Мотылёк  (гет)

Акт пятый: Изнанка

* * *

— Почему мне так нравится то, что меня разрушает? — спросила она, продолжая сжимать мой локоть. Ногти девушки царапали кожу даже через ткань рубашки. Казалось, от моего ответа зависит ее жизнь.

— Вру, — чуть помедлив, признаюсь я.

* * *

Окружающий нас пейзаж существенно не менялся. От этого создавалось впечатление, что мы топчемся на месте. В боку нещадно кололо от долгого бега. Я остановился, пытаясь восстановить дыхание. В сгустившихся сумерках видимость была отвратительная. Плохо, придется полагаться на слух, а в этом странном месте такая идея была не самой лучшей.

— Северус, нужно идти. Мы не успеваем, — сказала Мотылек, вертя головой по сторонам. Ее руки вновь сжимали ручку белоснежного зонтика так, словно тот мог спасти ей жизнь.

— Ты мне можешь сказать, от кого мы убегаем? — поинтересовался я, отдышавшись. С того момента, как я вышел из арки, прошло минут двадцать. Все это время Мотылек подгоняла меня. На все мои вопросы она либо не обращала внимания, либо бросала короткое «нет времени».

— От Теней.

— Я это уже слышал. Мотылек, кто такие Тени? Почему ты их так боишься?

— Они злые, и их много. Нападают всей сворой и пьют твою силу, — ответила она, продолжая напряженно всматриваться в темноту.

— Дементоры? — предположил я.

— Нет, Тени! — раздраженно тряхнула волосами девушка. — Нам нужно спешить, мы и так уже слишком долго стоим на одном месте. Они могут нас почувствовать.

— Как вы с ними здесь боретесь?

— Что? — переспросила она.

— Сражаетесь, — уточнил я. — Как их уничтожить?

— Откуда я знаю? Уничтожить их нельзя.

Мне не понравилось, как прозвучали ее слова. Слишком много уверенности в них было. Мое воображение стало рисовать отнюдь не радужные перспективы.

— Откуда ты знаешь? Ты же не пробовала…

— … убить их? Нет, я не пробовала. Но, — волшебница чуть повысила голос, видя, что я опять собираюсь ее перебить, — пробовала Лань.

— И как, получилось? — спросил я, опуская тот факт, что Мотылек вновь закончила за меня предложение. Признаюсь, меня это жутко раздражало.

— Смотря у кого, — хмыкнула она. — Тени живы, а вот Лань мертва.

Я досадливо поджал губы. Что ж, вот тебе и первое правило: никогда не стоит недооценивать противника.

— Идем, — потянув меня за рукав мантии, Мотылек быстрым шагом направилась вперед. Я последовал за ней.

Ночь вступила в свои права. Вокруг было тихо, словно кто-то наложил на весь мир Силенцио. Не было привычных звуков, лишь наши шаги нарушали безмолвие зеленого поля. У меня появилось плохое предчувствие, и захотелось скорее добраться до уютной беседки, окруженной надежным коконом из зелени.

Словно услышав мои мысли, метрах в трехстах от нас появился знакомый силуэт. Мотылек резко остановилась и провела рукой по лицу, словно хотела снять с него тонкую паутину. Убедившись, что перед ней не мираж, девушка облегченно вздохнула.

— Спасибо, — повернувшись ко мне, поблагодарила она.

— За что? — удивился я.

Она улыбнулась и хотела что-то ответить, но не смогла, замерев на месте и с ужасом глядя на что-то за моей спиной. Я хотел оглянуться, но Мотылек не позволила. Схватив меня за руку, она побежала в сторону беседки. По инерции сделав вслед за ней несколько быстрых шагов, я остановился и, высвободив руку, обернулся. В дюжине футов от меня, выбрасывая черные щупальца, копошилось нечто, больше всего похожее на чернильную кляксу. Но вот оно разрослось и разделилось на пять темных фигур. Эти фигуры плавно меняли свои формы, и через несколько мгновений передо мной оказалось полдесятка Пожирателей смерти в серебряных масках и черных мантиях.

