Право на крылья (джен)

Тогда

По опушке Леса гигантских деревьев, облюбованной первым составом для совместных посиделок, гулял прохладный, осенний ветер. Пламя костра дрожало на ветру, то и дело выдыхая снопы искр, закатное солнце окрашивало озерную гладь, стремительно желтеющую листву и серый камень Стены в оранжево-красный, а высокие кроны деревьев, казалось, сплетались тонкими прутьями воедино и беспокойно перешёптывались, чувствуя скорые холода.

Чуть поодаль, меж толстых стволов шумел ручей. Куроко проверил, надёжно ли закрутил все фляжки, прикоснулся влажными, холодными руками к щекам, гоня прочь навеянную свежим воздухом и долгой прогулкой на УПМ сонливость, и, с улыбкой оглядев знакомый пейзаж, направился обратно к опушке.

Сегодня был их последний день в качестве кадетов. Уже завтра утром должна была состояться церемония распределения по организациям, на плацу, там, где они каждое утро и вечер наматывали по десять кругов плюс штрафные. Пока они тайком, после отбоя выбирались из палатки, Тэцуя краем глаза заметил, что возле турников уже установили трибуну, а позади неё — три флагштока с опущенными флагами Военной Полиции, Разведкорпуса и Гарнизона.

Час Икс приближался неумолимо. Если всю неделю до Куроко нервно колупал нашивки Кадетского училища и мысленно представлял себе вместо них гордое знамя разведчиков на спине, то сейчас, когда до торжественного «клянусь» оставались считанные часы, на него неожиданно нахлынуло поразительное спокойствие. Быть может, дело было в их решении всё же полетать напоследок по Лесу. Они не единожды сбегали после отбоя, но то ли причина была в зарождающемся чувстве вседозволенности, то ли в голову ударила мысль о том, что ещё немного и они выйдут за Стену, но в этот раз всё ощущалось острее. Никогда ещё ремни УПМ не казались такими удобными, а сам механизм — почти невесомым. Ещё ни разу Тэцуе не удавалось так просто взлететь. Впервые он огибал один могучий ствол за другим с такой ошеломляющей лёгкостью и зависал в воздухе, наверное, на целую вечность. Небо казалось роднее земли, умиротворение теплом разливалось по грудной клетке, кончики пальцев покалывало от нетерпения, а дыхание перехватывало, стоило только вообразить, как он сожмёт кулак напротив сердца и сделает шаг к крылатым.

То, что однажды пылко, но малопонятно для того, кто ни разу подобного не испытывал, попытался объяснить Аоминэ, стало ясно как день. Предвкушение и ещё не страх, но уже предчувствие свободы — Тэцуя склонил голову, пряча короткую, слишком откровенную для себя улыбку, и вышел на опушку.

— …соплежуй!

— Да пошёл ты!.. — в сердцах выдохнул Кисэ, и весь благодушный настрой Куроко как водой смыло.

Разъярённый Рёта, едва ли его заметив, промчался мимо. В следующее мгновение воздух разрезали тросы УПМ, и тот скрылся в листве, каким-то чудом не задев ни одной ветки.

Тэцуя обернулся на замолчавших у костра друзей, и по одному только виду Дайки понял, кто виновник разгоревшийся ссоры.

— Что случилось? — негромко спросил он, сгружая фляжки на раскинутый по траве плащ.

Мурасакибара жевал сухую травинку, а Мидорима сверлил угрюмым взглядом напряжённую спину Аоминэ. Куроко в достаточной мере их знал, чтобы понимать: от самого Дайки он ответа не дождётся (во всяком случае не при всех). Шинтаро предвзято относился ко всяким межличностным разборкам, которые, на его взгляд, не имели под собой достаточных оснований и являлись плодом вспыльчивой натуры, в данном случае, обоих спорщиков, а Ацуши попросту поленится объяснить. Поэтому вопрос он задавал целенаправленно Акаши.

Тот сидел на поваленном дереве, вытянув ноги и скрестив руки на груди, но разозлённым не выглядел. Последнее было и плохо, и хорошо. Плохо, потому как пустяковый спор, несомненно, его бы взбесил. А раз тот таковым не был, то Аоминэ ляпнул что-то непоправимое. Хорошо, потому как злой Сейджуро — это по определению плохо. С другой стороны, к этому они по воле судьбы привыкли. Как же быть с по-настоящему расстроенным Рётой, Тэцуя не имел ни малейшего понятия.

