Однажды придёт весна... (джен)

1699 год в.э.

месяц Нарвайн (январь)

Здешняя зима была непонятной, непривычной, совершенно другой...

Здесь не было сильного мороза, словно северные холода не решались заглядывать в глубину непролазных лесов у подножия западных склонов Хитаэглир. Здесь не было буйных ветров, свободно гуляющих по просторам Эрегиона — высокие стены гор не давали им воли, позволяя только перешёптываться и покачивать высоко над землёй кронами могучих деревьев. Здесь не было нарядных падубовых зарослей, пестрящих алыми россыпями ягод по яркой зелени — вместо них царапали небо чёрные ветви дубов и буков, дремлющих в ожидании весны. И мягко сеялся снег на покрытую золотом опавшей листвы землю, укрывая сединой вершины древних гор, густо поросшие тёмно-зелёными раскидистыми елями и мхом.

Здесь было много воды. Не той широкой, спокойной воды тихого Разлива, где находили пристанище перелётные стаи белоснежных птиц, а другой — буйной, неудержимой, стремительной. Громкая и звонкая Бруинен врывалась в долину искристыми быстрыми потоками, неподвластными зимним холодам, и исчезала в порогах и водопадах за бродами и подъездным мостом. Мост — узкий, щелястый, наскоро сбитый над поваленным поперёк ущелья деревом — был единственной дорогой и основной защитой этого места, давшего пристанище выжившим в Эрегионе эльдар. Пристанище, приют, домашний очаг… Новый дом в необжитых предгорьях у подножия Хитаэглир. Дом для тех, кто потерял всё, кто выжил на руинах Эрегиона, кто спасся и добрался сюда. Ощетинившиеся кольями заграждения на берегах реки, несколько деревянных вышек с дежурящими день и ночь стражами, быстрые горные потоки и мост через глубокое ущелье, не подпускающее хищников к лагерю, выросшему и быстро отстраивающемуся в потайной долине под прикрытием серых скал.

Хищников было немало: волки — сильные, агрессивные, не пугающиеся стрел и огня, кабаны и медведи — неуступчивые хозяева леса, по праву рождения считающие себя повелителями непроходимых чащ, рыси — ловкие бесшумные охотники, давно облюбовавшие себе угодья среди скал. А ещё появлялись дикие тролли, спускаясь с высот Эттенмурс — эти гости являлись нечасто, но в такие ночи на помощь дежурным стражам стекались все, кто мог держать оружие в руках. Иногда случалось так, что стражи и присутствующих в лагере воинов не хватало, чтобы защититься от пришельцев. И тогда мост попросту разбирали, оставляя недостроенные вышки за рекой непрошенным гостям, с тем чтобы вернуться на рассвете убирать завалы, строить заграждения и крепить берега...

Их было мало — тех, кто постоянно жил здесь, охотился, строил, валил лес, добывал камень, шил одежду, ковал оружие, собирал травы и ждал. Ждал конца войны и любых вестей от воинов, бьющихся с чёрным войском за границами потайной долины, за спасительным лесом и лабиринтом серых скал.

Здесь жили в основном женщины и дети, в то время как их отцы и мужья носились разрозненными отрядами по северным окраинам Эрегиона, отвлекая войско врага. Здесь жили лучшие из лучших мастеров — те, кого Совет лордов, создавших это убежище, не отпускал в ряды войска. И здесь оставались лучшие целители, к которым привозили самых тяжёлых раненых из тех, кто не мог уже успевать за быстрыми и неуловимыми пограничными отрядами эльдар.

Здешняя жизнь, непохожая на прежнюю, с каждым днём становилась всё обыденней и привычней. Значит, станет привычной и здешняя зима — уже третья по счёту вдали от Нин-ин-Эйльф и белоснежных лебединых стай...

— Сарнион! Сарнион! Да что же ты делаешь! — громкий оклик заставил юношу оторваться от невесёлых мыслей.

Испугано ойкнув, он схватил склянку с отваром, бурно кипевшую над огнём, и снова вскрикнул — уже от боли.

— Сарнион!

— Прости, госпожа Манэвен...

