Синий ветер (джен)

Сэвидж рвет мой рапорт с объяснениями и бросает мне в лицо. Его глаза становятся узкими щелками, а орлиный нос еще больше выпячивается.

— Я не потерплю насмешек. Какой, твою мать, отпуск? Ты что, принимал зелье, вызывающие галлюцинации? — шипит он. — И вот что, Поттер. Еще один такой косяк, и ты вылетишь отсюда без права на восстановление.

— Да, сэр, — слышу свой звенящий голос.

— Пошел вон.

Спешу к Вуду, чтобы уйти с ним на задание. Как-нибудь день отработаю, а вечером опять пойду к целителю. Не знаю, на что я надеюсь от встреч с ним, но все равно пойду. Моя жизнь действительно не что иное, как мерзкая галлюцинация. Так жить слишком тяжело, надо что-то менять.

— Гарри, — бросает, завидев меня, Вуд. — Сегодня старший я, ты в моем подчинении. Понятно?

— Так точно.

Старший аврор должен подчиняться младшему, и младший аврор сам же и отдает об этом приказ старшему — что тут непонятно? Если так пойдет дальше, то вскоре мной будут распоряжаться домашние эльфы или садовые гномы. Но если заявлюсь к Сэвиджу за выяснениями, то дело неминуемо кончится увольнением. Потяну пока с решением, посмотрю, что будет завтра.

Мы отправляемся на западную окраину Лондона, в район аккуратных одноэтажных домиков. По агентурным данным в одном из них сегодня должна быть встреча тех, кого мы подозреваем в заговоре против Системы.

Располагаемся возле пустого дома, на аккуратно подстриженной лужайке которого островками пестреют побитые ночными заморозками желтые и красные тюльпаны. Я выбираю место за голым кустом роз, Вуд — у карликовой яблони, покрывшейся бутонами цветов. Тщательно зачаровываем себя от обнаружения. Выставляем барьеры против аппарации так, чтобы желающие могли попасть в дом, но не могли уйти из него без нашего позволения. Камина в доме нет, мы проверили.

Солнце не показывается из-за тяжелых туч, но пока сухо. Сидим тихо, переговариваясь только по необходимости. Засада — дело нелегкое, нужно все время быть начеку.

Через полчаса начинает казаться, что засада длится уже часов шесть. Через час — день. Со мной такого раньше не случалось.

Позади себя слышу шаги. Это Вуд. Пришел, видимо, поговорить о задании. Я тяну его под защиту Сальвио Гексиа, чтобы скрыть от случайных взглядов. Беспечность с его стороны может кончиться провалом операции.

— Ну, как ты? — спрашивает он и садится рядом на траву.

— Наблюдаю. Пока ничего.

— Я не о том. Как твоя проблема с галлюцинациями?

А, вот он о чем. Вуда беспокоит мое здоровье. Или он просто переживает, как бы я чего не выкинул, находясь в плену иллюзий? Но в любом случае то, что моя беда не безразлична ему, греет мое сердце.

— Сейчас об этом не время. Можем подозреваемых упустить.

— Да брось ты. Очередной пшик, не более того, — он ерзает, потом достает из-под себя сухую веточку и откидывает.

— Считаешь, зря сидим? — без эмоций бросаю я.

Какое-то время слышу только шум ветра.

— В доме нет камина. Сам дом мал, не имеет даже полноценного чердака, никаких охранных чар и как на ладони. Зачем им так подставляться?

Вуд прав. Скорее всего, сведения о собрании ложные, кто-то с нами забавляется.

— Думаешь, кто-то из наших их агент?

Вуд немного медлит и отвечает:

— Им вполне может быть даже один из нас. Обливиэйт, Ложная память — всего и дел-то. С согласия того, кому изменяют память, это законно.

Мне вдруг становится не по себе. Все эти нестыковки реальности во мне могут быть результатом чьей-то серьезной игры. Возможно, мне стерли истинные воспоминания и вложили ложные. Но проделать чисто трюк с памятью крайне сложно, и оставшийся «мусор» будет время от времени всплывать противоречиями. Возможно, все мои глюки — грубая работа с моей памятью. А чтобы я не догадался об истинных причинах, мне подкинули «артефакт» — шкатулку. Вот же дьявол! Теперь мне не разобраться, что из моих воспоминаний правда, а что ложь. Но холодный пот прошибает меня от другой мысли: эта игра включает мое изначальное согласие на участие в ней. Я в заговоре с теми, кто пытается сломать Систему!

