Однажды придёт весна... (джен)

Тусклые лучи заходящего солнца, отражённые множеством потайных зеркал подземного города наугрим, едва-едва разгоняли сумрачные тени, клубящиеся под арочными сводами каменных чертогов. Но веренице эльфов, пятый день идущих через владения друзей-наугрим, вполне хватало и этого бледного, размытого света, чтобы в должной мере оценить великолепие и роскошь парадных залов Хадо́дронд.

День угасал. Где-то там, далеко на поверхности, наступала ночь, рассыпая пригоршни ярких звёзд над зубцами Карадрас, но здесь один за другим зажигались фонари. Спрятанные в толще камня, под полупрозрачными плитами стен, развешанные над головой и обрамляющие сияющей каймой ровную дорогу — от чертога до чертога, через лестницы и переходы, по балюстрадам галерей, колоннам и мостам, — яркие огни вспыхивали по мере продвижения отряда эльдар и медленно гасли позади них, скрывая во тьме явленные на время чудеса. Казалось, что живой свет бежит перед отрядом, указывая путь, направляя, ободряя, ведя. И не единожды за время пути то один, то другой эльф из тех, кто вызвался идти с владыкой Келебримбором через подземный Карадрас, восхищённо таил дыхание и украдкой вздыхал, любуясь искусством, с каким наугрим заставляли светиться сам камень, отдавая собранный с поверхности солнечный свет.

Проводники-хозяева лишь посмеивались втихомолку в густые бороды, сменяли друг друга и вели гостей всё дальше, в глубь лабиринта высеченных в теле скал коридоров, по раскинувшимся над бездонными пропастями мостам, мимо водопадов, запертых массивных дверей и играющих всеми цветами радуги пещер.

Бесконечно-долгий переход под высокими сводами без чистой синевы небес начинал угнетать и эльдар, и их привыкших к просторам Эрегиона коней. Эльфы Келебримбора, каждый из которых уже не раз бывал в подгорном царстве наугрим, понимали, что выбранный гномами-проводниками путь петляет и ветвится далеко в стороне от основной дороги, связывающей Западные и Восточные Врата — вырастающие на пути отряда чертоги никто из эльдар никогда не видал. Цель хозяев — поразить воображение гостей — тоже стала быстро ясна. Но никто не роптал. Эльфы держали догадки при себе, выражали неподдельное восхищение искусством мастеров и неутомимо шли, оставляя за спиной мили подземной дороги и потрясающие результаты упорного труда хозяев. Не время выражать недовольство, выигранные день-два не избавят от тех тревог, что толкнули в неблизкий путь, и не исправят совершённых ошибок. И ничего уже не может быть хуже, чем потерять сейчас друзей — ближайших по духу, мастерству и знаниям, способных многое понять...

Из таких размышлений никто из вошедших в Западные Врата Кхазад-Дум эльдар — ни сам лорд Келебримбор, ни сопровождающий его отряд — не отверг приглашение короля Дурина осмотреть новые залы, полюбоваться Великой Лестницей и оценить великолепие каскадов водопадов, сбегающих в бездну к, наверное, самым корням Хитаэглир. «Ненадолго заглянуть...» — сказал при встрече король Дурин. Но даже на пятый день пути впереди идущего под землёй отряда всё ещё не брезжил свет, всегда виднеющийся у Восточных Врат...

— А здесь мы остановимся, браннон Келебримбор, — низкий голос короля Дурина, шагавшего рядом с владыкой Эрегиона, привлёк внимание разом всех эльдар.

— Твои владения бескрайни и безгранично прекрасны, мой друг, и мы готовы идти и дальше, любуясь трудами мастерства ваших гондхиррим⁽¹⁾, — учтиво ответил Келебримбор, вызвав громкий хохот короля.

— Ты был терпелив, мэллон, но больше я не стану задерживать вас. Да и нечего больше показывать гостям. Пока что нечего, — многозначительно прибавил он, сделав едва уловимый знак провожатым.

И тут же, как по волшебству, как и во все минувшие с момента входа в подземное царство дни, вокруг отряда вырос лагерь — появившиеся откуда-то из боковых полутёмных проходов и из-за неприметных дверей хозяева быстро обеспечили гостям и стол, и свет, и ночлег.

— Не устаю восхищаться, мой друг! У тебя всё продумано просто великолепно, — не удержался от восклицания Келебримбор, вызвав новый раскат смеха короля наугрим.

