Перекаты (гет)

Федор смотрел на маячащую между елей спину напарника, и старался не отставать. Получалось не очень, вещмешок натер спину и тянул к земле, а ремень калаша так и норовил соскользнуть с плеча. Уже третьи сутки двое беглых уходили через тайгу — з/к Сизов, по кличке Сизый, и з/к Паштетов, по кличке Паштет, в прошлом журналист районной газеты.

Когда-то где-то небо было голубым, а дали безоблачными. Пока Федор не оказался в командировке в одном из волжских сел, наполовину вымершем от голода. Федор писал честно и ярко, выплескивая в строчки статьи весь ужас пережитого. Тогда по его светлому миру пробежала первая трещина. Федор не знал, почему главный редактор не остановил и не предупредил молодого сотрудника, а просто подписал статью к печати. Наверное, у него были какие-то соображения и договоренности. Так или иначе, но статья вышла. И спустя совсем немного времени ее перепечатала одна из буржуазных газет, с ужасными комментариями.

Федора арестовали следующим вечером, а после недели допросов, бессмысленных и однообразных, неожиданно объявили, что он обвиняется в шпионаже. Дескать, посредством газеты им были переданы врагам стратегически важные данные о состоянии продовольствия в Поволжье, внесенные под гриф секретности. Никого не интересовало, что никаких секретных бумаг Федор не читал, подписок не давал, и просто видел все своими глазами. Суд провели заочно, пока Федор сидел в камере, и только ознакомили с вынесенным приговором — "пятнадцать лет лагерей". Причем отправили не в обычные массовые лагеря на севере Урала, а в "дальние", уже почти брошенные, у Станового хребта, на территории ушельцев.

Лагерь вымирал от голода. Продовольствия подвозили мало, да и то съедала в основном охрана. Все ожидали с приходом зимы массовых смертей среди заключенных, говорили, что прошлой зимой уже были случаи людоедства. Федор порой даже хотел умереть, но не так, не под зубами и пальцами других заключенных. Поэтому, когда Сизый предложил участвовать в побеге, согласился. Пусть не надеясь особо на успех. Тем более, что Сизый вполне логично аргументировал свое предложение: сначала Паштет может отвлечь охрану и помочь Сизому разобраться с ней, а потом две бегущие цели уполовинят огонь по каждому, и кроме того, Паштет — грамотный, умеет ориентироваться по звездам, что весьма ценно в их ситуации.

Побег удался, причем захватили два АК-47, когда Сизый просто свернул шеи охране. И уже потом, через пару дней пути по глухой тайге, Федор обратил внимание, как именно Сизый распределяет захваченный в дорогу запас продуктов. Тут-то у него и зашевелилось подозрение, что его роль не исчерпывается названными пунктами, и есть у Сизого еще одна задумка — главная. А именно, Федор для него — это что-то вроде большой порции консервов, которые сами себя несут. Возможно, фамилия и кличка Федора и натолкнули Сизого на такую мысль. И даже понимая, что в любой момент напарник может посчитать, что дальше Федор будет ценнее в качестве шашлыка, чем в качестве носильщика грузов, он не решался ни на какие действия. Хотя автомат у него был, в школе и институте его даже учили стрелять. Но Сизый был абсолютно уверен, что Федор в него не выстрелит, и спокойно ломился впереди через ельник. Ближе к полудню объявил привал и погнал Федора за дровами, по-видимому, решив, что они ушли уже достаточно далеко и костер будет не опасен.

Тихо потрескивал хворост, булькал котелок с перловкой — первой горячей едой за последние дни. Федор смотрел на огонь, позволив мыслям уплыть куда-то в сторону — судя по количеству закинутой в котелок крупы, убивать его сегодня еще не будут. Вдруг Сизый встрепенулся.

— Ты глянь какая...

Федор поднял голову и не поверил своим глазам. В сотне метров от них по полянке на краю небольшого овражка шла девочка и собирала ягоду. Лет двенадцати на вид, одетая в брезентовую зюйдвестку и брезентовые же штаны. На голове ярким пятном выделялся белый платочек в синий горошек.

— Вот свезло так свезло. — Сизый поднялся, прихватив с собой автомат.

— Ты о чем?

