Спать! (джен)

Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_

Пароль: *_*_*_*_*_

Часов сна: 7

Цена: 2,99 мв/м

!ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

У вас задолженность

У вас задолженность

У вас задолженность.

Ваша задолженность составляет: 17,71 монету времени.

Извините, вы не можете спать, пока не устраните задолженность.

* * *

Ничего страшного. Надо взять допработу. Валент набрал номер Линды, оператора сна в организации, где он числился.

— Дополнительная нагрузка? — Линда растягивала слова: была недовольна очередной однообразной просьбой. — На сколько?

— На двадцать эм-вэ есть?

— Двадцать? Многовато, Валент. Переводы все уже растащили. Есть задание на письмо, но очень уж дешёвое, всего пять.

За письма на заказ он никогда не брался.

— А в ближайших кварталах?

— Разве что грузчиком в продуктовый магазин.

— Хреново. Спасибо, Линда.

— Подожди, не вешай трубку. Я попробую тебя устроить, у нас с «Малинкой» есть контракт.

Вот спасибо! В той же «Малинке» он купит Линде коробку дешёвых, но вкусных конфет с ореховой начинкой.

Задача оператора сна — не только обеспечение работой на предприятии, но и в случае переизбытка трудовых ресурсов поиск возможных вариантов

в других организациях.

— Готово. За шесть часов работы — тринадцать эм-вэ. Через двенадцать часов сможешь поспать.

— Спасибо тебе, незаменимая наша, — это был искренний комплимент.

— Валент, сколько ты не спал?

— Три дня. А ты?

— Забыл, кто я? Регулярно шесть часов сна в сутки.

— Везуха.

— Через два дня жду тебя на работе. Авось найдётся что.

— Буду обязательно. Сладких снов.

— Взаимно.

* * *

Грузчик — это даже хорошо. Физическая нагрузка, развлечение, тело бодрствует. «Малинка» — тоже очень хорошо, рядом с домом, всего через три квартала.

— А можно авансом?

— Все двадцать часов? — бригадир сверкнул глазами из-под густых нависающих бровей. — А работать хто тада будет?

— Я отработаю сейчас шесть, а остальные немного позже.

— Восемь. Идёт?

— Ага. Спасибо.

* * *

— Эй, парень! Быстрей давай, не спи!

Крепкий загорелый учитель математики добродушно поторапливал не привыкшего к подобному виду труда переводчика. Валент знал этого учителя: его имя — Людиос, и он бывший Нелли. Они виделись раза три, дружески улыбались друг другу, не более. Потому что с Нелли всё позади, как у одного, так и у другого.

— Из журнала приезжают, знаешь? — спросил Людиос, когда Валентин дотащил-таки ящики с луком до синего грузовика.

— Куда, прямо в магазин? — усмехнулся Валентин.

— Прямо в магазин, — серьёзно ответил Людиос. — Будут брать интервью у пролетариата. Возможно, нас с тобой делегируют как людей с высшим образованием. Нужен тот, кто хоть как-то умеет говорить.

— Я умею, — буркнул Валентин. — Но я здесь работаю в первый и,надеюсь, последний раз.

— Значит, не рассчитывай, что сразу уйдёшь, дружище. Тебя явно припашут отвечать на дурацкие вопросы, — с сочувствием отозвался Людиос.

Валентину начинал нравиться этот парень. Свежий, здоровый и загорелый — словно прямо с курорта. Впрочем, сейчас осень, учителя только-только вышли из отпуска.

— Зачем подрабатываешь? Даже в школах уже всё так плохо?

— Почему «даже»? В школах — в первую очередь. Учителя плохи — ученики плохи. Качество образования падает. Долой способность к творчеству и тем более крамольные мысли.

— Понимаю.

* * *

Три раза Валенту удалось поймать поверхностный сон — единственный вид сна, который не подвластен программе «Депривация». Один раз — во время перекура и два — пока он стоял у кузова и принимал груз у щупленького парнишки-астматика.

— Слышь! Иди сюда, — позвал в конце смены бригадир.

Поманил рукой, чтобы Валент шёл быстрее, и сказал:

— В кабинете директора журналюга сидит. Поди побалакай. Ты ж умеешь?

Валент вежливо спросил, в чём лично его выгода.

— Щас накинуть не могу. Придёшь ещё раз — пять мэ-вэ сверх.

Они пожали друг другу руки.