— Для друзей, хир Келебримбор, только для друзей, — произнёс Дурин, взмахом руки приглашая гостей к позднему ужину. — Садитесь, мэллин, разделите наш хлеб. Завтра к утру вы будете уже у Восточных Врат.

— Благодарю за гостеприимство, мой друг, — вежливо поклонился владыка Эрегиона, первым принимая приглашение. И воздавая должное предусмотрительности наугрим — нет ни малейшего сомнения, что в случае нужды или опасности гостеприимно освещённые коридоры вмиг могут обернуться непроходимыми ловушками, а из-за каждой потайной двери врагам прилетит смерть...

— Всё для друзей... — пробормотал ещё раз довольный похвалами гостей король — новые залы, только-только законченные, нашли достойных ценителей, а произвести впечатление на соседей-эльдар... Что может быть лучше?..

Одобрительно глянув на своих перешептывающихся и втихомолку посмеивающихся мастеров, король Дурин присоединился к предложенной гостям трапезе. И долго той ночью ещё разносило подгорное эхо хвалебные речи, праздные разговоры, громкие голоса и смех по гулким лабиринтам подземных чертогов. А после, когда небольшой отряд снова тронулся в путь, до самых Восточных Врат эльфов провожало скрытое в камне сияние и едва уловимая мелодия, звучащая где-то в невыразимой дали — наверное, именно та, что слышали только искусные мастера, высекая и обустраивая неприступное жилище в теле скал...

* * *

Каменистая долина за Восточными вратами Кхазад Дум встретила эльдар неприветливым сырым туманом и мелким моросящим дождём. Лошади, поначалу рвущиеся наружу, под открытый простор небес, вскоре стали недовольно фыркать и мотать головами, безуспешно пытаясь избавиться от оседающих в гривах капель дождя. Серый камень, выступающие из тумана валуны, серая лента реки, теряющаяся в необозримой дали, и серое небо, низко нависшее над долиной — такой предстала гостям из-за гор долина Нандухирион. И никто из них даже не пытался разглядеть звёзды в бесконечной серой глубине Келед Зарам.

Отряд владыки Эрегиона ехал на юг, шаги лошадей вязли в сыром тумане, а эльфы, изредка переглядываясь, всё сильнее беспокоились предстоящим. Лорд Келебримбор мрачно молчал. И казалось, что даже воздух становится тяжелее и плотнее, с трудом проникая в стиснутую волнением и виной грудь...

Тряхнув головой, светловолосый синда глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Тёплое дыхание на мгновение сгустилось у его лица облачком пара и развеялось, сливаясь с тягучим туманом. Осторожное касание южного ветра принесло на несколько восхитительных мгновений сладостный запах далёкого леса — густой, глубинный, тёрпкий и пряный, давно оставшийся далеко в прошлом, но всё ещё желанный и памятный. Он отвлёк на время от тяжёлых раздумий и подарил давние воспоминания — колышущиеся над головой ветви, мягкая трава под ногами, серебристые от росы листья, мелькающие меж необъятных стволов огоньки и кружащиеся на полянах пары в лёгких струящихся одеждах... Песни леса, голоса птиц, мерцание углей... Жар горна, послушно меняющийся металл и счастье... Счастье созидания, распирающая грудь радость творца... Громкая ругань и спор — тот, последний, когда высокая светловолосая эллет резко развернулась и покинула совет, окинув перекрикивающих друг друга мастеров гневным уничижительным взглядом. Навсегда... И потом, как пустая попытка оправдаться — требуем изгнать...

Синда снова тряхнул головой, обрывая закольцованный поток мыслей, и поймал сочувственный взгляд едущего рядом темноволосого лорда.

— Ничего, Тинкондиль, не ты это начал. Не тебе и ответ держать... — почти беззвучно прошептал лорд, чуть касаясь плеча кузнеца.

— Что я могу сделать? Зачем мне было ехать с вами, браннон Исильйондо? Я отдал бы многое, чтобы тех слов не было сказано, чтобы повернуть время вспять... Но сейчас... что мне делать сейчас?

— Просить помощи и поддержки, Тинкондиль, помощи и поддержки. Как всем нам. И молить высшие силы о прощении...

