Шутка Фортуны (джен)

Тор не знал, что и думать. Сказать по правде он не особо любил само это занятие. Вот Локи много думал и что с ним стало? Нет, верно говорят, большие знания — многие печали. Здесь громовержец был согласен на все сто процентов.

Как же было просто раньше: отец прямо указывал цель, врага, которого следовало уничтожить, а Тор исполнял, твердо зная, что отец не может ошибаться. После он возвращался в Асгард, где его встречали со всеми почестями. Порой герой даже захватывал голову чудовища, так что особо впечатлительные поклонницы падали без чувств, стоило ему пройти мимо, орошая плиты грязной кровью и иными биологическими жидкостями, зато остальная толпа ликовала. Ему нравилась такая жизнь.

Однако её не стало столь стремительно, что Тору становилось не по себе. Он и не думал, что его жизнь как-то особо изменится после того, как отец передаст бразды правления ему. Ну может быть славы и почестей станет больше, однако он твердо знал, что Всеотец никуда не уйдет, не бросит его, как котенка в воду. Ему ведь было на кого опереться — мать, отец, умный брат и верные друзья рядом, поданные и так его любили. Тор не видел причин переживать. Да, отец говорил о новых обязанностях и ответственности, но он тогда не предал этому большое значение. Одинсон думал, что знает, что это такое, однако ошибся.

Царем он не стал, и хвала Вселенной. Даже родной Асгард оказался совсем не так прост и понятен, а в зону его ответственности входили все Девять миров. Тор был прямолинеен и честен, однако не все были такими. Даже отец… Особенно его отец. Один лгал и не ему одному. Как после этого он мог быть уверен, что все, что говорит отец, единственно верно?

Ему пришлось научиться выбирать самому. Тор пересмотрел свой взгляд на мир, что оказался куда более сложным и многослойным, чем он привык видеть. Его кругозор расширился, появились новые друзья и враги, некоторых из которых он выбрал сам, другие сами избрали его. Однако то были самостоятельные решения. Громовержец все больше времени проводил вне Асгарда. Родные стены давили на него, мешая дышать, сковывая и не давая спокойно жить.

Первая трещина в его слепом доверии к отцу появилась после предательства Локи. Мелкая заноза в заднице оказалась ему вовсе не братом, полукровкой от враждебной им расы, трофеем добытым Всеотцом во время последней крупный войны. Тору было даже не смешно, оттого, что самопровозглашенного бога обмана так жестко обманули. Намерения отца, касательно Локи, не казались чистыми. С недавних пор Тор уже не верил словам Одина о милосердии. Здесь было что-то ещё. Возможно, он и с треском провалился, но изначально был какой-то план насчет то ли похищенного, то ли спасенного сына Лафея.

Так или иначе, но признать врагом того, в ком ещё недавно видел брата, осознать, что тот желает твоей крови, только потому, что ты родной сын Одина и тебе принадлежит право на трон, было больно. Видеть как ложь или дурная кровь уродует, сводит с ума того, кто был тебе дорог… А так же впервые сомневаться, а нет ли в случившемся и твоей вины — это оказалось неприятным опытом. Но… Тор должен сказать Локи спасибо. Без его демарша он вряд ли бы так скоро осознал и собственную эгоистичность и глупость. Асгард заслуживал лучшего наследника. Одной силы было недостаточно, сила без разума становится опасной. И Тор стал учиться думать.

Вскоре это привело к тому, что Одинсон начал читать. Не подумайте, он и раньше это умел, однако всячески избегал данное занятие. Теперь же поставив цель больше никому не дать себя обмануть, он начал делать то, что делал признанный бог этого занятия. Личная библиотека Локи оказалось обширной, однако большая её часть, связанная с магическими практиками и целебными или же ядовитыми составами его не интересовала. Зато оказалась любопытной подборка архивных документов, явно оттуда украденных, некоторые из документов, судя по повреждениям и явно восстановленному облику, были спасены от уничтожения и имели гриф «секретно».