Я поворачиваюсь к напарнику:

— Ты подозреваешь меня?

Приятный искренний смех Вуда заставляет меня улыбнуться.

— Нет. Ты же много вложил в то, что мы имеем сейчас, зачем тебе рушить созданное тобой же?

Вздыхаю. Нет, и правда, что я о себе возомнил? Никакой я не предатель, просто заурядный псих.

— Ну, не знаю. Может, ты прав. В любом случае мы сейчас не можем все бросить и уйти.

— Да, старина Сэвидж будет в гневе, если уйдем раньше времени, — Вуд досадливо хмыкает. — Так что предлагаю развлечься разговорами. Рассказывай о своих галлюцинациях.

Я собираюсь с мыслями, прежде чем начать. Отрываю маленькую травинку и грызу.

— Есть одна вещица. Она оказалась слишком большой проблемой для меня. Думаю, что все странное, что происходит со мной, связанно именно с ней.

— И что же это за вещица? — участливо спрашивает он.

— Шкатулка. Та, что я отнял у Малфоя.

— Ты серьезно?

Вуд пристально смотрит мне в глаза.

Коротко киваю, выплевываю травинку.

— А знаешь, — он кладет руку мне на плечо, — давай-ка сегодня вечером ко мне. Вместе со шкатулкой. У меня есть отличный огневиски, разберемся, что к чему.

В моей груди теплом разливается благодарность. Просто за то, что существует хотя бы один человек, действительно старающийся меня понять.

Вуд передвигает крепкую ладонь мне на шею и немного подталкивает меня к себе. Впервые с того времени, как я открыл шкатулку в пабе, мне становится спокойно. Мы давно знакомы, прошли вместе немало испытаний. Вуд не настолько близок мне, как Рон, но я вполне могу назвать его другом. А в моей жизни, в которой я не помню родительского тепла, каждый надежный человек ценен. Впервые вижу так близко его глаза: ясные, голубые.

Его рука покидает меня, чтобы дружеский жест не был воспринят как-то нечто большее, и я бесконечно благодарен своему напарнику за поддержку и такт. Улыбаюсь.

Вдруг он подхватывает пальцами мой подбородок и прилипает губами в поцелуе. Горячем, мокром, страстном — как плевок.

Я с силою толкаю его в грудь и отхаркиваюсь на свои же ботинки, еще не веря, что он меня поцеловал.

— Разве ты не этого хотел? — упрекает Вуд, распластавшись на лужайке.

— Ты спятил! Я не гей! — гневно ору, сжимая в руке клок выдранной травы. — Вали отсюда, придурок!

Из моей руки вылетает трава вместе с той веточкой, что вытащил из-под себя Вуд. Он выставляет руку, но веточка попадает ему в лоб, заставляя моргнуть — совсем как девчонка. Педик же, такого даже бить противно, хотя следовало бы сломать ему пару ребер. Как я раньше не заметил его гейских замашек? Стыдно сказать, но для меня он был примером для подражания.

Вуд вскакивает на ноги, разочарованно машет рукой и ретируется на свое место, не разбирая дороги и давя тюльпаны тяжелыми ботинками, а я еще долго плююсь и вытираю губы рукавом, пока не чувствую, что их саднит. Да как только он мог подумать, что я готов с ним переспать?! Что он себе вообразил? Да, я лох, повелся на сочувствие, но это была моя потребность в дружеской поддержке, не более того! Я не гомофоб, но мое участие в однополой любви за гранью даже той сумасшедшей вселенной, в которой я теперь нахожусь.

А работа? Как я буду дальше вместе с Вудом дежурить после этого? Надо попросить Сэвиджа поставить меня в пару с другим аврором, иначе при виде Вуда воспоминания о мокром поцелуе планомерно доконают меня. Даже если этот идиотский поцелуй — плод моего воспаленного мозга. А объяснять причину не буду, потому как в такой игре обязательно проиграешь: сказать в Аврорате, что от тебя хотели однополой любви — обречь себя на вечные издевки. Чертов Вуд!

На траве замечаю монетку. Это сикль, то ли выпавший из кармана Вуда, то ли оброненный кем-то другим. Беру ее и подкидываю, загадывая, чтобы выпала решка. Если выпадет решка, то мне повезет, и я справлюсь со своими проблемами.