— Давненько я с девками не развлекался, считай все пять лет, как в лагерь попал. А тут такая птичка!..

— Ты что? Это же... преступление.

— Да ну? Глупый ты, Паштет. Хоть из институтов, да все равно глуп. Если нас поймают, по-любому поставят к стенке. За побег и за охранников. А если не поймают — какая разница? Короче, сиди, я сам ее добуду. Поиграю, а потом на добавку к каше пойдет. Жаль, через пару дней мясо протухнет...

Федор, оцепенев от слов напарника, с открытым ртом смотрел, как Сизый крадется в сторону полянки. В его голове было абсолютно пусто. Он продолжал пялиться в спину Сизому, прижимая к животу калаш, и отползая, пока не наткнулся спиной на колючие кусты. В этот момент девочка, оказавшись между кустиком вереска и краем оврага, вдруг исчезла. Сизый поднялся во весь рост и удивленно оглядел окрестности.

— Эй?

От неожиданности внутри у Федора будто что-то щелкнуло. Не раздумывая, он поднял автомат и выпустил в сторону Сизого длинную очередь. И замер, глядя, как падает на траву напарник. Его руки разжались, выпуская оружие.

— Ты все-таки выбрал.

Голос, раздавшийся сзади, заставил Федора обернуться. Та самая девочка стояла в десятке шагов у него за спиной, и смотрела на него поверх дула автомата.

— Ты меня убьешь? — Не то что бы это очень интересовало Федора в сложившихся обстоятельствах, но ясность внести следовало.

— Зачем?

— Я же беглый...

— Вот новость-то, а то по тебе не видно. Я поняла еще утром, когда за вами следила.

— А зачем тогда показалась на глаза?

— Тебя проверяла.

— И как? Проверила?

— Да. Сиди пока здесь. Я пойду этого гляну. И оружие подбери.

Федор сделал что сказали, опустился на старый ствол ели у костра, поднял упавший АК и смотрел, как легко и бесшумно девочка движется между елок. Сейчас светлый платочек был скрыт капюшоном зюйдвестки, видимо, раньше капюшон был снят специально, чтобы точно заметили, зато оружие, наоборот, где-то спрятано. Потом прозвучал одиночный выстрел. "Контрольный", пронеслось в голове у Федора. Только после него девочка наклонилась над трупом Сизого и быстро его обыскала. Назад она возвращалась, неся автомат Сизого и что-то, завернутое в тряпку.

— Вы собирались бежать в Японию?

— Нет. С чего ты взяла? Сизый хотел, чтобы я довел его до Благовещенска, а там у него должны быть какие-то друзья, которые спрятали бы нас в багажном поезде, идущем на запад.

— Значит, его звали Сизым... И он собирался тебя грохнуть раньше, чем вы дойдете даже до железной дороги.

— Почему?

— Вот здесь, — девочка потрясла свертком, — японские деньги, много. Зачем бы они ему на западе?

Помолчав немного, девочка сунула Федору сверток с деньгами и, устроившись по другую сторону костра, велела:

— Рассказывай.

— Что?

— Все. Как дошел до жизни такой. С самого начала.

Федор рассказал. Про родной город, про учебу, про статью, про лагерь и побег. У него даже мысли не возникло, почему и перед кем он это делает. С мыслями у Федора было туго с самого начала: увидев на лесной поляне девочку в платочке, он словно провалился в какой-то дурной сон, который никак не заканчивался.

— Все с тобой ясно, — сказала девочка, когда он замолк. — Значит так: меня зовут Лиза. Вообще-то я учусь в школе-интернате, но сейчас на каникулах у родителей. Больше тебе обо мне знать ничего не нужно. Сейчас я отведу тебя в одну избушку, ты там поживешь несколько дней, никуда не высовываясь. А потом придет Света, и решит, что с тобой делать.

— А это?.. — Федор кивнул головой в сторону трупа Сизого.

— Пусть лежит. К вечеру придет ваша охрана с собаками, заберет. Они от вас не сильно отстали.

— Значит, меня поймают, если я буду сидеть на одном месте.

— Не поймают, вот увидишь.