Очевидно, что его брат искал ответ на вопрос, который Тор для себя считал аксиомой, некой константой, не требующей объяснений. Однако косвенные свидетельства объяснений были и они неприятно поражали. Величие Асгарда, все его золото и блеск, положение защитника Девяти Миров — всё это не одним днём строилось, совсем не на толерантных основах охранения мира. Прошлое — Асгарда — прошлое кровавых завоеваний и разорения покоренных миров. Его отец — не всегда был гордым, мудрым и добрым царем. Вся эта игра началась относительно недавно, можно было даже назвать точный период, когда Один резко попытался изменить курс. Он женился на Фригг.

Тор не знал Всеотца другим, но тот, кем он когда-то был, не мог исчезнуть без остатка, как бы громовержец на это не надеялся. Локи явно разузнал больше, чем оставил после себя в некоторых отрывочных архивных источниках. Судя по уверенности в его ответных обвинениях в адрес Одина, прозвучавших на суде и затронувших лицемерие и количество пролитой крови, а также той скорости, с которой Всеотец после его осудил и бросил в темницу. Локи вёл себя в Мидгарде ещё более странно, отчаяннее и безумнее, однако после того, как Тор самолично выбил из него дурь, заметно присмирел и даже в какие-то моменты казался почти прежним. Одинсону от таких перемен становилось ещё более не по себе. Можно было оставить прошлое в прошлом, можно было оставить неродного брата гнить в темнице ту вечность, к которой его приговорил милостивый царь, если бы не второй тревожный звонок.

Тор был влюблен, возможно, по глупости, скорее всего, даже и не по настоящему, но, живя здесь и сейчас, он чувствовал к Джейн Фостер то, что чувствовал. Отец же отмахнулся от его чувств, словно их не существовало. Он был готов позволить его на тот момент любви умереть, более того, в противовес своим словам, он отнесся к Фостер как к овце, не весть как забредшей из своей отары в их дворец. Даром только, что как Локи не постарался тут же прихлопнуть муравья…

Дальнейшие события только ещё сильнее прибавили градуса закипающему сознанию Одинсона. Оказавшиеся не вымершими эльфы, стремящиеся не просто отомстить за дела давно минувших дел лично роду Бёра, но и перекроить всю Вселенную самым радикальным способом… И ключ к этому свершению по насмешке судьбы оказался именно в его чересчур любопытной даме сердца. И почему все дороги в последнее время пересекаются именно в Мидгарде? Почему смертные, не смотря на всю силу своего духа столь хрупки? Джейн умирала, Эфир сжигал её изнутри, а Всеотец не желал рисковать. Тор сходил с ума. Единственный, кто мог пойти вопреки воли Одина, вряд ли бы стал ему помогать да и Тор бы скорее удавился, чем попросил его о помощи… Впрочем, Одинсон не стал бы так категорично зарекаться. Его метания становились всё сильнее, когда защита Асгарда оказалась прорвана горсткой выживших эльфов и оказалось, что отец не контролирует ситуацию.

Его переживания о судьбе Фостер отошли на третий план от того, что чуть было не произошло. Мама могла умереть. Они с отцом — два почти всесильных существа в тот день оказались такими… Тор не побоялся этого слова, баранами. Ясно ведь было, что эльфы своей диверсионной группой не просто так разнести Асгард прилетели… Однако они побежали разгребаться с мелкими сошками, в то время, как истинная цель проникновения врага оказалась почти беззащитной. Это не его мать должна была охранять Эфир и Джейн, а сам Тор или даже Один, это, Сурт возьми, его прямая обязанность как властителя Девяти Миров не дать им схлопнуться!

Они бы не успели. Ни Тор, ни Один. Фригг была бы мертва. Громовержец помнил свой страх, когда узнал, что Малекит направился именно в ту часть дворца, где должны были прятаться его мать и девушка. Это чувство оказалось для него новинкой, однако думать об этом было некогда. Тор мчал на всех порах и жалел, что и скорость Мьёльнира не безгранична до тех пор, пока едва не столкнулся с живой, но до смерти перепуганной Джейн, которую прижимала к себе его мать, одного взгляда на заплаканное лицо которой хватило, чтобы рвануть дальше… Он едва успел подхватить обмякшего Локи и вылететь вместе с ним в окно. Сила взрыва была такова, что снесла даже часть фасада. Это было чудо, что серьезно никто не пострадал, кроме самого виновника взрыва.

