Легион на пороге (джен)

Дождь, начавшийся ещё до обеда, лил не переставая. Но старый дом в развалинах Лордерона давал от него хоть какое-то укрытие. У дома когда-то были хозяева, в нем текла счастливая жизнь, сменялись поколения. А теперь этот особняк был тёмным и пустым, и оттуда ощутимо несло гнилью, плесенью и запустением.

Сейчас единственными обитателями заброшенного жилища были живая девушка и рыцарь смерти-нежить. Эти двое сидели в обеденном зале на первом этаже, украшенном старыми выцветшими гобеленами, гербами Альянса и порядком уже заржавевшим оружием на стенах. Ещё там стоял длинный стол и несколько скамеек, имелся и камин, где вяло горели несколько поленьев.

— Нари, — негромко окликнула девушка сидящего на противоположном конце скамьи рыцаря смерти.

— Налюбовалась? — жёлчно вымолвил немёртвый. — Довольна?

— Вроде того, — в тон ответила девушка. Всплеск любопытства, с которым поначалу она бродила по опустевшему жилищу, прошёл, вместо него накатили апатия и усталость. Она сидела на скамье, сгорбившись и обхватив руками голову. Временами что-то бормотала себе под нос, пару раз рыцарю отчётливо послышалось: «Дура». Он пересел ближе и опустил руку в тяжёлой латной перчатке ей на плечо. На кончиках его пальцев давно не было плоти — просто голые костяшки. Но её это не испугало, девушка подалась к нему, будто ища защиты, и он сжал пальцы на мгновение, ободряя свою спутницу.

— А я предупреждал, — рыцарь глубоко вдохнул, хоть это было нежити и не нужно, но он словно сдерживал себя этим вдохом, чтобы не наорать на девушку. — Я тебе говорил, что игры с порталами и мирами не к добру и хорошо не кончатся. И охотник тебе говорил. И чернокнижник.

Да, как-то раз им удалось собраться всем вместе. Дела на Дреноре были уже почти закончены, сидеть в гарнизонах было откровенно скучно, вот и встретились в Оргриммаре в таверне у орчихи Гришки. С охотником и рыцарем смерти она общалась уже совершенно по-свойски. А вот от пронизывающего взгляда и высокомерной ухмылки чернокнижника в красно-жёлто-лиловых одеяниях ей тогда стало не по себе. Но ничего дурного он не сделал, только разглядывал её внимательно, хмыкал, а посреди беседы мимоходом заметил, что однажды можно навсегда застрять в каком-то из миров. Охотник нахмурился и подумав, сказал то же самое. Эти воспоминания были ещё свежи, и ответила она рыцарю без особой уверенности:

— Всегда получалось, и всё было нормально.

— А теперь нет. Что будешь делать, если так и застрянешь здесь? Боги не любят дерзости. Они её только терпят — до поры до времени. И я понял, что их терпение кончилось, когда ты не смогла уйти после Цитадели. Оставить бы тебя в какой-нибудь таверне одну. Да не хочу дарить стоящему на пороге Легиону лишних подарков.

…И это было правдой. Легион прорвался в Азерот. Всё чаще появлялись уродливые воздушные корабли демонов, высаживающие десант, всё чаще небо озарялось грязно-зелёными сполохами Скверны. Атаки приходилось отбивать то и дело. Мельница Таррен, Прибамбасск, Северные степи, Азшара, Дун Морог, Западный край. Именно тогда, несмотря на все протесты, Залнари впервые надел на неё броню. Даже самый лёгкий кожаный доспех оказался мучением — давил на плечи, стеснял движения, не позволял распрямиться, нормально вдохнуть с непривычки. Да и верховая езда оказалась для новичка вроде неё вовсе не подарком. А о том, чтобы взять в руки оружие, она и не помышляла, хотя кинжал — подарок слепого кузнеца — всегда был при ней, но много ли им навоюешь? Когда становилось невмоготу, рыцарь молча протягивал ей очередную склянку с зельем. От горечи этого варева сводило рот, а после мутило, но оно хоть немного прибавляло сил.

Так вот они и добрались до руин Лордерона, собирая где косые взгляды, а где и насмешки и непристойные шуточки. Компания изрядно выпивших орков-воинов в одной из таверен взялась было подшучивать насчёт «мертвяка и его девчонки», в полный голос и никого не стесняясь. Ровно до тех пор, пока вокруг них не закружился ледяной вихрь, остужая чрезмерно горячие головы. Когда орки, ворча, убрались за другой стол, в углу таверны обнаружилась забавная картина — кровавый эльф-паладин выправлял погнутые в сражении наплечники, при этом некоторые его выражения были далеки от цензурных, судя по интонации. Талассийский она до сих пор понимать не научилась.

Как ни сдерживайся, не засмеяться тогда у неё не получилось. Но паладин, на удивление, не обиделся, чего можно было ожидать от эльфа, а вглядевшись, подошёл ближе, улыбнулся, поприветствовал и сунул в её сумку ещё несколько флаконов с зельями.

— Спасибо, Лирен, лишними не будут.

— Откуда ты его знаешь? — нахмурился тогда Залнари.

— Подавала ему бинты в Северных степях. Там среди мирных жителей раненых тоже хватало, помнишь ведь.