Уже через час Федор понял, что Лиза имела в виду. Они прошли по руслу быстрого ручья, который смыл их следы, до заболоченной старицы. Затем по тропинке из притопленных скользких стволов перебрались на островок, заросший густым ельником, на дальней его стороне обнаружилась маленькая избушка и поднятый на высоту метров трех лабаз с продуктами. "Чтобы медведи не добрались", пояснила Лиза.

— В лабазе тушенка и рыбные консервы. Посидишь пока на этом. Крупа там тоже есть, но печку тебе лучше не растапливать.

— А ты?

— Я пойду домой, как раз к ночи успею. Когда поисковые отряды пройдут мимо... А они пройдут. Потеряют след, и решат искать вас на выходе к людям. Так вот, тогда сюда зайдет Светка, ты ее узнаешь, она похожа на меня, только старше. И оружие не забудь почистить. Оно у вас в безобразном состоянии.

— Лиза, можно вопрос?

— Спрашивай.

— Как получилось, что у тебя автомат? Ты же еще...

— Мне уже двенадцать. У ушельцев оружие можно иметь с одиннадцати. А с шестнадцати вообще обязательно. Как так получилось — долгая история, спроси потом у Светки, а мне пора.

Она сделала шаг в сторону, и исчезла за еловым комлем, и оттуда еле слышно донеслась фраза: "И с острова ни ногой". Или, может быть, Федору только показалось.

* * *

Проснувшись с утра, Сергей решил собрать то, что он возьмет с собой в дорогу, и для жизни на новом месте. А заодно составить список того, чего не хватает, и надо достать за оставшееся время. Эта большая и пыльная работа была начата с коробок на антресолях. Кеды нашлись на самом дне нижней коробки. Все мелочи он аккуратно собрал и сложил в шкаф в своей комнате, следы сборов старательно спрятал, чтобы мама раньше времени не догадалась. Сергей задумался, чего не хватает. "Так, обувь купили. Аня, правда, сказала, "на первое время", наверное, там тоже есть где купить, ходят же ушельцы в чем-то. Верхняя одежда: снова Аня занялась, даже неудобно. Шапка!" Еще одно исследование коробок со старыми вещами принесло результат — нашелся пилотский подшлемник: при возвращении из армии Сергей с приятелем поменялись: подшлемник на кепку. Закончить со списком Сергей не успел, пришла мама и сразу начала разговоры за распределение, да как будет хорошо сыну остаться в городе... Он послушал ее минут двадцать и ушел в свою комнату, где на столе был разложен разобранный фонарик-"жучок". Гениальная техническая новинка — практически электростанция в кармане. Только не забывать чистить и смазывать. Сергей успел достать бутылочку с машинным маслом, когда в дверь позвонили, опять кто-то пришел.

— Сын, открой. У меня руки в муке. — Любовь Васильевна на кухне снова затеяла пирожки.

— Серый, привет! — Митяй ввалился в прихожую, заполнив собой сразу все свободное место. — У меня такие новости!

— Здорово! Проходи, расскажешь, что за новости.

— Митя? — Любовь Васильевна по голосу поняла, кто пришел. — Митя, пирожки с луком будешь?

— Любовь Васильевна, как же можно отказаться от ваших пирожков? Они у вас получаются такие, что просто ум отъешь! — Комплименты из Митяя сыпались как-то сами собой. Не зря же половина девчонок на курсе по нему сохла. Да только никому не удалось его заполучить. Под ручку пройтись — пожалуйста, а дальше ни-ни.

Так уж получилось, что Сергей с Митяем вместе поступали на геологический, потом вместе ушли в армию, вместе попали в Закарпатье, а потом вместе вернулись. Да еще Колян добавился к их компании. Правда, потом жизнь ребят растащила в разные стороны. Сразу после армии, восстановившись в институте, Сергей с Митяем уехали на производственную практику, а Колян вернулся токарем на завод имени Ленинского Комсомола. И как-то очень быстро женился, месяца не прошло. Встретил студентку из индустриально-педагогического техникума и закрутилось. Друзья даже на свадьбу не попали, уже потом Колян познакомил их со своей Катенькой. В общем,его понять можно, хорошая девушка. В компанию она не вошла, но и мужу проводить вечера с друзьями не мешала. И еще, Сергею казалось, что именно из-за Кати никому из однокурсниц не удалось заполучить Митяя. Ничего никем не было сказано, но Сергей ловил иногда его взгляды на Катю, когда он думал, что его никто не видит.