Тор ошалело уставился на тело брата в своих руках. Впервые он видел Локи настолько тихим, сердце прошила боль, которая, как он думал давно отжила. Он казался неживым, ветер спокойно игрался с темной прядью волос, а без всех своих напускных эмоций… Локи был слишком умиротворен, словно это был кто-то совершенно другой. А ещё он был горячим, слишком для себя самого, вены на висках и шеи выглядели странно набухшими, и вокруг них начало проступать нечто красное.

«Эфир, » — внезапно догадался Тор и наплевав на всё рванул к сестрам Эйр. Тогда его мозг отказывался рассуждать здраво. Что там произошло, почему Локи не сбежал под шумок по одной из одному ему известных троп, почему Эфир оказался в нём и как он, Суртур возьми, сумел избавиться от Малекита — всё это могло подождать, а Локи нет.

Позже, когда целители совместно с его родителями извлекли из Локи Эфир (ну вот, а из Джейн отказывались), мать наконец рассказало то, что видела. Это не убедило Всеотца, но заставило сомневаться Одинсона. Из всей их семьи Локи не сделал ничего дурного только их матери, по крайней мере сознательно, о том сколько боли причинило ей его поведение, Тор решил не думать, чтобы ненароком не добить гаденыша. Однако поверить в то, что Локи был готов спасти её ценой своей жизни мог. Другое дело, что скорее всего он поднялся на верх, не для их защиты ради, а дабы урвать себе мощную игрушку… И снова нестыковка, откуда Локи мог узнать об Эфире? В то время как местонахождения женской половины дворца он не мог не знать, как и то, что на асгард напали, а потому… Нет, совсем уж в чистоту и благородство намерений Тор поверить не мог. Не после того, что с Локи произошло. И не после того, как он своими глазами увидел, как тот смылся вместе с Тессерактом. Возможно, даже к своему нанимателю, который науськал его на Мидгард.

И всё же… Одинсон не был до конца уверен. Скорее всего, абсолютно зря, но где-то в глубине у него начала возрождаться вера в Локи. Да, снова оказавшись на свободе его братец может натворить новых страшных вещей, однако может этого и не сделать. Сидя же за решеткой тот уже точно не исправится и ничего не осознает. Только ещё больше обозлится. Нет, если Локи вновь станет угрозой, Тор сам его убьет, потому как то, к чему его приговорил Один много хуже. Пусть даже это и ранит его собственное сердце, проблему нужно решать, а не прятать с глаз долой.

Мама рассказала ему то, о чем, пожалуй, должна была молчать. Или же то, о чем должна была поведать очень давно. Тор так и не решил для себя, какой же вариант был бы лучше. Когда Одинсон вместе со своими друзьями на трофейном эльфийском корабле отправился в путешествие по Вселенной в поисках блудного брата, на одной из первых планет, где он остановился, его посетила проекция матери. Навесив на окружающее их пространство столько чар конфиденциальности, что Тор мысленно изумился, что же такое секретное она собирается ему поведать, Фригга начала рассказ о том, что Одинсону и под самым крепким пойлом прийти в голову не могло. Оказалось, она не первая и единственная, а вторая жена Одина. Первая умерла, родив ему дочь. — Твою старшую сестру звали Хела и она была богиней смерти, именно вместе с ней твой отец топил миры в крови, делая Асгард богаче и сильнее. После того, как Один Всеотец перестал стремиться к безграничной власти во Вселенной, решив остановиться на достигнутом и перестать брать количеством вместо качества, Хела с её амбициями и жаждой крови стала ему мешать. Более того, ей скорее был доставлял сам процесс ведения войны, а не результат, что было губительно для новой политики твоего отца. Он отправил её в дальнее странствие — искать легендарные камни бесконечности, в реальности которых у него были серьезные сомнения, однако Хела повиновалась. Прошло пять веков, постепенно Асгард стал меняться, понравилась новая роль и самому Всеотцу, он начал новую жизнь вместе со мной и тобой, я приложила все усилия, чтобы так оно и продолжалось. Однако вернувшаяся же из странствий в поисках камней бесконечности для любимого отца Хела застала не тот мир, из которого уходила. Разочарованная она подняла мятеж, который не увенчался успехом. Ей удалось бежать в Йотунхейм к давнему врагу Одина. И я вижу, что ты догадался, сынок, к чему я веду…

Тор догадался. Это бы многое объясняло, касательно снисхождения Всеотца к сыну Лафея, но не отвечало на вопрос, зачем мать ему об этом рассказывает и почему сейчас.

