Опустошение (гет)

— Северус, смотри! Я еще принесла.

С видом самодовольной кошки Гермиона уронила мертвого голубя в руки Северуса. Его шея была изодрана, и Снейп аккуратно надавил на живот. Он легко поддался под пальцами: кишки и органы удалены.

— Что ты сделала с внутренностями, Гермиона?

Она невинно захлопала глазами, как будто не поняла, о чем речь. Северус отбросил тушку и угрожающе надвинулся на Гермиону.

— Что ты сделала с внутренностями?

Она презрительно посмотрела на него, упрямо выпятив подбородок.

— Ты спрятала их в комнате? Съела?

Северус схватил Гермиону за подбородок и заставил открыть рот. Она возмущенно замычала, но не сопротивлялась. Зубы были розовыми, а изо рта пахло тухлятиной. Северус с отвращением поморщился и отпустил девушку. В первый раз она съела свою жертву. Обычно он находил трупики под подушкой.

— Не ешь сырое мясо. Неизвестно, где этот голубь побывал.

— Ладно.

Она стала вести себя по-детски, непредсказуемо. Снейп никогда не мог предугадать ее следующее действие, и часто приходилось вести себя с особой осторожностью. Малейший намек на выговор, и Гермиона тут же впадала в истерику. Она дулась и капризничала или же сердилась и проявляла жестокость. Самое спокойное время наступало, когда Гермиона впадала в ступор и сутками сидела неподвижно. Труднее всего — когда Северус пытался удержать ее от секса.

Контролировать поведение девушки становилось все сложнее, и Снейп сомневался, ждет ли его успех. Держать Гермиону в лаборатории — лучшее, что удалось придумать. Меньшая его часть знала, что Джинни в одиночку занимается больницей, но все это казалось частью другого мира. Мира на верхнем этаже. Он частенько забывал о его существовании.

— Иди сюда, — сказал он, подзывая Гермиону. Она охотно подкралась. С умеренным успехом Северус мог отказать ей в сексе, и использовал его как вознаграждение или наказание.

По крайней мере, пытался. Строго говоря, ему следовало наказать ее за поедание птицы. Но чем худее и слабее он становился, тем вольготнее вел себя рот и безразличнее становился Северус.

Гермиона поцеловала маленький рот на груди, дразняще лаская языком. Она всегда его целовала. Только этот рот ей и нравился. Член тут же затвердел от возбуждения, и Северус откинулся на спинку кресла.

— Гермиона...

Им так легко было действовать в унисон. Независимо от перемен, от страха, который он испытывал, от безумия. Без сомнения именно оно сожрало ее разум. Но когда дело доходило до телесного, они знали друг о друге все. Ни единого неизвестного дюйма. Ни единого незнакомого ритма.

— Еще... Принеси еще...

Гермиона скользила вдоль рта, крепко держась за ручки кресла, и без остановки, бессмысленно твердила, как заклинание: “Да-да-да”.

* * *

Была полночь, и Гермиона толкнула Северуса в грудь, желая высвободиться из объятий. Он вздрогнул и выпустил ее с маленькой раскладушки, тайком пронесенной в лабораторию. Гермиона на многое махнула рукой, в том числе на его хрупкое физическое состояние. Синяки покрывали его тело, когда Гермиона забывала быть нежной.

Словно во сне, она вышла из комнаты. Северус, обеспокоенный, поспешил следом. Она не обратила на него внимания и сонно продолжила путь в чем мать родила. Северус накинул ей на плечи халат и попытался направить обратно в лабораторию. Она сопротивлялась, но халат не скинула, поэтому Северус оставил ее в покое. Куда, ради Мерлина, она собралась посреди ночи?

Гермиона забрела в залитую лунным светом кухню. Она хотела есть?

— Что ты здесь делаешь? — Северус удивленно спросил у мальчика, сидящего за столом. Ребенок вздрогнул и съежился под взглядом Снейпа. Очевидно, зельевар по-прежнему мог внушать уважение одним лишь взглядом.