Отойдя немного назад, я занял боевую стойку и вытащил волшебную палочку. В голове всплыли слова Совести о том, что здесь не действует магия. Я, сжав зубы, мысленно помянул Мерлина. Все же стоит попытаться. Если это моя сознание, то, вполне возможно, я сумею сотворить пару-тройку заклинаний.

Тем временем Тени стали медленно приближаться ко мне. Они разделились: две начали обходить меня слева, две — справа, а одна плечистая фигура шла прямо на меня. Похоже, «Пожиратели» пытались взять меня в кольцо. Я недобро оскалился. «Надеюсь, Мотылек успела добежать до беседки», — мелькнула в голове мысль. Затем, я начертил ломаную линию в воздухе и мысленно произнес: «Сектусемпра». И… ничего не произошло. Я попробовал вновь, шепнув: «Редукто». С конца палочки сорвался лишь сноп красных искр, а Тени продолжали меня окружать.

— Вкус-с-сная еда, свеш-ш-шая, — прошипела одна из теней, протягивая ко мне руки. Вторая мерзко захихикала и в следующее мгновение прыгнула на меня. Я упал на спину. Цепкие, сильные руки вжимали мое тело в землю, нещадно давя на грудную клетку. Стало тяжело дышать. Я попытался сбросить с себя напавшего, но не смог — к нам уже подобрались остальные «Пожиратели». Каждый из них тянул ко мне руки, пытаясь разорвать меня на мелкие кусочки. Они явно хотели меня сожрать. Это ощущалось в их нетерпеливых резких движениях, слышалось в наполняющем ночной воздух шипении. Казалось, еще немного — и они поглотят меня целиком.

— Нет! Не трогайте его! — закричала Мотылек.

Я повернул голову и увидел, как девчонка раскрывает свой зонтик. Прозвучал тихий щелчок, и из белой ткани появился ослепительный свет. Он разрастался и, казалось, заполнил собою все пространство. Я зажмурил глаза в надежде, что это сияние скоро прекратится. Невыносимое, яркое, обжигающее — оно пожирало все на своем пути, но вскоре исчезло вместе с тяжестью, прижимающей меня к земле, уступив место тьме. Я обрадовался ей.

* * *

— Не делай так больше, — попросила Мотылек, посмотрев на меня карими глазами. Я несколько раз моргнул, пытаясь справиться с головокружением. Трудно отличать ее от Гермионы. Особенно когда видишь каждый раз перед глазами лицо гриффиндорки.

— А что ты хотел увидеть? — поинтересовалась она. — Ты сам меня такой создал.

— Прекрати копаться в моей голове, — я сел, и поморщился от неприятных ощущений, оставшихся после знакомства с Тенями. Грудь все еще болела.

— Я не копаюсь. Вовсе не обязательно говорить, если можно вести беседу мысленно.

Я нахмурился. Мне не понравилась эта идея, поэтому я решил сменить тему разговора.

— Кто такие Тени?

— Мечты, разрушенные реальностью и превратившиеся в подсознательный страх, — пояснила Мотылек.

— Вот как? Никогда не подозревал о том, что у меня столь опасные мечты.

— Отчего же? Они не опасны, — возразила девушка, садясь на траву напротив меня. — Когда ты был ребенком, то любил мечтать. В восемь лет ты отчаянно желал, чтобы тебе на день рождения подарили игрушечную железную дорогу. В витрине магазина она казалась такой яркой, правда? Ты представлял, как проснешься утром и обнаружишь на столе подарок. Соберешь его, будешь играть вместе с отцом. А мама испечет вишневый пирог. Ты раз за разом прокручивал в своей голове эту фантазию, иногда добавляя к ней разные детали. Но суть оставалась прежней, менялась лишь форма.