— Что же ты творишь, мальчишка! Неужели нельзя хоть раз просто немного проследить за огнём, не сбегая в мечтания и не отводя глаз! — темноволосая целительница, запричитавшая было над испорченным зельем, бросилась к неосторожному юноше. На правой ладони Сарниона разливался багряный ожог, и эллет быстро накрыла его руку чистой, смоченной в целебном отваре тряпицей, что-то шепча.

— Не волнуйся, госпожа Манэвен, эта рука мне не особо нужна, — кривясь от боли, попытался пошутить Сарнион, но резко замолчал под осуждающим взглядом целительницы. — Прости... я задумался...

— Как и всегда, — тяжело вздохнула она, отнимая тряпицу и разглядывая его ладонь. Краснота уходила на глазах, кожа приобретала свой обычный цвет.

Юноша шевельнул пальцами и со смущением высвободил руку, неловко и неуверенно двинул плечом, опустил глаза.

— Прости за испорченное зелье, — едва слышно повторил он и снова повёл плечом — рана, полученная той ночью, когда погиб их посёлок, всё ещё давала о себе знать.

Несмотря на то, что им занимались лучшие целители эльдар, даже лорд Эльронд не смог помочь до конца — правая рука больше не держала с уверенностью ни меч, ни кузнечный молот. Да и привычное невесомое перо тоже плохо слушалось неловких пальцев — руны выходили неразборчивыми, чернила неряшливо брызгали по страницам. Но он не отчаивался — упрямо и настойчиво учился писать левой рукой, а ещё, не имея возможности больше быть полезным в кузнице, напросился в помощники к целителям. И пусть у него не было сильных целительских способностей, но всё же кое-что и он мог — собирать травы, мыть склянки, варить отвары.

— Это был мой последний запас, — не удержалась от сожаления Манэвен, вытирая со стола грязно-бурую лужу и сметая осколки стекла. В воздухе стойко висел резкий горько-пряный запах, а огонь, в который попало испорченное зелье, всё ещё потрескивал и плевался искрами.

— Не последний, госпожа, — поспешил успокоить целительницу Сарнион, оглядываясь назад — там, за его спиной, на бесконечных полках огромных стеллажей хранились запасы трав. — У меня есть ещё...

— Ах, Сарнион, что теперь говорить... Мы потеряли неделю труда!

— Госпожа Манэвен, я здесь кое-что записал... — Юноша потянулся к ящику стола и достал разрозненные записи. — Сейчас... сейчас... Вот! Взгляни сюда! Если взять настойку аконита, а не отвар серого гриба, то... то мы сможем усилить действие этого зелья и изготовить его не за неделю, а за три дня!

Целительница с изумлением смотрела на юношу.

— Сарнион, ты не понимаешь, что предлагаешь сейчас!

— Понимаю, госпожа! Вот, взгляни сюда! Эти записи, — он зашуршал в ящике и достал ещё кипу разрозненных листов, — эти записи нашли воины в... одном из погибших поселений и привезли для лорда Эльронда, а он передал их сюда.

Целительница, явно заинтересовавшись, принялась просматривать записи, а Сарнион не умолкал:

— Мы можем попытаться сделать вот это... — он ткнул пальцем в один из листов, заставив Манэвен поднять взгляд — настороженный и недоверчивый, но уже не хмурый — и задумчиво хмыкнуть:

— Надо же, Сарнион, никогда бы не подумала, что твои мечтания дадут такой результат. Но нам всё равно не хватит этих запасов для подобных опытов.

— Сейчас не хватит, госпожа. Но на будущий год, когда придёт весна, вырастут новые травы! — запальчиво и быстро заговорил юноша, словно боясь, что целительница снова станет возражать. — И вырастут они не только там, в горах, но и здесь, — он кивнул на окно, где от самого порога дома до обрыва реки тянулись ровные борозды обработанной земли, старательно обнесённые невысокой оградой, — совсем рядом с домом! Не зря же я высадил семена... — уже тише и спокойнее закончил он, внимательно ловя выражение лица Манэвен.

Целительница снисходительно усмехнулась и вернула все записи в ящик стола.

— Поговорим об этом в будущем году, мой мальчик. — Она покосилась на окно и снова улыбнулась Сарниону: — В будущем году. Когда придёт весна...