Кабинет директора магазина состоял сплошь из хлама: хлам-ковёр, зелёный, пыльный и проеденный молью, такого же цвета хлам-шторы, хлам-стол со сломанной ножкой и хлам-диван, на который и взглянуть страшно, не то что сесть. «Журналюга» умудрилась примоститься на самом краешке, где угроза от пружин минимальна. Молодая женщина, сильно накрашенная: глаза обведены жирным карандашом, стрелки чуть не до ушей, ярко-розовая глянцевая помада. Кожи не видно под слоем тонального крема. Волосы крашеные — белоснежная блондинка. Ногти наманикюрены в розовый цвет.

«А вот ей не нужна косметика, чтобы быть красивой», — вдруг с тоской подумал Валент. Нельзя. Нельзя вспоминать.

Светло-розовая кофточка и неофициальные зелёные брюки. Как она посмела надеть противный розовый вместе с зелёным? Зелёный — это любимый цвет... Нельзя.

— Добрый день, — бодро отозвалась женщина, поднявшись. — Мэри, «Мир вокруг».

«Мир вокруг» — это столичный журнал, модный и для модных.

— Валент.

— Очень приятно, Валент. Не против, если я задам вам несколько вопросов? Наш с Вами разговор попадёт в статью о положении жителей Лимба.

Небось спит, сколько хочет.

— Задавайте.

— Отлично, благодарю. Приступим, — она нажала розовеньким пальчиком на кнопку миниатюрного диктофона в виде золотой рыбки. — Валент, Вы работаете в продуктовом магазине грузчиком, верно?

— Сейчас — да.

— Что значит «сейчас»? — весело спросила она.

— Я работаю там, где дают работу.

Она не поняла.

— А по образованию вы?..

— Лингвист. Основная работа — переводчик.

— Так мы почти коллеги! — легкомысленно воскликнула она.

Молоденькая из столицы — тут всё понятно.

— Простите, Мэри, — сказал Валент. — Можно кое-что уточнить?

— Пожалуйста, — удивлённо отозвалась она, занеся палец над диктофоном, чтобы чуть что — сразу выключить.

— Вы пару лет как закончили университет?

— Да-а.

— И ни разу в жизни не выезжали из столицы?

— Выезжала, но...

— Но в Лимбе не были.

— Да.

Валент сумел разглядеть, что она покраснела.

— Когда вам дали это задание, что вы знали о Лимбе? Здесь всё тёмное и старое, люди работают за сон, и это очень плохо. Так?

— Честно говоря — да. И именно поэтому...

— Большинство жителей столицы осведомлены не лучше вашего. Не смущайтесь, это в порядке вещей. Я просто хотел предупредить: вы можете быть шокированы.

Она поняла, что с ним надо говорить начистоту.

— Да, едва я приехала, я испугалась. Я боюсь здешних людей.

— Милая Мэри, вы знаете, что такое программа «Депривация»?

— Да, конечно. Вам вживлены антигипносовые чипы, контролирующие ваше бодрствование, и вы не можете заснуть без помощи деприватора. Усмирение покорённого государства. В столице этого не скрывают.

— Теперь вы увидели, какова она в работе.

— Но Вы знаете, я потому и приехала, — с жаром начала она. — Испытательный срок программы подходит к концу. У нас в Вэлсмаунте активно обсуждается проблема захваченных земель. Мы все видим, что программа бесчеловечна. Лишая сна, вас просто превращают в...

— Договаривайте.

— Извините, — она кашлянула и покосилась на диктофон.

— Превращают в скот, хотели вы сказать. В этом и есть смысл программы. Усмирение, наказание и дешёвая рабочая сила. Победителей не судят.

— Если Вы от имени всех лимбовцев расскажете об антигуманности применяемых мер, программу не введут в использование. Наш журнал пользуется авторитетом, мыслящие круги, и так уже заинтересованные вопросом «Депривации», всколыхнутся и примут меры.

Он выслушал с горькой улыбкой, которая смотрелась страшно вкупе с зеленоватым оттенком кожи и чёрными мешками под глазами.

— Милая Мэри, во-первых, программа давно уже используется. Пять лет испытательного срока, по-вашему, не в счёт?.. А мыслящие круги, как вы их назвали, ничего не сделают. Кто-то не справится, а кто-то и так поддерживает правительство. Понимаю, вам хочется верить в революцию. А мы вот верили в победу. Война с Вэлсландом уничтожила половину населения Любсторны. Бывшей Любсторны. От которой остался только Лимб.

— Это ведь самоназвание?

— Да. Нам позволили выбрать себе имя. Не знаю, почему не Коцит, — усмехнулся он.

— Валент, а Вы воевали?