Я закрыл глаза, продолжая слушать Мотылька. Она описала все очень точно. Я до сих пор помню свой девятый день рождения. В тот день отец очень сильно напился и вновь поругался с матерью, а мне вместо железной дороги достался подзатыльник. Невесело усмехнувшись, я сказал:

— Это всего лишь мечта.

— Верно, но она не воплотилась в жизнь, а была загнана глубоко в подсознание и вывернута наизнанку. В результате здесь появилась еще одна Тень.

Я кивнул. Мое внимание привлек белый зонтик, лежащий на земле у ее ног. Я наклонился и взял его. Гладкая деревянная ручка была теплой и приятной на ощупь.

— Ты говорила, что Теней невозможно убить.

— А я их и не убивала, — слабо улыбнулась она. — Свет может отпугнуть Теней, но он не причиняет им существенного вреда.

— Отпугивать, говоришь? Что ж, неплохо, — протянул я, продолжая рассматривать зонтик. — А скажи-ка мне, Мотылек, откуда на нашем пути возникла беседка? Слишком неожиданно, словно по мановению палочки. Мне это кажется немного странным. Ведь она могла появиться и раньше.

Я внимательно посмотрел на собеседницу. Мне нужно было понять этот таинственный мир. И чем скорее я это сделаю, тем быстрее смогу вернуться в реальность.

На лице Мотылька все еще блуждала слабая улыбка. Забрав у меня зонтик, девушка ответила:

— Ты ее создал.

— Как?

— Представил в мыслях и сильно захотел, чтобы она появилась, — Мотылек произнесла эти слова так, словно объясняла прописную истину неразумному ребенку. — Не забывай, это твое подсознание. Здесь не действуют привычные законы физики. Да и магия бесполезна.

— Но в то же время…

— … ты можешь влиять на этот мир, — закончила она мою мысль. — Фантазия, Северус! Все очень просто.

Мотылек довольно улыбнулась. Ей нравилось разговаривать со мной. А еще она, наверное, замечала, что я постепенно переставал воспринимать ее как Гермиону, и это ее радовало.

Я закрыл глаза, представляя вишневый пирог: воздушный, с хрустящей корочкой по краю, он сладко пах вишневым вареньем. Прошла минута, другая, но так ничего и не произошло. Не было тепла в кончиках пальцев, которое возникало каждый раз, когда я творил волшебство. Плохо. Я был уверен, что у меня сразу получится.

— Представь что-то менее съедобное. Сомневаюсь, что еда может здесь появиться, — вновь влезла в мои мысли Мотылек.

Я открыл глаза и раздраженно посмотрел на нее. Настырная девчонка! Мягко рассмеявшись в ответ на мои мысли, Мотылек продолжала:

— Здесь мы не нуждаемся в еде. А то, что не приносит пользы, не может возникнуть из ничего.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался я. Мне не нравилось, что она снова говорит мне, как поступить.

— Представь море Сомнений.

— Я его ни разу не видел.

— Это не важно. Просто закрой глаза и представь.

Подойдя ближе, Мотылек положила теплую ладошку мне на локоть. Это жест был таким естественным, успокаивающим, что я послушно закрыл глаза. Перед моим внутренним взором возникла водная гладь. Темно-зеленая поверхность выглядела спокойной, не было даже ветра. Сделав глубокий вдох, я уловил приятный соленый запах, усмехнулся, открыл глаза и замер, пораженно рассматривая песчаную полосу, лениво омываемую водой.

— Ведь это просто, правда? — спросила Мотылек и улыбнулась.

Акт шестой: Память

* * *

Я хочу потерять память, забыть о тех трех днях. Воспоминания причиняют боль. Мне надоело вежливо улыбаться и говорить ничего не значащие слова. Я устал лгать и изворачиваться, в надежде, что люди правильно поймут намек и оставят меня в покое. И тогда я, наконец, смогу в полной мере насладиться ненавистным одиночеством в своем доме. Жаль, что это всего лишь еще одна мечта, которая никогда не осуществится и со временем превратится в Тень. Жаль…

* * *

— Добрый день, профессор, — поздоровался я со Снейпом. Он, как и в прошлый раз, ничего не ответил мне, а все так же неподвижно лежал на кровати.

