Гексамерон (джен)

На четвёртый день Ника наконец сломалась.

Она забаррикадировалась в маленькой комнате, той самой, где был люк в подвал, и, судя по звукам, рыдала в голос, забившись в самый дальний от двери угол.

— Никусь, ну ты чего?! — с широкими недоумёнными глазами вопрошала Марго, барабаня в дверь кулачками. В ответ ей неслись только всхлипы.

Мила бесцеремонно распотрошила Никину сумочку, неосторожно оставленную на кухне; отыскала среди вываленного на стол барахла упаковку из-под таблеток — пустую. Грязно выругалась.

— Ей же их каждый день нужно пить. Она что, не взяла с собой запас?!

— Хватит истерить, выходи! — крикнул Кир.

— Нет! — донеслось из-за двери. — Ни за что!

Нике явно не хватало воздуха, она захлёбывалась слезами, и приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, что она там лопочет.

— А что, если… — выговорила Ника, — что, если среди вас уже есть заражённый?! А мы здесь все сидим! Вместе!! Запертые!! В одном доме!!!

— А вдруг этот заражённый — ты?! — спросил Кир.

Ника резко умолкла, и из комнаты снова зазвучал рыдающий, тоненький жалобный вой. Мила, бросив в Кира убийственный взгляд, плечом оттеснила его от двери.

Матвей нагнулся и поднял с пола раскрытую книгу, брошенную корешком вверх.

— Ну и какой умник дал ей почитать «Маску Красной смерти»?

Вопли за стеной постепенно утихли, перейдя в усталый, безнадёжный плач.

— А вдруг кто-то из нас и правда?.. — прошептала Марго.

— Чушь, — отрезал Матвей. — Терминальная стадия развивается за пять-семь дней, но симптомы были бы видны сразу.

Мила снова тихонько постучала в дверь — тщетно.

— Да оставьте её в покое, — проворчал Кир. — К обеду проголодается и сама вылезет.

Ника не вылезла ни к обеду, ни к ужину.

В вечерних сумерках Игорь с Киром, проведя совместную атаку на дверь, сумели сдвинуть кровать, служившую баррикадой.

Ники не было.

В комнате стояла мёртвая тишь. Окна были нетронуты. Ничто не двигалось — только мерно качался маятник настенных часов, которые Игорь исправно заводил, чтобы знать время, когда разрядятся смартфоны.

Он вдруг понял, что упустил момент, когда плач за стеной прекратился. Час назад? Два? Три?

Люк, ведущий в подвал, стоял открытым настежь. Как и крышка колодца.

В подвале Ники не было тоже.

Кир и Игорь вылезли из подпола, не говоря друг другу ни слова. Не сговариваясь, они с остальными ребятами решили постараться подольше растянуть воду, которую вчера натаскали в бак на кухне.

Той ночью Игорь впервые по-настоящему услышал шаги снаружи.

Неупокоенным мертвякам, движимым одним из двух основных инстинктов всего живого, понадобилось четыре дня, чтобы их найти. Вернее, четыре ночи: солнечный свет почему-то был им не по душе. Игорь не знал, что за чутьё их привело — звериный нюх? Единый разум вроде сознания пчелиного роя? Может, они методично обходили каждый дом в деревне, пока наконец не наткнулись на тот, внутри которого бьются живые сердца?

Он слышал, как шуршит их одежда, превратившаяся в лохмотья, как они порыкивают и стонут себе под нос. Как, бестолково кружа вокруг дома, трутся о стену плечом, не в силах постичь концепцию двери и найти вход.

Ничего. Ещё найдут. Это вопрос времени, а времени у них полно.

Игорь укрылся одеялом с головой и уснул. Кажется, он постепенно начинал привыкать.

Что будет, то будет. Какой смысл бояться?