Десять раз кряду выпадает орел. Задумчиво смотрю на него, переворачиваю монетку и снова вижу орел. Так вот в чем штука! Разве такое возможно?

* * *

Отсидев положенное, я и Вуд возвращаемся в Министерство порознь. В Атриуме сталкиваюсь с Роном. Он нехотя пожимает мне руку, говорит что-то о решении Визенгамота, поглядывая на фонтан в центре зала, а я все думаю, изменяла мне с ним Джинни или нет.

— Ты ее трахал? — спрашиваю невпопад, сам не веря, что делаю это.

Рон замолкает на полуслове.

— Ты о чем? — в его голосе раздражение.

— О Джинни. Ты с ней спал?

Он прожигает меня взглядом, разворачивается и стремительно уходит в направлении каминов. Вдруг резко поворачивает, приближается и тащит меня за локоть вглубь одного из безлюдных боковых коридоров с таким выражением лица, которое было у злого гения Волдеморта, когда тот одарил меня смертельным проклятием на исходе седьмого года моего пребывания в волшебном мире. Правда, тогда умер Волдеморт, а не я.

Я стряхиваю с себя его руку и жду, что он скажет в свое оправдание.

— А знаешь, Гарри, я действительно спал с Джинни. Ребенок внутри ее мой. Целитель, который ее осматривал, именно так и сказал.

Сердце пронзает боль — Рон разрушил мою семью, в которой последнее время не все было ладно. Но все же это была моя семья, а теперь ее просто нет. Почему, за что он со мной так?

— Ты считаешь, я такое заслужил?

— Вот именно, что ты ничего не заслужил из того, что имеешь. Ты с рождения богат и почти с рождения знаменит, все сделано за тебя, остальное иллюзия.

— Но… я постоянно делаю выбор сам. Это я победил Волдеморта, — раздается мой растерянный лепет.

— Сам ты делаешь неправильный выбор. Другим приходится исправлять последствия. А тебе все сходит с рук. Ты везунчик, баловень судьбы, а вовсе не избранный, как думаешь. И про какую свою победу ты твердишь? Твоя победа — случайность.

Как же, случайность. Я же хорошо все помню: битва за Хогвартс, моя жертва ради других, схватка с Волдемортом. Память мне услужливо подкидывает разрушенный замок и горы трупов, и то, что при пожертвовании особого выбора у меня не было — либо умереть одному, либо умереть со всеми, и что только благодаря счастливой случайности я остался жив, а Волдеморт умер.

— Многие и того не сделали.

Рон смеется над моим утверждением холодным уверенным смехом.

— Ты серьезно? Оглянись вокруг. Кто, по-твоему, вложил сделал полезного меньше, чем ты? Система сделала нас лучше, но тебя — нет. Ты все такой же самоуверенный глупец и только портишь созданное другими. Тебя и из Аврората не сегодня так завтра выкинут, чтобы не мешал.

Меня вдруг осеняет и я почти кричу, не обращая внимания на то, что кто-то может меня услышать:

— Так ты завидуешь мне! Мне давно надо было не игнорировать этот факт. Вся эта демагогия и твоя подлость — просто зависть, которую ты больше не в силах сдерживать! А еще другом прикидывался!

— Чихал я на дружбу. Дружба — удел слабаков. Просто кому-то надо было за тобой присматривать. Давно хотел поставить тебя на место. А сделать это можно, похоже, только через боль. Джинни была не против поучаствовать. Джинни вообще ни с кем не против, если ты не знал. Но я ее не осуждаю — нужно быть камнем, чтобы терпеть тебя.

— Да пошел ты вместе со своей Джинни! На хрену я видел вашу семейку — сегодня же подам на развод, — выплевываю в сердцах и толкаю Рона плечом, чтобы освободить себе дорогу.

Рон бросает мне вдогонку:

— Ага, давай. Только перечитай сначала брачный контракт, чтобы потом не было вопросов.

Я останавливаюсь, вспоминая, что было в брачном контракте. Только в свете последних событий совсем не уверен, что мои воспоминания и действительность — одно и то же. Не удивлюсь, если вдруг окажется, что согласно брачному контракту все мое имущество и сбережения в банке Гринготтс в случае развода остаются Джинни, плюс ко всему я еще должен буду выплачивать алименты.

