Часть 8. Путешествие Северуса Снейпа в Мрачную Долину* (гет)

Снейпу казалось, что он бродит по Мрачной Долине целую вечность. Сердце его перестало вести своим неровным стуком счёт времени, только порывы ветра, сменявшие друг друга, давали понять, что время не остановилось в этом вечном царстве — оно течёт, движется, живёт по своим законам, над которыми не властен даже Творец. Не властен или не желает властвовать...

Множество курганов. Без счёта. Пыль под ногами. Туман. Мрачный туман и туманный мрак... Северус вдруг понял, что не просто бредёт без дороги среди осыпей мелких камней, между высокими склонами вместилищ одиноких душ, а следует к неведомой цели, манящей его и направляющей его измученную поступь. Когда его уже почти равнодушный взгляд вырвал из череды разномастных холмов где-то на горизонте один самый яркий и чётко очерченный через мглу, Снейп знал — это именно то, что он и искал. Курган Лили. Сомнений не было.

Он долго стоял у подножия рассыпчатой мелко-галечной насыпи и не знал, как проникнуть внутрь. Хотел было уже обратиться к Демиургу и просить его о помощи, но по какому-то наитию просто произнёс вслух слово, всё это время вертевшееся на языке: «Лили», — и в кургане открылся проход, глубокий тёмный лаз-туннель. Зачем «домам душ» секретные замки и пароли? Ни к чему. Обитателей Мрачной Долины никто не обидит и не потревожит...

Он шёл в темноте, пригибаясь и касаясь головой каменных выступов потолка, и скоро перестал ориентироваться в пространстве. Если сначала Северус понимал, что движется по спирали к центру холма, то вскоре он перестал чувствовать, где верх и низ, направо идёт или налево, вперёд или назад. Не только время, но и пространство недобро играло с органами чувств чужака, проникшего в мир теней колдовским обманом.

Светлая застеклённая дверь так неожиданно вынырнула из-за поворота, что Снейп едва не упал, споткнувшись не то о камень, не то о луч света. Никаких пологов, тяжёлых занавесей или даже грубых шкур. Обычная дверь белёсого дуба с матовой полупрозрачной вставкой, через которую в непроглядную темноту коридора мягко лился спокойный свет. Обычная дверь обычной комнаты...

Он повернул ручку — дверь скрипнула так по-домашнему уютно, что у Северуса защемило сердце. Он заглянул в светящийся прямоугольник и замер на пороге, не в силах сделать ни шага вперёд.

Комната. Комната недорогого коттеджа. Уютная. Чистая. Солнечная. Полосатые неяркие обои. Мягкие кресла с льняной обивкой, подушки с маками и маргаритками. Мебель светлая. Голубые рамки с фотографиями и акварелями на стенах. Стулья с соломенными спинками. На низком стеклянном столике — кремовый чайный сервиз с морскими звёздами, салфетки, вышитые в морском стиле. Пастораль и аквамарин. Клетчатые шторы с радужными полосками тюля. Окна. Окна! Три окна с опущенными рамами. На подоконниках — пузатые глиняные горшки с фиалками и гиацинтами. Бьющиеся от ветра лёгкие ламбрекены. А в окнах...

Она сидит в пол оборота к нему, уютно устроившись в кресле. Голова немножко склонена набок. Тяжёлые тёмно-рыжие волосы окутывают её плечи, и он не может разглядеть ни её фигуру, ни платье. Только изящная рука с тонким запястьем подпирает бледную щёчку, длинные тонкие пальчики другой руки постукивают по подлокотнику. Стройная ножка в бежевой замшевой туфельке видна из-за кресла. Край пурпурно-земляничного платья ниспадает шёлковой мягкой волной.

Если бы над головой Северуса сейчас разверзся вулкан — даже и тогда он не смог бы заставить себя пошевелиться. Что значат все опасности и страсти мира по сравнению с одним лишь видом любимой женщины с таким спокойствием и почти осязаемым счастьем смотрящей в светлые окна?

А за окнами — лето, а за окнами — зелень, а за окнами — солнце, пронзительное голубое небо и белоснежные ослепительные облака. Шум ветра, не такой, как в Мрачной Долине, тягостный и заунывный, а лёгкий, играющий с листвой, заносящий в комнату пенье птиц и стрекотанье насекомых. А за окнами...