… — А ты помнишь, как впервые появилась тут? — внезапно спросил Залнари, прервав повисшее довольно тяжёлое молчание, а с ним и воспоминания. Голос его звучал теплее и мягче, чем всегда.

— Такое забудешь, — улыбнулась она. — Именно здесь я в себя и пришла. Хотя думала, что, как и в первый раз, окажусь в Оргриммаре. Только не в этом зале очнулась, а в комнате чуть меньше. Хочу шевельнуться — не могу, хочу закричать — тоже бесполезно. И тут — ты! Откуда бы мне знать, что это твой дом?

— И что я сюда вернусь из-за очередного задания. Хорошо, что я вовремя убрал «Хватку смерти». Да благодари свою странную одежду — если бы не она — убил бы и закопал в «Похоронном Звоне». Может, и подняли бы тебя вальʼкиры когда-нибудь. А потом ты назвала меня по имени и напомнила про Антуана Брэка, и наш с ним разговор. Об этом никто не знал, там все погибли. А ты знала.

— Знала. Именно после того разговора с Брэком ты вспомнил, кто ты. Но втолковать тебе, что я не враг, было сложно.

— У меня не было причин тебе верить. Только потом, в таверне, когда мы разговорились, я понял, что не врёшь.

— Врать друзьям — последнее дело, — она со вздохом подтянула к себе одну из их сумок, что стояли на полу, принялась там копаться в неверном свете почти потухшего камина. Глубокая глиняная плошка, бутылочка с едко пахнущим зельем, длинные полоски ткани — всё это она не спеша выложила на скамью. Бинтов вечно не хватало, сколько раз после боёв она перевязывала Залнари, (первые несколько раз едва не падая в обморок), делилась этими бинтами с кем-то, отдавая тем, кому сейчас нужнее, уже и со счёта сбилась, вот и пришлось учиться их делать. Этот дождь, похоже, надолго, а время убить как-то было надо. Один за другим туго свёрнутые бинты ложились на деревянную лавку, пока перед ней не выросла изрядная горка. Залнари посмотрел на результат этих трудов, удовлетворённо хмыкнул, обычная кривая ухмылка стала похожа на улыбку (даже глаза на мгновение вспыхнули ярче). Хотя мысли рыцаря смерти в этот момент были совсем не радостными: он видел, что его спутница вымотана уже сейчас, держится только благодаря зельям, а что с ней будет на Расколотых островах, где начнётся полноценная война? И что с ней будет, если у неё так и не получится вернуться в свой мир? Хочет ли она вообще туда возвращаться? О своём мире она почти не рассказывала, пара случайных фраз, скорее оговорок, обмолвок. И из этих обмолвок выходило, что тот мир — тоже вовсе не сахар. Он помотал головой, отгоняя бесполезные сейчас раздумья.

— Я же говорил, что нетрудно и научишься быстро. В сумке копчёные рёбрышки, хлеб и конфеты, поешь. Скоро нам снова в дорогу.

— Куда мы на этот раз?

— В Даларан. Ты там останешься. А я отправляюсь на Расколотые острова.

— Мы пойдём туда прямо сейчас?

— А спать тебе уже не требуется? Ты упадёшь с седла, даже если я тебя посажу перед собой.

Только тут девушка осознала, что возилась с бинтами часа три-четыре, не меньше, и за окном уже успело стемнеть, а у неё от однообразной позы затекли спина и руки. Она нехотя пожевала что-то из припасов, глотнула воды, а потом, тихонько чертыхаясь, стащила с себя наплечники, наручи, нагрудник, сапоги и со стоном вытянулась на узкой скамейке, пристроив под голову сумку поменьше и помягче. Бессменным одеялом, как и в прежних путешествиях, ей послужил плащ Залнари, который он на неё накинул, кивнув каким-то своим мыслям.

Рыцарь смерти сидел напротив и не сводил тускло светящегося ледяной синевой взгляда со своей спутницы. Она спала. Беспокойно, чуть вздрагивая и что-то бормоча в полудрёме. Залнари хотел бы знать, что именно её тревожило. То ли это был стук дождевых капель по прохудившейся крыше, то ли скрип старых гнилых досок на ночном ветру, то ли усталость от дальней дороги, то ли кошмары. Что ей сейчас снилось? Он мог лишь догадываться.

Хрупкая и беззащитная, так доверчиво свернувшаяся калачиком под тёплым старым плащом, она заставляла его вспоминать собственное прошлое.

Жизнь до «не-жизни». Перед глазами вновь пронеслись полузабытые картины, связанные с этим домом: тёплое пламя камина, простой, но сытный ужин на столе, серая кошка, дремлющая у него на коленях, старушка-мать, хлопочущая на кухне.

Когда-то, вот так же, как сейчас эта девочка, спала в своей кроватке, утомившись за день, его младшая сестрёнка. Он любил сидеть рядом и охранять её покой. Посидит и сейчас. Улыбка чуть тронула бледные, бескровные губы мужчины.

Девушка пошевелилась, ещё сильнее подтягивая ноги к себе. Плащ почти сполз с неё.

Залнари осторожно, так, чтобы не потревожить её покой, приблизился и вновь укрыл. Пускай поспит. Подольше. Сколько сможет. Возможно, это последняя спокойная ночь, перед отбытием на Расколотые острова, когда они оба могут себе это позволить. Она — отдохнуть в полной безопасности, а он — просто побыть рядом.