Портрет Сириуса Блэка (гет)

Следующие несколько дней прошли для Гермионы, словно в тумане.

В шоке прибывали все: она сама, Рон, Гарри, их родные и друзья, целители, журналисты, каким-то образом пронюхавшие о ситуации, авроры и даже Министр. Проклятие такого рода обещало стать настоящей проблемой, хоть и была небольшая вероятность того, что его формула умерла вместе с Нортоном Уэлчем. Столько лет прошло, а до сих пор находились желающие отомстить за смерть Волдеморта.

Гарри корил себя за вспыльчивость. Он знал, что следует остановиться, но Уэлч лишь отплевывал кровь и продолжал смеяться, смотря Гарри прямо в глаза. А еще он в подробностях рассказывал о том, что произойдет с Роном, когда проклятие доползет до основных жизненных органов, и снова заливался смехом. Никто не смел и не хотел останавливать Гарри, когда он накладывал одно Круцио за другим. И лишь умирая, Уэлч признался, что контрзаклятия не существует. Значит, все было зря. Отморозку светило гнить до конца жизни в Азкабане, но Гарри собственной рукой облегчил ему участь, а заодно повесил себе на душу еще один неподъемный груз.

Конечно, теперь он страдал еще и по этому поводу. Гермиона буквально физически ощущала его боль и видела, как трудно ему было смотреть Рону в глаза. Гарри винил себя абсолютно во всем: в том, что был инициатором их службы в Аврорате, в том, что поручил Рону проверить анонимную наводку и не отправился вместе с ним, в том, наконец, что сейчас целители не могли предложить его другу ничего, кроме металлических протезов.

Здоровью Рона уже ничего не угрожало, вот только это мало могло его утешить.

— Лучше бы вы дали мне умереть, — тихо сказал он, услышав от колдомедиков о необратимости повреждений. Тогда Гермиона впервые заплакала вместе с ним.

— Не верю, что нет способа отрастить утраченные конечности! — кричала она в сердцах, оставшись с Гарри наедине. Но вспоминала Грюма с его железной ногой — и замолкала. В голове не укладывалось, как магия, которая, помимо всего прочего, умеет возвращать к жизни, может не справиться с такой простой, казалось бы, задачей.

Пятичасовой консилиум колдомедиков, на который в срочном порядке собрали лучших специалистов Магической Европы, окончательно дал понять, что заклинания, способного создать живую плоть на пустом месте, не существует и существовать не может.

Это было приговором для Рона. Гермиона успокаивала его и убеждала принять случившееся, но день за днем в ее душе росло негодование и нежелание мириться с обстоятельствами.

Когда она увидела протезы, предлагаемые в качестве решения проблемы, ей на миг сделалось дурно.

— Маггловские ученые могут предложить куда более продвинутые варианты! — воскликнула она. — Почему вы упорно отказываетесь использовать их наработки?

— Мы не магглы, мисс Грейнджер! — прогремел на весь кабинет голос Карлоса Петерсона, главного колдомедика.

— Уполномочьте меня вести переговоры с маггловскими институтами от лица Мунго, и я найду… более приемлемое решение, — потребовала она чуть более жестко, чем следовало. — Для Рона и всех, кто столкнется с такой же проблемой в будущем.

— Это абсолютно исключено! — отрезал Петерсон.

— Тогда я обращусь к Министру, — предупредила Гермиона, осознавая, на какой шаткий путь ступает.

— Обращайтесь. Но имейте в виду: с выскочками, которые действуют за моей спиной, какими бы заслугами в прошлом или настоящем они ни славились, нам не по пути.

Гермиона посмотрела начальнику прямо в глаза. Она очень надеялась, что тот сможет прочитать в ее взгляде все, что она о нем думает. Опускаться до брани ей не хотелось.

— Ваша позиция предельно ясна, мистер Петерсон. Заявление об увольнении я пришлю с совой.

* * *

Домой Гермиона попала только спустя пять дней после того, как ушла на вечеринку Джози в тот злополучный вечер. И только сейчас, глядя на совершенно немыслимое выражение лица Сириуса, она осознала, что не имела права оставлять его вот так, ничего не сообщив.

Он часто-часто дышал и, казалось, не мог найти нужных слов, чтобы выразить всю степень своего негодования. Несколько раз порывался что-то сказать, но замолкал, так и не издав ни звука.

— Понимаю, что не вправе требовать от тебя отчета… — наконец произнес он. — Но ты могла бы предупредить! Ушла на вечеринку и исчезла на неделю! — взревел он.

Гермиона закусила губу и виновато посмотрела на Сириуса.