Юноша тяжело вздохнул и согласно закивал, отводя взгляд.

— Когда придёт весна... — эхом повторил он, с трудом переводя дыхание от боли, проснувшейся в глубине души.

Манэвен ободряюще похлопала его по плечу и отошла к полкам с травами.

Сарнион отвернулся к окну.

Мягко сеялся снег, укрывая результаты его труда, дремала остывающая земля. Бурлила быстрая вода, за рекой не смолкал перестук инструментов и громкие голоса мастеров — почти готова была вторая сторожевая вышка, куда завтра в ночь выедет стража, чтобы сделать ещё более надёжным и безопасным убежище эльдар.

У подъездного моста потерянно бродил Ферарод — нет, Фернрод, как звали его все теперь, — с тоской поглядывая на другой берег реки. Детям строжайше запрещено было покидать лагерь и выходить за пределы первой линии оборонных заграждений эльдар. И сколько бы мальчик ни старался доказывать свои умения наставнику, как бы ни противился запретам, как бы ни умолял, но приказ военачальника обязан был исполнять. И он держался — неохотно, мучительно тяжело, провожая жадным взглядом каждый отъезжающий отряд — охотников ли, возвращающихся ли к своим отрядам выздоровевших раненых, мастеров или целителей, выбирающихся в горы по каждодневным делам, — и ждал. Ждал редких приездов тех, кто стал ему новой семьёй, кто остался от прошлой жизни, кого он нашёл по прибытии сюда, и с кем он делил отныне радости и печали, словно вычеркнув из своего круга Сарниона раз и навсегда.

В чём моя вина, маленький лорд?.. Что я могу сделать? Я отдал бы всё, лишь бы вернулась обещанная тебе весна...

* * *

Он чувствовал на себе взгляды из лагеря — не один, и не два, а множество. Множество глаз, мимолётно наблюдающих за тем, как он бродит вдоль заграждений у подъездного моста. Он не собирался сейчас нарушать запреты военачальника — уже давно он не позволял себе подобных поступков, позволяющих усомниться в его выдержке, стойкости или надёжности… во взрослости. Не малыш… уже давно не «малыш». С той самой минуты, когда рухнула дверь в дом деда, когда опустилась плита подземного хода над головой, когда алый рассвет осветил внешнюю галерею разорённого дома, когда… Много всего случилось такого, после чего маленького эльда уже нельзя было так называть. Но последней каплей тогда, два года назад, стал приезд в это убежище, в Имладрис — новый дом для обездоленных и рассеянных войной эльдар.

— Вот, друзья, мы и на месте. Отныне это ваш новый дом. — Лорд Эльронд осадил разгорячённого коня в центре большого лагеря за ущельем, обнесённом деревянными заграждениями, и обернулся к отряду сопровождения. Один из воинов вытянул согнутую в локте руку, помогая спуститься с коня сидящему за спиной Сарниону, второй воин ссадил на землю мальчика.

— Добрая встреча… Добро пожаловать… — зазвучали со всех сторон звонкие голоса, и площадка перед большим шатром, напротив которого разрытая земля говорила о начале более основательного строительства, быстро стала тесной для множества эльдар, вышедших навстречу лорду Эльронду и его спутникам. Отовсюду неслись приветствия и радостные восклицания, сияли надеждой ясные глаза.

— Манэвен, — звучный голос лорда Эльронда можно было легко разобрать даже среди окружающего шума, — Манэвен!

— Она сейчас придёт, браннон Эльронд, — подбежавший молодой эльда перехватил поводья коня Эльронда и добавил, словно оправдываясь: — Вчера прибыли разведчики из воинов браннона Келеборна…

Эльронд нахмурился и перебил юношу:

— Много раненых?

Тот закивал, но лорд уже не смотрел на него.

— Антрос, отведи коней и размести воинов отдыхать. Гвельвар, ступай, помоги целителям и скажи, что я сейчас тоже приду…— и пока вокруг лорда закипала суматоха исполняемых распоряжений, он обернулся к Сарниону и Фернроду, растерянно оглядывающимся по сторонам. — Идём со мной, Сарнион. Я познакомлю тебя с целителями. Манэвен — одна из лучших среди них, она поможет тебе с рукой. — Он взмахом указал перед собой, приглашая Сарниона в лабиринт лагеря, и задержался на мгновение, снова обернувшись к конюшему: — Юный эльда рядом с тобой — Фернрод, внук браннона Исильйондо. Проводи его к наставнику, накорми и помоги устроиться здесь. Теперь это твой новый дом, Фернрод, привыкай.