— О нет. Пять лет назад я учился в Любгордском университете. Столичный мальчик. Нас щадили, думали, профессиональные военные справятся сами. Потом, когда нас окружили, Любгорд сдался без боя — вы это знаете, думаю.

— Но вы же первые напали.

— Напали. И потому теперь наказаны. Справедливо, да?

— Но...

— На войне как на войне, Мэри. Возможно, мы сделали бы с вами нечто подобное, если бы победили. Любсторне тоже нужна была рабочая сила, которой легко управлять.

Она хотела повторить, что это бесчеловечно, но поняла, что и так уже выставила себя полной дурой.

— Вы в отчаянье, — сказала она. — Но позволите мне попробовать? Я напишу статью, выйдет журнал, а дальше посмотрим.

— А дальше ничего. Пробуйте, конечно. Я буду последней тварью, если из-за меня вы провалите задание.

Дальше шло обычное интервью. Валент жаловался, она продолжала спрашивать. Поблагодарила и ушла.

Возвращаясь домой, Валент чувствовал особого рода довольство. Только что он перевернул мир молоденькой столичной модницы. Он видел, что встреча с ним повлияет на её мировоззрение. Эта встреча из рода почти судьбоносных.

«А ведь она не дура. Хочет бороться, правда, но не по глупости — скорее, характер такой. Вся расфуфыренная, но соображает быстро. И наивная, такая наивная — вот они, неиспорченные дети столицы. Подумаю о ней ещё, когда высплюсь. На свежую голову. Нет, но зачем же так краситься?»

* * *

В парике было жарко, вся голова вспотела. Мэри сняла его, только скоростной поезд набрал ход. В окне отразилась женская головка с очень короткой, под мальчика, стрижкой. Из-под каштановых волос торчали аккуратные ушки.

Имидж роковой столичной красавицы, которая не признаёт неудач и готова идти до конца, абсолютно не удался. Она хотела быть вдохновительницей, пробудить в бывших врагах человеческое достоинство. Оказалась просто-напросто не подготовленной к тому, что увидит. Валент был прав: интервью не прошло даром ни для него, ни для неё. Мэри вспоминала молодого человека с жалостью, вместе с тем успела проникнуться к нему уважением. Почти её ровесник — а насколько кажется опытнее и мудрее. Хотя был, как сам сказал, столичным мальчиком. Такой проницательный, тихий и отчаявшийся.

«Наверное, он умрёт скоро», — подумала Мэри и грустно вздохнула.

Золотая рыбка вздрагивала на шее, похожая на тяжёлый кулон.

Неужели будет так, как он сказал? Я ничего не смогу? Нет же, статья выйдет, а значит, я сделаю всё возможное. Всё? Поднять сопротивление, что ли? Но как их поднять? Они ведь не в состоянии сражаться.

Нужно поговорить с Эллин. Она умеет успокаивать и всегда подбирает нужные слова. Нет, она пожмёт плечами и скажет, что всё так и останется, потому что в игре сильные мира сего. Но как — как может всё остаться? Это же...

Бесчеловечно.

Именно после этого слова Валент посмотрел на неё, как на идиотку. Вернее, понял, что она и есть идиотка. Для него бесчеловечно — это правильно, это естественно. Но это неправильно!..

Всё, тупик. Послушать, что скажет Эллин. И шеф. Послушать, что говорят умные люди, а не идиотка Мэри в дешёвом парике.

* * *

Спустя трое суток и десять часов он добрался до кровати. Надел наушники, подключил их к небольшой прямоугольной коробочке, стоящей на столе. Экран коробочки засветился синим, проступили яркие зелёные буквы.

18:21 18.10.2051

Доброго времени суток!

Меню: Настройка снаРежим отхода ко сну Оплата сна.

Оплата сна.

Ваша задолженность составляет: 17,71 монету времени. Желаете устранить?

Да.

На вашем счёте в данный момент: 26 монет времени. Ликвидировать задолженность?

Да.

Задолженность успешно ликвидирована. На вашем счёте: 8,29 монет времени. Вы можете приступить ко сну немедленно.

Меню:Настройка снаРежим отхода ко сну Оплата сна.

Режим отхода ко сну.

Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_

Пароль: *_*_*_*_*_

Часов сна: 7

Цена: 2,99 мв/м.

Приступить?

Да.

"Приготовьтесь к отходу ко сну. Пять. Четыре. Три. Два. Один".

Они идут по широкой деревенской улице — такую он видел в детстве, в книжке про какого-то изворотливого плута. Холодно. Он хочет взять её руку, согреть.

Она вырывает свои пальцы из его. Пять порозовевших пальчиков. Он обижается.

— Дай мне перчатки надеть! — раздражённо говорит она.