Лили слегка повернула голову — такой мирной и безмятежной улыбки на губах любимой Северус не видел никогда. Её длинные тёмные ресницы подрагивали, и казалось, что глаза её, зелёные и лучистые (он не видел её глаз, но знал наверняка, что они именно лучистые и зелёные, какие же ещё?), светятся почти так же ярко, как и солнце за окнами, за шторами, там, в мире её грёз, счастья и сбывшихся желаний. «Спасти? А ей есть от кого спасаться здесь?.. Лишь полная блаженная умиротворённость...»

В первом окне Снейп увидел Джеймса. Молодой Поттер-старший что-то мастерил на заднем дворе коттеджа и насвистывал себе под нос залихватский гриффиндорский мотивчик времён Мародёров. Снейп совсем забыл эту глупую бесшабашную песенку, некогда популярную в коридорах Хогвартса... Странно было видеть мага с какими-то плотницкими инструментами в руках. Приглядевшись, Северус понял, что Джеймс возится с волшебной палочкой — то ли чинит старую, то ли пытается смастерить новую, время от времени бросая немного раздражённый взгляд на Лили. Она едва заметно махала мужу пальчиками из комнаты — и напряжённое сосредоточенное выражение лица Джеймса сменялось добрым и озорным.

В другом окне черноволосый карапуз ползал по свеже-стриженному изумрудному газону и катал перед собой деревянного дракончика на колёсиках. Он то и дело пытался попробовать точёное тельце игрушечного зверя на вкус, старательно открывал ротик и пихал-пихал в него то голову, то хвост дракончика. Мусолил пухлыми розовыми губками и вновь старательно толкал игрушку по мягкой траве. Малыш Гарри. Без шрама на лбу, неуклюжий и упорный.

Третье окно было самым серым и хмурым, но и оно добавляло комнате немного света и тепла. В этом окне накрапывал мелкий противный дождик, но цвет неба, расплескавшегося за прозрачной, в капельках, границей окна, явственно давал понять, что непогода совсем скоро закончится и зелень, наполнявшая пейзаж, станет солнечной и свежей.

Куст колючего боярышника. Качели. Мальчик лет десяти, тощий, сутулый, костлявый заморыш, прислонился спиной к столбу и растерянно ковырял ботинком ямку в земле, приминал каблуком травяную кочку. Не очень аккуратные чёрные волосы, одежда не по размеру: короткие брюки, рубашка с рюшами, слишком большая потрёпанная куртка. Он ждёт кого-то. Напряжённое лицо, поджатые губы. Тяжко вздохнул и уселся на качели. Толкнулся ногами сильно, резко, взлетел на качелях высоко, закрыл глаза, зажмурился изо всех сил. Отчаянно прокричал: «Лили Эванс!» — его пронзительный петушиный голосок ворвался в открытое окно чистой прозрачной струйкой первого детского чувства. Настоящего, сильного, на всю жизнь... Мальчуган на самой высоте оторвался от качелей и слетел на землю, спланировал медленно, словно на невидимом парашюте. Открыл глаза... Лили из комнаты помахала ему рукой и нежно улыбнулась: «Северус, осторожнее!» Тот хотел было подойти к окну, но отчего-то передумал, вернулся к качелям, присел и начал болтать ногой. Теперь он тоже улыбался и смущённо прикрывал курткой свою рубашку странного фасона.