Лорд грустно улыбнулся и, уходя, погладил мальчика по голове.

Дом… новый дом… привыкай…

— Идём, Фернрод, — подтолкнул мальчика в плечо молодой конюший, другой рукой поглаживая по шее уставшего коня, — ты голоден? Сможешь потерпеть ещё немного? Я должен сейчас отвести коня, и тут же покажу тебе здесь всё. Идём. Нет, нам сюда… — он говорил и говорил без умолку, идя по бесконечным проходам среди палаток, штабелей досок, груд камней, валов земли или песка, дымящихся печей и костров, мимо множества эльдар.

Мальчику оставалось только молча спешить рядом, стараясь не отстать ни на шаг в попытках оглядеть свой новый дом…

А потом был ужин у огня около просторной палатки, отведённой для привезённых в лагерь детей — тех, у кого не было больше ни родни, ни семьи и кто, так же как и Фернрод, искал новый дом. И было первое знакомство с наставником — суровым воителем с тёмными волосами и цепким взглядом ярко-голубых глаз.

И была в тот же долгий и трудный день ещё одна встреча, которой никто не ждал. Случилась она, когда наставнику принесли приказ явиться к лорду Эльронду. Выслушав слова гонца — высокого воина в походной одежде, не расстающегося с оружием даже здесь, в безопасности лагеря под неусыпной охраной стражи, — наставник кивнул и быстро ушёл, оставив четверых юных воспитанников заканчивать ужин у огня. Воин-гонец двинулся было за ним, но вдруг вздрогнул от едва слышного хриплого и подрагивающего голоска:

— Айратар…

Он обернулся на зов, а навстречу ему от огня поднялся мальчик: резко отставил миску с едой, подался вперёд, но тут же замер, словно сомневаясь и не решаясь сделать шаг.

— Ферарод… — удивлённо вскрикнул воин, едва встретил взгляд зелёных глаз.

Два года… всего два года прошло с того дня, как Айратар с отрядом покинул дом, но за эти годы сын Тинкондиля изменился так, что его с трудом можно было узнать.

Воин первым шагнул к ребёнку и потянулся обнять, но внезапно тоже остановился. «Сказать… нужно сказать…» — без слов читалось на его лице, а промелькнувшая было улыбка, вызванная радостью нежданной встречи, исчезла без следа. «Сказать… но как сказать…»

— Ферарод… — повторил Айратар, теряясь и запинаясь. — Я…

— Меня зовут Фернрод, Айратар. Я рад встрече, — сдержанно и напряжённо прозвучали слова.

Воин тяжело вздохнул и опустил голову, не в силах выдержать пытливый проницательный взгляд, но и не находя сил ничего сказать.

— Отец… — первым нарушил гнетущее молчание Фернрод, — он…

— Его с нами нет, Фернрод, — с трудом выдавил Айратар. — Был бой, и…

Мальчик не стал дальше слушать — закрыл глаза, протестующе затряс головой, и Айратар снова растерялся.

— Фернрод… я…

— Погоди, Айратар! — голос ребёнка зазвенел и едва не сорвался на крик, но ни одна слезинка не скатилась с заблестевших глаз. — Я тоже должен тебе сказать… Дома больше нет… и… никто… — он запинался на каждом слове, не глядя в каменеющее лицо воина, но всё же договорив до самого конца: — ни твоя жена, ни Силимэль и Калимэль… никто. Никто, кроме меня и Сарниона… никто, кроме нас...

