрывает от родителей. Они не знали о той истории ровным счётом ничего, лишние беспокойства были ни к чему. Мама догадывалась, что дочь что-то тревожит, и по редким встречам понимала, что та снова хранит свои тайны, но не вмешивалась, понимала свою беспомощность. Они думали, что она до сих пор работает с Малфоем, теперь уже над частным делом, Гермиона наплела какую-то ерунду в полубессознательном состоянии, так как от вопросов родителей тогда кружилась голова, а воспоминания о том вечере были ещё свежи в памяти.

Выходные прошли слишком быстро, и в последний день ее мини-уикенда мистер и миссис Грейнджер остались на веранде своего дома: отец Гермионы лениво бросал их золотистому ретриверу мячик, а мама читала какой-то глупый роман, к которым она последнее время пристрастилась.

Чтобы побыть в одиночестве и хотя бы немного отвлечься, Гермиона сбежала на пляж и долго бродила там, наблюдая, как оранжевое солнце скрывается где-то за расплывчатым горизонтом из облаков и океана. Ветер становился тише, шум города совсем затих, было слышно лишь тихое перекатывание волн, которые едва доставали ступни Гермионы. Она устала гулять и уселась на сухой песок, подобрав под себя полы хлопкового белого платья. Она глядела на заходящее солнце, и тревога окутывала ее сердце, а в животе отчего-то засосало под ложечкой. Неприятное чувство, будто тебя вот-вот вывернет наружу. Чтобы успокоиться, Гермиона втянула носом соленый и влажный воздух и прикрыла глаза. Ветерок трепал ее волосы, шум океана успокаивал, и она почти задремала, если бы не порыв ветра, который унес ее шляпу куда-то назад. Гермиона улыбнулась и тихо произнесла, обращаясь к ветру:

— Ты победил.

— Я бы так не сказал, — услышала она голос позади себя и обернулась. Перед ней стоял Драко, в льняной бежевой рубашке и черных брюках, на его ногах неизменно красовались блестящие оксфорды, а в руках он держал ее соломенную шляпу. Драко, сощурившись, пристально взглянул на нее, а затем уселся рядом на песок. Он повернулся к Гермионе и лёгким движением руки вернул шляпу туда, откуда она слетела, но его рука задержалась у ее лица, а затем заправила под шляпу прядь выбившихся волос. Его рука была очень горячей, почти обжигающей, длинные бледные пальцы словно противоречили этому. Гермиона не могла пошевелиться, она смотрела в это знакомое лицо, спокойное и красивое, как тогда, когда они в ее кабинете рассматривали старые карты или предлагали идеи по обнаружению того или иного артефакта, но сейчас в нем было кое-что ещё, и понимала, что ее сердце колотится в груди как сумасшедшее.

Пальцы Драко заскользили по щеке Гермионы и остановились на подбородке, и той вдруг показалось, что сейчас он ее поцелует. Ветер все развевал ее волосы, когда Драко, слегка притянув к себе ее подбородок, нежно поцеловал Гермиону в губы. Это прикосновение было невесомым и лёгким, таким нежным, что у Гермионы закружилась голова от количества воздуха, а может, и от прикосновения горячих пальцев к ее лицу. Он поцеловал её ещё раз, а затем снова, и Гермиона от наслаждения издала тихий стон, почувствовала, как дрожат колени, и вдруг в сердце ворвалась тоска. С ее ресниц сорвалась слеза и потекла по щеке, и Драко отстранился. Гермиона сидела с закрытыми глазами, в страхе взглянуть на Малфоя ещё раз. Она ощутила, как тонкие пальцы стирают с ее щек слезы, и тогда открыла глаза.

Приподнялась на локтях, а затем оглядела пустой пляж. Он не мог быть здесь. А даже если бы и был, такого бы никогда не произошло: Малфой не поцеловал бы ее. Это был странный и тяжёлый сон, не больше. И от осознания этого кольнуло в груди.

Такие сны ей с того дня больше не снились, зато стали возвращаться кошмары. Это была адская боль в руке, шрам, который до сих пор ныл; это были слезы и черная вуаль, которая покрывала все вокруг Гермионы, а сама она путалась в ней. Такие сны были частыми гостями ее подсознания, но Гермиона не могла к ним привыкнуть. По возвращении домой, в Лондон, она ещё некоторое время пыталась вернуться к расшифровке рун в рукописях Кадма, но дело не шло. Ее постоянно отвлекали мысли о ужасах, которые могли вернуться ночью, о Малфое, который уже несколько месяцев был мертв. Нет, Гермиона не верила в это, просто не могла в это поверить. Поэтому каждый раз одергивала себя, когда мысли о необратимости случившегося захватывали ее голову. Она снова возвращалась к рунам и через силу заставляла мозги работать. Это было тяжело.

— Когда мы были детьми, все это казалось таким волшебным. Мы были абсолютно бесстрашны и рвались навстречу всему неизведанному, — сказала Гермиона, глядя на светящиеся маленькие огоньки, напоминающие ей те огоньки, которые окружали ее и Драко во время их прибытия на Гриммо.