— Давай, говори.

Гермиона деловито копошилась в кухонном столе, и Северус не обращал на нее внимания. Должно быть, она хотела что-нибудь перекусить. Он сосредоточился на мальчике, все еще сжавшемся на стуле.

— Жубы болят.

— Поэтому не мог уснуть?

Мальчик кивнул, и Северус заметил, что челюсть ребенка как-то странно выдается вперед.

— Открой рот.

Мальчик послушался. Два передних и нижних зуба были длиннее и тоньше, чем обычно. Они начали формироваться как передние резцы крысы. Плохо, с таким проявлением болезни жить неудобно. Возможно, им удастся спилить зубы и сохранить их в норме?

Прежде чем Северус успел развить мысль о том, как помочь ребенку, маленький рот зашевелился.

— Этот... этот...

Этот? Что это значит?

Гермиона обернулась, держа кухонный нож. Северус испуганно вскочил, лихорадочно потянувшись за палочкой. В мгновение ока Гермиона бросилась. Халат развевался позади. Она ударила ребенка. Ближе всего к ножу оказалось лицо мальчика. Глаза Северуса широко раскрылись от удивления, когда лезвие прошло сквозь щеку.

Мальчик сдавленно пискнул и яростно забился. Она крепко схватила его за горло, чтобы тот не наделал шуму. Прежде чем Северус мог оглушить девушку, нож взметнулся и опустился еще три раза.

Когда Гермиона тяжело осела, стукнув ножом об пол, Снейп приблизился к ребенку. Мальчик дергался, захлебываясь кровью, струящейся изо рта и носа. Его глаза были широко открыты и казались круглыми, как блюдца.

— Мерлин, прости меня... — пробормотал Северус и вытащил палочку. — Авада кедавра!

Зеленая вспышка, и мальчик затих. Северус, совершенно истощенный, упал на пол. Он чувствовал кожей теплую кровь. Если не обращать внимания на запах, то казалось, что он в уютной постели.

Они сильно шумели? Нельзя, чтобы Джинни увидела.

Через силу Северус все-таки поднялся со скользкого пола. Заклинанием он насколько мог убрал кровь, укутал мальчика в халат. Затем применил очищающее заклинание. На полу остались пятна, но он был грязный, и Северус надеялся, что кровь не сильно бросается в глаза.

Снейп вышел на улицу, держа мальчика на руках. Ночь была прохладная. Второй рот выдохнул, затем вдохнул сладкий воздух. Жабры на спине затрепетали, открываясь и закрываясь в такт биению сердца.

Он стоял посреди улицы, как вкопанный. Просто дышал. В ночном воздухе было нечто такое чистое и пронзительное, что вся усталость пропала. Что-то в чернильной темноте тянуло Северуса, звало. Он стоял и чувствовал освобождение, что-то манило его и убеждало не возвращаться в дом. Виднелась луна, виднелись звезды. Ничего более.

Снейп побрел вниз по дороге и оставил тело там. Его утащат бродячие инфицированные.

Он медленно вернулся к дому. Ночной ветерок словно обнимал нагое тело, щекотал жабры, которые то открывались, то закрывались. Разве его место не на открытом воздухе, среди пустых домов? Что же они все делали? Почему так волновались?

Северусу было невероятно сложно закрыть дверь перед этой свободной, зовущей ночью.

В нем вдруг проявилось нечто животное.

* * *

Северус застонал, готовый кончить. Гермиона дико скакала спиной к нему. Она почувствовала, как сперма брызнула ей на зад, и в последний раз выгнулась дугой, когда он задрожал.

— Гермиона...

Снейп рухнул в кресло, длинные костлявые руки опустились от изнеможения. Она еще немного потерлась об него, подразнивая, и свернулась на его коленях. Голову устроила в изгиб его шеи. Маленький рот чмокнул спину Гермионы. Они измазались в скользкой и липкой сперме, но даже не пошевелились, чтобы очиститься.