— Рассказывай! Что за новости?

— На факультет пришли заявки от железной дороги. Представляешь, четыре! С нашими оценками мы точно сможем пойти.

— Ого! Зачем им четверо геологов?

— Я узнавал, на северо-восточной ветке затевается строительство нескольких тоннелей. Ну и сам понимаешь.

— Митя, это все очень интересно, — Сергей и не заметил, когда мама появилась в дверях, — но для Сережи сделают заявку в Гражданстрой. Идемте есть, у меня все готово.

— Любовь Васильевна, вы же все понимаете! — Митяй ухитрялся одновременно говорить и уминать пирожки со скоростью звука. — Карьеру надо делать, пока молодой, а в гражданстроях все уже плотно занято. Ну возьмут его туда, а потом так и будет сидеть на нижних должностях. Тогда как железная дорога — это такая огромная организация! Для такого умищи, да для талантищи, как Сергей, полный простор для взлета, хоть куда. "Перед нами все двери открыты..." — пропел он.

— Карьеру, говоришь... Надо подумать. — Любовь Васильевна отвернулась к плите и на сковороде яростно зашкворчали очередные пирожки.

Сергей сидел оглушенный новостью, и кусок в горло не лез. С одной стороны, Митяй, железная дорога — опять вместе, да и до Коляна не так уж далеко. Все привычно, понятно, маму можно уговорить, а может, и уговаривать даже не придется. А с другой — далекие сибирские горы, о которых мечтал со школы, и Аня. Главное — Аня. Он и не заметил, как она стала главнее гор. "Он предал самого себя..." Сергей представил, как Аня говорит такое про него, и его даже передернуло.

Нет, они все решили, она его жена и отступать некуда. Но где-то в глубине души закопошилась мысль, что вот если бы железнодорожные заявки пришли раньше, он, возможно, и не стал бы искать напарницу. И не встретился бы с Аней... нет, так тоже нехорошо.

За размышлениями Сергей не заметил, как сжевал свою порцию пирожков, и очнулся, только когда Митяй стал благодарить маму за "потрясающий, божественно вкуснейший" ужин.

— Идите уж... молодежь. Развлекайтесь. Экзамены хорошо сдали, порадовали родителей, теперь надо правильно выбрать жизненный путь...

— Всенепременно, Любовь Васильевна, — Митяй изобразил поклон, прижав руку к сердцу. — Серый, пошли, нас Колян в скверике ждет.

"Скверик" — это участок бульвара с фонтаном и скамеечками, неподалеку от института,. Сюда приезжает бочка с холодным пивом, и можно взять большую и тяжелую литровую кружку пенного напитка, и устроиться тут же.

Колян поднялся навстречу с лавочки в тени большого куста сирени:

— Ну что, братаны, обмываем ваше будущее совместное распределение?

Все, тянуть дальше нельзя, друзья не поймут.

— Нечего обмывать.

— Не понял. Поясни? — Митяй сделал круглые глаза.

— Не буду я брать железнодорожную заявку.

— А-а, значит, пойдешь в Гражданстрой? — Митяй прищурился и как-то не по-доброму.

— Тоже нет. Поеду на Зею.

— Но туда же только парная заявка. Или ты кого-то нашел? Или, может, уже женился? Как Колян тогда, зажал свадьбу от друзей...

— Нашел. И можно даже сказать, что женился. Ну, по крайней мере, договорился.

— Девушка-то хоть хорошая? — Колян воспринял ситуацию спокойно. Ну да, для него Сергей хоть так, хоть этак уезжает.

— Очень. Не хуже твоей Кати... — А в голове пронеслось: "да что я — лучше, гораздо лучше."

— Ну уж... — Колян пнул попавшуюся под ноги веточку, посмотрел, как та улетела в кусты, а потом обратился к Митяю. — Не знаю как ты, а я не хочу дальше мутить.

— Эх! — Митяй закатил глаза и картинно вздохнул, с упреком бросив Коляну: — Не выйдет из тебя артиста.

Тот отрицательно помотал головой — не выйдет.