Я присел в старое мягкое кресло возле окна. Июль подошел к концу, начался август. Теплые дни были наполнены смехом и манящими ароматами яблок.

Джинни сегодня вновь все утро молчала. Она никак не могла понять, почему я каждую неделю навещаю профессора в больнице. Ведь он до сих пор не проснулся. Целители говорят, что и не проснется. Нахмурившись, я поспешно отогнал от себя эту мысль. Нельзя терять надежду, нельзя.

Пока мы помним человека — он жив. И этого для меня достаточно. К сожалению, не все так думают. Каждый раз, приходя сюда, я надеялся на чудо, а Гермиона уже перестала верить. Она все реже приходит к нему. Иногда мы с ней сталкиваемся в больнице, и тогда она всегда немного краснеет, натянуто улыбается и говорит: «Гарри! Какая неожиданная встреча! А я тут знакомого навещала».

Знакомого. Так я ей и поверил. Как будто это не она в апреле исчезала после уроков в подземельях и задерживалась там до позднего вечера. Теперь все изменилось. Нет больше привычных отговорок, нет мечтательного выражения на лице. Осталась только цель, к которой Гермиона идет упорно, не желая ничем жертвовать. Эгоистка! Лживая, лицемерная дрянь.

Приходя сюда, я говорю со Снейпом в надежде, что он меня слышит. Чаще всего я делюсь с ним воспоминаниями или рассказываю произошедшие со мной смешные истории. Я редко упоминаю в своих историях Гермиону и не говорю о ее планах на будущее. Она собирается уехать учиться в Сорбонну. Я не одобряю это решение, особенно сейчас, когда она нужна профессору. Думаю, Снейпу было бы неприятно об этом узнать.

Солнечный зайчик, словно дразня, скользнул по белым стенам палаты и «перепрыгнул» мне на лицо. Я зажмурил слезящиеся глаза, несколько раз моргнул и немного поменял свое положение в кресле так, чтобы солнце меня не слепило.

Прочистив горло, я начал:

— Профессор, вы не поверите, но вчера…

* * *

— … Совесть сказал, что не знает, как отсюда выбраться.

— Значит, это невозможно, — медленно отозвалась Мотылек. Взяв в руки горсть песка, девушка стала пересыпать его из ладони в ладонь, наблюдая, как с каждым разом его становиться все меньше. Мелкие песчинки осыпались на землю и сливались со своими собратьями в теплый ковер. Солнце нещадно палило, и я вынужден был снять мантию вместе с сюртуком и остаться в рубашке и брюках. Мы сидели на берегу моря Сомнений, пытаясь найти решение моей проблемы.

— Я так не думаю, — покачал я головой. — Если есть вход, значит, есть и выход.

— Если есть, то найдем.

— Ты меня не слушаешь, — заметил я, недовольно посмотрев на девчонку.

— Ошибаешься. Я не только слушаю, но и слышу. У тебя в голове порой возникают занимательные мысли, — возразила Мотылек. Прекратив свою забаву, она поднялась на ноги.

— Северус, для того чтобы найти, надо знать, где искать, верно?

Склонив голову к плечу, я заинтересованно посмотрел на нее. Порой это существо говорило разумные вещи. До сих пор я никак не могу определиться, кто она. Не живая, но осязаемая, беспечна, но достаточно умна, чтобы не лезть на рожон. Но больше всего меня смущало то, что Мотылек внешне — точная копия Гермионы. Мне приходиться все время напоминать себе, с кем я разговариваю.

— Верно, — согласился я. — Что ты предлагаешь?