— Мы поступили на Гриффиндор, иначе и быть не могло, — усмехнулся Рон.

Гарри с Гермионой переглянулись и, улыбнувшись, отсалютовали друг другу бокалами.

— За Гриффиндор!

— За храбрых!

Они втроем — Гарри, Рон и Гермиона — сидели на просторном заднем дворе дома Поттеров под прозрачным магическим навесом и пили Сливочное пиво. Джинни укладывала спать малыша Джеймса и вот-вот должна была к ним присоединиться, поэтому пока одно из плетеных кресел с висевшим на спинке махровым пледом пустовало. Их бокалы под действием волшебства витали вокруг них в воздухе: Рон очень любил свою новую волшебную палочку и то и дело норовил показать какой-нибудь фокус, который они с Джорджем отыскали: идея парящих стаканов для Сливочного пива возникла из ниоткуда, но они пользовались бешеной популярностью в волшебном мире.

— Что же сейчас? — продолжила Гермиона. — Мне страшно. Я боюсь так, будто никакого Гриффиндора и не было. Это странно.

— Странно? — переспросил Рон и вдруг нахмурился. Он посмотрел Гермионе в глаза и продолжил: — Ты обрекаешь себя на самоубийство — вот что странно. Хочешь отправиться в какую-то даль, в пустоту, неизвестно куда… — Рон вдруг замолк, когда Гермиона подняла глаза.

Гарри молча наблюдал за упрямством своих друзей и уже был готов сказать что-нибудь примирительное, хоть и понимал, что эта тема для Рона более чем больная, а уж для Гермионы и подавно, но его спасла Джинни, почти незаметно прокравшись под навес.

— Прекрасный вечер, чтобы устроить скандал, неправда ли? — с нервным смешком заметила она и уселась в плетеное кресло. Гермиона отвернулась от Рона и улыбнулась Джинни, когда та подбадривающе сжала ее ладонь. — Я думаю, что мы не можем себе позволить не доверять тебе. Это кажется невозможным, но мы знаем, что вероятность успеха у этого есть?

На этих словах она тут же взглянула на Гарри, а Рон расхохотался.

— Да-да, — наигранно обиженно пробормотал Поттер, и Гермиона не сдержала улыбку, — Мальчик-который-выжил.

— Тебя я точно не стану в это впутывать, — заявила Гермиона, обращаясь к Джинни, на что она лишь усмехнулась:

— Я, на самом деле, и не претендую. Но знай, что вытаскивать задницы хорьков из потустороннего мира немногим сложнее, чем управиться с одним маленьким, но неугомонным Поттером.

Все четверо рассмеялись, и под навесом на некоторое время наступила тишина. Сверчки стрекотали где-то там, в ночи сада, а теплый и мягкий свет магических шаров, летающих вокруг компании, успокаивал. Гермиона не знала, о чем сейчас думали ее друзья, ведь последние три месяца она провела взаперти, наедине со своими книгами и рукописями Кадмуса. Мимо нее прошли первые месяцы жизни Джеймса Поттера, покупка квартиры Рона, где они с Софией уже жили вместе. В жизни каждого из них происходило что-то важное и стоящее, а Гермиона понимала, что ее жизнь будто притормозила, остановилась на месте и теперь чего-то выжидает. Она знала, что это ожидание ее решения: двигаться дальше или вернуться назад.

Гермиона заметила, что ее друзья вздохнули облегчённо, когда она заявила, что вернётся на работу и приостановит свою деятельность на время. Тем не менее ее почти каждый вечер одолевал страх.

Иногда ей снились сны, словно обрывки из прошлого, но с изменениями. Драко всегда был в этих снах, он фыркал и кривил губы в презрительной усмешке, но его руки иногда будто случайно касались ее, а в глазах всегда была какая-то печаль. Не ненависть, как в самом начале их совместной работы, а тоска, непреодолимая, как в ту ночь, когда он скрылся по ту сторону Завесы. В такие ночи было особенно тяжело, и Гермиона просыпалась со слезами на щеках, крепко прижимала к себе недовольного, но терпеливого Живоглота, но так и не смыкала глаз до самого утра.

Спустя некоторое время, прокручивая в голове рассказ Нарциссы на допросе, стараясь сопоставить факты, Гермиона поняла, что Драко ещё был в замке тем утром. Сидя за своим письменным столом в гостиной, она размышляла вслух:

— Вероятно, что он подготовился к этому. Нашел у отца рукопись Кадмуса Певерелла, а самого мистера Малфоя спрятал где-то, — Гермиона замолкла и стукнула пером об угол стола. — Он оставил мне подсказки, он воскресил Кадмуса и дал ему указания передать мне рукописи. Именно он и оглушил миссис Малфой, чтобы она не могла помешать мне или ему самому… Но зачем он сделал это? Почему он добровольно отправился на смерть?