Айратар рухнул на колени у костра, закрыл руками лицо. Краем сознания он по-прежнему ловил привычные звуки лагеря, ощущал напряжённое внимание стражи, различал знакомые голоса, чувствовал раненых Эсгалиона и Энэльдара в палатке целителей, знал, что кто-то увёл прочих детей от костра, оставив его с сыном Тинкондиля наедине… Знал и понимал многое… кроме того, что уже не ощутит на своей шее маленьких ладошек дочерей-близнецов и не увидит радость встречи в любимых сияющих глазах…

— Айратар… Айратар… — настойчивый зов заставил его вернуться к реальности. В груди и в мыслях, казалось, бушевал опустошительный ураган. Он отнял от лица руки и тотчас же понял, что стоящий напротив мальчик ощущает и разделяет с ним все его чувства: всё отчаяние, боль, холод, тоску и страх.

Воин ушёл в аванир⁽¹⁾. Протянул руку и погладил Фернрода по щеке. Мальчик дёрнулся, как от удара, и Айратар запоздало вспомнил, что почти в точности повторил жест лорда Исильйондо, которым тот часто приветствовал внука.

— Прости, — пробормотал он, мысленно коря себя. Затем положил руку Фернроду на плечо и сделал глубокий вдох: — Прости, браннон Фернрод.

Фернрод оцепенел. Айратар низко опустил голову, словно боясь снова выказать мысли и не доверяя своей выдержке до конца, вынул из ножен меч и протянул его мальчику.

— Прими клятву моей верности, браннон… — начал он знакомые всем воинам слова, но Фернрод резко перебил:

— Нет!

Айратар, удивлённый, замолчал.

— Нет, Айратар, я не браннон. И не имею права принимать таких клятв! Не нужно… не мне… Твоя жизнь, твой долг… они принадлежали лорду Исильйондо. А я… — он на мгновение замолчал, кусая губы и тяжело дыша, но всё же закончил: — я не смогу… Я лишь хочу, чтобы закончилась эта война…

— Все мы этого хотим, Фернрод, — глухо произнёс Айратар. Он поднял голову и, наконец, взглянул на собеседника. — И все мы делаем, что можем.

— Я тоже хочу! Научи меня! — выпалил Фернрод и, видя замешательство воина, настойчиво зачастил: — Я умею уже… немного, но умею… Отец учил меня… вернее, Сарниона, а не меня… Но я всё видел! Он хотел обучить меня своему делу… когда придёт весна… Но сейчас… Сейчас не время ремесла! Я хочу научиться сражаться. Хочу защищаться и побеждать!

— А я хочу дожить до того дня, когда корабль увезёт меня за море, — остановил его Айратар. — И не хочу видеть, как горят дома, как катятся по нашим землям чёрные войска и как гибнут эльдар…

— Тогда помоги мне, Айратар! Научи меня тому, что знаешь сам!

— Мой дорогой мальчик, не такому хотел учить тебя отец…

— Но ты не он!

— Да… Всё сейчас по-иному… Всё не так…

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец, Айратар кивнул:

— Хорошо, Фернрод, я научу тебя всему, что знаю сам. Но у тебя и без меня уже есть наставник. К тому же, мы уедем сразу, как поправится Энэльдар, и ты не поедешь с нами.

— Но я буду вас ждать! — упрямо выпалил Фернрод. — Буду ждать ваших приездов. Вы ведь не оставите меня одного здесь навсегда?

— Нет, конечно же, нет!

— Тогда можно начинать прямо сейчас, не откладывая. Я не стану больше ждать весны!

— Но до завтра тебе придётся подождать, — осадил Айратар, — сейчас мне нужно… побыть одному… — он вложил в ножны меч и поднялся.

Фернрод еле слышно прошептал:

— Прости…

— И ещё… нужно сообщить остальным нашим воинам о твоих вестях…

— Можно, я попозже приду к вам, Айратар?

— Если позволит наставник. Помни, идёт война. Помни всегда…

— Я помню…

Я помню это всегда…

На южном краю долины забилось эхо в плену серых скал. Фернрод оторвался от воспоминаний и в мгновение ока оказался на верху ограды, вглядываясь вдаль. Он снова ощутил к себе внимание наблюдательных стражей, но вскоре понял, что им не до него в этот раз — на просеке среди деревьев один за другим мелькали всадники. Плескались флаги, просыпались сигнальные рога.

В долину во главе с лордами въезжал большой отряд эльдар…

1) аванир — (квен.) волевое усилие, закрывающее сознание от мысленного общения в осанвэ

Вернуться к тексту