Другой (гет)

Драко выписали на следующее утро. Серое небо за окнами будто нависло над замком, вылезать из-под одеяла ему совершенно не хотелось, но удушающая обстановка больничного крыла давила больше: казалось, еще секунда и он сойдет с ума, слушая дыхание Поттера и Диггори. К счастью, мадам Помфри, точно это не она целую ночь хлопотала над пациентами, уже не спала.

— Вам бы следовало провести здесь еще одну ночь, — неохотно сказала она, когда Драко изъявил свое желание покинуть это место, — но в целом вы здоровы. Мистер Малфой, я бы порекомендовала вам беречь себя. Ваша спина была подвержена сильнейшей магии, и любое напряжение…

— Да-да, я понимаю, — Драко, максимально быстро переодевшись за ширмой, теперь нетерпеливо стоял у двери, рукой держась за холодную ручку. Выслушивать речи, которыми Помфри кормила его еще вчера, ему совершенно не хотелось. Он понимал, что, возможно, было бы правильней дождаться, пока проснется Гарри, и обговорить все произошедшее подробней, но перспектива такого разговора казалась ему совершенно непривлекательной. Он хотел обдумать все. Привыкнуть к мысли, что Тот-Кого-Нельзя-Называть жив и здоров, а Пожиратели Смерти, как и прежде, готовы ему служить.

И мой отец тоже.

Мысль тошнотворная, отвратительная. И честная, оттого Драко ненавидел ее еще больше. Он все еще не мог привыкнуть к этому. Ведь Поттер мог ошибиться? Но Драко знал, что там не было места для ошибки. Принимать правду было невыносимо трудно, но он не хотел обманывать самого себя. В их доме никогда не скрывали прошлого Люциуса Малфоя. Они просто никогда этого не обсуждали в открытую. Отец Драко всегда всего лишь был Пожирателем. Это «был» превратилось в «есть».

И это убивало Драко.

Он попрощался с мадам Помфри и вышел в тихий пустынный коридор. Даже портреты сопели на своих полотнищах, из-за чего складывалось впечатление, будто коридор, подобно живому существу, дышит.

Куда идти? Драко понимал, что Рон и Гермиона сейчас, скорее всего, спят. Но он и не хотел их видеть сейчас, отвечать на дурацкие вопросы, объяснять все по нескольку раз, при этом видя откровенно недоверчивые взгляды. Нет-нет, пусть этим занимается Поттер. На миг Драко охватил трепет: он представил, что Гарри, не удержавшись, все же рассказал об его отце. На самом деле он мало верил в это, уповая на честность Поттера, но страх — самое омерзительное чувство в мире. Оно было липким и засело где-то внутри Драко, не желая покидать его окончательно.

— Мистер Малфой? — голос прозвучал прямо над его головой. Драко остановился — прямо перед ним стоял Дамблдор. Директор криво улыбался, и это усмешка показалась Малфою сущим издевательством. Неужели сейчас время для улыбок? — Время для улыбок должно быть всегда, — с легким укором сказал Дамблдор, и Драко к своему стыду понял, что последние слова он произнес вслух.

— Доброе утро, — ответил он, не зная, что еще можно сказать. Было неловко — Драко, в отличие от Поттера, разговаривал с директором всего несколько раз.

— Как вы себя чувствуете?

— Великолепно, — соврал Драко.

— Вы кое-что потеряли, мистер Малфой, — Дамблдор выудил из складок своей лиловой мантии старый кусок пергамента. Драко вопросительно поднял брови, а потом до него наконец дошло. — Думаю, говорить, что с такой ценной вещью нужно вести себя осторожней, не следует?

Он протянул Карту Мародеров, и Драко поспешно спрятал ее в кармане.

— Не следует, — сказал он вместо благодарности.

— Как жаль, что я это уже сказал! — Дамблдор покачал головой. — Что же, я хотел встретиться с мистером Поттером, а вам явно хочется избавиться от общества такого старика, не так ли? Нет, мистер Малфой, не надо — ложь ядовита.

И Дамблдор, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию, пошел дальше, оставив Драко у лестниц. Малфой смотрел ему в спину и пытался понять, что это только что было.