— Хела скоро вырвется. Твой отец в последние годы сильно сдал. Чтобы восстановиться ему нужен сон, я вижу лишь одну причину, по которой он больше в него не погружается. Один боится, что во время сна барьер окончательно ослабнет. Ты помнишь при каких обстоятельствах он прервал свой сон в самом начале, это что-то в нём нарушило.

— Ты хочешь сказать, что… — тор не договорил. пораженно глядя на мать. — Он умрёт, да? И скоро? — его голос заметно преломился.

— Три, может быть, четыре или пять лет, — наконец тихо ответила Фригга. — Но сейчас к встрече с Хелой Асгард не готов совершенно точно.

— Так почему он меня отпустил? — руки Тора бессильно сжались в кулаки.

— Чтобы ты ни о чем не догадался… И потому что он рассчитывает, что ты найдешь Локи вместе с Тессерактом. С Хелой нам могут помочь совладать только сильные артефакты — такие как камни бесконечности. Однако я боюсь, что кто бы не стоял за Локи его тоже заинтересует Эфир, потому, возможно, вторжение неизвестного врага. Потому будь осторожен в поисках, — рука проекции ожидаемо прошла мимо через его плечо.

— Мама, — Тор мало что понимал, но выходило так, что кто-то могущественный начал собирать эти камни и также стал угрозой Асгарду, значит, следовало его опередить. — Что представляют из себя эти камни и сколько их всего?

* * *

С той поры, как Тор включился в охоту за камнями минуло пять лет. Охота перемежалась с его побывками в Мидгард, где у него осталась Фостер и друзья-мстители. Вскоре оказалось, что скипетр Локи также был одним из камней бесконечности. Мысленно сделав пометку, в случае чего переместиться с Виженом и Алой ведьмой в Асгард, Тор продолжил развивать эту дружбу, ну не откажут ведь те помочь другу в самом деле! Где-то год назад он познакомился с Хранителем камня времени, вот уж, действительно, все дороги пересекаются в Мидгарде… Тор как раз изучал разные измерения, силясь понять, где сейчас находится Хела и как её там в дальнейшем и оставить. В результате специалиста для консультации он нашёл в Нью-Йорке на Блейкер-стрит. Таким образом, покуда полезные знакомства Тора ширились, братец с камнем пространства ну никак не находился, даже отдаленных слухов не долетало, что было крайне странно для Локи… Громовержец даже начинал переживать, а не пришиб ли того кто тихонечко.

В результате пятилетней миссии Одинсон значительно расширил кругозор; по пьяне чуть не сделал предложение Сиф, хотя лично его гостевые отношения с Джейн Фостер более, чем устраивали на данном этапе жизни (Насчет самой Фостер Тор не знал); серьезно подрался в таверне с мутным типом, именующим себя Звёздным лордом, после чего едва не получил по щам от его папашки Эго, который оказался целой планетой и отцом настолько никудышным, что Тор едва не прослезился от своих отношений с Одином. Те, конечно, в последние годы порядком запутались, но… До Эго ему было далеко, как и до Таноса. Благодаря своему знакомству со Стражами Галактики, которое пусть началось и не очень хорошо, но постепенно выровнялось, Тор наконец выяснил кто именно стоял за атакой на Нью-Йорк.

Радовало одно: Локи к титану не вернулся. Тот и сам его искал и проклинал за упущение сразу двух камней. Тор за эти пять лет продвинулся в поисках настолько, что нашел двух Хранителей, точно знал, где находится Эфир, и подозревал, что Гамора и Стражи что-то знают о камнях, но не говорят ему. Потому в последние годы он с друзьями плотно присели им на хвост, аргументируя это тем, что из них получается потрясающая супер-команда. Однако Тор так и не успел толком ничего выяснить, когда пришло сообщение о разошедшемся Суртуре. Древнего демона стоило угомонить, дабы не допустить возрождения в полной силе. А дальше все завертелось слишком быстро.