— Джози приходила, стучала, просила перезвонить. А я не знал, что думать и делать! Понимаешь, Гермиона, я долбаный бесполезный портрет, который не мог сделать ничего, кроме как известись на хрен он беспокойства за тебя!

Он с силой пнул ножку кровати и обхватил голову руками, пытаясь успокоиться.

— Прости, что не предупредила. — Гермиона приблизилась к раме и, устало прикрыв глаза, уткнулась лбом прямо в холст. — С Роном случилась беда, все остальное совершенно вылетело из головы.

— Посмотри на меня, — услышала она совсем рядом. Лицо Сириуса оказалось на расстоянии нескольких сантиметров, когда она открыла глаза. Так, словно сейчас он действительно стоял напротив. В его взгляде читалось сочувствие, смешанное с беспокойством, печалью, виной и сожалением. — Мне так жаль, что я не могу поддержать тебя иначе, — его ладонь коснулась внутренней поверхности холста, и Гермиона непроизвольно повторила его жест. Она бы многое отдала за то, чтобы ощутить его прикосновение на самом деле. — Расскажи, что произошло.

И она рассказала. Медленно, в подробностях, не стесняясь слез, когда говорила о Роне, и крепких выражений, когда речь зашла о протезах и главе Мунго. Сириус слушал молча, нахмурившись и обхватив плечи руками.

— Вы с Гарри сделали все, что могли. И ты правильно поступила, уволившись. Я бы этому говнюку физиономию начистил за его слова!

— Мне тоже хотелось, — призналась Гермиона, подавив улыбку.

— Значит, дальше к Министру?

Она вмиг помрачнела.

— У нас не очень хорошие отношения. Но Гарри ему придется выслушать.

Сириус кивнул.

— Все получится.

Гермионе хотелось в это верить. Пути назад не было, она знала, что горы свернет ради возможности вернуть Рону полноценную жизнь. Даст Министр согласие или нет, она, так или иначе, добьется своего.

После горячего душа и чашки какао Гермиона почувствовала себя гораздо лучше. Глаза слипались, но взбудораженное сознание не хотело успокаиваться, в голове то и дело всплывали хаотичные мысли и выстраивались обрывчатые планы дальнейших действий. Телу и мозгу требовался полноценный отдых, но Гермиона не знала, как заставить себя переключиться.

— Сириус, — позвала она, уже лежа в постели. — Расскажи что-нибудь.

— Что угодно? — уточнил он.

Повинуясь внезапному порыву, Гермиона взяла палочку и левитирующими чарами развернула портрет и столик, на котором он стоял, в свою сторону. Сириус пытался сделать вид, что не удивлен, но изумление на его лице говорило лучше любых слов.

— Что угодно, — подтвердила она и, положив ладонь под щеку, выжидающе посмотрела на Блэка.

Он начал что-то говорить, и Гермиона, убаюканная его тихим размеренным голосом, заснула уже спустя несколько минут.

* * *

Министр магии Джозеф Брюэт вовсе не был плохим человеком. Иначе он не продержался бы на своей должности так долго. Его уважали и ценили, он умел управлять и организовывать. И лишь один недостаток, по мнению Гермионы, мешал ему стать действительно выдающимся Министром — консервативность. Брюэт упорно отрицал тот факт, что окружающий мир не стоит на месте; не хотел признавать, что волшебное сообщество замерло чуть ли не на средневековом уровне развития; пример МАКУСА его тоже не вдохновлял, а ведь у американских магов можно было многому научиться. Именно поэтому отношения с Министром у Гермионы не сложились. И она заранее подозревала, какую реакцию получит в ответ на свою просьбу. Но рядом был Гарри, который всем своим видом выражал стремление идти до конца, и это придавало уверенности.

— При всем моем уважении, мистер Поттер, — снова повторил Брюэт, на этот раз с нажимом. — То, о чем вы просите, невозможно.

— Это необходимость, господин Министр, — спокойно ответил Гарри. — Как глава Аврората я настаиваю. Мы не знаем, передал ли Уэлч формулу проклятия кому-либо еще. И если случившееся, не дай Мерлин, повторится, мы должны сделать все возможное, чтобы свести последствия к минимуму.

— Рональд Уизли — герой войны! — не выдержала Гермиона. Обычно она избегала подобных разговоров и никогда не стала бы прикрываться заслугами прошлого, но обстоятельства вынуждали. — Министерство в долгу перед ним. Перед всеми нами! — она бросила быстрый взгляд на Гарри. — И сейчас мы просим всего лишь разрешения действовать официально.