* * *

И все же Драко иногда лгал себе. Он отчаянно желал получить от родителей хоть одно письмо, хоть и убеждал себя самого в обратном: он ждал его целый день и половину следующего. Он смотрел в окно, надеясь увидеть там очертания семейного филина, когда собирал вещи. Он думал о письме и о том, что в нем мог написать отец, когда разговаривал с друзьями.

Но из Малфой-мэнора не пришло ни одной весточки. Ни записки, ни слова. Это приводило его в ярость, и тогда Драко спешил скрыться ото всех в комнате. Он ложился на кровать, задергивал полог, закрывал глаза и погружался в темноту. Пытался утешить себя мыслью, что через пару дней все равно приедет домой, и там все узнает.

Если говорить правду, то это пугало его.

Гарри выписали лишь перед пиром в честь завершения учебного года, и Драко с опаской выслушал его, когда он рассказывал о своих приключениях Рону и Гермионе. К огромному облегчению он понял, что Поттер беспрекословно исполняет свое обещание. Гермиона и Рон, который никогда не отличался тактичностью, как ни странно, не стали донимать его вопросами. Драко коротко и быстро рассказал им, почему оказался в Лабиринте. Впрочем, это приключение, после того, как Гарри рассказал о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть, мало кого могло впечатлить, что, видимо, и спасло его.

Однажды вечером, когда все возвращались в свои общежития и коридоры были полны учащихся, его поймал Седрик. Отдохнувший и полный сил, все такой же раздражительно смазливый Седрик Диггори.

— Я тебя так и не поблагодарил, — сказал он, и Драко почему-то подумал, что это публичное выявление благодарности попахивает тем еще самолюбованием. Он так устал от мысленных самоистязаний, что просто отмахнулся от него, как от назойливого насекомого. Кожей Драко чувствовал десятки разных взглядов и совершенно не желал, чтобы по школе пошли новые сплетни. От недостатка информации студенты начали придумывать свои версии произошедшего.

Когда время пира пришло, он с большим нежеланием спустился в Большой зал. Там уже собралась вся школа, в том числе и преподаватели. Место учителя защиты от темных искусств наконец занял настоящий Грюм. Драко не заметил особой разницы — все такой же дерганный, особой симпатии он не вызывал.

Драко быстро пересек зал и уселся рядом с Гермионой и Фредом.

На пиру так же присутствовали представители других школ. И дурмстрангцы, и шармбатонцы вели себя тихо. Может, победа ученика Хогвартса усмирила их пыл, а может, и они устали от всего этого. Если честно, ничего кроме усталости Драко сейчас не ощущал.

Вскоре Дамблдор поднялся, чтобы традиционно произнести свою речь. Редкие разговоры затихли, будто несмелый огонь, покорившийся ветру.

— Закончился еще один учебный год, — начал Дамблдор. Не осталось и следа от той веселости, что присутствовала при вчерашнем утреннем разговоре. — Хогвартсу в этом году довелось исполнять тяжелую роль — мы принимали важных гостей и, я надеюсь, справились с этим хорошо. Турнир Трех Волшебников воистину был масштабным, но окончание его ознаменовалось мрачным эпизодом.

Дамблдор обвел всех тяжелым взглядом, не предрекающим ничего хорошего.

— Министерство Магии не хочет, чтобы эта информация стала известной. Но я до сих пор считаю, что непринятие правды не избавляет нас от нее. Волдеморт, — по рядам прошелся вздох страха и отчаяния — и это сделало лишь одно имя! — Волдеморт вернулся.

Ученики испуганно и жадно ловили каждое слово директора, и Драко заметил, что и сам тянется к нему, несмотря на то, что он давно знал о возрождении Темного лорда.

— В этот мрачный час я хочу сказать, что каждый, кто этого захочет, может отыскать здесь укрытие. Но только вместе, а не по отдельности, мы можем защитить друг друга.

Дамблдор закончил неожиданно и вернулся на свое место. Еда появилась как всегда неожиданно, но в этот раз никто не чувствовал торжества. Да и аппетита особого не было. Вместо этого Драко разглядывал лица знакомых, стараясь смотреть на них как впервые.