— Э! Ребята, вы о чем? — Сергей перестал понимать происходящее.

— Сейчас сам узнаешь. Вон девчата уже идут, — кивнул через плечо Колян.

Обернувшись, Сергей замер. К ним, улыбаясь, подходила нарядная Катя, а рядом с ней шла хмурая Аня.

— Коль, ну что, он сдулся? — Катя подбежала и повисла на муже. — Привет, ребята!

— Не. Он сказал, она не хуже тебя.

— Еще бы! Аня лучше! Она умница, а Серый молодец!

Сергей непонимающе хлопал глазами, а потом перевел взгляд на Аню. Она казалась ему какой-то не такой, как вчера, или это его как-то изменил сделанный выбор.

— Здравствуй, Аня.

— Здравствуй, — сказала она, почему-то почти шепотом. — Ты на Катю не сердись, она как лучше хотела. А я... не смогла отговорить.

— Я так ничего и не понял. Ты откуда знакома с Катей?

— Еще со школы. Мы вместе приехали в Москву поступать в институт. Но только мне повезло, а Кате — нет.

— Мне тоже повезло. Просто я это не сразу поняла. — Катя, под руку с Коляном, подошла к ним. — Я поступила в техникум, а потом встретила вот его. А Аня у нас на свадьбе свидетельницей была. Я вообще-то давно собиралась вас всех познакомить, но думала, ей Митя понравится. Вот. А тут она пришла ко мне проситься за швейную машину, я все и выпытала.

— И что? — Сергей по-прежнему ничего не понимал.

— Сережа, — Аня взяла его за руку, и Сергею сразу стало как-то хорошо и спокойно, — Катя решила тебя проверить, уговорив ребят, чтобы они вместе попытались соблазнить тебя железнодорожной заявкой. Мне, наверное, стоило предупредить, но мы договорились, что я к тебе не прихожу, — виновато пожала она плечами.

— Вот, значит, как.

— Да, а что? — Катя посмотрела с вызовом. — Мужиков надо проверять. А на свадьбу вообще всегда испытания устраивают. Это Аня у нас добрая.

— Кать, я не добрая, я просто по-другому воспитана. И сейчас, получается, подставила друга.

— Не-е, Анечка, моя жена права. Когда девушка испытывает мужчину, это нормально. — Колян, как всегда, старался подвести черту, чтобы его фраза оказалась последней. Но сейчас ему явно не удалось убедить Аню, она проворчала тихонько что-то о "городских".

Надо признать, что поведение Кати Сергею казалось куда более понятно, чем Анино. Хоть и пришлось ему пережить неприятные минуты. Но сейчас Сергея заинтересовало другое.

— Митяй, то есть... никакой заявки нет?

— Да есть заявка. Только я о ней давно узнал, не вчера. И решил по ней ехать тоже давно. Но я же помню, как ты мечтал о Сибири.

Сергей подумал, что и Митяй, и Аня в нем гораздо более уверены, чем он сам. Особенно Аня. Вдруг, ни о чем не думая, Сергей наклонился и поцеловал ее, неожиданно получив ответ. Так и стояли, обнявшись, посреди сквера, пока хватало дыхания.

— Ты не сердишься?

— Нет. Даже хорошо получилось. Митяй почти уболтал маму не устраивать мне индивидуальной заявки через родственников.

— Но тебе все равно придется сказать.

— После распределения. Когда уже ничего изменить нельзя будет, а то еще поднимет всякие связи.

— Эй, брачующиеся! — Митяй на сей раз изобразил пьяного. — То есть свеже-обракованные... По-моему, нам всем есть что отпраздновать.

— И что ты предлагаешь? — Не иначе, Колян с Катей тоже сейчас целовались.

— Прокатиться по Москве-реке на теплоходике. Там буфет и хорошее вино есть.

Возражений ни у кого не возникло, и закат дня смешался с плеском воды за кормой и сладким и пряным букетом южного красного вина.

— У нас с тобой незапланированный романтический вечер, — Аня, сидя рядышком с Сергеем, переплела с ним пальцы.

— А они и должны быть незапланированные.

Он аккуратно поцеловал раковинку уха и вдохнул запах ее волос. Пахло ландышами...