Когда силы вернулись, Северус положил руки на голову Гермионы. Длинными пальцами он лениво выводил бесконечные круги на гладкой блестящей макушке.

Раздался легкий стук, затем со скрипом открылась дверь. На небольшой, шаткой лестнице послышались шаги.

Джинни спустилась в лабораторию с подносом еды. Северус подумал, что не видел ее уже больше недели. Потрясенная девушка выглядела почти забавно.

Она посмотрела на рабочий стол и обнаружила беспорядок. Котлы стояли пустые или заполненные битым стеклом, некоторые перевернулись. Стружка от корня и подгнившие травы покрывали разделочные доски. Оборудования для зелий перемещались, только когда их задевали во время неистовых совокуплений.

Жгучие слезы подступили к глазам Джинни. Она покраснела от злости и смущения, кинула поднос на пол и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Какая-то часть Северуса вспомнила, что ему надо бы пожалеть девушку. Надо бы почувствовать себя так, будто он ее разочаровал и это нехорошо. Он лениво прикрыл глаза, продолжая рисовать пальцами невидимые круги на коже Гермионы.

— Эта...

Гермиона передвинулась на коленях Северуса так, чтобы рту было удобнее говорить. Он настойчиво бормотал:

— Эта... эта...

Девушка снова оперлась на спину Снейпа, глаза заблестели жуткой решимостью.

— Я принесу ее в следующий раз, Северус!

Северус сунул палец ей в рот, и она укусила его так, что пошла кровь. Он хмыкнул, и маленький рот захихикал своим металлическим смехом.

— Конечно.

* * *

Джинни дошла до кухни, прежде чем разразилась слезами. Она всхлипывала, закрыв лицо руками, жгучие слезы стекали по пальцам.

Десять дней о Гермионе и Северусе не было ни слуху, ни духу. Вдобавок она обнаружила, что один из маленьких пациентов пропал. Во всем этом было что-то зловещее, и Джинни помалкивала. Чутье подсказывало, что молчание ее спасет. Но она так долго не видела Северуса и не говорила с ним, что начала беспокоиться.

Она решила, что принести еду — это дружеский жест, и, возможно, она разговорит Снейпа еще раз. Она волновалась, что он ничего не ел.

Как ни странно, Джинни не переживала за Гермиону. Как будто в памяти ее подруга уже давным-давно умерла. Веселая, красивая Гермиона, сыпавшая остроумными замечаниями, умерла во сне, молодой и здоровой. Третье существо в доме не нравилось Джинни, она его ненавидела. Она испытывала отвращение к этому созданию, оно казалось ей раковой опухолью.

Джинни надеялась, что Северус один. Возможно, Гермиона спала бы. Она не сможет поговорить с Северусом в ее присутствии. Гермиона будто высасывала нечто из него, переманивала на свою сторону. Чем были эти две стороны? Жизнью и смертью?

Но они были вдвоем. Переплелись, как корни, неподвижные и надменные, как статуи. Нагие, бесстыдные. Глядят обвиняюще и презрительно. Высокомерные и отстраненные, как король и королева. Его колени — ее трон. Его руки — ее корона. Ее каприз — его закон.

Джинни переполняло чувство, что ее предали. Как будто ее предал Северус, какая бы ни существовала между ними негласная верность. Она обхватила голову и заплакала. Как ей пережить все это?

В доме она совершенно одна.

Джинни достала палочку, изучая так хорошо знакомую потертую древесину. Потребовался всего один патронус в Нору...

* * *

Молли помешала рубашки и брюки во временно увеличенной кухонной раковине. Отдельный котел для стирки сломался, и Билл до сих пор с ним возился. Он подозревал, что упырь приложил к этому руку, и теперь сердился.