Без сомнения, рано или поздно его взгляд должен был наткнуться на слизеринцев. К своему удивлению, Драко смотрел не на Асторию, как бы ему хотелось, а на Пенси Паркинсон. В последнее время они с ней практически не пересекались. До школы они дружили — иногда, совсем редко, Драко вспоминал это время. Что бы она сказала, если бы знала о ее отце?

Да она и так знает, подумал он. Ее отец, скорее всего, тоже был там.

«Но Паркинсон вряд ли чувствует смятение или страх, — Драко почти завидовал ей. — Наверно, она счастлива».

Хотя откуда ему знать, что на самом деле думает Пенси?

* * *

Драко тащил свой чемодан по коридору поезда, позади него плелись Гермиона, Рон, Гарри и близнецы Уизли. Практически все купе были заняты. Прямо перед их носом в одно из пустых зашли Седрик под руку с Чжоу Чанг, ловцом рейвенкловской команды. «Это разобьет сердце Поттеру», — с легкой издевкой подумал Драко, но он как раз нашел купе, и все лишние мысли вылетели из его головы.

Ребята быстро расставили свои вещи, прикрыли орущую сову Рона одной из мантий и успокоили кота Грейнджер. Фред с явным удовольствием поглаживал Живоглота, восседавшего на коленях хозяйки. Поезд медленно тронулся, и Хогвартс, вместе с Запретным лесом и Хогсмидом, довольно быстро сменился зелеными лугами.

Рон и Гарри обсуждали, когда именно Поттер сможет приехать в Нору. Драко с завистью, которую он отлично скрывал, думал, что с радостью сбежал бы из Малфой-мэнора к Уизли, но это вряд ли когда-то случится. Лондон приближался медленно, но неотвратимо, и Драко, предвкушая встречу с отцом, с каждым часом нервничал все больше и больше. Друзья, если и замечали это, то не подавали виду. Джордж вытащил из своего рюкзака старую колоду карт, и они принялись за игру, которая перемежалась шутками и взрывами смеха, звучавшими далеко за пределами их купе.

И все было бы как будто хорошо, не чувствуй каждый из них это давящее чувство опасения, которое все, будто один, принимали за что-то иное.

Они приехали, когда Лондон погрузился в синеватые сумерки. Фонари лениво рассеивали темноту, то и дело вылавливая из толпы чье-то лицо — взволнованного отца, соскучившуюся мать, строгую бабушку. Родители ждали своих детей после долгой разлуки, и Драко с грустью подумал, что учебный год и вправду закончился: до этой минуты он все равно представлял каникулы как нечто эфемерное и ненастоящее.

В столпотворении он не сумел разглядеть родителей, но Малфой и не рассчитывал на то, что они будут толкаться там. Скорее всего, ждут его в сторонке или просто прислали одну из министерских машин с молчаливым безликим водителем.

Он попрощался с друзьями еще в купе: почти ответил на объятье Гермионы, неловко пожал руку Гарри, сказал что-то язвительное Рону и последний раз улыбнулся на шутку Фреда. Поттер пытался что-то ему сказать, но Драко притворился, что поправляет некстати развязавшиеся шнурки. Те, естественно, были в полном порядке.

Поезд замедлился, точно устал после долгой дороги, а вскоре остановился совсем, выпустив в небо последние клубы дыма. Драко схватил свой чемодан, с отвращением заметив, какими неприятно потными стали его ладони. Он поочередно вытер каждую о брюки, убеждая себя, что волноваться нет причин, его ждут родители, и ничего не изменилось, но ложь была настолько явной, что он быстро пресек эти жалкие попытки.

Не оборачиваясь к друзьям, Драко вышел одним из первых и почти сразу же утонул в нетерпеливой толпе. Проталкиваться сквозь нее было непросто. Он чуть не наступил какой-то волшебнице на ногу, но извиняться не стал, праведно считая, что она сама виновата. Свежий ночной воздух подействовал отрезвляюще. Драко специально расстегнул мантию и теперь ее полы развевались за его спиной.