* * *

Выбраться к Федору Свете удалось только на четвертый день, несмотря на ежедневные подначивания младшей сестренки. Искали Федора очень старательно, несколькими отрядами с собаками. Искали бы дольше, но опасались "мозолить глаза" в окрестностях поселков экспедиции. В тайге особистов не любили, очень не любили, порою прямо до смерти. Так повелось еще со старшего поколения, но и молодежь вполне восприняла традицию "выдавливания" лагерей со своей территории. Ну а "всякие мутные типы" пропадали в тайге в первую очередь. Так что, покрутившись на месте, поисковые отряды ушли. Наверное, Федора все же нашли бы, хотя бы прямым прочесыванием леса, но он ошибался, думая, что Лиза сбивала собак со следа только на ручье перед старицей. На три брода через мелкие речки, которые они проходили "по косой", он просто не обратил внимания, думая, что именно так расположена мель под темной водой. Равно как не заметил и использование конфискованного Лизой у Сизого мешочка с махоркой. Так что собаки потеряли след очень быстро, и прочесывание леса развернулось около поляны с трупом, естественно, без результата.

И хотя было известно, что отряды ушли все, вышла Света из поселка уже на закате, в приближающихся сумерках, когда силуэт осторожно идущего по тайге человека сливается с лапами елей. Время на знакомый путь удалось рассчитать точно, и скользкую заболоченную тропу Света прошла за четверть часа до того, как на тайгу спустилась полная темнота. К избушке пробиралась уже почти что ощупью. Прежде всего подкралась и прислушалась около окошка. Громкий храп был отчетливо различим в послезакатной тишине леса, даже через стекло окна. Однако Света столь же тихо подкралась к двери избушки и потянула ее подобранной тут же палкой. Дверь скрипнула и открылась — щеколду Федор не закрывал. Храп стал слышнее. Фонарик, направленный в потолок, осветил рассеянным светом внутренность избушки. Федор спал, завернувшись в одеяло, а оба "калаша" спокойно висели на колышках у двери. Недопустимая беспечность в его положении, однако лишний штрих, подтверждающий рассказ сестры.

— Тук, тук, кто в теремочке живет?

— А? Ай... — Федор спросонья скатился с деревянных нар на пол.

— Привет. Не узнал?

— Н-не...

— А ведь Лиза говорила, что я на нее похожа.

— Света? Извини, я, видимо, еще не проснулся.

— Ну так завари крепкий чай, он вон там, на полке. Все равно разговоров на всю ночь будет.

— Так это... Лиза сказала, огнем не пользоваться.

— Уже можно, ищейки ушли. Да и печка здесь такая, что искры в трубу не летят, а дым ночью не видно.

— А запах?

— Я бы могла найти, а эти — нет, они в лесу чужие.

— Света, скажи, почему вы мне помогаете?

— За тебя Лиза просила, а она людей чувствует. Есть у нее такое, как бы дар.

— Да, Лиза. Странная девочка с автоматом...

— Я, между прочим, тоже, — Света погладила свой АК, — а у тебя даже два. Правда, почему-то на вешалке висят.

— Ты не сравнивай, мы все-таки взрослые. Кстати, Лиза сказала, что ты расскажешь, как так получилось.

Света смотрела на Федора и думала, что его щенячья беспечность очень привлекательна. И сейчас, когда он уверен, что вырвался из кошмара лагерей, выглядит даже мило. И она бы с удовольствием просто поговорила, действительно рассказала байки и послушала другие в ответ, но сейчас есть более важные темы. С другой стороны, чем больше будет рассказано и услышано, тем увереннее она станет в принимаемом решении, каким бы оно ни было. Так что, почему бы и нет...

— Хочешь баек из времен былых?

— Когда такая прекрасная странница посещает избушку лесного отшельника, как же он может не спросить о новостях стран дальних и ближних? — Федор легко включился в игру. Когда-то с друзьями-студентами они порою любили переходить на речь сказочных персонажей.