Молли уже была готова приступить к стирке, как вдруг увидела серебристого патронуса, проскочившего через окно.

— Нора, больницу подвергли карантину. Северус и Гермиона заражены. Джинни пока в безопасности. Министерство готовится к атаке.

Кусок хозяйственного мыла плюхнулся в раковину, брызнув водой в открытый рот Молли. Она посмотрела на часы, на стрелках которых были лица членов семьи. Стрелка с лицом Джинни держалась на отметке «смертельная опасность».

— Билл! Билл!

* * *

В то утро, когда Джинни проснулась от звука своего имени, она в последний раз видела Северуса и Гермиону.

— Джинни! Джинни!

Все еще полусонная, она торопливо натянула мантию и понеслась вниз. Она чуть было не споткнулась и не упала, пока мчалась на настойчивый зов. Что же происходит?

Она увидела Северуса. Он сидел в этой ужасной кухне и был спокоен. Не то, что его голос.

— А, вот и ты!

— Ты чего орал?

Вдруг они услышали сильнейший грохот, сотрясший крышу. Джинни отчаянно глянула на Снейпа.

— Это не я... Не я, клянусь!

— Знаю. Это я.

Раздался крик. Джинни и Северус слышали, как пациенты переполошились и забегали по верхнему этажу. Девушка побледнела и помчалась наверх, но ее остановила стена черного дыма. Она закашлялась и, спотыкаясь, вернулась вниз, от дыма слезились глаза.

— Мерлин! Быстрее, нужны ведра!

Северус продолжал спокойно сидеть. Он поднял рубашку и с помощью лейкопластыря поправил болтающиеся концы марлевой повязки на груди.

— Северус, быстрее! Воды!

— Ты же знаешь, ничто не остановит этот огонь. Он магический.

Джинни в ужасе посмотрела на него.

— Контрзаклятия?

Северус покачал головой, на его губах появилась легкая улыбка. От этой уверенности в близком конце у Джинни побежали мурашки.

Из подвальной лаборатории в кухоньку вбежала Гермиона. У нее были дикие глаза, она источала страх. Разъяренная, сумасшедшая, она кинулась к Джинни, но Северус схватил ее за талию и удержал.

— Я собиралась принести ее тебе! Пусти! — взвизгнула Гермиона.

Джинни в ужасе уставилась на визжащее и царапающееся существо. Вдруг упала балка, пламя жадно лизнуло кухонный пол.

Гермиона закричала, когда, наконец, увидела огонь и почувствовала запах дыма. Вне себя от страха она цеплялась за одежду Северуса, царапала его лицо.

— Пепел, все пепел! Ничего кроме пепла!

С величайшим терпением Северус держал девушку, которая рвалась и бешено размахивала руками, утешал ее, успокаивал крики. Она царапалась и даже била его, но Снейп не обращал внимания.

Джинни тоже запаниковала, но пыталась найти выход. Огонь уже добрался до лестницы, и языки пламени плясали у входной двери. Она должна рискнуть.

— Джинни! Джинни!

Джинни услышала приглушенный крик и увидела размытые силуэты в окне. Но дым и пожар не могли скрыть рыжую шевелюру.

— МАМА!

Джинни хотелось лишь подбежать к окну, но остановил усилившийся огонь. Она мучительно разрывалась, куда бежать.

Лицо Молли исчезло, и оконное стекло вдруг брызнуло осколками в дом. Джинни расслышала гул голосов снаружи и узнала братьев. Должно быть, они пытались выбить окно, но дыра оказалась слишком маленькой, и по краю было много острого стекла.

Джинни взглянула на Северуса: он стоял на полу на коленях, все еще удерживая Гермиону. Гермиона зажала уши руками, крепко зажмурилась и сильно, до икоты, всхлипывала.

— Северус, нужно выбираться!