«Она любит его, — внезапная догадка полоснула Снейпа по сердцу горячим клинком. — Она всегда его любила. Этого нескладного, смешного, нелепого мальчишку. Меня... А я хотел от неё слишком многого и сам не смог удержать, сберечь, сохранить её любовь, её привязанность, её доверие. Я виноват. Но я до сих пор живу в её сердце. Даже здесь, в долине покоя, одиночества и ветра в сердце Лили не только Джеймс и малыш Гарри. А ещё и... Северус. Я, — он с трудом проглотил комок накативших слёз. — Увести Лили? Спасти, вернуть? — Снейп не мог оторвать взгляда от спокойного ласкового лица любимой, смотревшей по очереди в разные окна. — Спасти и увести. Из этой милой уютной комнаты? От её самых близких мужчин? Троих... Взять, присвоить её только одному себе, мучить призрачную душу, которая так счастлива здесь, в этом одиночестве, в свете этих окон? Нет, — покачал головой Снейп и смахнул предательскую слезу, сорвавшуюся с ресниц, — нет, нет! Я не смогу увести её. А спасать её действительно не от кого, прав властелин Мрачной Долины. Разве что от меня самого... — его тяжёлый вздох заставил Лили немного повернуть голову в его сторону. Вот сейчас она заметит незваного гостя, встретится с ним взглядом... — Скажу! — Снейп набрал в грудь побольше воздуха, расправил плечи. — Заговорю! Позову её! И будь что будет! Останусь с ней. Мне нечего делать на земле, меня убили, растерзали горло ядовитыми зубами, и кровь уже почти вся покинула моё бездвижное тело, лежащее в Визжащей хижине на грязном полу... Я почти умер. Крестраж? Зачем он мне?! Нелепость, бред. Останусь, как предлагал Демиург. Избавление и покой, истина и начало, абсолютное неделимое время. Законы мира, несправедливого, но неистребимого...» — Снейп крепче сжал цепочку медальона на бедре и сильно дёрнул её с ремня. Зачарованная металлическая змейка не поддалась, крестраж вспыхнул нестерпимо белым сиянием, обжёгшим ладонь хозяина.

— Лили, — Северусу казалось, что он кричит, но его голос был хрипл и еле слышен даже ему самому. — Лили...

Она удивлённо передёрнула плечами, словно прогоняя наваждение, и медленно повернулась к нему. Снейп не успел даже взглянуть в большие прекрасные глаза любимой — в одном из окон что-то загрохотало, взорвалось, через открытую фрамугу повалил густой едкий дым. Лили вместо того, чтобы вскочить и броситься вперёд, только сильнее вжалась в кресло. Ужас выплеснулся из её глаз и заметался по комнате зелёным огнём смерти.

Окно Гарри. Шум, трясущиеся стены, Хогвартс в осаде, совы, мечущиеся по коридорам, объятым дымом, кричащие портреты, ожесточённые поединки... Маски Пожирателей, раненые маги, гигантские пауки, красные и зелёные вспышки повсюду, дементоры, патронусы, сама смерть лихо носится по коридорам и лестничным маршам...

Гарри, закопчённый, перепачканный и растрёпанный, старается не дышать и до крови кусает себе костяшки пальцев. Он заглядывает в узкую щель между старым ящиком и стеной лаза, еле удерживает крик. Умирающий Снейп на полу в луже собственной крови... Лили побледнела так, что Северус, стоящий за её спиной, отстранённо заметил, что этот цвет лица слишком безжизненный даже для призрака...

Дальше движущиеся картинки замелькали в окне Гарри с такой скоростью, что Снейп, как ни старался сосредоточиться и уловить их суть, никак не мог этого сделать. Время бежало вперёд, и ему, не жителю, а гостю Мрачной Долины, было не угнаться за ним. Лили же, напротив, смотрела во второе окно очень сосредоточенно, вздрагивала, сильно сжимала подлокотники, напряжённо поводила плечами, шептала что-то горячо, беззвучно шевеля губами.

Волна ужаса искажает решительное лицо Гарри... Небывалый прилив сил в его уставшем измождённом теле. Гарри всё понимает, не размышляя... Отец, Сириус, Люпин, мама... Нет, Гарри, нет!.. Красные глаза Волдеморта. Вспышка зелёного пламени... Отвратительное, голое, шершавое, искалеченное существо на полу под стулом... Пронзительные синие глаза Дамблдора, его сияющая и ободряющая улыбка: «Гарри, ты чудесный мальчик. И ты очень храбрый мужчина... Кто сказал тебе, что если это происходит у тебя в голове, то не может быть правдой?»...