— Подождать, когда солнце перестанет пытаться нас поджарить заживо и отправиться в сад Теорий. Там мы сможем найти ответ на твой вопрос, — посоветовала она.

Повернувшись ко мне спиной, Мотылек расстегнула молнию на светлом платье и сняла его. Длинные волосы закрыли ее обнаженную спину. Девушка не спеша направилась к воде, оставляя следы на мокром песке.

Я сжал кулаки, борясь с желанием подойти к ней, коснуться губами округлого плеча, ощутить пьянящий запах юного тела. Нельзя поддаваться искушению, нельзя. Ведь она не настоящая. Она — иллюзия. Я не хочу использовать ее, не могу.

Легко скользнув в воду, Мотылек поплыла вперед. Волосы быстро намокли и облепили ее тело, как водоросли. Нахмурившись, я лег на спину и закрыл глаза. На берегу было жарко, и прохладная вода — не меньшее искушение, нежели девушка.

Помянув Мерлина, младшего Уизли и Совесть, я попытался отвлечься от нерадостных мыслей, обдумывая полученную информацию. Если предположения Мотылька верны, то скоро я смогу вернуться в реальный мир. Что ж, за последние два дня — это самая радостная новость.

— Правда? — услышал я насмешливый голос. — Ты-то хоть сам в это веришь?

Открыв глаза и повернув голову, я увидел Совесть. Он сидел рядом и внимательно смотрел на меня.

— Во что? — решил уточнить я.

— Что хочешь вернуться назад.

— Конечно, — ответил я, не понимая, к чему он клонит.

— К тому, что ты врешь сам себе, — любезно пояснил он и отвернулся. Проследив за его взглядом, я увидел Мотылька, которая только что вынырнула из воды.

— Мне нужно вернуться назад. Мое место там.

Я сел и повернулся лицом к Совести. Рубашка намокла от пота и липла к телу. Поморщившись от неприятных ощущений, я спросил:

— Почему Тени вчера напали на меня?

Совесть в ответ насмешливо искривил губы и, не поворачиваясь ко мне, сказал:

— Наведайся сегодня в сад Теорий. Там ты найдешь ответы на многие вопросы. Затем мы с тобой вновь встретимся.

С этими словами он растворился в воздухе, оставив мне на прощание лежащий в песке персик. Я усмехнулся и взял фрукт в руки. Это существо с каждой нашей встречей нравилось мне все больше и больше.

* * *

Наше путешествие не заняло много времени. Вытащив мокрую, но довольную девушку из воды, я сказал ей, что нужно отправляться в дорогу. В этом месте не было четкой грани между днем и ночью. Никто не мог гарантировать, что через час солнце не сядет и уступит место темноте. И Теням. Признаюсь, наша встреча заставила меня серьезно задуматься над тем, какие еще сюрпризы могло хранить мое подсознание.

Беспечно улыбаясь и расчесывая мокрые волосы гребнем, появившимся из воздуха, Мотылек объяснила, как добраться до сада Теорий. Нужно было всего лишь закрыть глаза и представить себе необходимое место. Во время нашего разговора выяснилось, что таким образом можем путешествовать только я и Совесть. Мотылек же способна самостоятельно перемещаться на большие расстояния лишь в виде» бабочек, а Тени — в форме темного облака.

Я крепко сжал ладошку Мотылька, закрыл глаза и представил зеленую листву, дарящую прохладу и защиту от безжалостных солнечных лучей. Легкий ветерок донес до меня запах ежевики и роз. Когда сердце отсчитало два удара, я открыл глаза и увидел сад Теорий. В этом странном месте росло множество растений, начиная от папоротника до спаржи. Ольха, береза, туя, ель, каштаны — эти, на первый взгляд, беспорядочно нагроможденные деревья на самом деле прекрасно сочетались. Странное, удивительное и в тоже время пугающее зрелище. Несовместимое совмещалось, а неизвестное поражало своей причудливой формой.

— Идем, — потянула меня за руку Мотылек.

