Волей небес (гет)

Маринетт проснулась в одиночестве в находящейся в каменной башне комнате. Она не могла назвать её своей спальней. Ещё нет. Бесспорно, та была богато украшена хорошей древесиной, замысловатой резьбой, ковром, мягкости которого позавидовала бы любая королева и на который было так приятно наступать босыми ногами. Но этой комнате недоставало ощущения домашнего уюта. Никаких цветов, картин или знаков, что здесь кто-то жил раньше.

И потому Маринетт чувствовала себя в ней гостьей.

Просачивающийся сквозь шторы свет стал ярче — неожиданное зрелище после вчерашнего мрака и темноты. А она-то уж начала сомневаться, сможет ли различать день с ночью.

Поднявшись с кровати, она подошла к окну и раздвинула тяжёлые шторы. Её глаза округлились.

— О, — выдохнула она.

Замок до сих пор был окутан туманом, но теперь он был, скорее, тёплой, янтарной дымкой, обволакивающей всё, словно мёд. Из покрывающей раскинувшуюся внизу долину мглы выглядывали верхушки берёз и сосен. Сковывающее её напряжение слегка спало. Здесь всё-таки что-то росло. Это была не просто обитель смерти.

В дверь тихо постучали.

— Ты не спишь?

Вздрогнув, Маринетт развернулась лицом к двери.

— Эм… нет?

Она не хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, но теперь уже ничего не попишешь.

— Ты, должно быть, голодна. Завтрак готов. Я отведу тебя в столовую.

— Могу я для начала одеться?

— О, эм, конечно. Я тогда… подожду тебя здесь.

Уголки её губ дёрнулись. Для бога он был довольно неловким в общении.

Она быстро собралась, но замешкалась у двери. Пока что он не сделал ничего такого, что могло бы её обеспокоить — совсем даже напротив: он вёл себя неожиданно почтительно, — но ей всё равно странно было думать о нём как о муже. Возможно, именно поэтому её щёки залились румянцем и она была не в силах посмотреть ему в глаза, когда всё-таки открыла дверь.

— Спасибо, что подождал, — пробормотала она.

— Замок огромный — не хочу, чтобы ты потерялась. К тому же, ты ведь всё равно не знаешь, где столовая, так что добраться до неё в одиночку тебе было бы гораздо сложнее, и к тому времени завтрак бы уже совсем остыл, и… — Он плотно сжал губы, видимо, осознав, что заговорился. Сделав небольшой вдох, он расправил плечи. — Тебе хорошо спалось?

Она закусила губу, чтобы не засмеяться. Это было бы совсем некстати.

— Д-да, отлично.

— Славно. Это славно.

Они молча глядели друг на друга. Спустя мгновение он развернулся на пятках.

— Столовая в той стороне.

* * *

Стол был огромен. Он выдвинул для неё стул во главе; перед ним стояла тарелка с кашей, от которой шёл пар, а также разные фрукты и хлеб. Она села и позволила ему пододвинуть её к столу. Сам он уселся на противоположном конце.

Что ж, это было неловко.

Они ели в тишине, нарушаемой лишь постукиванием ложек по деревянным мискам. Её так и подмывало что-нибудь сказать — слова грозили сорваться с языка и вырваться на свободу, — но ничего не выходило. У неё было такое чувство, словно стол был разделяющей их горой. Ей бы пришлось преодолеть всё это расстояние, только для того чтобы задать один-единственный вопрос.

— Как тебе еда? — спросил он.

Она испытала невероятное облегчение.

— Очень вкусно, спасибо.

И вновь воцарилась тишина. Почему-то теперь она стала ещё невыносимее.

— Я… — Она облизала пересохшие губы. — Не думала, что бог хаоса умеет так хорошо готовить.

Он замер.

— О. Я, эм, это приготовил не я.

— Но мне казалось, ты сказал, что кроме нас здесь никого нет.

— Это всё магия.

Побелев, она посмотрела на тарелку с таким видом, словно из неё в любую минуту могли начать расти щупальца.

Он рассмеялся, и она с удивлением отметила, насколько тёплым и приветливым был его смех.

— Всё это абсолютно съедобно, уверяю тебя.

— Что это за магия такая? — потыкала остатки каши ложкой она, хмурясь.

— Сила мысли.

— Мысли?

— Не забивай себе голову, — чуть улыбнулся он. — Просто знай, что еда настолько же реальна, как мы с тобой.

По всей видимости, ей придётся довольствоваться этим объяснением.

Они продолжили есть, и вновь почти ничего не нарушало тишину, но время от времени Маринетт чувствовала на себе его беглый взгляд. Понять, о чём он думает, по его лицу было сложно. (И не только потому, что он сидел на другом конце стола). Ему было любопытно? Он тоже чувствовал себя неловко и не мог подобрать нужные слова? Или же разговоров с него было достаточно, и он просто надеялся, что она больше не станет его беспокоить?

Она прикусила губу. Нет, пускай они и не так долго знакомы, но он не показался ей отчуждённым и необщительным. Он был добр к ней вчера и потрудился отвести её к завтраку сегодня, чтобы она не заблудилась…

Может, забраться на эту гору будет не так уж сложно.

— Могу… могу я тебя кое о чём спросить? — осмелилась подать голос она.

Он отложил ложку, одаривая её своим безраздельным вниманием.

— Да, конечно.

— Почему ты выбрал меня?

По его лицу пробежала тень.

— Вы сами меня призвали.

Его голос звучал настороженно, но сам факт того, что он пытался взвалить всю вину на неё и её королевство, заставил её ершиться подобно дикобразу. Она никак не могла отреагировать на это спокойно.

— Да, чтобы спасти своих подданных, — с жаром заметила она. — И как мы могли не молить о пощаде, когда ты собирался уничтожить нас?

— И что ты хочешь этим сказать?

— А вот это у тебя надо спросить.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга в напряжении.

— Твоему королевству оставались считанные дни, — наконец произнёс он. — Тебе это прекрасно известно.

— Потому что ты так решил.

— Не я вершу судьбы, смертная.

Его слова были словно пощёчина. Он никогда ещё не называл её «смертной», не таким тоном.

Он ссутулился и отвёл взгляд, как будто тотчас же пожалел, что сорвался на неё.

— Я… Быть богом не так просто, как ты думаешь. Не я устанавливаю правила.

— Но ты можешь нарушать их, чтобы найти себе жену?

Он напрягся ещё сильнее.

— Сколько других жён у тебя уже было благодаря этим твоим уловкам? Не может быть, чтобы я была первой.

— Так и есть, — тихо ответил он, всё ещё не глядя на неё.

— Что?

— Ты первая.

Она удивлённо моргнула. Он встал, бегло заглянув ей в глаза, а затем тотчас же отвёл взгляд в сторону.

— Прости меня. Теперь я понимаю, что было ошибкой думать, что мы можем разделять трапезы вместе. Я и так уже потребовал от тебя слишком многого. Я оставлю тебя одну.

— Подожди.

Но он её не послушал. Дверь за ним затворилась, и она осталась в столовой, в одиночестве сидя за столом, за которым легко могло поместиться тридцать человек. Ничто не нарушало тишину.

Маринетт закусила губу.

Так вот, значит, как проходила его жизнь? В окружении пустых стульев, пустых комнат? Всё время слыша лишь звук своих шагов и собственное дыхание?

Что-то внутри неё оборвалось. Она продолжила есть, хотя теперь еда казалась ей безвкусной. Может, ей больше не нужно было спрашивать, почему он выбрал её. Может, она уже получила ответ на свой вопрос.