— Когда Рёта поступал в училище, он хотел в Лейб-гвардию, — ответил Акаши и поднялся.

…Вот оно что.

Тэцуя перевёл взгляд на пинающего камешки Аоминэ и тихонько вздохнул. Ему не нужно было уточнять, хочет ли Кисэ по-прежнему в Полицию и стоит ли ему ожидать, что завтра тот встанет не под тот флаг. Это, вообще говоря, никому бы переспрашивать не пришлось, но Куроко мог себе представить, как на подобное отреагировал Аоминэ, и искренне надеялся, что до обвинений в трусости не дошло.

Что вряд ли, учитывая, с какой скоростью сбежал Рёта. Перспектива мирно провести сегодняшнюю ночь и завтра рука об руку вступить в Разведкорпус неожиданно показалась необычайно далёкой.

— Возвращайтесь в казарму, — скомандовал Сейджуро, закрепив УПМ. — Мы с Рётой вас догоним.

Мидорима залил костёр водой и, пнув гигантский сапог Ацуши, потянул того вслед за собой. Аоминэ устройство пространственного маневрирования так и не снимал — выругался себе под нос, и в следующий миг поднялся в воздух. Перед тем как скрыться в Лесу, скользнул взглядом по Куроко, и тот еле заметно кивнул.

— Тэцуя. — Акаши придержал его за локоть. — Не задерживайтесь.

— И вы.

Куроко мысленно порадовался тому, что дозаправил баллоны перед вылетом, и выпустил тросы. Может быть, оно и хорошо, что поссорились они сегодня. У них было ещё несколько часов, чтобы оставить все разногласия за порогом. В несколько широких бросков нагнав не особенно спешащего Дайки, Фантом выпрыгнул особенно высоко, за верхушки деревьев, и широко распахнул глаза.

Солнце, напоследок полыхнув ярко-алым, скрылось за горизонтом.

* * *

Кисэ ненавидел ссориться. Не с кем-то конкретным, а вообще, но если бы его спросили, кто из отряда был самым нежелательным объектом для ругани, Рёта бы, несомненно, назвал Аоминэ.

Когда дело доходило до споров на личные темы, Дайки был самым непрошибаемым куском дерьма из них всех. Общаться с ним было легко и трудно одновременно, потому что никогда нельзя было быть абсолютно уверенным в том, что из сказанного тобой попадёт по воображаемому спусковому крючку. Зато в том, что в ответ достанутся самые ядовитые плоды импровизации вышедшего из себя аса сомневаться точно не приходилось.

Так и сейчас. Стоило Аоминэ услышать из уст Рёты «я» и «Лейб-гвардия» в одном предложении, как всякие мелочи вроде «раньше хотел» и «до вас» остались неуслышанными, а правда-матка, как она есть, полилась из матерящегося рога изобилия под смертоносным напором.

Глаза тут же противно защипало.

Кисэ не помнил, когда он плакал в последний раз (и плакал ли вообще хоть когда-нибудь в сознательном возрасте), но разреветься прямо там, на глазах у товарищей позволить себе не мог. Взлетел прямо с опушки, едва не расшибив мгновением ранее щедро оплёванную Аоминэ «смазливую морду» о выросший из воздуха дуб, и по знакомым воздушным тропам умчался в южную чащу.

Теперь сидел на толстой ветви покорёженной ели, свесив одну ногу вниз, и тоскливо буравил взглядом сгущающиеся сумерки. Обида гнала прочь до тех, пока он не перестал узнавать пейзаж, а уходить так далеко он не планировал. Хотелось, чтобы кто-нибудь его всё же догнал, если не утешения ради, так хотя бы ради возможности спросить: они все так думают?

Потому что если да, то Военная полиция — решение не такое уж и глупое.

— Мне казалось, ты умнее.

Ветка, на которую приземлился Акаши, даже не дрогнула.

— А мне казалось, что мы неплохо друг друга знаем, — буркнул Рёта. — Какого чёрта это было?

— Дайки услышал то, чего слышать не хотел, и не постеснялся по этому поводу высказаться. Как и всегда, просто в этот раз тебе не повезло оказаться тем человеком, что вывел его из себя.