Маму он увидел через несколько минут, как только ему удалось вырваться из потока людей. Она стояла одинокая у перегородки, скрестив руки на груди. Безупречная укладка, приклеенная улыбка, скрещенные на груди руки. И все же Драко с радостью заметил теплоту в ее глазах, когда она увидела его. Улыбка стала чуть искренней.

— Драко!

Они обошлись без объятий, но Драко, поддавшись порыву, на секунду прикоснулся губами ее сухой щеке. Мама удивленно посмотрела на него, а он с какой-то печалью понял, что их рост практически сравнялся.

Машина ждала их по другую сторону перегородки. Водитель без вопросов закинул его вещи в багажник и манерно открыл перед Нарциссой дверь. В машине было жарковато, но Драко не стал открывать окно.

— А где папа? — спросил он, когда машина наконец тронулась.

— В Министерстве, — тихо ответила мама. — Драко, твои волосы давно следует постричь.

Он совершенно не был настроен обсуждать в данный момент свою прическу, но ссориться с мамой в первую же встречу не хотел, поэтому не стал ничего отвечать. То, что отец, как и прежде, спокойно работает в Министерстве — в самом центре правительства — показалось ему смешным и неправдоподобным. Конечно, все это правильно, ведь для других ничего не изменилось, но Драко с гадливостью подумал о людях, которые продолжали слепо доверять Люциусу Малфою. В том числе и сам Министр не раз прислушивался к его советам, о чем отец часто любил вспоминать.

— Ты необычайно тих, — заметила Нарцисса, когда они проделали половину пути.

— Я устал.

— Тогда я правильно решила, что мы должны отправиться на отдых?

— Что? — Драко резко выпрямился и вопросительно уставился на невозмутимую маму, которая с отсутствующим лицом смотрела в окно на город, что проплывал мимо них. — Отдых?

— Миссис Гринграсс любезно пригласила нас на пару недель в свое поместье во Франции.

Драко все еще не мог поверить в это. Его отсылают в другую страну?

— Мне казалось, ты сдружился с Асторией и Дафной, — произнесла Нарцисса несколько сердито.

Дело было совсем не в Дафне и Астории. На младшую Гринграсс Драко, если честно, было почти наплевать — их связывала лишь Астория, с которой он прекрасно ладил. В другое время Драко бы с радостью принял такое предложение, но сейчас оно казалось ему подозрительным.

— Отец с нами поедет?

Нарцисса вздохнула.

— Нет, Драко, у него слишком много работы. Еще вопросы?

Малфой не стал испытывать терпение матери и послушно замолчал.

* * *

Малфой-мэнор встретил их темными окнами, а в комнатах, как это всегда бывало летом, стояла приятная прохлада. Нарцисса зажгла свечи с помощью волшебной палочки, скинула верхнюю одежду и приказала домовикам приготовить им крепкий черный чай.

— Мне с бергамотом, Дори, — капризно напомнила она одной из эльфинь, а та лишь испуганно кивнула и поспешила исчезнуть.

Драко не без удовольствия уселся за тяжелый темный стол, который он любил еще с детства. Сад за темными окнами было невозможно разглядеть, но он слышал, как негромко шумит листва, и этот звук показался ему очень домашним. Нарцисса молчаливо ожидала чай, иногда посматривая на дверь. Значит, мы кого-то ждем, подумал Драко. Отца он все еще не видел, и начинало казаться, что тот его просто избегает.

Глупо было бы думать, что Люциус Малфой боится сына, но это предположение казалось чертовски приятным.

Слуги быстро принесли им чай, добавив к нему немного легкой еды. Нарцисса изящным властным движением руки отправила их вон, а потом начала медленно помешивать свой дымящийся напиток, явно не испытывая особого аппетита. Она, пока они ждали непонятно чего, рассказала об Эридане; голос матери всегда становился нежнее, стоило лишь вспомнить о ее детях, чему Драко был, безусловно, рад.

Они почти допили чай до конца, когда дверь открылась, и в комнату вошел уставший, не выспавшийся и злой Люциус. Он сжимал свою трость до побелевших костяшек пальцев, а улыбка была столь ядовитой, что Драко почувствовал острое желание проверить, как там его комната.