— Вижу, что тебе не нравится такое положение дел. Хочешь все изменить?

Слова Рона заставляют меня повернуться. Его глаза искрятся, как иней в солнечный день.

— Как? — машинально спрашиваю в ответ.

— Скажи, что в шкатулке за секрет, и я постараюсь тебе помочь.

Предложение застает меня врасплох.

— В шкатулке? — переспрашиваю, хотя расслышал.

Мысли скачут в моей голове, как табун бешеных двурогов. Я постоянно твердил Рону о Малфое и о том, что тот связан с манифестантами. Рано или поздно обыск в Малфой-меноре состоялся бы, и, зная это, Рон просто подсунул туда шкатулку — послал ее совой незадолго до обыска. Малфой и нервничал из-за того, что шкатулка была не его, а я, идиот, подумал, что она ему дорога. Это если Малфой ни при чем, но если он в сговоре с Роном? Невозможно, просто абсурд! Эта версия не стыкуется с тем, что Малфой желает скомпрометировать Систему, а Рон как раз ратует за нее. И зачем мой закадычный друг теперь во всем сознался? Догадки одна глупее другой толкаются в голове, пока Рон не повторяет:

— Скажи, что в ней за тайна, и твой кошмар прекратится.

Рону нужен секрет шкатулки, а вот Малфой ни о чем таком меня не выпытывал. Получается, что Малфой не имеет отношения к шкатулке. И все же почему Рон напрямую не спросил меня о секрете тогда в баре, когда я считал его своим другом? Что-то неясное вдруг проскальзывает в памяти, как призрак. Кажется, что когда-то Рон именно так и сделал, но ему не удалось достигнуть цели. Вероятно, он стер у меня этот эпизод из памяти, но очень неаккуратно, поэтому остаточные воспоминания всплыли туманными образами. Быть может, это произошло тогда, когда мы вышли из бара, и я подумал, что Рон отправился домой. Он вернулся, спросил про секрет, а когда не получил ответа, стер эпизод из моей памяти, воспользовавшись моим опьянением и получив мое бездумное согласие на Обливиэйт — так мне кажется. Но почему так важно, чтобы секретом занялся я?

— Я понял: разгадать загадку шкатулки могу только я. И ты говоришь, что я не избранный?

Глаза Рона безучастны, словно две льдинки. Но я знаю, что моя догадка попала в цель.

— Когда-нибудь ты сдашься, — уверенно говорит он.

— Да пошел ты, — вызывающе шиплю в ответ.

Теперь мне все ясно: Рон решил за мой счет выслужиться! Нашел шкатулку с каким-то древним секретом, который важен для магического сообщества, и решил раскрыть тайну, чтобы заслужить авторитет, который помог бы ему пробиться в Визенгамот. Но сам разобраться со шкатулкой не смог. Вероятно, так сложилось, что только я могу открыть тайну, но по какой-то причине не хочу это делать, и Рон, чтобы заставить меня, втянул в это дело мою семью, Гермиону, Вуда и даже Сэвиджа, а еще проделал штуку с дубом в парке и с адресом целителя на клочке картона, и нанял актеров, которые бы изобразили Гарри-бомжа и постаревшую Гермиону. Он уговорил Джинни временно изменить внешность и вести себя, как тупая сучка, научил Джеймса изображать чтение книг и готовку, говорить «ты глуп». Рон вообще многое сделал, чтобы сбить меня с толку, и чтобы я не смог догадаться, что на самом деле происходит. Система позволяет ему все это, потому как он ни разу своими выходками не нарушил закон.

Во мне закипает ярость и затмевает рассудок, я больше не в состоянии размышлять, а мои кулаки так и чешутся, желая разукрасить новую мантию Рона его же кровью. А лучше бы его замучить с помощью Круцио, чтобы он корчился от боли, пока не лишится ума, и потом, когда глаза его станут пусты и безучастны, чтобы его тело корчилось в судорогах до самой смерти. Стопорит меня только то, что Азкабана после такого зверства мне не избежать. О чем я? Не Азкабан меня стопорит, а Магическая Система Порядка. Именно она не позволила мне придушить вчера Джинни или подкорректировать сегодня рыло Вуду, а теперь не дает прибить Рона.

— Что ж, — глядя, как бессильно сжимаются и разжимаются мои кулаки, отвечает на вызов Рон. — Упрямься дальше и наслаждайся тем, что будет.