— Вывел из себя? — Кисэ возмущённо обернулся и беспомощно всплеснул руками. — Я сказал, что хотел вступить в Лейб-гвардию, и что бы он там не думал в своей безумной голове, это нормально желание, ведь не каждый кадет спит и видит, как бы выскочить за Стены и сдохнуть под лапой первого же попавшегося Титана!

— Хорошо, что ты не сказал этого ему, — с бледной улыбкой на губах прокомментировал Сейджуро и прислонился к поросшему мхом стволу.

— Действительно, — зло согласился Рёта. — Надо думать, в этом случае одними обвинениями в трусости он бы не ограничился.

— Предположу, что Дайки от слов быстро бы перешёл к делу, — спокойно прикинул Акаши. — Перестань себя изводить, ты же хорошо его знаешь: он редко повышает голос, а промолчи он — было бы куда хуже.

Кисэ уткнулся подбородком в коленку и снова уставился на едва видную под ногами размытую тропу.

— Знаю.

— Тогда в чём проблема?

Опустившаяся на лес ночь скрыла вспыхнувший на щеках завтрашнего разведчика румянец.

— Вы все так думаете? Что я бы смог выбрать Лейб-гвардию сейчас. После… — Рёта неопределённо повёл рукой. — После вас.

— Рёта, — позвал его Акаши, и тот тут же обернулся, до того необычной показалась ему новая интонация будущего командира. — Выбранные мною разведчики остаются со мной.

«Гордость», — понял Кисэ. Вот что было в его глазах и голосе.

— Обещаешь?

— Обещаю.

А «вы» — интересная замена «всему».

Сейчас

— …самодовольная скотина!.. Ну же!.. Посмеешь сдохнуть — на том свете найду и заново грохну!

На испуганные вопли Рёты голова привычно отозвалась раздражающим гулом. Шейные позвонки хрустнули, вставая на место, ноги непроизвольно дёрнулись, вновь обретая чувствительность, а секундой ранее сломанная рука безошибочно нашла лохматую светловолосую макушку и не слишком нежно сжала непослушные вихры на затылке.

— Захлопнись.

— Ублюдок!.. — выдохнул Кисэ и, судя по звуку, поднялся с травы.

Веки пришлось поднять. Яркий солнечный свет больно резанул по глазам, вместе с этой болью вернулись все звуки, и Дайки тут же проклял необычайно острый слух. За Розой были слышны крики сотни голосов, а вдалеке угадывался знакомый грохот — так гигантские лапы Титанов топочут по земле. Аоминэ резко сел, едва ли поморщившись от неприятно хрустнувшего позвоночника, и мрачно оглядел пробитую в Стене дыру. Пыль ещё не осела.

— Сколько я провалялся?

— Минуты две, — угрюмо ответил Рёта и протянул ему руку.

Проигнорировав протянутую ладонь, Дайки встал и безразличным взглядом скользнул по примятой возле траве.

— Где лакей Мидоримы?

— Очнулся почти сразу, я отправил его к Шутоку. В следующий раз думай головой, прежде чем…

— Прежде чем ловить падающих со Стен разведчиков? — перебил Аоминэ и, с досадой поморщившись, отбросил бесполезный теперь привод в сторону.

— Прежде чем прыгать с этой чёртовой Стены самому! — прошипел Кисэ. — Ты едва не сдох!

— Вообще-то я и сдох. Но продолжай, это так трогательно.

— Псих.

— Плакса. Что с Колоссом?

— Сделал «Пуф-ф-ф!» и испарился, — ехидно отозвался Рёта.

— Дело дрянь, — оценил Аоминэ и раздражённо отцепил заклинившие ножны.

— Да. Этот гад всё это время был в Тросте.

— И сейчас по-прежнему за Стеной. — Аоминэ оглядел пока ещё чистый горизонт. — У нас мало времени. Идём.

Ловко перепрыгивая через камни и обегая огромные бетонные валуны, они добежали до снесённых ворот. Под разрушенной аркой Аоминэ притормозил, осмотрел пробитую стену и, покосившись на солдат Гарнизона, спешно поднимающих на Розу новые пушки, придержал Кисэ за плечо.

— Разведкорпус наверняка мобилизуют на городской площади — иди обратно к своим.