Кузнец покосился на лорда и встретил его спокойный мудрый взгляд. А ведь Исильйондо вообще никак не был причастен к тем давним событиям, и никогда не имел дел с изделиями Гвайт-и-Мирдайн. И он был одним из немногих, кто осуждал тот давний спор... И вот он едет. Едет просить прощения за деяния, которых не совершал. Ради спокойствия, ради процветания народа, ради своей земли... На мгновение перед Тинкондилем мелькнуло лицо сына, а южный ветер мазнул по щеке и пахнул особенно сладко — совсем как губы Хэльваривен... Если понадобится, он тоже готов — готов просить, молить, виниться и оправдываться. За всех — за тех, кто кричал об изгнании тогда, за тех, кто слушал наставления «дарителя» и беспрекословно их принимал. За тех, кто остался за горами. И за тех, кто ждёт.

И пусть Валар подарят мудрость всем владыкам, лордам и советникам соседствующих земель и дадут возможность исправить сотворённое тогда...

* * *

Лес манил и звал. Шептал, уговаривал и приглашал. И невозможно было противиться его зову — древнему, глубинному, мощному — растекающемуся теплом по венам и заставляющему дрожать сердце в неясных предчувствиях. Он и не стал противиться — свернул к тёмной стене облетевших деревьев, едва покинул чертоги браннона Малгалада. Вернее, владыки Амдира, как уже не раз за последний день подсказывал сам себе. Но память упрямо цеплялась за прошлое и настойчиво подсовывала былые имена. И пусть здешний лес во многом отличался от того, родного и исчезнувшего, но всё же он тоже был древним, напоённым такой же силой и так же умел шептать. И звать... и касаться самой фэа отринувшего себя и былую жизнь сына лаэгрим...

Мощёная белым камнем дорожка, узкая и извилистая, уводила Тинкондиля от берега говорливой реки всё дальше — вглубь пустынного, дремлющего зимним сном леса. Густой туман на мгновение расступался и тотчас же смыкался за спиной, принимая в прохладные объятия, клубясь и покачиваясь в такт неспешным шагам и выплывающим из глубины памяти образам — лицам, однажды оброненным фразам, деяниям... Поток воспоминаний захлёстывал, тянул в водоворот то вины и раскаяния, то радости и надежды. И только шепчущий в дымке лес, казалось, мог облегчить и утишить бурю в сердце, словно вбирая в себя часть эмоций медленно бредущего кузнеца.

В землях нандор посланников Эрегиона встретили спокойно и приветливо — правда, без особого восторга или радушия, но его никто из гостей и не ждал. Владыка Амдир с юных лет славился мудростью и дальновидностью, а его талант управлять народом явно и в полной мере раскрылся в здешних лесах — ему подчинялись с радостью и беспрекословно, его любили и уважали, и, как легко можно было прочесть по окружающим и советникам, не зря. Когда-то лорд погибшего Дориата, а ныне правитель нандор у Великой реки, Амдир дружелюбно принял и внимательно выслушал гостей-эльдар, вежливо предложил отдых и стол. Но едва уловил причины, толкнувшие их проделать неблизкий путь, тут же остановил речь лорда Келебримбора и бросил короткий взгляд на высокую светловолосую леди, равнодушно наблюдающую за взволнованными гостями, так и не сумевшими совладать с собой до конца. «Ты расскажешь это не мне, браннон, — обронил Малгалад, вставая. — Расскажи тому, кому важнее об этом знать...» Он ещё раз взглянул на высокую леди, поймал лёгкий кивок согласия и покинул зал, уводя с собой и советников, и прибывших эльдар. Оставляя скованных прошлыми обидами леди Галадриэль и лорда Келебримбора с глазу на глаз.

И пока сородичи, бывшие когда-то единомышленниками и близкими друзьями, беседовали наедине, прибывшие с Келебримбором эльдар разбрелись по поселению. Вскоре любопытство пересилило молчаливую отчуждённость между ними и хозяевами-нандор и то тут, то там завязались беседы и знакомства, зазвучали вопросы. И звонкие голоса разнесли вдоль берега реки, где располагалось большинство мастерских, удивление, восклицания, обрывки разговоров и взаимный интерес. Лишь Тинкондиль не нашёл успокоения мечущимся мыслям среди мастеров и, поддавшись древнему, полузабытому, глубинному зову, ушёл в лес. И оказался прав...

С каждым шагом тревоги отступали, голос леса убаюкивал страхи, печаль и вину — как в далёком детстве, как было всегда, — а вскоре кузнец поймал себя на том, что улыбается. Задумчиво, мечтательно, едва-едва, но этого оказалось достаточно, чтобы в душе воцарились мир и покой, а проделанный путь перестал казаться бесполезным и безнадёжным. Мудрые найдут выход, на то они и владыки, чтобы подобное решать...