Они идут к высокой башне, часы на которой бьют четыре. Её ладошка находит его.

— Да хватит дуться. Подержи, пожалуйста, сумку: я и так три тащу.

— Конечно. Давай ещё две.

Теперь у него за плечами рюкзак, а на локте — красный лакированный портфельчик.

Она вдруг обнимает его.

— Минута любви, — шепчет она. — Перестань быть всё время...

Один.

Доброго пробуждения. Время Вашего сна истекло. Итоговая сумма: 20,93 монеты времени. Желаете продлить сон?"

Нет.

Он проснулся и понял, что не кончено — что ничего не кончено. И он ненавидит Людиоса, потому что Людиос был до него, значит, она может вернуться к Людиосу. А он один, и никогда не возьмёт он в свою руку эти пять розовеньких пальчиков. И жизнь-то у него без смысла...

Да, без смысла. Надо будет прочитать статью той журналистки. Попытаться раздобыть журнал.

Да, журналистка. Он хотел подумать о ней, когда проснётся. Но Нелли...

Нелли. Нелли. Нелли. Вот он и назвал её имя. Где-то она сейчас? Захочет поговорить с ним?

Ведь мы не ссорились. Она уехала, потому что так надо. Едва роман начался, мы уже знали, что он ничем не кончится. Это провидение, или мы собственными руками создали этот ад с одной-единственной мыслью — что всё кончится? Мой ад.

Деприватор пискнул, переходя в режим ожидания. Валент снял наушники и поставил его на прикроватную тумбочку.

— И так будет всегда, — вслух сказал он.

Позвонила Линда. Нашла сверхурочную работу. А он забыл купить конфет. Сейчас надо забежать.

— Ладно, всё не так плохо. Выпью вечером с коллегами. Посмотрю футбол. Заведу собаку. Женюсь на Линде.

* * *

Статья вышла. Главный редактор похвалил, но Мэри показалось, ему глубоко плевать на ценность текста — материал есть, и хорошо.

— Шеф, а Вы сами как думаете: введут программу или нет?

Но старик взглянул сквозь очки, блеснув в недоумении серыми глазами, и подумал примерно то же, что и Валент: "Молоденькая энтузиастка. Лучше закрыть тему".

Вечером Мэри ужинала с Эллин. Они были знакомы чуть более пяти месяцев, но Мэри считала её лучшей подругой. Эллин недавно приехала в столицу из какого-то пригорода — вот и всё, что знала о её прошлом Мэри. Но вместе с матерью и старшим братом Эллин надёжно засела в голове и сердце Мэри, потеснив шефа и даже бывшего. Мэри абсолютно доверяла ей и интересовалась её мнением обо всех трудных и не очень вопросов.

— Ты правда надеялась что-то изменить? — фыркнула Эллин и пригубила красное вино из стеклянного бокала, не отрывая от подруги глаз, в которых мерцало откровенное изумление.

Мэри пересказала разговор с информантом (большая часть интервью, конечно, в статью не вошла).

— Видишь, они сами прекрасно всё понимают.

— Но ведь он хочет, чтобы было по-другому! — сказала Мэри. — Говорит умно, а на самом деле надеется.

— Ты же не пойдёшь в революционерки, — спокойно констатировала Эллин.

Разговор прекратился. Через некоторое время Мэри, разрезавшая куриное филе, подняла голову и спросила:

— А ты... Ты же не из Вэлсмаунта. Как в провинции относятся к Лимбу?

— Могу сказать только, — помолчав, ответила Эллин, — как в Лимбе относятся к Лимбу.

Мэри сообразила через три секунды — Эллин считала.

— Я бежала оттуда. Вернее, всё было законно, разумеется. "Миру вокруг" понадобился сотрудник со свежим взглядом. Моё резюме заинтересовало редакцию, меня пригласили сюда и во избежание недоразумений попросили сменить имя. Я просто переставила звуки.

— И ты не хочешь помочь тем, кто остался в Лимбе?

— Я должна им помогать? Каждый выживает, как может. Это не цинизм, это закон успеха. Да и что я могу сделать? Писать изобличительные статьи? Так меня быстро уберут.

— Я уверена, есть какое-то оппозиционное движение, — вдруг, уже когда подали десерт, сказала Мэри.

— Едва ли. В Лимб никто не ездит, и никто ничего не знает. Мэри, — ласково прибавила Эллин, — не мучайся. Когда в игре сильные мира сего, разве можем мы им помешать?

* * *

Валент, Эллин, шеф — все они отнеслись к ней одинаково. Глупенькая.