Пройдя по извилистой тропинке между кленов, мы вышли к живой арке, состоящей из двух сросшихся деревьев с золотистой корой и обвитых зеленым плющом. Миновав проход, мы оказались на круглой площадке, окруженной со всех сторон кустами роз.

— Ты уверена, что это именно то место, где мы получим необходимые ответы? — поинтересовался я у Мотылька.

— Конечно, — кивнула она. — Я бывала здесь не раз.

Приблизившись к одному из кустов, волшебница аккуратно прикоснулась пальцами к закрытому бутону. Хмыкнув, она повернула ко мне голову и произнесла:

— Когда задаешь вопрос, нужно касаться бутона руками. Если ты получаешь ответ, то цветок распускается. Чтобы задать следующий вопрос, необходимо выбрать новый бутон и так далее.

— Есть какие-то ограничения?

— Да. Не больше трех вопросов за один раз.

Я кивнул, показывая, что понял ее. Подойдя к ближайшему кусту, я дотронулся до бутона и спросил:

— Как мне вернуться в реальный мир?

«Нужно захотеть вернуться, и тогда портал сам откроется», — прозвучал в моей голове голос. Через мгновение цветок распустился и я, нахмурившись, выпустил его из рук.

— Ты злишься, — заметила Мотылек.

— Нет.

— Тебе не понравился ответ на твой вопрос, — с усмешкой сказала она.

— Почему ты так думаешь? — я хмуро посмотрел на нее и заметил, как ее пальцы теребят пояс на светлом платье. Она передернула плечами и ответила:

— Они сказали, что, чтобы вернуться — нужно очень сильно этого захотеть. Ты же сегодня говорил, что должен вернуться в реальность. Должен, Северус, а не хочешь.

— Я хочу, — сложив руки на груди, я смерил Мотылька холодным взглядом.

— Неужели? И тебя здесь ничего не держит? — ее щеки покраснели, а глаза пытливо смотрели на меня. Казалось, что она хочет прочитать у меня в голове ответ на свой вопрос. Я оставался внешне спокойным и, немного покривив душой, сказал:

— Нет.

Мотылек закусила нижнюю губу и поспешно отвернулась от меня. Взяв в руки бутон розы, она приглушенным голосом спросила, глотая окончания слов:

— Почему мне так нравится то, что меня разрушает?

«Потому что ты любишь и позволяешь ему убивать себя». На моем лице промелькнуло удивление. Я думал, что ответ может слышать лишь тот, кто задал вопрос.

— Верно, — сказала Мотылек, все так же стоя ко мне спиной. — Если твой разум закрыт.

— Я не открывал свой разум, — удивился я.

Подойдя к ней, я положил руки ей на плечи и мягко развернул ко мне лицом. Глаза Мотылька блестели от слез, а губы обиженно кривились. Сейчас она была похожа на маленькую капризную девочку, которая отчаянно хочет, чтобы ее пожалели. Плачевное зрелище.

— Нет, ты всего лишь «залез» в мою голову.

Сделав глубокий вдох, Мотылек положила руку мне на локоть.

— Северус, ответь мне честно на вопрос, пожалуйста, — попросила волшебница, прильнув к моей груди.

— Хорошо, — пообещал я и обнял ее за плечи. Мягкие, взъерошенные волосы приятно щекотали кожу. Я прижался щекой к ее макушке и закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и теплом ее тела.

— Почему мне так нравится то, что меня разрушает? — спросила она, продолжая сжимать мой локоть. Ногти девушки царапали кожу даже через ткань рубашки. Казалось, от моего ответа зависит ее жизнь.

— Я не знаю, Мотылек, не знаю.

— Врешь, — едва слышный шепот заставляет меня вздрогнуть.

— Вру, — чуть помедлив, признаюсь я.

Отстранившись, девушка зло смотрит на меня и исчезает, рассыпавшись на сотни белых бабочек.