Ослепительный краешек восходящего солнца проникает в зал и бьёт в глаза одновременно Тёмному Лорду и Гарри. «Авада Кедавра!» — «Экспеллиармус!» Волдеморт падает навзничь, узкие зрачки его красных глаз закатываются... Яркое солнце заливает окна, Большой зал Хогвартса очнулся, жизнь и свет заполняет его... Но в комнате Лили повисла гробовая тишина. Она, взволнованная мать, не радовалась спасению сына и его победе. Её внезапно пересохшие губы шептали что-то, сначала чуть слышно, затем всё упорнее и отчётливее.

— Семь, семь. Семь! — закричала Лили, и её голос вдруг наполнил голову Снейпа обречённым пониманием, родившимся где-то в истоках истины, носимой ветром по бесконечным мглистым просторам Мрачной Долины. Следующие слова Лили Северус уже понимал не хуже, чем свои собственные: — Тёмный Лорд создал семь крестражей! Это число было наполнено для него особым магическим смыслом. О том, что Гарри — тоже крестраж, Волдеморт не знал. Значит, у него было восемь хранилищ души: семь, созданных намерено, и один случайный крестраж, — Лили вскочила и нервно заходила по комнате. Окна, только что светившиеся ясным светом летнего дня, стремительно потемнели, серый дым и плотный туман начали заполнять комнату. Снейп увидел, что в стёклах отражаются отблески далёких, но стремительно приближающихся молний, до его слуха донеслись мощные громовые раскаты. Лили замерла и взглянула Северусу в глаза:

— Восьмой крестраж. Он погубит не только моего сына. Он погубит весь свет на земле. Не возродившийся Тёмный Лорд будет править миром магов и маглов, а... — голос Лили наполнился такой болью, что Снейп подумал, что она вот-вот лишится чувств, и подставил руки, пытаясь удержать её. Она отпрянула и с мольбой посмотрела на него: — У Меропы Мракс было кольцо. Не то, в которое вставили воскрешающий камень. Другое. Оно было с матерью Тома в день родов. И осталось у повитух, принимавших новорождённого сына Меропы. А Том после разыскал его. И превратил в крестраж. Кольцо, которое было на пальце его матери в момент его рождения и в миг её смерти. Сильный магический оберег, в который женщина запирала свою магию, боясь и не желая использовать её для собственного спасения. Дорогое золотое украшение. Старинное. Но никто в семье Мракс не знал истинной его ценности. Это кольцо... принадлежало царю Соломону, — Лили, словно сама была удивлена всем этим знаниям, рождавшимся в её голове. — Ты, Северус, что-то о нём слышал?

— Древний мощный артефакт, — пожал плечами Снейп и попытался вспомнить что-то определённое. — Один из самых сильных магических предметов на земле, который призван защищать его владельца от воздействия вызываемых им духов и демонов, а также подчинять их. Перстень Соломона дает его обладателю огромную силу и власть над миром духов, которые материализуют любые желания мага. Счастливец, которому удалось бы овладеть этим перстнем, сделался бы обладателем и повелителем всего мира и мириад бесплотных сил, населяющих вселенную.

— Именно это кольцо Тёмный Лорд и превратил в крестраж одним из последних, — кивнула Лили. — И надёжно спрятал. Но я не знаю где. Я только смогла увидеть, что это кольцо было, что с ним стало, но его тайник мне неизвестен, — она сокрушённо склонила голову и спрятала лицо в ладонях.

«Я решил остаться, — билась в голове Северуса такая простая и лёгкая мысль. — Решил остаться с ней. Передумал уходить и уводить её с собой. Я принял правильное решение. Но отчего всё так быстро переменилось в последний момент? Почему как всегда всё идёт не так, как я задумал? Я же заговорил с Лили. Теперь, даже если она попросит меня вернуться и помочь Гарри разыскать крестраж — я не смогу этого сделать. Или смогу? Демиург ничего не сказал про мой крестраж. Он предложил мне остаться — и для этого заговорить с Лили. Я это и сделал, но медальон по-прежнему светел и блестит ещё более ярко», — он вынул магический предмет из складок мантии и сжал его в ладони. Лили с такой надеждой и мольбой посмотрела на него, в её взгляде было столько отчаяния и даже укора, что Снейп понял: все его прежние решения не значили ровным счётом ничего, а значение имели только вот эти зелёные, широко распахнутые, полные слёз глаза любимой женщины и жаркий шёпот её губ. Снейпу казалось, что до его слуха отчётливо долетели те слова, которые он мечтал услышать все эти годы одиночества и ожидания: «Я люблю тебя, Северус. Всегда любила и буду любить вечно!» Лили подошла к нему, положила ладони ему на плечи и прошептала:

— Теперь я знаю, для чего покинула Гарри так рано. И знаю, для чего ты пришёл сюда. Помоги ему, Северус, — её прохладные губы невесомо коснулись его щеки.