— Тогда готовься услышать сказание страшное о делах прошлых, да не столь древних. Однажды, три года назад, зимой, вышла из Иркутска группа туристов. Было их шестеро — трое парней да трое девиц. Да дорогой прибилась к ним еще одна юная девица Маринка одиннадцати годов, которая путь держала в поселок, что на тропе туристов лежал. На четвертый день стали туристы лагерем в долине небольшой речки, отдохнуть денек перед горным перевалом. А у Маринки одной охотничье ружье было, не сильно законное, но на это в Иркутске часто внимания не обращают, и пошла она с ним дичь какую найти в окрестностях всем на ужин.

А вот у остальных ребят оружия не было. Охотиться они не собирались, а защищаться... "У нас же мирная страна, а преступников ловит милиция." Короче, очень "правильные" мальчики-комсомольцы оказались.

Но тем временем по лыжне туристов догнали четверо охранников из ближайшего лагеря, что, упившись самогоном, взяли с собой служебные автоматы и пошли в лес "лося валить". Да встретились им вместо лосей туристы, а среди них — девицы. И возобладала тогда в хмельных головах похоть.

Когда вернулась Маринка, увидела она такую картину. Старший парень, что главным был, лежал на снегу освежеванный в луже крови, а один из четверых бандитов тыкал его ножом в зад, приговаривая, что слишком узок он здесь, и надо бы отрезать лишнее. Но парень был мертв уже и ничего не слышал. Двое других парней лежали связанные на снегу, а две девицы примотаны к дереву, и второй из бандитов обрывал с них остатки одежды. Ну а с третьей девицей занимались сразу два бандита — один держал ее за руки и за волосы, а второй, спустив штаны, вовсю удовлетворял свою похоть. А девица та была подругой старшего из туристов, заступиться он за нее пытался, потому и убили его первым, и резали у нее на глазах.

Увидела Маринка все это, и пристроилась в развилке старой березы со своим ружьем. Но в охотничьем ружье только один патрон, да малого калибру, вот и задумалась она, кого из бандитов стрелять первым. Выбрала того, кто девиц к дереву привязал, ибо только у него автомат за спиной был, остальные побросали где-то. Маринка хоть и мала годами, да белку в глаз бьет, а у бандитов глаза куда крупнее беличьих. Так что уложила она бандита с одного выстрела, да остальные всполошились, бросили свои дела мерзкие. Но Маринка перезарядила ружье, и второго бандита, того, что с ножом был да свой автомат схватил, положила. А вот тот, что девицу за волосы держал, успел до оружия добраться, но не видал, откуда стреляют, ибо пряталась она за развилкой березы.

И решил тогда бандит убивать тех, кого может. Сперва ту застрелил, что держал перед этим, а потом парней связанных, очередью. Больше никого не успел он убить, Маринка ему дыру вместо глаза сделала. Четвертый же бандит кинулся не к оружию, а штаны натягивать, да так и умер, без штанов.

В итоге мертвы были из туристов руководитель и его подруга, да еще один парень, да один ранен был. Те девицы, что у дерева привязаны — испугом отделались. Могла бы Марина и почти всех спасти, кабы был у нее автомат... Вот такая сказка о делах прошлых.

Федор сидел, вытаращив глаза. Не бандиты лесные удивили его, а вовсе даже поведение малых детущек.

— М-да... И чем это кончилось потом? Уже не по сказке.

— Не по сказке? — Голос Светланы изменился, стал жестче и злее. — Старший группы, которого зарезали, был сыном первого секретаря Иркутского обкома партии, а погибшая девочка тоже дочка партийного секретаря, только новосибирского. В гости к нему приехала. Да и остальные в группе были не простыми детками. Так что скандал вышел громкий... в определенных кругах, хоть в газеты и не попал. Точнее, в газетах написали: несчастный случай, группа на перевале под лавину попала, но все, кому надо — знали. Замяли бы историю совсем, да Старик подключился и продавил решение, чтобы дети ушельцев могли иметь автоматическое оружие с одиннадцати лет. Аргументируя тем, что будь у Марины автомат, и второй парень, и секретарская дочка остались бы живы.

— А Старик — это кто?

— Крыленко. Шеф "экспедиции Сибирь".

— Ого. Понятно. Легендарная личность, старый большевик... Но я не пойму одного, АК же тяжелый, да и отдача, а Лиза все же маленькая.

— Ага. Поэтому она стреляет только одиночными и по возможности с упора. Но ты ей такого не говори, обидится. Для всех посторонних она утверждает, что просто экономит патроны.