— Но…

— Кисэ, — изменившимся голосом произнёс он. — Иди.

Рёта выругался сквозь зубы и, до боли сжав его руку, притянул ближе.

— Без глупостей. — Янтарные глаза сверкнули отчаянной мольбой. — Пожалуйста.

— Раз ты так просишь, — хищно оскалился Дайки.

Со Стены раздался гулкий грохот — кто-то из перетрусивших ребят не удержал пушку. Кисэ посмотрел поверх плеча Аоминэ на линию горизонта, где появлялись первые, размытые силуэты кровожадных монстров, и медленно выдохнул.

— Передай Акаши, что он обещал. — Стукнул бывшего товарища по плечу и побежал вглубь лагеря, к шатру Кайджо.

В том, что Рёта ничуть не сомневался, куда так заторопился Дайки, было нечто обнадёживающие. И по-девчачьи трогательное — именно за эту способность пробивать на сентиментальность Аоминэ Кисэ и не любил. Хмыкнул вслед удаляющемуся разведчику, проверил, всё ли в порядке с лезвиями и, огибая колонны паникующих горожан, что Гарнизон эвакуировал прочь из города, шустро помчался к палатке Ракузана.

Спешно оставленные своими хозяевами дома еле слышно содрогались от топота огромных ног по сухой земле. Пыль от разрушенных ворот поблескивала на солнце вместе с алыми кристаллами опавшего щита, и в воздухе отчётливо пахло озоном. Аоминэ не мог чувствовать силу так же, как чувствовал её Тэцуя, но этот запах помнил хорошо — так ощущался Титан Куроко: свежесть после грозы и чуть морозная сырость. Неожиданный контраст с пустынной духотой Троста. Тэцуя наверняка прощупывал лагерь на предмет своих, поэтому, когда полупрозрачная голубая нить нерешительно коснулась его самого, он едва не налетел на брошенную продуктовую телегу. Прокашлялся, сбрасывая с плеч несмелое прикосновение, и тут же потянулся обратно, вслед за испуганными нитями.

Всё в порядке. Прости. Я просто не ожидал.

Струящаяся серебром нить тут же привычно обернулась вокруг запястья, и Дайки оставалось только снисходительно фыркнуть. Поразительное стремление Куроко контролировать всё вокруг попахивало их семейной паранойей, слегка забавляло и ужасно пугало. Там, где трогательно-ворчливая опека Мидоримы веселила, а деспотичная манера заботиться Акаши никого уже не удивляла, робкая, но крайне настойчивая тирания и трепетная любовь к манипулированию Куроко порой вынуждали на свой счёт тревожиться. В основном потому, что фантом плохо видел разницу между ментальной защитой и грубой, физической. С первой он справлялся на ура, и за это Тейко были ему благодарны. Вторая его обязанностью не была, но стоило Тэцуе войти в раж, и частое преимущество соперника в росте, весе и силе оставалось им незамеченным. Кончалось как правило плохо, но как вбить Призраку в голову, что это — не его проблема, никто из отряда не знал.

Так и сейчас: серебристая нить вцепилась в запястье с истинно собственническими намерениями, и оставалось только гадать, на кой чёрт Куроко знать, где каждый из них находится.

— Нет.

Акаши обнаружился на подходе к городской площади. Он буравил мрачным взглядом запутавшегося в креплениях Хаяму и выглядел так, словно выпачкал в подножной грязи сапоги, а не готовился к вторжению Гигантов в Трост.

— Я ещё ничего не сказал, — осклабился Аоминэ.

— Ты громко думал. Выходить за Стену глупо, тебе не справиться с такой толпой одному.

…Не то чтобы Дайки не подумал и об этом тоже, но приказной тон Сейджуро ему не понравился.

— Ты не командир мне, — глухо напомнил он.

Акаши мазнул по нему потемневшим взглядом и негромко хмыкнул.

— Однако ж ты здесь, а не у Шоичи.

Котаро, справившись, наконец, с креплениями, присоединился к отряду.

— Имаёши не может приказать Титану. Ты — да.

Выражение лица Сейджуро походило на нечто среднее между недоверием и снисхождением по отношению к глупости ближнего. Он смотрел на него так, словно удивить его было уже нечем, но Дайки справился, и взгляд этот был более чем обидным. Аоминэ раздосадовано рыкнул:

— Один. Нужен всего один грёбаный Титан, чтобы закрыть грёбаную дыру в Стене.