Мэри поднялась на семнадцатый этаж, где было её рабочее место, за новым заданием. Миниатюрный планшет лежал на столе и светился красным: «Новое поручение. Для Мэри».

Офис почти пустовал. Всюду темно, а из окна виден прекрасный ночной город. Она обожает Вэлсмаунт — в любом его виде. Днём он — живой и быстрый, а ночью — волшебный и хитрый.

И ещё она обожает приходить вот так, поздно, на рабочее место. Чтобы почувствовать, что с предыдущим заданием жизнь её не кончена, что работа продолжается, что Мэри — не бесполезная часть мира.

«А я повзрослела», — хвастается себе Мэри.

Её наивные мечты о справедливости, революции и человечности доказали свою несостоятельность. Шеф — старый и мудрый человек, отлично относится к подчинённым и предпочитает не принимать участия в политике. Эллин — ровесница, а жизненного опыта у неё явно побольше: из Лимба да в столичный журнал — надо же! А Валент — этот так быстро её понял. Понял и всё объяснил.

Это задание — рубеж. Больше она не взглянёт на мир глазами простушки Мэри с золотой рыбкой на шее. И чтобы окончательно покончить с Лимбом, Мэри решает написать Валенту. Он поймёт, как понял тогда. Быть может, он даже знает, что она напишет.

* * *

«Здравствуйте, Валент!

Я та самая журналистка, что брала у Вас интервью. Пишу не по делу, а так, поболтать. Точнее, излить Вам душу.

Я знаю, что Вы подумали обо мне. Но мне показалось, я Вас заинтересовала (извините за наглость; почему-то не могу молчать). Вы тоже мне интересны. Я познакомилась с другой Вселенной — в Вашем лице. Не сказать, чтобы Вы в одну минуту перевернули мой мир, но я уже другая. Зачем Вам это знать? Незачем. Считайте, это письмо — благодарность, и знак уважения, и желание попрощаться по-человечески. Ну вот, опять «по-человечески» — не буду стирать, чтобы Вы увидели, как хватается за жизнь прежняя я.

Знаете, никогда не строчила таких длинных писем. Сообщения в сто символов — мой предел. Были школьные сочинения, студенческие эссе, рабочие статьи. А письма в наш век кто же пишет...

Но это единственный способ пообщаться с Вами ещё раз. Мы не могли ограничиться интервью, верно? (Надеюсь, что верно, иначе я опять выгляжу полной дурой). Спасибо Вам за то, что поняли меня. Заканчиваю, чтобы не томить Вас. Всего наилучшего!

P.S. Думаю, Вам будет интересно прочитать мою статью. Высылаю её вместе с письмом. И ещё: мне было выдано 27 монет времени на случай, если придётся заночевать в Лимбе. Они тоже Вам — спасибо за сотрудничество. И последнее — совет столичного жителя: разместите своё резюме в Сети. Вас могут пригласить в Вэлсмаунт. Это не сказки, моя подруга и коллега попала к нам именно таким образом.

Ещё раз всего наилучшего!»

— Милая Мэри! — сказал Винсент, прочтя сообщение с деприватора. Потом:

— Подруга и коллега? Коллега? Журналистка? Я знаю только одну журналистку, которая бросила Лимб. И меня.

И потом:

— Я был прав. Судьба столкнула меня с этой девушкой, с милой Мэри. Мы оба знаем. Написать ей? Или не следует? Ведь она хотела этим письмом разрубить узел между Лимбом и Вэлсмаунтом. Нет, следует сказать хотя бы «спасибо». 27 монет! Вы спасли меня, милая Мэри.

«Значит, Нелли теперь столичная леди, — думал он, настраивая деприватор. — И дружит с Мэри — как тесен мир! И если я размещу своё резюме... Вряд ли, конечно. Но если...»

И он представил, как они с Нелли живут высоко-высоко, в каком-нибудь небоскрёбе. Он — переводчик, она — журналистка. А по воскресеньям они гуляют с Мэри и его друзьями. Шумная, весёлая компания. И всё это подарила одна случайная встреча.

— Ладно, отправлю в Сеть — а там будь что будет. А если не уеду — умру здесь, думаю, вряд ли мы все долго протянем. Но пока всё хорошо.

* * *

Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_

Пароль: Ж_И_В_О_Й_

Часов сна: 7

Цена: 2,99 мв/м

Приступить?

Да.

* * *

Через три месяца программа «Депривация» была официально принята правительством Вэлсланда. В течение недели после принятия решения полиция дежурила на улицах всех городов в усиленном режиме, но оказалось, такие меры были не нужны.