Дорога пошла вверх, туман поредел, и впереди меж тёмными стволами деревьев замелькали ярко-жёлтые пятна — словно осень не пожелала покидать остывающий зимний лес, а пригрелась у его корней под защитой могучих древесных великанов, расцветив подлесок россыпью золота.

Подойдя достаточно близко к золотистому мареву, чтобы разглядеть подробности, Тинкондиль в удивлении остановился. Присел, разглядывая поближе, и протянул руку, в растерянности тронув растущий у дороги небольшой саженец — тонкостволый, стройный, в ажуре резной листвы, трепещущей от касаний ветра и подмигивающей золотисто-серебряными бликами. Никогда ещё кузнецу, родившемуся и выросшему в зелёных лесах Оссирианда, не доводилось видеть такой красоты. Как зачарованный, он любовался изящным деревцем, пытаясь запомнить узор необычной листвы и очертания кроны, а затем поднял взгляд вдаль — золотые островки сияли вдоль всей дороги и дальше, по склону высокого холма, в местах вырубок. Погладив ещё раз бархатистую светло-серую кору деревца, Тинкондиль собрался уходить, когда резкий вздох ветра пробежал по полупрозрачной кроне и стряхнул с тонкой ветки золотой лист. Быстро протянув ладонь, кузнец поймал нежданный подарок, мысленно благодаря лес — как ни хотелось получить такой хрупкий дар, сам он никогда не решился бы его сорвать.

Переполненный удовлетворением и радостью нежданной находки, мастер сделал несколько шагов в сторону холма, вертя в пальцах дар леса, и внезапно остановился — он был не один. Невидимый поначалу с дороги за могучим стволом и, по-видимому, не замечавший ничего вокруг, с холма легко сбежал эльда. И тоже резко остановился, вглядываясь в стоящего у дороги кузнеца.

Тинкондиль вежливо поклонился. Отвернулся, собираясь уйти, и сделал несколько шагов, не отрывая глаз от подрагивающего в пальцах листа.

— Хэтуиль⁽²⁾?.. — неуверенно раздалось за спиной.

Кузнец вздрогнул и приостановился.

— Хэтуиль?!

Тинкондиль обернулся.

Перед ним стоял светловолосый эльда с прозрачно-бирюзовыми глазами и улыбался, с уверенностью зовя давно забытым именем и, как обычно, чуть надменно изогнув бровь.

— Таурдир⁽³⁾? — не веря своим глазам недоверчиво прошептал Тинкондиль, вглядываясь в улыбчивое лицо. — Таурдир! — уже с уверенностью повторил он.

— Сигильтаур, — эльф приложил руку к груди и церемонно поклонился, будто знакомясь. — Меня зовут Сигильтаур…⁽⁴⁾ теперь.

— Тинкондиль… — кузнец в точности повторил его жест. Но не удержался первым и вскинул голову в радостном удивлении, встретив по-прежнему выжидающий взгляд. — Я… я рад видеть тебя, Таурдир, — развёл руками мастер и тут же одёрнул себя: — …браннон Сигильтаур.

Ответом ему был звонкий смех. Встреченный эльда раскинул руки и широко улыбнулся, а Тинкондиль не стал церемониться — приблизился к нему и крепко сжал плечо.

— Сколько лет, мой друг, сколько лет… — услышал кузнец слегка дрогнувший голос. — Мы уж и не знали, что сталось с тобой — разные слухи доходят до наших земель, и верить, как я сейчас вижу, можно лишь тем, в которых убедился сам…

* * *

В открытой беседке над обрывом говорливой реки было сыро. Порывы ветра доносили сюда шум и голоса из поселения. Громко журчала вода на перекатах, разгоняя течение перед встречей с тёмно-синими водами Великой реки. Но двум эльфам, уединившимся за полупустым столом, это не мешало вести негромкий разговор. Стоящий между ними высокий кувшин постепенно пустел, солнце клонилось в закат, разливая золото по воде, а они всё говорили и говорили — то торопливо стараясь рассказать как можно больше из пережитого за долгие годы, то замолкая и тщательно подбирая слова, разглядывая друг друга и перебирая воспоминания.

Дориат... кровь и гибель — слишком многих, слишком дорогих... разных... Исход из разорённых земель... новый дом и новая жизнь — для всех, кто пережил...