Пока Одинсон занимался с Суртуром на Асгард напал Танос, завладевший камнем Силы и что самое главное он имел мощную армию, по сравнению с которой та атака эльфов заметно терялась. И хотя Один успел упрочить щиты, он не мог нарастить численность асгардский воинов в столь короткий срок, привлекать же наемников было слишком опасно. Как, впрочем, и союзников, ведь этим они бы показали свою слабость. Как Асгард может защищать Девять миров, если он со своим справиться не в состоянии?

Тор вернулся в разгар битвы, исход которой был уже предрешен. Точнее так считал Танос, у громовержца на этот счет было другое мнение. Да, на стороне титана было и простое большинство и технологическое превосходство, но у Одинсона были друзья. Когда Хеймдалль связался с ним, Тор рванул в Мидгард за помощью. После Асгарда титан отправится именно туда, сейчас же был шанс это не допустить. Даже ворчливый колдун-доктор это понимал и пригнал откуда-то ещё около двух десятков чернокнижников. Из-за раскола мстителей Тор мог пригласить только одну часть некогда целой команды, это удручало, но ничего поделать было нельзя. Выбор был сделан, не только исходя из личных симпатий, которые оказались на стороне капитана, но и от того, что технологии Старка в основном были сосредоточены на Земле и в случае их провала, камень во лбу Вижена будет относительно защищен. Жаль, что Халка так и не нашли… Его мощь бы им пригодилась.

Однако и Алая ведьма сумела вырвать их из масштабной иллюзии, в которой оказались вновь прибывшие. «Он завладел камнем реальности, а значит Всеотец мёртв, » — внутри у Тора похолодело от этой мысли даже больше, чем от иллюзии выжженной пустыни вокруг. Там, он знал, что это иллюзия, будь всё так плохо, некому было бы их призвать. Сейчас же… Осознание случившегося удушливой волной обрушилось на него. А что если и мама тоже? И Хела… Сестра, которой он никогда не встречал, но которою заочно осудил, ибо доверял матери. Неужели богиня смерти уже здесь?

Сражение ещё не было окончено. Асгардцы сражались в меньшинстве, золото города окрасилось в багряный. Однако несмотря на легкий шок Тор заметил одну странность. Дворец старательно обходили всё. Выхватив одного из смутно знакомых командиров, громовержец потребовал отчета. Оказалось Хела появилась почти сразу после смерти Одина, ей не понравилось, что происходит в, как она посчитала, её владениях, и они с Таносом вцепились в друг друга. Мысленно понадеявшись, что эти двое друг друга прикончат, Тор с подмогой поспешили туда. Главное, отрубить змее голову, однако по пути, их отряду пришлось отделиться, ибо того требовала ситуация и личный долг чести капитана.

До Таноса добрался только сам Одинсон, Стрэйндж и Максимофф. Только оказавшись внутри, Тор понял, что командир умолчал об одной очень важной детали. Хела сражалась не одна. Рядом была его мать. Общий враг ли ненадолго объединил двух воительниц или же… Тор не закончил эту мысль, предположение о том, что и мать могла ему солгать, обожгло его, но и совсем отметать его не стоило. С таким мужем Фригга не могла остаться святой, более того, она ведь сумела влюбить в себя того «другого Одина», что тоже говорит о чём-то. Впрочем, об это Тор рассчитывал спросить у матери позже. Пока же им обоим надлежало выйти из этой мясорубки живыми.

Это казалось невероятным, но Танос измотал обоих воительниц. Понятно дело Фригга, но Хела, пусть на неё и приходились основные удары, представлялась Тору… могущественнее что ли. Та же черноволосая богиня, что предстала перед ним едва ли не покачиваясь, рассказам не вполне соответствовала, хоть и являла собой некое сходство с Локи. Или же она не оправилась после заключения или молва приврала, либо Танос невероятно силен. Тор нервно выдохнул. Судя по взгляду Фригги верно было последнее, а ведь у ублюдка только два камня… Что будет, если он соберет полную перчатку?

У них был камень Времени и прилагающийся к нему колдун-нейрохирург, Алая ведьма как порождение камня Разума, измотанная, но не сдавшаяся богиня смерти, полностью выжатая царица Асгарда и он, Тор Одинсон, бог грома. Громовержец, собравшись с силами, улыбнулся самой дерзкой улыбкой на какую был способен и, перехватив верный молот поудобнее, ринулся в атаку…

Не сдаваться! Только ни тогда, когда за спиной мать, друзья и народ. Танос пожалеет, что когда-то покусился на его семью. Локи хоть и паршивец, но все-таки свой… и легкий на помине.