— В Министерстве творится полный хаос! — громко сказал он вместо приветствия и, учитывая его обычное самообладание, это уже можно было назвать криком. — Фадж ссорится с…

И Люциус вдруг замолчал, наконец обратив внимание на Драко. На лице его появилось задумчивое выражение.

— Здравствуй, — сказал он обманчиво мягко.

А Драко никак не мог стереть из памяти образ Пожирателя Смерти. Он видел перед собой человека в длинной черной мантии и маске, а в прорезях ее светились отцовские глаза.

— Ты хотел обсудить со мной что-то перед третьим испытанием, — без обиняков и вступлений прямо в лоб сказал он, решив не откладывать разговор в длинный ящик. Чем дольше он будет сомневаться, тем меньше шансов, что вообще осмелиться поговорить об этом.

Родители, кажется, не ожидали такого, и на секунду вопрос — вполне невинный — выбил их из колеи. Они переглянулись, но выдержка быстро возвратилась к ним. И все же Драко заметил, как мама нервно сцепила свои тонкие длинные пальцы в замок и взыскательно посмотрела на Люциуса, будто предупреждая его о чем-то.

Люциус жеманно улыбнулся, прежде чем ответить.

— Я хотел обсудить с тобой твое поведение, которое очевидно оставляет желать лучшего, — ответил он. Ложь соскользнула с его губ так естественно и легко, что Драко сразу понял — отец врет. Это разозлило его, будто все эмоции, что ему приходилось копить все эти дни, вдруг решили выплеснуться наружу — злость, обида и отчаяние переплелись где-то внутри него и вот-вот должны были взорваться.

Осколки этого взрыва неминуемо заденут всех, кому не посчастливилось оказаться рядом.

— Чушь! — Драко едва не стукнул кулаком по столу, но воображение нарисовало эту глупую сцену столь правдоподобно, что он почти ощутил боль от удара.

Нарцисса окаменела от удивления. Люциус всего лишь изумленно изогнул бровь и покрепче сжал трость. Казалось, родители видели его впервые, будто Драко скинул внешнюю оболочку и обнажился — вот, смотрите, я чувствую!

— Видишь, я абсолютно прав, — невозмутимо ответил отец. — Признаться, меня даже умиляет твое любопытство.

— Я знаю, что ты там был, — Драко поднялся. Отец был выше него, и это удручало. — Гарри все рассказал мне.

— Ах, раз сам Гарри, — презрение, звучавшее в голосе Люциуса, сбивало с ног. — И ты хочешь, чтобы мы были откровенны с тобой, Драко? Ты веришь и слушаешь чужим людям; ты поддался влиянию магглорожденной, ты свелся с предателем крови, и думаешь, что после всего этого заслуживаешь нашего доверия?

Драко не знал, что ответить. Он беспомощно посмотрел на маму, ожидая поддержки и зная, что это глупо. Она с таким же отторжением глядела в окно, точно сидела не тут и не с ними. Что ты чувствуешь, мама? Драко не стал спрашивать, он чувствовал себя таким чужим в этом месте, будто забрался в незнакомый дом. Будто влез в чужое тело.

— Я не стану тебя разубеждать, Драко. Не буду говорить, что Поттер лгун и выдумщик. Но я не намерен рассказывать тебе о своих планах. Боюсь, тебя уже слишком поздно учить хорошему и плохому. Твой выбор сделан заранее.

— Я ничего не понимаю, — прошептал Драко.

— Поздравляю, — Люциус первый раз улыбнулся по-настоящему, — ты взрослеешь.

Он посмотрел на свои наручные часы, подумал и произнес:

— Тебе надо собрать вещи, утром вы уезжаете.

Драко кивнул и пошел к лестнице. Он знал, что бесполезно топать и кричать, что это опустит его в глазах отца еще ниже, хотя ниже, кажется, уже некуда. Прежде чем подняться наверх, он, вполне спокойно и осознанно, сказал:

— Я рад, что тебя не будет с нами.

И ушел, не дожидаясь ответа.