Отпив очередной глоток вина, Тинкондиль взглянул на собеседника:

— Значит, теперь твой дом здесь? Хорошее место, Та... Сигильтаур, красивая земля, да и этот лес... — он снова запнулся, отпил вина и продолжил: — А ваш владыка Амдир всегда умел...

— О, нет, Тинкондиль! — перебил его друг, тоже делая глоток. — Это владения Амдира, а я... мы... — поправил он себя, — мы нашли приют ещё дальше к востоку. На том берегу Андуина — и не меньше красоты есть и в тех лесах.

— «Мы»?

— Эльнир, Маэнтар, Аркелег,— задумчиво начал перечислять Сигильтаур, отставив кружку и загибая пальцы, — я, Филегэль тоже, — он улыбнулся, — да почти все, кто решился тогда уйти. Кое-кто осел здесь, кое-кто ушёл ещё дальше. Орофер не пожелал оставаться в здешних лесах, и мы переселились за реку. — Он помолчал и бросил на кузнеца быстрый взгляд. — А мы ведь считали, что ты погиб... До нас доходили разные слухи, а Тэлькар с Лумдинэль, когда присоединились к нам, утверждали, что видели, как ты упал и...

— Я был тогда ранен, — кивнул Тинкондиль, поморщившись и явно не радуясь воспоминаниям. — Потом, уже в Гаванях, меня выходили целители. А потом я ушел за горы и моим домом стали кузни...

— Ты всегда любил это ремесло, — с усмешкой подхватил его собеседник, радуясь возможности сменить тему беседы.

— Люблю и сейчас.

— И сделал свой выбор, Тинкондиль, как я вижу. Между лесом и металлом, между воздухом и огнём, — добавил он в ответ на вопросительный взгляд.

Кузнец лишь молча кивнул, подтверждая его слова, и на некоторое время повисло молчание.

— Вы долго пробудете здесь? — спросил Сигильтаур после некоторых раздумий.

— Не знаю, как решит владыка, — Тинкондиль вскинул на собеседника взгляд. — Но задерживаться нам не стоит. А что?

— Мой дом за рекой, и я рад был бы принимать в нём тебя.

Тинкондиль хмыкнул и покачал головой:

— Спасибо за приглашение, мэллон, но я лучше откажусь. И вряд ли твой Владыка будет так же мне рад, как и ты... — Поймав выжидающий взгляд Сигильтаура, Тинкондиль тяжело вздохнул и пояснил: — Он ведь наверняка не забыл, кто ворвался в его дом тогда и?..

— Нет, конечно, — в голосе друга дрогнула давняя печаль.

— Я женился, Сигильтаур. Женился, и отныне мой дом и моя семья среди нолдор. А для браннона Орофера одно упоминание о нолдор...

— Понятно, мой друг, не стоит мне пояснять.

Они снова разом замолчали, невольно прислушиваясь к шуму воды — может быть, в глубине сердца храня надежду, что она смоет давние беды, кровь, ссоры, клятвы и смерть. Ветер вздохнул над их головами, заскреблись облетевшие лозы на крыше, взметнулась в уголке беседки старая пожухлая листва.

Тинкондиль оторвался от разглядывания алой поверхности вина в кружке и поднял на Сигильтаура взгляд.

— У меня есть сын...

Собеседник оживился и ответил улыбкой:

— И как ты его назвал?

— Ферарод.

— В память о прошлом?

— Да. — Он помолчал и спросил: — А ты?

— Я? — Сигильтаур нахмурился и недоуменно моргнул, словно пытаясь отрешиться от своих мыслей и вникнуть в суть вопроса, и, наконец, отозвался: — Ах, нет, я не женат.

— Неужели и здесь не нашлось никого под стать браннону Таурдиру! — негромко засмеялся кузнец, вызвав мимолётную улыбку и на лице друга.

— Рано об этом говорить...

— Как знаешь, мэллон, но я не передам тебе, какое это счастье... Вот, взгляни, — он снял с шеи висящий под одеждой медальон, раскрыл его и повернул к собеседнику, — мой сын и моя жена.

Эльда несколько минут пристально вглядывался в изображения темноволосого малыша и красивой сероглазой эллет, а затем вернул медальон:

— Я рад. Очень за тебя рад, мой друг. Твой сын...

— Похож на меня лишь взглядом, — договорил за него Тинкондиль. — Внешне — да. Но совсем скоро, когда придёт весна, он унаследует и мои умения, и мои навыки, а не только глаза.