Он уходит, а я так и стою, будто забыл, как надо двигаться. Уже не знаю, стоит ли идти к Сэвиджу с просьбой разделить меня с Вудом. Моя жизнь превратилась в игру, в которой я ставлю на то, чего, как потом выясняется, не существует. У меня нет друзей, которым я доверял, нет любящей жены. И что же будет дальше?

* * *

Направляюсь сразу к целителю, чтобы узнать, как обстоят дела со шкатулкой. Встреча была назначена на поздний вечер, но я послал сову с просьбой провести ее в пять. Целитель согласился. Хотя, вру, конечно: узнать, что со шкатулкой, я мог бы и дома, наверняка она там. Мне нужно выговориться, узнать, что думает обо всем этом целитель. Пусть даже он с Роном заодно, а по всему выходит, что это именно так. Скольких людей еще купил Рон, а главное чем?

В дубовой гостиной нет окон и темно, и чтобы не пробираться на ощупь, достаю палочку и зажигаю Люмос. Так и вхожу в кабинет, как олимпийский факелоносец.

Целитель окидывает меня внимательным взглядом.

— Вам темно? — участливо спрашивает он.

— Там... — начинаю объяснять и показываю рукой в сторону гостиной, но тут же замираю от удивления: в приоткрытую дверь видно, что гостиная хорошо освещена.

Такое чувство, что надо мной издеваются.

— Что за чертовщина? — невольно вырывается у меня.

— Ничего страшного не произошло, — успокаивает меня целитель.

Я вздыхаю и усаживаюсь в кресло, глянув предварительно на то место, куда вчера он поставил шкатулку. Ее там нет.

— Да, она исчезла, — говорит целитель, проследив за моим взглядом. — Я приказал эльфу присматривать за ней, но его отвлек шум в пустой спальне — кто-то разбил окно. И это странно, потому что окно было зачаровано от вандализма.

Он внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Значит, окно разбил маг, предварительно сняв чары. А потом выкрал шкатулку. Не думаете же вы, что это мог быть я? — спрашиваю напрямую.

На его идеальном лице нет эмоций.

— Нет, вовсе нет, — сообщает он очень ровно.

— Вы мне не доверяете, — делаю заключение и стараюсь усмехнуться как можно ехиднее.

Я-то знаю, что происходит, и собираюсь сейчас выложить все по порядку. Мне в любом случае нечего терять: если целитель непричастен к заговору против меня, то целительская тайна должна сохранить мою историю в секрете, но если он все же в сговоре с Роном, то уже и так все знает.

— Мое доверие к вам не входит в наш контракт, — улыбается целитель и добавляет: — Давайте перейдем к причине нашей встречи.

Рассказываю о том, о чем вчера говорить не стал: поцелуе Джинни и Рона, пьяной Гермионе. Потом вываливаю историю с Вудом, и пересказываю разговор с Роном в Министерстве. В довершение выкладываю свои соображения насчет того, кто и организовал театр абсурда ради тайны шкатулки.

— Так вот оно что. Очевидно, что вы подозреваете меня в том, будто я работаю на вашего друга Рона?

Мое молчание позволяет ему утвердиться в своей догадке.

— Пожалуй, кое в чем я все же могу вам помочь, — целитель кладет руки на полированную столешницу ладонями вниз и разводит их в стороны, словно расправляя невидимые складки на камне. — В некоторой степени вы правы. Я и Рон Уизли — часть одного целого. Но чего — вам не дано понять. Вам нужно принять тот факт, что вы бессильны сопротивляться силам более могущественным, чем ваш рассудок.

— Что это значит? Мне не стоит тратить силы, чтобы раздобыть доказательства хитроумного плана Рона и идти с ними к Министру? Как вы можете помешать мне?

— Хорошо. Давайте без обиняков, — он подается вперед и наши взгляды встречаются. — Никто и не собирается вам мешать. Чтобы вы не сделали, ваш кошмар не прекратится, пока вы не откроете тайну шкатулки. Просто без всяких вопросов откройте эту чертову тайну, и все закончится.