Снейп знал, сам не понимая откуда, но был абсолютно уверен, что на промедление у него нет времени. Его душа рвалась вперёд, к любимой, обхватить её, прижать, закружить на руках, обвить теплом и мирным счастьем, заставить забыть обо всех тревогах вселенной. Сердце его не хотело отдаляться от её сердца ни на дюйм, тупой болью и щемящим отчаянием толкало Северуса вперёд. Её взгляд притягивал, словно магнит. Но Северус теперь и сам знал... для чего пришёл сюда, к ней, в эту уютную комнату, в мир теней и ветра, в Мрачную Долину. Для того чтобы исполнить то единственное, о чём Лили попросит его.

Он сильнее сжал в ладони крестраж и направил на него волшебную палочку. Ещё есть время подумать. Остаться. Послушать советы Демиурга. Какое ему дело до людей и демонов, до войн и кровавых магических сражений, до того, кто именно будет править тем миром? Ему в этом мире будет всё равно... Глаза Лили прожигали его зелёным огнём. Огнём смерти, огнём жизни. Огнём надежды...

Снейп произнёс заклинание крестража и ударил по медальону магией из палочки. Последнее, что он видел, проваливаясь в бездну или поднимаясь к вершинам боли, страха и осознания непоправимости совершённого им безрассудства — это были два зелёных тёплых огонька, светившие в кромешной темноте и освещавшие его путь в мир света и жизни любовью.

*

Первое, что он увидел, вынырнув из кромешной темноты — это смутные очертания Визжащей хижины и перепуганное лицо Поттера чуть в отдалении. Гарри Поттера.

Первое, что он почувствовал — ужасную боль, вязкую, жаркую, колючую, пронзавшую каждую клеточку его обескровленного и отравленного ядом тела. Пока ещё живого тела. Жизнь стремительно покидала его, растекаясь под ним горячей лужей липкой крови. Он из последних сил попытался зажать непослушными пальцами раны на своей шее и с трудом моргнул, призывая Поттера как можно быстрее подойти ближе. Взгляд Гарри без слов кричал, что тот не собирается приближаться к ненавистному ему человеку. Тогда Снейп сосредоточился на своём ускользающем дыхании и слабом голосе и, вложив в слова последние остатки жизни, теплившиеся в теле, проговорил едва слышно, но отчётливо:

— Лили просила.

Гарри быстро подошёл и нагнулся к нему. Снейп схватил его за рукав и больше не отпускал, из его горла раздался страшный булькающий звук:

— Открой. Открой быстрее. Вот это, — он скосил мутный взгляд на медальон, вывалившийся из складок мантии и утонувший в крови. — Взгляни на меня. Открой.

Зелёные глаза встретились с чёрными, и мгновение спустя, прежде чем в глубине чёрных что-то безвозвратно погасло, Гарри нащупал в крови на полу цепочку и вытянул за неё медальон. Быстро обтёр его трясущимися пальцами и открыл хрустальную крышку...

Мрачная Долина. Жемчужно-пепельная мгла. Ветер гулко и заунывно, монотонно, пронзительно-свистяще исполняет песнь смерти. Гимн. Реквием. Так много ветра... Нескончаемое холмистое пространство, заканчивающееся на горизонте плотными тёмными облаками. Курганы, курганы, курганы. Граница, очерченная тенью от каменных арочных сводов, шум огромных крыльев.

— Посмотрим-посмотрим, — Демиург расправил Свет и Тьму за спиной, присев на вершине сторожевой арки, сложил их. — Забавные эти люди. Думают, что так много могут. Безрассудные безумцы! Да прибудет с ними удача! И любовь...