Сигильтаур мягко улыбнулся:

— Ты будешь учить его своему мастерству?

— Он хочет этого больше всего на свете. Как и я...

— Это прекрасно, Тинкондиль. Пусть удача сопутствует тебе в жизни и в делах...

— Спасибо, Сигильтаур.

— Ты не жалеешь о своём выборе?

— Я не жалел об этом ни дня...

Со стороны поселения усилился шум, заставляя собеседников прекратить разговоры, отставить почти пустой кувшин, оторваться от мыслей и встать из-за стола. Звонкий сигнал рога разлетелся от чертогов владыки Амдира. К высокому крыльцу главного дома заспешила стража, а за ними — разошедшиеся по посёлку мастера. Открылась дверь главного дома, выпуская лорда Келебримбора и леди Галадриэль. Между ними, приотстав на шаг, шёл владыка Амдир, хмурясь и что-то быстро говоря. Келебримбор остановился, обернулся, приложил руку к груди и поклонился. А затем задержал на леди Галадриэль долгий взгляд. Она согласно кивнула и ободряюще тронула его плечо. Келебримбор снова поклонился и поспешил к конюшням — мимо выстроившейся стражи и своих эльдар-мастеров, на ходу отдавая распоряжения и явно торопясь.

— Мне пора, как видишь, мой друг, — кивнул в сторону поднявшейся суматохи Тинкондиль. — Рад был повидать тебя.

— Предложение погостить остаётся неизменным, когда бы не свела нас снова судьба.

Кузнец засмеялся и хлопнул друга по плечу:

— Может быть, однажды я всё же загляну к тебе. Но лучше пусть это будет тогда, когда в твоём доме появится хозяйка. А пока...

— А пока что ты слишком увлечён своими планами, Хэтуиль, — не удержался Сигильтаур, зовя кузнеца старым именем, и крепко обнял на прощание. — Счастливой тебе весны, мэллонэн. А я всё же прихвачу домой здешнего вина и буду ждать.

— Наваэр, мэллон.

— Navaer, а pid Elbereth egleria pad con.⁽⁵⁾

Тинкондиль почти бегом поспешил к конюшням, где уже один за другим выводили мастера своих коней.

Лорд Исильйондо протянул припозднившемуся кузнецу поводья:

— Старый друг? — только и спросил он, поглядывая на взмахнувшего на прощание рукой светловолосого эллона, стоящего почти у пристани, поодаль от собравшихся на дороге стражей-нандор и приближенных владыки Амдира.

— Очень старый, — обронил Тинкондиль. — Друг ещё по тем временам, когда моим домом был Оссирианд.

Исильйондо искоса глянул на кузнеца, расслышав в его голосе нотки то ли сожаления, то ли печали, но ничего не прочёл на спокойном лице кузнеца.

— Всё разрешилось? Что решили владыки? — спросил Тинкондиль через несколько мгновений, замечая, как изменился браннон Келебримбор — словно долгая беседа принесла долгожданные плоды, и надежды, возлагаемые на весь неблизкий путь, оправдались.

— Не знаю, мой друг. Не уверен до конца. Но, как я понимаю, мудрым советом и вниманием владыку не обошли. И я очень надеюсь, что старые распри остались отныне в прошлом. Пусть Валар благоволят нашим делам...

— Да будет так... — согласился с облегчением Тинкондиль, бросая последний взгляд на притихший древний лес и выезжая вслед за эльдар Эрегиона на прямую дорогу к Хитаэглир — к новому дому, новой жизни, новым мечтам.

Лес прошелестел, прощаясь, осыпал отъезжающих в ночь эльдар холодной росой. И уже с вершины холма, почти на границе обжитых земель нандор, Тинкондилю мимолётно явился золотисто-размытый свет — должно быть, там, где набирали силу юные неувядающие деревца с серебристой корой и необычными, удивительно-прекрасными резными листьями...

1) гондхиррим (синд.) — владыки камня.

Вернуться к тексту

2) Хэтуиль — (синд.) примерно "туман весны"

Вернуться к тексту

3) Таурдир — (синд.) "taur" — "возвышенный, высокий" (в синдарине имеет и другое значение — "лес") и "dir" — "мужчина", частое окончание мужских имён

Вернуться к тексту

4) Сигильтаур — (синд.) "кинжал леса"

Вернуться к тексту

5) Navaer, а pid Elbereth egleria pad con. — До свидания, и пусть Эльберет благословит ваш путь.

Вернуться к тексту