Оскорбительное снисхождение поменялось местами с пониманием. Морщинка между бровей стала глубже. Акаши коротко кивнул, как и сотни раз до этого, когда они, в пыли и крови повиснув на звенящих тросах мчались навстречу монстрам, на ходу решая, кто из них поведёт за собой отряд, и указал на начавшееся построение.

— Иди к своим. Если что…

— Если что, — перебил его Дайки, и последовавший за подобной наглостью скрип зубов лишь подлил масла в и без того кипящий котёл, — командир моего отряда — Имаёши.

За три с половиной мили от Розы кто-то из приближающихся Титанов подорвался на зарядах, что установили Сейрин. Грохот эхом отразил от стен, едва осевшая пыль вновь поднялась над землёй, а испуганные громким звуком гражданские едва не припали к земле. Аоминэ на гремящие вдалеке взрывы внимания не обратил — глянул куда-то поверх макушки Сейджуро и, скривившись так, будто у него болели все зубы разом, нехотя добавил:

— А Кисэ просил напомнить, что ты обещал. — Серебристая нить на запястье предупреждающе натянулась, но заткнуть Аоминэ сейчас мог разве что кляп. — Вот же счастливый дурак.

Взгляд Акаши полыхнул багряным из-за тихого бешенства пламенем. Будь на месте Аоминэ кто угодно другой, бедняга не сносил бы головы — Дайки это понимал. Его грубость была оправдана, а привычка прятать за ядовитыми фразами растерянность как всегда очевидна. Глупо было питать по этому поводу надежды: Акаши читал их с оскорбительной лёгкостью. Но пренебрежение там, где раньше Сейджуро слышал лишь уважение, беззлобную насмешку и потаённое восхищение, било по больному. И вот это — это злило бывшего командира больше всего. Собственное бессилие перед теми, кто значил для него больше прочих.

Именно поэтому Аоминэ проглотил желание извиниться, развернулся и ушёл. До того, как направление вектора ярости Сейджуро стало бы окончательно очевидным.

В конечном итоге, что бы между ними не произошло, только один человек ненавидел Акаши больше, чем любой из Тейко.

Он сам.

* * *

Нервно переглядываясь, негромко перешёптываясь и еле справляясь с весом УПМ, к общему построению на городской площади присоединялись кадеты. Молодняк выглядел одинаково бледно и испуганно, стоявший подле них Шадис мрачно, а выбранные для руководства Вторым фронтом [1] разведчики с неустанным вниманием проверяли экипировку новобранцев и старательно не смотрели друг на друга: из двух сотен кадетов выживет едва ли одна десятая. В лучшем случае. В худшем — их перебьют всех.

На площади пахло страхом, металлом и пылью. Куроко огляделся вокруг, старательно игнорируя тёмную, вязкую гущу отчаяния, плотной массой ползущую со стороны новобранцев, и ещё раз дотронулся до серебристых нитей. От Мидоримы ощутимо повеяло раздражением и немой угрозой перерезать проклятую нитку, если он сейчас же не перестанет. Мурасакибара дёрнулся, словно только сейчас почувствовал, подхватил сверкающую серебром паутину и затянул потуже. Кисэ светился так, что серебра за искристым золотом было не разглядеть. Акаши негромко хмыкнул, но, вопреки обыкновению, сбрасывать с себя призрачные путы не стал. Предостерёг от глупостей и, перестав обращать внимание на вольность брата, обернулся к собственным разведчикам.

Ты сотрёшь мне запястье.

То ли с непривычки, то ли из-за неуверенности Аоминэ в том, что его услышат, низкий голос прозвучал громче обычного. Тэцуя сделал шаг назад, прячась в тени Кагами, и опустил взгляд.

Не выдумывай, они едва ли материальные.

Сапфировый канат еле слышно завибрировал — фыркающий смешок сорвался с губ Дайки против воли, и Куроко живо вообразил себе акулью улыбку бывшего товарища.

Тэцу?

Верман, плохо скрывая собственный ужас, вышел на площадь.

Что?