Наступает пауза. В глазах целителя вижу тот же лед, что в глазах Рона. Значит, в прошлый раз мне не показалось — ему тоже нужна эта тайна. Они в сговоре, он сам признался. Они все в сговоре против меня: разыгрывают спектакли, чтобы я поверил в свое сумасшествие, снова и снова подкидывают мне шкатулку, проникают временами в мою голову, пробивая защиту — изводят, чтобы я сдался и занялся секретом. Они все часть какой-то банды, о масштабах которой я не имею представления. Мне нет смысла надеяться на чью-то помощь, но и открыто противостоять глупо: меня просто упекут в больницу на холме. И эта угроза очень весома. Даже я сам не уверен, что все происходящее вокруг подстроено, как же мне поверят другие люди, если найдутся те, кто постарается меня понять? Мои мучители даже не нарушат закон: меня упрячут в больницу на основании моего неадекватного поведения. А я-то думал, что это все проделки Малфоя и манифестантов! Как же я был далек от истины. Все же на всякий случай уточняю:

— Я так понимаю, это угроза?

— Предупреждение, которых у вас было уже много. Помните встречу с бомжем?

— Да.

— Возможно, вы видели свое будущее. А может быть, ваше будущее еще хуже, если вы попадете в больницу на холме. Это зависит от того, как долго и насколько упорно вы будете сопротивляться, Мистер-который-себе-вредит.

На лице целителя нет эмоций, он беспристрастен, как палач со стажем на очередной казни. Только меня не напугать превращением в бомжа. До того, как волшебники создали Систему, человека можно было превратить и в облезлую крысу, но теперь нет. Они просто хотят, чтобы я поверил, что их трюк — настоящее превращение, но то пятнышко в глазу, что видел я вчера — чья-то обратимая магия, создающая иллюзии, только и всего. Так что мне нечего боятся, Система не позволит причинить мне вред. А если я не стану бить тревогу из-за спектаклей, то и в больницу не попаду.

— Хорошо, я постараюсь узнать, что за тайна в шкатулке, — обещаю я, не собираясь держать слово.

— Отлично. Я верю, что у вас получится. В любом случае рад буду помочь, приходите в любое время.

Конечно, он будет рад помочь. Любой из них будет рад помочь, им всем нужно только одно — чертов секрет, который убьет меня, перестав быть секретом. Нет, я не собираюсь раскрывать его, мне просто нужно выбраться поскорее от целителя. Но один вопрос все же задам.

— Скажите, как вы это делаете? Как создаете такие реальные иллюзии? Вы репетируете эти спектакли?

— Спектакли? — целитель усмехается. — Все несколько сложнее, чем вы предполагаете, мистер Поттер. Иллюзия подразумевает искажение реальности в вашем восприятии. Это значит, что реальность все же существует, она отличается от того, что ощущаете вы, и имеется возможность проверить, что есть реальность, а что иллюзия. Боюсь, вы находитесь не в том положении, чтобы располагать средствами для проверок своих гипотез — давно можно было это понять. К тому же у вас есть дела важнее, чем вникать в непосильное вашему разуму. Не тратьте время впустую на поиск истины, ее постижение вам все равно никак не поможет.

— Почему бы вам тогда просто не сказать мне правду?

— Потому что есть причины, по которым это не входит в наш замысел.

— А может потому, что я прав?

— Вы так же далеки от понимания истины, как улитка от понимания законов трансфигурации, — он издает громкий и неприятный звук, отдаленно похожий на смех. — Очень скоро вы со мной согласитесь.

А может, он и не пугал меня, обещая за непокорность превратить в бомжа. Уверенность в его голосе и холодный блеск темных прищуренных глаз наталкивают на мысли, что угрозы не пустые, и что я, скорее всего, сделал преждевременные выводы.

Горячим свинцом разливается по телу досада. Договариваюсь встретиться с целителем завтра, чтобы поделиться результатами своих трудов, и устремляюсь на свежий воздух. Больше я сюда не вернусь.

Черное с красным отливом небо пронзает вспышка на востоке. Потом еще и еще, словно великан щелкает огромным кресалом, чтобы разжечь огонь. Но грома пока не слышно. В Лондоне вообще тихо, будто, пока я был у целителя, люди вдруг побросали свои дела, припарковали машины и разбежались по домам. Редкие автобусы и трамваи нарушают покой опустевших улиц.

Шрам покалывает.

Моя очередная версия о том, что происходит со мной, может оказаться ошибочной. Я устал от попыток переосмыслить действительность. Просто устал и хочу спать, поэтому, недолго думая, аппарирую домой.