Когда что-то пошло не так и колдуна и ведьму отбросило отдыхать на золоченную плитку, Тор оказался один против титана, который, раскрошив его Мъёльнир, поверг Одинсона в шок, выйти из которого ему не дали, бесцеремонно ухватив за грудки. Танос был высок, так что вскоре Тор обнаружил, что сучит ногами в воздухе.

— Я вижу камень Времени, чувствую отголоски камня Разума, но куда пропал Тессеракт? Твой брат исчез вместе с ним и если ты не скажешь, где…

— Я здесь, виноградина переросток! — раздался за спиной у Тора веселый голос. Одинсону совсем не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кому он принадлежал. — Ты как девочка-подросток собираешь разноцветные цацки, так, у меня есть одна, синенькая такая, попробуй отбери!

В следующую секунду Тора в ярости отшвырнули через зал. От удара от потолка обвалилось ещё несколько кусков, являя старую мозайку с лицом Хелы. Только вот сохранность штукатурки и главной лжи царской семьи волновала громовержца сейчас в последнюю очередь. Локи серьезно разозлил Таноса, так что тот даже не стал торговаться, держа в своих руках его жизнь. Очевидно, этот идиот решил самоубиться. Преодолевая себя, Тор встал, чтобы тихо вскрикнуть.

Огромный резак Таноса свободно прошёл через тело Локи, отчего то испарилось с негромким «пух». В следующую секунду земля разверзлась и уже знакомая рука и вонзила кинжал Таносу в сапог. То была первая кровь пущенная титану за время сражения. Где-то рядом с Тором пораженно выдохнула Хела, прибавив неизвестное ему ругательство.

— Катон! — послышалось Тору, вскоре фигура Таноса оказалась объята пламенем, впрочем, тот мог изменять реальность и вскоре погасил его. Однако теперь оглядывался с опаской. Локи нигде не было видно.

«Сбежал, что ли?» — пронеслось в голове у Тора, впрочем, он тут же прикусил язык. Танос оказался под градом игл, которые скорее сбивали его с толку, чем причиняли реальный вред.

— Они отравлены, — хмыкнула Хела, и Тор был вынужден согласиться.

Впрочем, у Таноса была толстая кожа, пробить которую обычному синбону оказалось не под силу. Однако это и не было целью, возникшая в синей вспышке фигура нанесла титану удар в шею сзади, однако оружие испарилось до того, как достигло цели. Сам Локи оказался схвачен.

Мысленно кляня идиота, с его проснувшимся невовремя благородством, Тор кинулся его вытаскивать. Вместе со Стрэнджем, создавшим портал, он попытался провести внезапную атаку, которая увенчалась полнейшим провалом. Танос эфиром испортил им траекторию, спустив Одинсона прямо на шипящую от негодования сестрицу. Раздался отвратительных хруст, вскрикнула Фригга, Тор боялся обернуться, однако гневный вопль титана, заставил его это сделать. Вместо шеи бога обмана Танос сжимал какое-то бревно.

Градус сумасшествия между тем повышался. Вокруг возникло множество нагло ухмыляющихся копий Локи — явление для него обычно, необычно было то, что вся эта армия клонов могла вполне-таки натурально запустить во врага чем-нибудь неприятным. Например, присыпать огромным валуном, прокричав нечто похожее на «Дотон!» или поджарить огненным элементом. Впрочем, все это походило на отвлечение внимания, которым надлежало воспользоваться. И они сделали это.

Стрэндж выкинул Ванду прямо над головой Таноса и та погрузила титана в иллюзию, в то время, как Тор хотел атаковать его молнией (раз молот погиб), но не был уверен, что у него получится без проводника, когда Хела его опередила и просто чисто срезала титану башку, отращенной из руки катаной.

— Весело у вас тут, — довольно слизала она чужую кровь со своего лица. Тора передернуло от сего отвратительного зрелища, когда он почувствовал на плече руку матери.

— Не зли её, — тихо шепнула она ему. — Предоставь Хелу мне.

Однако Фригга не успела ничего предпринять. Оторвавшись от созерцания поверженного врага, Хела стянула себе перчатку под аккомпанемент из судорожных вздохов собравшихся.