Подняв дрожащую ладонь вверх, Китс без особой надежды на успех стал ждать, пока разведчики, солдаты Гарнизона и кадеты умолкнут.

Будь осторожен.

На призыве к молчанию голос Вермана дал позорного петуха.

И ты.

— Тишина, — негромко, но твёрдо потребовал вставший подле него Акаши, и на городской площади сразу же воцарилось безмолвие.

Тэцуя быстро проверил крепко привязавшие его к каждому из Сейрин тонкие нити и вышел вперёд.

— Авангард — отряд Разведкорпуса и Гарнизона по перехвату! — покосившись на невозмутимого Сейджуро объявил Верман. — Второй фронт — новобранцы под руководством разведчиков. В арьергарде — основные составы отрядов Разведкорпуса под командованием командиров Разведкорпуса! Бронированный Титан может появиться в любой момент и уничтожить внутренние ворота. Основная задача: не сдавать позиции до тех пор, пока Гарнизон не эвакуирует всех гражданских. — Верман нервно одёрнул полы куртки и уже тише добавил: — Дезертирство карается смертью. Разойтись! [2]

Площадь вновь наполнилась гулом сотен голосов. Митобе, отдав Хьюге честь, направился к порученным ему кадетам. Сатоши, Коганей, Фурихата и Хироши — к войсками авангарда. Куроко тревожно стиснул рукояти лезвий, смотря в спины удаляющихся товарищей, и повернулся к Кагами.

— За Эрвином и Пиксисом послали?

— Да, — отозвался Тайга и коротко кивнул мелькнувшему в толпе Химуро. — Эрвин скоро будет, а Пиксис на вилле Лорда Балто.

— Старый хряк, — зло буркнул Хьюга и ещё раз проверил арбалет.

— Дот или Балто? — нарочито весело уточнил Киёши.

— Обхохочешься. — Джумпей, прищурившись, оглядел дома вокруг на предмет наивысшей точки и покачал головой. — Максимум сорок футов. Башня городской Ратуши — шестьдесят, но нельзя всем снайперам занимать одну высоту, а Мидорима самый зоркий. Вот же дерьмо.

— Бывало и хуже, — подбодрил его Тэппэй.

— Это когда же?

— Помнишь нашу пятую вылазку за Стену? — Шун потуже затянул ремни. — Ты уронил арбалет. Гиганту на голову.

— Я не…

— А потом запутался в тросах и потерял очки, — добил командира Изуки. — Вот смеху-то было.

— До или после того, как вы удрали от Гигантов? — счёл нужным спросить Кагами.

— Во время. — Киёши потрепал друга по плечу и тепло улыбнулся. — Их было всего трое, все некрупные, а до стены оставалось не больше трёх миль.

— Плёвое дело, — подытожил Шун. — Так что не переживай, командир. Выкрутимся.

— Разумеется, выкрутимся, — раздражённо рыкнул Хьюга. — Хорош трепаться, занимайте позиции.

— Есть, капрал. — Кагами отдал честь и взмыл воздух.

— Всегда хотел полетать по городу, — протянул Изуки но, наткнувшись на смешливый взгляд Киёши, исправился: — Законно.

— Куроко, — позвал Тэцую Хьюга, как только те поднялись на крыши. — Я знаю, Титанов слишком много, но…

— Я постараюсь, — перебил его Фантом. — И, капрал…

— Да?

Куроко обернулся на разрушенную стену и коротко вздохнул.

— Что бы не случилось, я на вашей стороне.

Свист тросов потонул в коротких приказах, что отдавали разведчики паникующим новобранцам. Сдетонировал динамит, заложенный у Розы после падения Марии. Шесть снайперов Разведкорпуса заняли свои позиции. Кадеты и солдаты Гарнизона подобно живому щиту приготовились защищать город. Разведчики, словно острые копья, — атаковать.

Куроко спрятался в тени Кагами, и в то же мгновение послышался первый рык голодного монстра.

До обороны Троста оставалось не больше минуты.

_____________________________________

[1], [2] — за справочной информацией можно обратиться к пятому эпизоду "Атаки Титанов", речь Вермана я записала почти дословно. С поправкой на то, что здесь Разведкорпус принимает участие в обороне с самого начала. Схема расположения фронтов: https://pp.vk.me/c604630/v604630553/97b0/FSmZ1SZxjSE.jpg