— Статут о секретности не считает этот случай веской причиной для раскрытия правды магглам, — Брюэт снял очки и устало потер переносицу.

— Шестнадцатая статья гласит о том, что в случае угрозы жизни мага или маггла… — начала Гермиона.

— Но угрозы жизни нет! — перебил ее Министр.

— А если Гермиона не будет нарушать Статут? — нашелся Гарри. — Мы придумаем ей легенду, вы поможете заручиться поддержкой маггловских властей — и она, не раскрывая правды, наладит сотрудничество с какой-нибудь ведущей клиникой или институтом.

Брюэт бросил на Гарри долгий пристальный взгляд. Затем перевел его на Гермиону. Она приподняла голову и постаралась всем своим видом продемонстрировать, что полностью солидарна с лучшим другом.

— Хорошо, — наконец кивнул Министр. — Так и тому и быть.

* * *

Рон энтузиазма друзей не разделял. В отличие от них он плохо представлял, каких успехов достигли магглы в области протезирования, перед глазами у него то и дело всплывал Грюм, в ушах стоял тяжелый скрипучий звук, с которым тот передвигался, и вся дальнейшая жизнь представлялась Рону сплошным нескончаемым кошмаром.

Гермиона пыталась его разубедить, даже принесла с собой ноутбук, намереваясь показать реальные примеры, но Рон лишь отмахнулся.

— Тогда просто поверь мне, хорошо? — попросила она.

— Кому я такой теперь нужен… — он словно не слышал ее слов.

— Что за глупости!

— Ты бы смогла полюбить калеку, Гермиона? — в его глазах блеснули слезы, и он быстро заморгал, чтобы сдержаться.

— Я и так люблю тебя, — она ласково провела ладонью по его щеке.

— Но не так, как бы мне хотелось, — тихо ответил Рон и отвернулся к стене.

Гермиона растерялась. Они расстались целую вечность назад, и никогда подобных разговоров не возникало. Почему сейчас? И что ему ответить, чтобы не обидеть?

— Рон… — она осторожно присела на край кровати и приобняла его одной рукой. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Обещаю. Но, пожалуйста, не требуй от меня невозможного.

— Прости, Миона, — он сжал ее руку, — я все понимаю. Спасибо за то, что ты рядом.

* * *

— Тяжелый день? — поинтересовался Сириус, как только Гермиона аппарировала в квартиру.

— О да, — она раскинула руки в стороны и с наслаждением упала на кровать. — Но, главное, все получилось.

— Я даже не сомневался, — усмехнулся Блэк.

— Все благодаря Гарри. Но это только начало. Дальше предстоит столько работы, что страшно представить.

— Ты справишься, я уверен. Иначе и быть не может.

Гермиона благодарно улыбнулась. Приятно было ощущать поддержку и знать, что в тебя верят.

— Кстати, там за окном сова. Третий час сидит.

— О-о-о! — Гермиона опрометью бросилась к окну, впустила замерзшую и явно недовольную птицу и осторожно сняла свиток с лапки. Сова даже не стала дожидаться лакомства — рассерженно ухнула и улетела прочь.

Письмо было от гоблинов. Они возмущались отсутствию указаний по дальнейшим ремонтным работам и сообщали, что вынуждены снять со счета тысячу двести галеонов в счет оплаты расходов.

Гермиона устало потерла переносицу. Она совершенно забыла про особняк, ремонт и гоблинов. Промелькнула мысль поручить Сириусу временно взять на себя присмотр за делами, она уже даже открыла рот, чтобы озвучить просьбу, но замолчала на полуслове, сообразив, что тогда придется отправить его портрет назад на Гриммо.

Именно в этот момент Гермиона осознала, насколько сильно влипла. Стало страшно и почему-то очень тоскливо, но она дала себе слово, что разберется со всем позже. Сейчас было не до этого.

Сириус, наблюдавший за Гермионой с легким прищуром, склонил голову набок и выжидающе изогнул бровь.

— Что там? — спросил он, не выдержав.

— Всего лишь гоблины, — ответила она, отводя взгляд. — Ничего важного, завтра заскочу в Гринготтс.

— Именно поэтому ты переменилась в лице?

Гермиона неопределенно пожала плечами и направилась в ванную.

На этот раз она засыпала в тишине. Сириус пристально наблюдал за ней, растянувшись поперек кровати и подперев голову рукой. Гермиона смотрела ему в глаза и думала о том, как же все-таки несправедлива жизнь. А потом ей снились теплые, слегка шершавые руки, горячие губы и ощущение полного, безграничного счастья, от которого почему-то хотелось плакать.