— На колени, — улыбнулась она. — Перед своей царицей.

— Знаешь, — вдруг подал голос тот, о ком все опрометчиво подзабыли. — Есть у меня один приятель, так вы точно с ним два сапога, как грится… Надо бы вас познакомить!

— Тебе что нужно особое приглашение? — поморщилась Хела, разглядывая наглеца, который кого-то он ей напоминал. — Или отправить тебя коротким путем в Вальгаллу?

— Мне Вальгалла не светит, — криво усмехнулся Локи. — Тебе, скорее всего, тоже. Так, познакомить тебя с Орочимару? Или так и будешь сидеть одна и злиться?

— Да, я тебя… — Хела решительно направила перчатку на наглого гаденыша, когда ей преградила путь Фригга.

— С дороги, а то отправишься в след за отцом! — прошипела ей Хела.

— Я знаю, тебе давно уже всё равно, можешь убить меня, но не трогай Локи! — решительно выкрикнула она.

— Успокойтесь обе, никто сегодня больше не умрет, — Локи внезапно появился прямо за спиной у Хелой, — Ну давай воспользуйся камнями… Ты ведь уже поняла, что настоящие я стянул до того, как ты снесла ему башку. Хороший удар, кстати. Богиня смерти обреченно взвыла, когда исчезла в синей вспышке вместе с результатом своей ошибки молодости.

— Я надеюсь, они больше не вернутся? По крайней мере, в таком составе? — выразил общее мнение Стрэйндж.

Тор обнял плачущую мать, и устало подумал о том, сколько бюджетных средств уйдет на восстановление потолка, не говоря уже и о плитке. Ни о чем другом он и думать не мог. По крайней мере не сейчас.

* * *

— Кого это ты ко мне приволок, Локи? — недовольно оторвал взгляд от формул Орочимару, чтобы наконец заметить друга и весьма недовольную черноволосую женщину, от которой прямо-таки фонило смертью. — Ого, какой кекке генкай! Где откопал такое сокровище?

— Это ещё, что за урод! — скривила носик Хела, разглядывая бледную рожу Орочимару.

— На себя посмотри, дорогуша, ты как будто сидела в подземелье лет сто, хотя стоит отметить, всё ещё нечего!

— Вообще-то тысячу, но тебе, жалкое смертное отребье, этого не понять! — вновь вздернула подбородок Хела, признаться обилие внимания после столь долгой одиночной отсидки ей льстило. Да и до заключения мужчины её откровенно боялись, за одним единственным исключением в виде Лафея, о котором и вспоминать было противно. Этот же урод со змеиными глазами, был не таким уж и уродом, по крайней мере рожу имел не синюю, температуру не морозильную, а что до слюны, которая, как подозревала Хела у этого типа ядовитая, то яды ей не страшны.

— Ку-ку, милая, да никак ты с таким милым язычком до сих пор в девках сидишь! И что же ты за тысячу лет в заключении успела сделать? Какие открытия свершила? Что никакие? А что ты делала? Мечтала о мести, ку-ку, дорогуша, это ведь глупо, кто бы тебя туда не запихнул, он на месте точно не сидел!

— Мой отец мёртв!

— О да, это семейная драма. Ну так это ты ему отомстила или…

— Не я! Но я убила его убийцу!

— И как полегчало?

— Не особо.

— Будешь сакэ? — наконец выразил жест доброй воли Орочимару, показывая Локи, что ему пора валить, тот послушался на удивление спокойно.

— А это ещё чт… Впрочем, все равно тащи сюда, — кивнула Хела, оглядывая творящиеся вокруг эксперименты с куда большим любопытством. — Хочешь оживлю ту дохлую змеюку? — вдруг спросила, она указывая на шкуру белой змеи.

— Оживить я и сам могу, вот только не по настоящему и не без жертв… — пробормотал Орочимару, разливая сакэ по стопкам.

— Могу поднять эту нежить, но мыслить сама она не будет. Без жертв, — куда с большим интересом взглянула на него Хела. — Какое это у тебя по счету тело?

— Ку, но это долгая история…

— Мы вроде как никуда не торопимся, болезный!

— Ну слушай, дорогуша. Не так уж и давно…

Примечания:

Простите за бред)))