Он гладил голову Гермионы и смотрел на нее с такой любовью и нежностью, что она казалась жуткой на фоне огня, криков и визгов обезображенных пациентов, молящих о помощи с верхних этажей. Один из них с грохотом упал вниз и остался неподвижен. Его тело продолжало гореть.

Джинни закричала.

— Джинни, держись!

Семья снаружи услышала ее крики и удвоила усилия.

Северус схватил ее за руку и потянул вниз. Джинни снова завопила, испугавшись, что он причинит ей боль. Спокойствие в его взгляде было неестественным, и она отчаянно боролась.

— Они не смогут забраться внутрь. Министерство всегда накладывает заклинания перед карантином.

Джинни заплакала, слезы потекли по щекам. Вот и все. Так они и умрут.

Северус похлопал ее по щеке с нежностью, которую она никогда прежде не видела.

— Но я наложил контрзаклятие на дверь. Она откроется.

Джинни широко раскрыла глаза, в груди забилась безумная надежда. Значит ли это, что Северус все-таки был верен ей?

Гермиона наконец затихла, хотя и сильно дрожала, смотрела на них дикими глазами-блюдцами.

— После открытия она закроется очень быстро. У тебя есть только одна возможность... Но должно хватить.

Он достал что-то из внутреннего кармана мантии и сунул Джинни в руку. Это был небольшой мешочек. Джинни открыла его и, заглянув внутрь, увидела, что он больше, чем снаружи. В нем были сотни флаконов с зельем. Она закрыла мешочек и взглянула на Северуса со слезами на глазах.

— Я... Я думала...

— Это половина обещанного. Прости.

Впервые что-то мрачное мелькнуло в его взгляде, устремленном на мешочек. Он сидел неподвижно, пока новые крики не вернули его к реальности. Он деловито заставил Джинни подняться и направиться к выходу.

— Редукто!

Входная дверь сломалась пополам и распахнулась, взорвавшись дождем опилок. Снаружи послышались удивленные и взволнованные крики.

Северус решительно подтолкнул Джинни к двери. Она неуверенно сделала шаг, прижимая к груди мешочек и стараясь не заплакать. Казалось, что она пытается пройти сквозь бетон. Но вдруг Джинни заторопилась, вспомнив, что чары вот-вот навсегда закроют дверь.

Позади она услышала отчаянные стоны и скрежет ногтей по дереву. Северус успокаивающе зашептал:

— Нет, Гермиона. Ты должна остаться здесь.

Что-то тяжелое грохнулось на пол, и удушливое тепло ударило Джинни в спину. Она слышала крик Гермионы, но на этот раз от боли. Ох, Мерлин, она горит. Джинни поборола приступ тошноты, глаза застилали слезы.

Она слышала все еще спокойный голос Северуса, плывущий где-то сзади.

— И я тоже должен остаться.

Шаг. Еще шаг. Еще один, и Джинни вдруг почувствовала прохладный воздух. Она перешла порог. Сбежала. Она будет жить. Дневной свет неожиданно ударил в глаза, и девушка прищурилась. Она и забыла, насколько ярким может быть солнце.

Джинни слышала, как ее звали люди, всегда верные ей, безумно счастливые, что она спаслась. Но она повернулась и посмотрела сквозь горящий дверной проем.

Она сморгнула.

Северус и Гермиона все еще лежали на кухонном полу, Северус обнимал Гермиону и крепко держал ее. Его волосы и мантия были в огне. Джинни не могла разобрать отдельные голоса в этом хоре криков.

Они посмотрели на нее, будто чувствовали ее присутствие. Величавые король и королева правят в своем огненном королевстве, глаза сверкают, огонь жадно ласкает лица, пламя — их одежда. Впечатление разрушилось, лишь когда Гермиона слабо потянулась к Джинни, а Северус взял ее руку и прижал к груди.

Джинни снова моргнула. На этот раз глаза заволокло слезами, так что невозможно было смотреть. И больше она ничего не увидела.