— А я ее еще увижу? Что вы вообще решили насчет меня?

Света покачала головой.

— Нет, Федор. Так у нас не делается. Решать будешь ты. Что ты решишь насчет себя?

— Да тут выбирать-то особенно не из чего, — пожал плечами Федор. — С теми деньгами, что были у Сизого, можно попробовать просочиться в Японию. Но во-первых, это сложно без помощи со стороны, во-вторых, я там буду как свечка в фонаре, и потом, даже если получится, с тоски сдохну — чужой язык навсегда, чужие люди. Можно попытаться сделать то, что Сизый вслух обещал мне — пробраться в товарном эшелоне на запад, а там в какой-нибудь дальний колхоз, где пока все без паспортов. Под другой фамилией, конечно. Может, и возьмут рабочим, если смогу договориться.

— А потом тебя кто-нибудь сдаст. Ты знаешь, что за донос на беглого двести рублей дают? Для колхоза, где денег почти не видят, а вся оплата в трудоднях, это богатство.

— Да знаю я, а что делать?

— Есть еще один вариант. Наш с Лизой отец — Алексей Лукич Шатунов, начальник геологоразведочного отряда на Черном ручье. А начальник отряда уже может пользоваться "чрезвычайным правом". Слышал про такое?

— Это расстрелять без суда любого из подчиненных?

— Или оправдать. Под свою ответственность.

— И ты предлагаешь?

— Я поговорю с отцом, чтобы он тебя принял в отряд рабочим.

— А его "не того?" Принять на работу беглого, которого только что искали?

— Не того. У него хорошие отношения с руководством зоны. Тем более, что мы сейчас во "внутренней зоне".

— Что за зона такая?

— Это вот что. В "экспедиции Сибирь" подконтрольная территория делится на зоны, каждая со своим управлением, и зоны делятся на два типа. "Внешние зоны" — города: тот же Иркутск, Чита, Хабаровск, Владик, да и все крупные станции вдоль железной дороги. Там действуют московские законы, с некоторыми отличиями, официально прописанными в уставе экспедиции. Туда периодически ездят особисты с проверками, много они, конечно, не увидят, но формально там, как везде в Союзе. А есть зоны внутренние, здесь законы наши, ушельские. Проверяющие иногда пытаются сунуться, но если пойдут сами, то их запросто случайно задерет медведь или схрумкает стая волков. Опасно тут у нас. А если возьмут охрану из наших...

— Увидят только то, что им покажут.

— Ты быстро соображаешь.

— И обо мне никто не будет знать?

— Почему? "Чрезвычайное право" всегда оформляют официально. Случаи, подобные твоему, уже бывали, сперва лагеря заменяют на поселение, а через год-другой, если все нормально, оформляется амнистия. Другое дело, что у тебя статья очень нехорошая и особисты могут постараться с тобой "побеседовать", но во "внутренней зоне" они тебя просто не найдут. По каким-нибудь внешним объективным обстоятельствам.

— Спасибо. Если так, я, разумеется, согласен. Особенно, если удастся как-то матери письмо передать. Не знаю, как она дома, но точно обрадуется, что я жив и не в лагере. А если еще амнистия...

— А что сложного? Напишешь обычным порядком. Я же говорю, у тебя будет официальный статус.

— Скажи, Свет, — Федор замялся, — а... ты тоже в отцовском отряде?

— Я? Нет. Мы с Лизой приехали к родителям на каникулы. Только у нее каникулы в школе, а у меня после четвертого курса Иркутского физтеха.

— Жаль.

— Почему?

— Ну-у... Если бы в отряде была такая симпатичная и умная девушка...

— Гм.

— ...То я бы мог с нею разговаривать на умные темы.

— Ты можешь ей писать. Весь следующий год, там я посмотрю... А сейчас подвинься к стенке, на этих нарах мы вдвоем вполне поместимся. Надо хоть немного поспать, а то на рассвете идти в поселок. А тебе рассказывать отцу свою историю. Убедительно рассказывать.

Летняя ночь укрывала своим звездным одеялом таежную избушку, на узких нарах, тесно прижавшись друг к другу, спали двое. Или только делали вид, что спят? Кто знает...